Мариэль

Дона и Эштон с удовольствием присоединились к Мари, и всего за несколько часов дом полностью преобразился!

– Отличная работа! – громко произнёс Эштон, обняв сестру и любимую женщину по завершению кропотливой работы.

– Мы на славу потрудились, определённо не зря! – добавила довольная Дона.

Мари молчала, блеск её сапфировых глаз, краше всяких слов, передавал восхищение. Она была так прекрасна, особенно в минуты радости. Счастье – вот ключ ко всему живому.

Вечером Мари облачилась в праздничный наряд и спустилась вниз. Совсем скоро на рождественский ужин к ним придут гости, приглашённые накануне. В столовой вовсю шла подготовка к их визиту.

– Белоснежное платье из муслина, дополненное красными перчатками, делает образ элегантнее, выгодно подчеркивая вашу утончённость! – подметила, знавшая толк в моде, Дона.

– Ох уж эти бальные платья, они созданы, чтобы бесконечно кружиться в вихре танцев и вскружить головы, наблюдающих за этим прекрасным зрелищем, но отнюдь не для спокойной ходьбы по дому и уж, тем более, не для комфортного сидения на диване! – добавила гувернантка, вошедшая в гостиную в красивом изумрудном платье с разносом, на котором стояли две чашки горячего какао и тарелка с печеньем. Мари улыбнулась, смахнув с лица прядь длинных завитков.

В этот вечер её длинные локоны были рассыпаны по спине, они нежно вились, сбегая вниз до пояса, мягко закручиваясь на концах. Лишь над висками с обеих сторон было закреплено несколько шпилек в виде еловых веточек. За минувший год девушка буквально расцвела. Мари опустилась на софу у камина и ещё раз окинула взглядом ёлку. Её сердце затрепетало, внутри всё сжалось. Она почувствовала необъяснимое чувство тревоги. Поднявшись, девушка взглянула в окно на заснеженный сад.

За окном медленно кружились снежинки. В самую пору. Тут к окошку подлетела небольшая птичка: спинка серо-зеленого окраса с белым брюшком, грудью и боками ярко-рыжего цвета.

Вздрагивая хвостиком, пытливо посмотрела на девушку мелкими, как зёрнышко горчицы, чёрными глазками. Затем наклонилась в поклоне, и порывисто упорхнула прочь. Мари удивлённо посмотрела вдаль. «Может, предзнаменование какое…», – промелькнуло в голове…

Через четверть часа гости заполнили дом звонкими голосами и атмосферой веселья. Все вместе отправились за празднично сервированный стол, с удовольствием вкушая яства. Вокруг царили смех и гармония. Вот он – истинный символ Рождества!

Однако, сам мистер Дэвис отказался присоединиться к празднованию, сославшись на дурное самочувствие и нежелание коротать вечер среди неумолкающей молодёжи. Но, скорее всего, причина была в другом: разговор с Эштоном накануне его сильно расстроил, и он замкнулся в себе. Отец всё больше времени проводил наедине, у себя в кабинете.

«Жизнь – не сюжет из женских романов. Вот она, реальность, за дверью. Распахни её перед тем, кто стучится, и да будетвю вам счастье. И не стоит искать любовь в браках, её там зачастую нет», – однажды произнёс он скептически и черство.

Стук в дверь удивил Эштона, поскольку все гости, приглашённые на ужин, уже собрались. Переглянувшись с Мари, он встал из-за стола и вышел в переднюю. Вслед за дворецким, несущим пальто и перчатки, уверенно шла Люси. Несмотря на то, что никто из семьи Робинсонов не получил приглашения, она не постеснялась и явилась незвано, без капли стыда. И это после того, как невозмутимо оставила Мари в тот день наедине с Эваном.

Мари удивленно распахнула глаза, увидев гостью.

– Знаю, знаю, поздний вечер – не лучшее время для визитов, я и сама не в восторге от собственного брата, но когда, как не в рождественскую ночь, стоит отпустить все обиды! – широко улыбаясь, заявила Люси, подмигнув Эштону, который не разделял её взглядов на произошедшее. Но не станет же он при гостях порицать визитершу. Пусть даже незваную. Её вторжение возмутило и Дону, но она умело сдерживала себя, будучи гораздо рассудительнее взбалмошной девчонки.

Надменно окинув всех взглядом, Люси направилась к Мари, около которой и уселась.

– Я не могла покинуть Лондон, не объяснившись с вами, Мари, мне совестно из-за произошедшего! – поспешила оправдать свой поздний визит девушка.

– Благодарю, Люси, полагаю, у нас будет время обсудить всё с глазу на глаз, – вежливо ответила Мари.

Конечно, она была крайне огорчена поступком Люси и отвечала отказом на все её просьбы встретиться. Но раз уж она персонально осмелилась явиться, видимо, пора объясниться. Чуть повременив, гостья предложила поиграть в настольные игры, как это обычно и происходило на ужинах. Между тем она не упускала возможности при каждом удобном случае кокетливо заговорить с Эштоном и лишний раз покрутить перед его носом своим игривым нарядом, полупрозрачный корсет которого по откровенности граничил с непристойностью.

Дона казалась равнодушной, но кто, как не Эштон, знал, какое недовольство она испытывает, наблюдая за ветреным поведением Люси, легкомыслие которой переступало все рамки приличия.

Тем временем гости определились с забавой, которая занимала особое место в списке рождественских развлечений и была знакома каждому с детства. Игра называлась «Хватка дракона».

Для неё нужна была широкая неглубокая миска, спички, изюминки, немного бренди и достаточно храбрости…

Около полуночи, когда гости ещё и не думали расходиться, Мари пожелала прогуляться. Посмотрев в окно, она увидела, что снегопад усилился. Ей вдруг захотелось побыть одной. Незаметно улизнув от гостей и, накинув на плечи пальто, а на голову широкий мягкий шарф, вооружилась свечой в металлическом подсвечнике, вышла во двор. На улице было тихо и божественно красиво. Снег покрыл ступеньки, перила, деревья и ветхую материнскую беседку. У неё кольнуло в груди. Сейчас это место

показалось по-особенному одиноким и позабытым. Оберегая пламя свечи от снега, она медленно направилась в сад. Мари опасалась одиноких прогулок по ночам, но нынче на улице было настолько светло и спокойно, и, если что-то и могло произойти, так это чудо!

Ей вдруг показалось, что входная дверь скрипнула, послышались мужские голоса. Видать, кто-то из гостей вышел на крыльцо. Почти дошагав до беседки, девушка заметила свежие следы на снегу. Она подумала, что прийти сюда было не самой лучшей идеей с ее стороны. Вмиг ей стало жутко. За спиной послышался шорох и тяжёлые шаги, её рука задрожала, а вместе с ней и свеча.

Девушка в ужасе попятилась назад, но было слишком поздно…

Крепкая мужская рука схватила Мари за локоть и потянула на себя, отчего ноги девушки подкосились, и она рухнула прямо в объятия страха. Мари громко вскрикнула, но рука в кожаной перчатке крепко зажала ей рот, лишив всякой возможности позвать на помощь. Одним ловким движением таинственный похититель перекинул девушку себе на плечо и быстрым шагом направился к задним воротам. Мари ощутила дикий животный страх, от которого перехватило дыхание, а спустя несколько секунд отчаянного сопротивления, она обмякла и повисла на нём без чувств.

В миг прекрасная волшебная ночь обернулась рождественским кошмаром, свидетелем которого стала одинокая свеча, брошенная на месте преступления…

Когда домочадцы спохватились, было слишком поздно. Обойдя все помещения в доме, они убедились, что девушка пропала, словно в воду канула. Эштон переспрашивал каждого, кто и когда видел её в последний раз. Оказалось, коллега Эштона, Бен, видел, как тепло одетая со свечой в руке, Мари вышла во двор ближе к полуночи. Он не придал этому значения и не стал интересоваться, посчитав это дурным тоном, поскольку подумал, что девушка направилась в «отхожее место» по нужде.

Дона рыдала безудержно. У мистера Дэвиса прихватило сердце.

Благо среди гостей оказался доктор, ибо Эштон был не в состоянии оказать первую помощь даже себе…

Люси тоже не находила себе места и была ошеломлена случившимся. Она мысленно перебирала все возможные варианты произошедшего, и был среди них один вполне вероятный, но чрезмерно неприглядный. Об этом-то она решила умолчать.

Рано утром Эштон обратился к главному комиссару столичной полиции (Metropolitan Police).

Возвращаясь из города, Эштон прошёл через задний двор. Его мысли были настолько запутанными, а голова такой тяжёлой, что он не сразу заметил запорошенный снегом подсвечник прямо у входа в беседку.

– Боже праведный, она была здесь! Что всё это значит?! – отчаянный крик, вырвавшийся из его груди, разлетелся по округе. Рухнув на заснеженную скамью, он не сразу разглядел следы преступления, указывающие на загадочного похитителя. И хоть снег довольно обильно засыпал тропу в углублённых местах, Эштон отчётливо распознал большие следы мужских ботинок.

В ужасе, зажав рот рукой, он поспешно пошёл по следам, которые тянулись до самых ворот, а там уж затерялись среди сотни других следов, оставленных экипажами. Отчаяние, боль и ярость выражались громкими возгласами и горькими слезами.

Мертвенно – бледный Эштон упал прямо в снег и ниц лежал до тех пор, пока Дона, заметив его через окно, рыдая, не выбежала, умоляя зайти в дом.

* * *

Открыв глаза, Мари не сразу сообразила, где она и что происходит. Медленно подняв голову, девушка обнаружила, что лежит на мягком кожаном сиденье. Было страшно представить, как она сюда попала и что будет происходить дальше. Мысль о похитителе наводила леденящий ужас. От верёвок её руки отекли, запястья ныли. Наряд, и до того причинявший дискомфорт, сейчас стал настоящей обузой. Влажный, измятый, он облепил крепко связанные ноги. Кринолиновый каркас под платьем для пышности, сейчас неуместно сдавливал бёдра, причиняя ещё большее неудобство. Рот онемел от кляпа и это тяготило больше, чем скованность движений. Очевидно, что это похищение, и сейчас её куда-то увозили. В карете было тепло и чисто, отдалённо пахло лавандой. Кое-как сев на пол, Мари удалось выплюнуть лоскут ткани. Было светло, ночь выдалась на удивление ясной, чудесной. Вот только произошедшее никак нельзя было назвать «волшебством». Сделав усилие, девушка взглянула в окошко, затянутое тёмной плотной тканью, но не увидела никаких следов цивилизации. Вокруг ничего, кроме леса и одинокой дороги. Забившись в угол и задрожав от очередного приступа паники и ужаса, она упала на пол без чувств…

* * *

– Всё в трубу! – закричал Робинсон- старший, смотревший на улицу в окно своего кабинета.

– Чёрт возьми, что бы это могло значить? Кто, вообще, посмел вмешаться в это дело, основательно разворотив его! – гневно добавил он.

* * *

Карета резко свернула в сторону, отчего девушка, ударившись головой о боковую стенку коляски, вмиг пришла в чувство. Видимо, её длительное путешествие подошло к концу. Встречный экипаж вселил в Мари волну храбрости и капельку надежды. Выплюнув клочок ткани, она стала громко кричать.

Слёзы градом катились по её напуганному лицу. Но возница спокойно и, как ей показалось, равнодушно, покатил дальше, так и не услышав ее мольбы о помощи.

Чуть погодя, карета со скрипом остановилась. Зажмурив глаза, она, съёжившись, в ожидании, что сейчас дверцу распахнёт некто извне и набросится на нее, вонзив в кожу свои длинные острые когти, терзая плоть до самых костей, разрывая на клочки всё вокруг, вплоть до внутренней обивки экипажа. Будучи уверенной, что он, несомненно, будет жесток и груб, Мари взмолилась, чтобы всё закончилось, как можно быстрее. Заслышав шаги, девушка почувствовала в ушах стук своего сердца. Ей казалось – стоит встретиться с похитителем взглядом, как тут же её сердце разлетится на куски. Крепко сомкнув длинные, влажные ресницы, она притворилась без памяти, только бы не встречаться взглядом со зверем.

Дверь, запертая снаружи, с треском отворилась. Вот он… оборотень… чудовище, предстал перед ней.

Он стоял неподвижно и молча. Сначала испытующе окинул жертву взглядом, затем обвёл глазами вокруг, дабы убедиться, что кругом нет ни одной живой души. Убедившись, что нет посторонних глаз, он осторожно потянулся к бесчувственной девушке и тихо произнёс:

– Что ж, мисс, мы на месте.

Услышав его голос и почувствовав прикосновения к своей руке, она окаменела и лишилась чувств.

Очнувшись, Мари осознала, что наступил рассвет и она находится в маленькой комната с камином напротив кованой кровати. Одинокая свеча почти догорела: казалось, ещё чуть-чуть и, издав потрескивание, она угаснет, оставив тонкую струйку дыма, которая устремится прямиком к потолку. Здесь было сухо и достаточно тепло, отчётливо пахло древесиной и всё той же лавандой. Постель, на которой она лежала, в том же злосчастном платье, укрытая махровым одеялом, была свежей и приятно пахла бельём, которое подолгу сохнет на морозе. Ботинки её стояли у камина, пальто висело на стене. Руки и ноги не были ничем обременены, что немало её удивило. Мари не могла припомнить, как здесь очутилась. Ей было по-прежнему страшно, однако не происходило ничего ужасного. Девушка лежала безмолвно, опасаясь, что каждое её движение может привести к непоправимому. Глубоко выдохнув, она сглотнула комок в горле и, заливая слезами свое негодование и тревогу, смотрела на очаг, пока огонь в камине не сморил её, погрузив в безмятежность и забвение…

* * *

День клонился к вечеру. Безутешный Эштон не находил себе места. Исчезновение сестры отняло у него покой, аппетит и сон. Сбившись с ног, он обивал пороги всех государственных служб по делам без вести пропавших. Вооружённые отряды прочёсывали все переулки и трущобы в поисках пропавшей девушки, но безрезультатно.

– Пусть перевернут вверх дном весь Лондон, да хоть весь мир, только найдут ее и вернут домой! – кричал Эштон, разрывая голосовые связки, отчего вскоре совсем охрип.

Меряя быстрыми шагами гостиную, накануне по-праздничному украшенную сестрой, его сердце разрывалось от боли и беспомощности. Сама мысль о том, что могло произойти с ней за это время, сводила с ума. Случившееся той ночью наводило на мысль о причастности к этому делу Эвана, однако не было никаких доказательств его вины, как и не было улик, указывающих на его невиновность.

– Я не смогу снести этого, Дона, если она не вернётся, я не осилю это бремя! Умирая, матушка доверила Мари мне, мне, а не отцу! А я, я не сумел уберечь её, не справился с тем, о чём клятвенно пообещал матушке перед кончиной.

Рыдая, он положил голову на колени плачущей женщины, которая в свою очередь боролась с теми же страхами, что и он.

Мари была взаимной любовью Эштона и Доны, вместе с тем её исчезновение стало их совместным горем…

* * *

Скрип деревянной лестницы сообщил о приближающихся тяжёлых шагах, под гнётом которых старое дерево поскрипывало. Вжавшись в изголовье кровати, Мари уткнулась лицом в подушку. Поворот ключа в двери объяснял причину ее не связанных рук. «Здесь всё предусмотрено», – подумала она.

На пороге комнаты появился мужчина. Итак, в шаге от неё стоял её обидчик. Через несколько минут тишины и бездействия любопытство взяло верх, девушка незаметно, осторожно раскрыла пышные мокрые ресницы и взглянула на преступника.

Им оказался высокий, стройный, широкоплечий мужчина, одетый в чёрные одеяния и черный цилиндр. За исключением одних только глаз, его лицо было спрятано под платком. Его образ был настолько тёмным, что ещё немного – и он мог спокойно затеряться в кромешной мгле. Неожиданно мужчина заговорил:

– Я оставлю вашу одежду здесь, на стуле, а ужин – на столе. Вам нечего опасаться, можете спокойно привести себя в порядок, затем подкрепиться. Набравшись достаточно храбрости, вы сможете спуститься вниз. Там гораздо светлее и просторнее, чем здесь. Я когда-то сам невзлюбил эту комнатушку, больше похожую на каморку. По этой причине отказался обставлять её должным образом, но, видимо, придётся, – спокойно произнёс мужчина, положив одежду в указанном месте, а блюдо с чем-то тёплым, отдававшим паром, поставил на стол и осторожно вышел, прикрыв дверь, не запирая на ключ.

Мари была удивлена не меньше, чем напугана. Она совершенно не понимала, что происходит, почему она здесь и что ее ждет. Он не причинял вреда, но и своим спокойствием пугал не меньше. Её страшило всё, даже собственная тень, но выхода не было. Пока не было…

С первыми лучами солнца девушка разомкнула веки. Убедившись, что это не сон и что она действительно стала узницей таинственного злодея, мотив преступления которого ей был всё ещё неизвестен, Мари поднялась с постели и проверила, заперта ли дверь изнутри. Заперта. Наконец, освободившись от платья, она, не раздумывая, бросила его прямо в камин и торопливо надела тёплое, шерстяное платье простого кроя, лежащее на стуле.

Не беда, что немного свободно. У неё не было выбора.

Ужин остался нетронутым, ей даже в голову не пришло его попробовать – лучше умереть с голоду. «Кто знает, какую отраву он мог в него подбросить?» – думала она. В дневном свете комнатушка показалась не такой уж скудной и страшной. Густой вязкий мрак, наполнявший стены помещения, выветрился с приходом рассвета. Девушка внимательно осмотрелась. Деревянный стол и стул у окна, с кипой листов бумаги и чернильницей, невзрачный комод в углу, а на нём подсвечник и не исполь-зованные восковые свечи, круглый ковёр из шерсти на дощатом полу – вот и вся обстановка.

– Пора отсюда выбираться, – промелькнуло в голове у

Мари.

Эх, если бы она знала, сколько дней ей предстоит провести в стенах этой скромной обители…

* * *

Далеко за полночь мистер Дэвис вернулся домой и сразу же поднялся в свой кабинет. Эштон, не сомкнувший глаз, сразу же последовал за ним.

– Куда вы запропастились, отец? Мало того, что я извёлся в поисках Мари, так ещё и вы пропали! Я уже стал подумывать, не отправить ли за вами поисковую службу! – возмущённо и взволнованно проговорил Эштон, взглянув на отца, покраснев-шие глаза которого были на мокром месте.

– Присядьте, Эштон, – указав на соседнее кресло, произнёс отец.

– Я ходил к Робинсонам. Томас утверждает, что Эван весь вечер был дома. Дескать, есть те, кто может это подтвердить. Я же, в свою очередь, не стал настаивать на обратном, поскольку не имею доказательств. Мы мирно разошлись, дабы общими усилиями отыскать настоящего преступника. В той или иной степени – «худой мир лучше доброй ссоры», так сказать, – произнёс мистер Дэвис.

– Чёрта с два! – воскликнул раздражённо Эштон.

– Только не говорите, что им удалось влить вам в уши эту ложь, и вы купились на этот фарс! Ага, да как бы не так, а я возьму да поверю, что этот мерзавец просидел, сложа руки, в рождественскую ночь! Такую дичь на голову не натянешь, и я самолично выбью из него не только всю дурь, но и правду! Будет у меня, как «шёлковый»! – произнёс Эштон, не в силах сдержать нахлынувшую ярость и отчаяние.

Сэр Дэвис, глядя на догоревшие поленья в камине, ответил: – Ваша суетливость нам не на руку, Эштон. Поберегите силы, полагаю, это не совсем то, что нужно для поисков нашей девочки! – тут он заплакал, закрыв лицо руками…

* * *

Лишь на третьи сутки Мари осмелилась покинуть комнату и даже спуститься вниз. Сильная жажда заставила её действовать. На свой страх и риск она вышла на площадку второго этажа. Никого. Чуть дальше по периметру размещались ещё две комнаты, на это указывали широкие двери. Это был небольшой двухэтажный деревянный дом. Безусловно, старому особняку он не ровня, но вполне мог сойти за скромный, обветшавший семейный очаг, который некогда был в гораздо лучшем состоянии. На первый взгляд заброшенный, но достаточно крепкий. Через окно на улицу, Мари убедилась, что вокруг только

лес, снег и небольшая ветхая пристройка неподалёку. Звать на помощь не имело смысла, тем более она могла вызвать гнев у своего обидчика, а ей этого, ой как не хотелось. Нужно бежать, только бегство – шанс на спасение. Вот только рано ещё, сейчас она слишком слаба, а это – верная гибель. Не стоит рисковать, умереть она всегда успеет, а чтобы выжить, нужно бороться и бороться как следует!

«Нужно играть с ним на его же условиях, чтобы в самый удобный момент ловко обойти его», – думала Мари, заглянув за перила. Убедившись, что злодея там нет, она медленно шагнула вперёд, ступая по скрипучим ступенькам, ведущим вниз.

Здесь было просторно и порядком лучше, чем на втором этаже: окна оказались закованными в железные решётки, большая входная дубовая дверь заперта снаружи, громоздкий камин, два больших кожаных кресла, зелёная потрескавшаяся обивка которых давно себя изжила. Огонь почти погас, и девушка посчитала уместным подбросить пару поленьев, чтобы поддерживать тепло и не окоченеть преждевременно. Потирая руки, она раздула жар и подбросила лежавший в углу хворост, а сверху положила дрова покрупнее. Несколько газет в одном из кресел Мари приметила, как только спустилась, сейчас они пригодились.

Урчащий живот требовал пищи, и как можно скорее. Осмотревшись вокруг, узница заметила ещё одну дверь, открыть которую она осмелилась не сразу. Вооружившись поленом, она подтолкнула её плечом и неожиданно влетела в другую комнату – дверь оказалась незапертой и очень податливой. Испуганно отступила назад, но, убедившись, что там никого нет, повторила попытку найти что-нибудь съестное. Но тщетно, вокруг один только хворост, дрова и пыльные сундуки, на которых висели замки размером с её кулак. Разочарованно отступила назад, но вдруг заметила, что за плотной шторкой находится помещение без двери. Осторожно просунув голову, Мари убедилась, что нашла то, что искала. Вот она, столовая, так сказать! Скромная небольшая коморка с несколькими полочками, буфетом, столиком и сиротливым стулом. Вся мебель была из красного дерева, но старая и давно утратившая свой блеск. Должно быть, раньше здесь всё было по-другому, лучше, живее. Сейчас же, напротив, это место напоминало убежище скитальца, лишь время от времени заглядывающего сюда, позволив многолетней пыли похоронить былое.

Все поверхности были заставлены всякой мелочью, и

никакого намёка на уют. Было много старинного, антикварного хлама, давно забытого и никому не нужного. И, вообще, кому принадлежало все, что здесь накопилось? Человеку, осмелившемуся пойти на преступление? Едва ли.

Из съестного в буфете, среди старых серебряных приборов и керамической посуды, пленница обнаружила лишь небольшой ломтик чёрствого ржаного хлеба и маленький пузырёк с какой-то жидкостью. Мари мучала жажда и голод. Недолго думая, она вернулась в кресло и, сев у очага, который разгорался с новой силой, стала жадно поглощать хлеб, затем залпом запила его чем-то «крепким». Она жевала и плакала от обиды и безысходности.

Горячительный напиток почти сразу подействовал на несведущую в таких делах девушку. Тепло разлилось по всему телу, а голова закружилась. Её неопытный, хрупкий организм не мог вести борьбу со зрелым виски многолетней выдержки. Сидя перед камином и, глядя на очаг, Мари представляла, каково сейчас её семье. Маловероятно, что им легче, чем ей. Бедняжке ничего не оставалось, как молиться, чтобы её нашли до того, как этот человек вернётся. Её одолевали опасения: а что, если он посягнет на ее честь и достоинство, подвергнув терзаниям не столько тело, сколько душу?

Если он замыслит надругаться над ней, она без капли сомнения покончит с собой, на это у неё найдётся смелости куда больше, нежели жить запятнанной и униженной! Обездоленная девушка настроилась решительно. Но через минуту- другую ее бдительность ослабла, мысли улизнули. Многолетний виски помог бедняжке отбросить все страхи и уснуть.

Однако, кто бы мог предугадать, что этот кошмар случитслучиться именно с ней?! И сейчас она крепко спит посреди глубокого, дикого леса, уповая на волю небес…

* * *

Не говоря ни слова, сжав правую руку в кулак так сильно, что костяшки его пальцев побелели, Эштон двинулся по коридору большими шагами и настиг Эвана, стоявшего у окна в гостиной.

Схватив подозреваемого за шиворот сюртука, он буквально пригвоздил его к стене.

– Где она?! – вне себя от ярости проревел Эштон так, что на этот крик в гостиную прибежал лакей и еще несколько человек из прислуги. Наблюдая за происходящим, они пришли в замешательство, не сразу сообразив, какие принимать меры.

Управляющий попытался остановить посетителя, на что тот резким жестом предупредил, что благоразумнее будет держаться подальше.

Глаза Эштона метали молнии, способные испепелить неприятеля дотла. Трудно представить, что чувствовал в этот момент сам Эван. Ведь стоило визитеру лишь замахнуться, как тот буквально взвыл от ужаса.

– Чёрт возьми, Эштон, что на этот раз?! Вы давеча чуть не снесли мне челюсть, что за повышенный интерес к моей персоне? На сей раз я пойду писать на вас жалобу! – сердито и в то же время робко предупредил горемыка, ссадины которого всё ещё красовались над губой и на лбу.