Мариэль

– Но сын мой, как вы можете так спокойно упускать такую возможность! А вдруг получится что-то? Ходят слухи, что она довольнотаки недурна собой вдобавок! Вам под стать!

– Ах, вдобавок? Это к чему, к отцовскому капиталу? – едко спросил Эштон.

– Да что б вас, Эштон, теперь вы придираетесь к каждому моему слову?! – недовольно произнёс мистер Дэвис.

– Не серчайте, отец, в мире есть вещи гораздо достойнее, чем «фиктивные брачные узы». Не взирая на всю «выгодность сделки», – саркастически ответил молодой человек.

– С таким подходом к делу вы рискуете никогда не обзавестись семьёй, а я – внуками! – рявкнул недовольный глава семьи Дэвис.

– Это как посмотреть, отец. Я не боюсь «опростоволоситься», поскольку всегда прислушиваюсь к себе. Ум или сердце – это выбор, который мы делаем ежедневно. И я смело полагаюсь на сердце. Сердце – мой главный наставник!

Мистер Дэвис вышел из дома взвинченным, тогда как остальные члены семьи остались довольны.

Мари отныне была союзницей этой пары, неприметно примкнув на сторону «нежных чувств».

С плеч Эштона свалился гнёт несправедливости, он был спокоен, что его маленькая сестра больше не злится и не обижается. Ведь он души в ней не чаял. Мари же в свою очередь была счастлива, что есть на свете сердце, которое любит её брата так же душевно и бесхитростно, как и она…

После полуночи в дверь к гувернантке кто-то постучал, затем медленно вошёл и закрыл её на ключ.

Дона не спала, она знала, что он придёт, он всегда приходил в полночь.

Они не разговаривали, сейчас слова были неуместны…

РОЖДЕСТВЕНСКОЕ ЧУДО

Семья Робинсонов любила собирать у себя гостей, поэтому они решили пригласить давних подруг Люси и устроить чаепитие в стиле «Будуар».

Было морозное декабрьское утро. Сладко потянувшись в постели, Мари захотелось поспать ещё чуточку. Но, вспомнив, что именно сегодня она приглашена на прием к Робинсонам, девушка быстро вскочила с постели. Нужно поторопиться!

В комнате было прохладно, камин погас ещё ночью, а морозы крепчали. У Мари постоянно леденели руки, даже в самых тёплых перчатках, из-за чего брат прозвал ее «ледяная дева». В покои вошла Дона с выглаженным нарядом девушки и помогла ей одеться. Собравшись, Мари спустилась вниз, где уже заждался брат, сопровождающий ее на торжественный прием.

Ее длинные кудри были собраны в высокую причёску с косым пробором. Кремовое платье из креп-атласа, с закрытым декольте, украшенным шёлковыми рюшами, выглядело нежным

и милым. Длинные, узкие рукава с белыми манжетами у кисти придавали образу утонченности и легкости. Юбка с широким подолом, мягкими складками на уровне бедер и массивным бантом на талии, подчеркивала стройный стан молодой девушки.

В руках она держала белую маску, поскольку главным условием вечера было наличие карнавального атрибута, за которым каждый мог скрыть свою персону.

– Дона не даст соврать, вы выглядите великолепно! – восторженно произнёс брат. Сам Эштон был одет в классический чёрный костюм- тройку, а на шею повязал кремовый платок в тон платья Мари.

– Эштон прав, вам к лицу этот образ, вы истинная леди! – подтвердила Дона.

Когда экипаж подъехал к воротам, Эштон взял сестру за руку и произнёс:

– Порой мы вынуждены быть там, где нам не очень комфортно, общаться с теми, кто не очень приятен. Приходится наступать себе на горло, поскольку таковы правила хорошего тона.

Мы живём в мире фальши и лицемерия, где самое важное – оставаться самим собой! А я буду рядом, вам нечего опасаться…

Их встретила хозяйка дома, одетая, как всегда, пышно и ярко. Её изысканный, замысловатый наряд цвета бордо, с сотней камней, которыми было усыпано откровенное декольте, выгодно подчёркивал стройную фигуру. А многослойный подол платья и вовсе казался необъятным. Облик дополняли чёрная затейливая шляпа с багровым пером павлина, театральная маска, декорированная стразами, и красная помада.

– Игра контрастов завораживает и привлекает внимание! – широко улыбаясь, защебетала миссис Робинсон.

– Согласен! – улыбнулся Эштон, поцеловав руку женщины.

– Несказанно рада вас видеть! Вы оба выглядите безупречно!

– А вы – потрясающе! – ответил Эштон, вежливо улыбнувшись.

– О, благодарю, милый, я приложила немало усилий, чтобы втиснуться в это платье. Благо скудный рацион оправдал мои ожидания, – простодушно призналась супруга мистера Робинсона.

– А теперь пройдёмте в гостиную, гости заждались!

Гостиная, изящно украшенная бантами и различным декором, была хорошо освещена настенными бра, высокими торшерами и свечами в подсвечниках из стали. Большие окна занавешены тяжёлыми гардинами. Высокий камин волнистой формы украшали статуэтки и фотографии в элегантных оправах. Много свежих цветов в фарфоровых вазах, бархатные кушетки и кресла, картины в багетах с позолотой, выгодно подчёркивали убранство дома, с лёгким намёком на напыщенность и вычурность.

Гости перевели свои взоры на вошедших Мари и Эштона, их любопытные взгляды говорили о том, что не всем удалось распознать особ под масками. Дамы перешёптывались и разглядывали, джентльмены пристально присматривались. Виновница торжества была среди гостей. Заприметив вновь прибывших персон, она самоуверенно и торжественно шагнула им навстречу.

Между тем одна из присутствующих дам, с виду надменная и напыщенная, шепотом обратилась к хозяйке дома:

– Милочка, кто эта юная особа, черты которой я словно где-то видела, но, к сожалению, совершенно запамятовала? Ах, постойте! Только не говорите, что это та самая девочка, чья мать умерла много лет назад у вас на руках?

– Скрывать не стану, да, она самая. Эван без ума от неё, Мари – настоящая находка, поэтому уже ранней весной они поженятся, и она переедет жить в наше поместье. А джентльмен рядом – её брат, – миссис Робинсон улыбнулась и кивком указала на Эштона.

– Мы так давно не виделись, что можно смело сказать – недавно впервые познакомились, – с улыбкой добавила она.

Люси, облачённая в роскошное платье тёмно- синего цвета, с откровенным декольте и широкими воланами, выглядела очень эффектно, хотя и несколько вульгарно. Чёрная маска, закрывавшая лишь глаза, позволяла легко разглядеть черты её лица, схожие с материнскими, но несколько грубее: нос, большие глаза, кудрявые, но жидковатые волосы. Она была отнюдь не худышкой, но недурно сложена. Внешность девушки нельзя назвать миловидной, но, она, несомненно, обладала харизмой, за счёт которой ловко скрывала недостатки внешности.

Она мягко перевела взгляд с Мари на Эштона и задержала его, почувствовав интерес. Несмотря на крайнее любопытство, Люси едва удержалась от просьбы открыть лицо. Эштон же, силившийся скрыть смущение от ее долгого взгляда и глубокого декольте, обратился к сестре:

– Милая, я отойду на минутку. В дальнем углу комнаты я приметил знакомый силуэт. Полагаю, это мой университетский товарищ. Я пойду, дабы развеять свои сомнения, а вы поболтайте о своём. Не успеете и глазом моргнуть, как я вернусь! – широко улыбаясь, произнёс он.

– Не волнуйтесь, Эштон, ступайте, всё в порядке. Я как раз хотела утянуть злосчастный корсет, а Мари мне в этом поможет, заодно и познакомимся поближе. Верно, Мари, вы не против?

– Конечно! – улыбнулась девушка.

– Вот и чудно!

После того как Мари помогла затянуть корсет, Люси присела на кушетку в шикарной спальне, всё в том же стиле «Будуар». Девушка принялась неспешно наносить румяна на бледные щеки.

– Присаживайтесь на пуф, Мари, ещё немного, и мы спустимся вниз!

Подмигнув Мари в зеркало туалетного столика, Люси принялась закреплять брошь в виде огромной птицы с яркими длинными перьями, которая, возможно, ещё минувшим летом беззаботно прыгала по ветвям, собирая насекомых. Но это мало заботило столь беспечную особу, какой была хозяйка украшения.

Она дала понять, что ничуть не изменилась и все такая же кичливая и строптивая. В свои двадцать два года, хорошо развитая интеллектуально, Люси оставалась скудна душой…

Спустя минут десять, они присоединились к гостям. Столы уже сервировали различными горячими блюдами и закусками, как английской, так и французской кухни. Рекой лилось шампанское и звучали громкие речи. Мари не сразу разыскала глазами брата и чувствовала себя растеряно. Слишком много внимания было приковано к ней в этот вечер.

Вдруг она уловила на себе взгляд незнакомца с платком на лице вместо маски. Он выделялся среди гостей не только этой деталью, но и некой отчуждённостью, будто сторонился людей. Мари ощутила дискомфорт. Чего нельзя было сказать о Люси. Она то и дело упивалась комплиментами, купаясь в восхищённых взглядах к своей эксцентричной персоне. Заслужить всеобщее признание – вот чего она добивалась, поскольку это было единственное, от чего она по-настоящему получала удовольствие.

Девушка не опасалась осуждений и толков, посему совершала поступки, о которых ничуть не сожалела. А если и испытывала раскаяние, то никогда не сознавалась в этом. Как и её мать, любила всё показное. Демонстрируя красивые формы, намеренно эпатировала публику.

В самый разгар банкета Эштон заметил, что не достает Эвана. Не то чтобы он сильно его заботил, однако было странно, что его не было.

– Позвольте спросить, Люси, где ваш брат? Неужели его не будет сегодня? – вежливо поинтересовался Эштон.

– О, он, несомненно, будет с минуты на минуту. Видимо, задерживается! – защебетала девушка, как это делала её мать, будучи заинтересованной в собеседнике.

А Эштон пробуждал в ней явный интерес. Не только Люси, но и другим представительницам прекрасного пола он показался очень хорош собой. Однако, они не могли знать, что Эштон долгие годы счастлив вдали от их дотошных взглядов и предположений…

Энергично что-то обсуждая, Люси неуклюже опрокинула на себя бокал с шампанским.

– Какая досада! – гневно произнесла девушка.

– Не окажете ли вы мне услугу, пособив избавиться от пятна в уборной, пока оно не въелось в гипюр? – обратилась она к Мари.

– С удовольствием, – ответила Мари, заметив одобрение Эштона.

Стоя перед раковиной в виде раскрытой жемчужной ракушки, Люси, бесцеремонно чертыхаясь, оттирала мокрое пятно на пышной юбке. Мари взглянула на себя в зеркало, и ей приглянулась отражение. Вдруг в уборную без стука вошёл Эван. С первого взгляда стало понятно, что он «подшофе».

– Что ты здесь забыл, Эван, и почему опоздал на приём? Хотя к чему это я, тебе никогда не было до меня дела! – фыркнула девушка, направляясь к выходу. Мари последовала за ней, но тут он преградил ей дорогу.

– Нет, Эван, она пойдёт со мной!

– Я так не думаю!

– Насильно мил не будешь!

– Я всё равно попробую!

– Эван!

– Не будь злюкой, Люси. Я так давно не видел это очаровательное создание. Дай мне хоть минуту поговорить с ней наедине. Подожди за дверью одну минуту. Слово даю! – лукаво улыбнулся и подмигнул сестре Эван.

Люси, недолго думая, быстро выскочила, даже не поинтересовавшись желает ли того Мари.

Ловко закрыв за сестрой дверь, Эван хитро улыбнулся.

– Ах, какая долгожданная встреча! Вы не представляете, как давно я жаждал остаться с вами наедине! Прикоснуться к вашим тёплым губам, почувствовать запах кожи. Ну же, голубушка, не стоит противиться неизбежному – нашему браку!

– Замолчите! Откройте дверь немедленно! – дрожащим голосом произнесла перепуганная девушка. Она вспомнила душераздирающую историю Доны, и кровь в её жилах застыла.

– Что ж вы так боитесь меня? Я же не собираюсь вас съесть, по крайней мере сейчас! – громко рассмеялся он.

Самодовольно посмотрев в зеркало, где отражались его торжествующая улыбка и её полные страха глаза, изрёк:

– Разве мы не смотримся вместе? Вы только взгляните на нас!

Тут он схватил её за талию и резко притянул к себе.

– Неужели я не заслуживаю вашего снисхождения после стольких недель ожидания? Подарите мне один поцелуй. Единственный. Ну же!

Эван потянулся к ней губами, а Мари отвернула лицо, всячески пытаясь вырваться.

– Отпустите меня! – девушка расплакалась. Её лицо вспыхнуло, как факел.

Это, по-видимому, распалило его сильнее. Заломив руки за спину, он прислонил девушку к холодной мраморной стене, довольный сложившейся ситуацией, и тем, что превосходит её в силе!

– Демонстрация силы перед слабой девушкой ещё не делает вас мужчиной. Вы просто жалкий негодяй, Эван! – произнесла она, пронзив его презрительным взглядом.

– Ах, вот как моя птичка защебетала! Что ж, придётся наглядным примером объяснить тебе, как нужно разговаривать с Эваном Робинсоном! – недовольно прошипел мужчина на ухо девушке, точно удав парализованной жертве.

– И, пожалуй, не стоит откладывать на потом то, что можно «взять» прямо сейчас! – он потянулся к её юбке, отчего Мари закричала с мольбой о помощи.

Но тщетно! Никто не слышал.

Сама же Люси вернулась к Эштону, сказав, что Мари осталась «припудрить носик». Её мало заботило, что происходит за дверью на самом деле. Она отлично знала Эвана, и предпочитала не лезть на рожон. Он привык получать желаемое любой ценой.

В этом они были схожи. Поэтому нынче Эван там с Мари, она же здесь с Эштоном.

Переживая эмоциональное потрясение, Мари в полной мере ощутила, каково это – быть уязвимой и беспомощной. Она отбивалась от обидчика, как могла.

Стук в дверь заставил Эвана оставить попытки «добраться» до Мари, как он выразился.

– Пошли прочь, здесь занято! – закричал он, зажав ладонью рот девушки.

Стук в дверь усилился.

– Открой немедленно, отпусти девочку ублюдок! – послышался гневный голос из-за двери.

– Ты глухой, нет?! Убирайся вон из моего дома! Не то я тебя из-под земли достану и в ней же закопаю! – заревел недовольный Эван.

Тут дверь распахнулась, и он вмиг утратил былую дерзость. Мари же, не глядя перед собой, бросилась к выходу, чуть не сбив с ног своего благородного спасителя. Лишь на миг она взглянула на его лицо в маске, встретилась с его жгучими глазами и, сломя голову, унеслась прочь…

Уже зарекомендовавший себя не лучшим образом, теперь же Эван стал для Мари настоящим врагом.

С невидящим взором бедняжка сбежала вниз по широкой парадной лестнице и, отыскав глазами брата, бросилась к нему.

Эштон никогда ещё не видел сестру такой растерянной.

– Домой, отвезите меня домой! Прошу! – всхлипывая, произнесла она.

Они покинули торжество разочарованными и незамеченными. Почти…

Утаив пикантные подробности, Мари пояснила причину слёз. И этого было достаточно, чтобы Эштон вскипел. Его скулы заскрипели от нервного сжатия челюсти. Ведь не помешай господин за дверью, кто знает, чем бы всё закончилось… Мари боялась об этом думать.

Попросив таз с водой, она избавилась от ненавистного платья, к которому дотрагивался обидчик. Тщательно умываясь, девушка вновь заплакала: ей казалось, что его грязные руки оставили на коже тёмные метки…

На утро Эштон прямиком направился в один из местных клубов, где по сведениям часто проводил время Робинсон – младший.

Так называемый «Клуб холостяков», членами которого в большинстве были семейные мужчины. Там за горячительными напитками они с удовольствием играли в «Бридж» и «Покер».

«Должно быть, и этот ублюдок сейчас там. Либо он возьмёт себя в руки, либо я возьмусь за него своими», – думал Эштон по дороге. Но нет, Эвана там не оказалось. Но за десять футов управляющий, этакий «мистер Залысина», доходчиво пояснил, где его можно найти. Даже вызвался проводить, но Эштон вежливо отказался.

Так называемый «закрытый клуб» располагался на окраине Лондона. Именно здесь буйно процветала изнанка многих «джентльменских клубов». Полулегальное заведение собирало любителей «нелегально развеяться». Сыновья влиятельных господ неделями пропадали здесь, в облаке опиумного дыма и разврата. Здесь собирались мужчины разного происхождения и сословий, ибо их объединяла одна общая черта – «похоть» и она пленила всех беспорядочно и бесстыдно…

Подобно «Гиене огненной» (одному из самых известных домов падших ангелов), этот клуб имел дурную славу наряду с большой популярностью. Падкие, похотливые особы, под предлогом настольных игр и групповых дискуссий, собирались под кровлей этого заведения, где даже стены и пол пропитались грехопадением, отнюдь не для благопристойных развлечений…

Эштон стоял на пороге старого трёхэтажного дома. Это безошибочно был «дом терпимости». Чувствуя брезгливость, он вошел внутрь помещения. Не зря же он потратил несколько часов на его поиски. В конце тёмного коридора блеснул огонек и Эштон пошёл на свет. Помещение, в которое он вошёл, было мрачным, к тому же там дурно пахло. Освещение было тусклым – кто знает, может, преднамеренно, для антуража, так сказать. Пыльные лампы и светильники, на первый взгляд, казались липкими. Даже воздух в этом убогом месте был пропитан смрадом.

Эштон, со своими представлениями о чести, не мог уронить своё достоинство и прикоснуться мысленно к грязи, став звеном этого грехопадения.

«Мы все вместе – тело Христа. Каждый из нас часть его, запятнать себя значит осквернить святыню», – так утверждал преподобный отец на воскресных службах, и Эштон был с ним абсолютно согласен.

Не успел Эштон окинуть взором нору, в которой оказался, появилась какая-то женщина.

– О, предполагаю, у нас новый потенциальный клиент, поскольку я бы запомнила, явись ты к нам хоть однажды! – широко улыбаясь беззубым ртом, произнесла дамочка лет пятидесяти пяти, высокая и статная.

– Боюсь, ваши предположения ложны. Я здесь по личному делу! – строго произнёс Эштон.

– Ну-ну, голубчик, не сердись. Конечно, по личному, здесь всё по своей воле и желанию! – неоднозначно ответила женщина в ярком, облегающем наряде, который трещал на ней по швам: вид настолько вульгарный, что Эштон отвел глаза.

– Нет, кажется, вы меня не поняли. Видите ли, я ищу одного мужчину – Эвана Робинсона. Полагаю, с ним вы хорошо знакомы.

– Знаю, знаю, могу подсобить, коли надобно. Вы только присядьте, в ногах правды нет… Она немного выше! – пошло пошутила женщина, расхохотавшись. Эштон не оценил её развязный юмор, будучи не сторонником подобных потех.

Расположившись на пурпурном велюровом диванчике, она похлопала по свободному месту рядом с собой.

– Благодарю, но изволю подождать стоя! – категорично ответил гость.

– Как угодно! Но знайте, все, кто здесь хоть раз бывал, обязательно возвращались. Наши девушки хорошо знают своё ремесло! – более сухо ответила женщина и закурила сигарету.

– Окажите услугу, избавьте от подробностей, меня мало интересует распутство, царящее в стенах этой «цитадели разврата». Я сторонник консервативных взглядов, ввиду этого стану первым исключением в вашей практике! – ещё жёстче прозвучал ответ Эштона.

Чуть погодя женщина, которая здесь «всем заправляла», потеряв интерес к неразговорчивому джентльмену, направилась на поиски Робинсона- младшего.

В просторной комнате, наполненной едким дымом сигар, располагался а-ля бар-ресторан для «элитных» посетителей с несколькими столиками и барной стойкой, и большим камином, в котором потрескивал огонь. Человек восемь напряжённо играли в Покер, грубо бранясь и не подбирая выражений. А две рыжеволосые девицы на коленях у своих клиентов игриво хихикали, находя это зрелище забавным.

Здесь же, развалившись на соседней кушетке у камина в компании трёх откровенно разодетых барышень, Эштон встретил и самого Эвана.

– О, кого я вижу! Эштон, мой старый друг! Либо я крепко пьян, либо трезв, как стёклышко! Как по-другому объяснить ваше появление здесь? Смею заверить, я крайне удивлён, ибо полагал, что вы слишком старомодны для столь пикантных утех! – громко засмеялся и попытался встать на ноги Эван.

– Никакой! И никакой я вам не друг! Но в одном вы не ошиблись: мне здесь нечего искать, это гиблое место целиком принадлежит вам. Не мудрено, что вы пропадаете в этом клоповнике. Очевидно, что кроме, как здесь, вам более негде не рады. Да и то отнюдь не за ваш острый ум и харизму! – пригвоздив взглядом, отчитал хмельного гостя Эштон, чем заставил всех присутствующих притихнуть.

– Ну что за ханжество, Эштон! – скучно произнёс Эван и, наконец-то, поднялся на ноги.

– Пойдёмте выйдем, есть разговор, не для посторонних ушей. К тому же, мне сдаётся, здесь пять суток кряду не проветривали помещение, – настойчиво произнёс Эштон и направился к выходу. Но тут произошло непредсказуемое. Не трезвый Эван решил, что церемониться нечего, и пора бы похвастать о накануне случившемся. Назревал серьёзный конфликт.

– О, это вы о том, как я вчера закрылся в уборной с вашей сестрой? – заливаясь смехом, громко крикнул он вслед Эштону.

– Какая строптивая! Надо же так набивать себе цену! Я даже не сумел её поцеловать. А ведь у меня были на неё грандиозные планы. Жаль, нас прервали. Какая досада. Эх! – насмехаясь, театрально добавил он, прикасаясь к ссадине под левым глазом.

Тут Эштон схватил недруга за шиворот и нанёс сильный удар в нижнюю челюсть, затем ещё и ещё…

Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы его не оттащили от Эвана, по лицу которого струились кровавые потёки, а глаза впервые взглянули трезво и испуганно.

– Послушай меня, ты, ублюдок, стоит тебе лишь взглянуть в сторону Мари, клянусь, что «ручная работа», которую ты только что вкусил, покажется лёгкой пощёчиной. Я ловко орудую скальпелем, могу заверить, мерзкий циник, «осечки» не будет! – с неистовым гневом выкрикнул Эштон и толкнув Эвана, на диван, молниеносно покинул проклятое, богом забытое, место…

* * *

– Безусловно, это весомая причина, но на кону поставлено слишком много, и я не могу вот так отменить договорённость, которую мы обговорили сотню раз! Сейчас абсолютно неуместно что-либо предпринимать! – возмущённо проговорил мистер Дэвис в ответ на категоричное возражение Эштона касательно дальнейшей судьбы Мари.

– Дурные толки ходили о нём и ранее, но сейчас я воочию убедился, что он гораздо хуже моих опасений. Это никак не идёт в сравнение ни с одним его проступков ранее. Поступайте как угодно: разделите полномочия, переиграйте сценарий – это малосущественно! Я повторюсь: не смейте впредь впутывать в эти нечистоты мою сестру! Хоть четвертуйте меня, но я не позволю вам погубить Мари. Этому браку не бывать! Точка!

После этих слов он встал и направился к двери отцовского кабинета.

– Да чтоб вас, Эштон, как вы не понимаете, не заключи мы этот брак, всё рухнет, мы потерпим полный крах! – растерянно, с отчаянием в голосе ответил мистер Дэвис, чьи дрожащие руки свидетельствовали о достоверности слов.

– Уверен, что выход есть, вы просто не в том направлении ищите, и это явно не конец. Сразу после Рождества мы найдём «пути отступления», – добавил защитник младшей сестры и оставил отца наедине с мыслями. А мысли, между тем, не покидали его ни на минуту.

Разумеется, Эштон не знал всей «подноготной» общих дел. Посему не мог представить, какую цену они заплатят в случае «неустойки». А мистер Дэвис не мог этого допустить.

– Легко делать выводы, будучи в неведении, – произнёс мужчина, оставшись наедине, и сделал глоток обжигающего напитка…

* * *

Рождество – самое сказочное время в году. Это самый любимый праздник Мари. Улицы запорошены снегом, люди суетливо опустошают лавочки и собственные портмоне, однако они довольны, ибо это приятные хлопоты. В это время семьи могут позволить себе то, в чём зачастую отказывали на протяжении года. Это на руку детворе, которая сейчас может вволю полакомиться имбирно – медовыми пряниками различных затейливых форм, украшенными глазурью. Дома в праздничном убранстве, а торжественный звон колоколов проникает прямиком в душу, пробирая до озноба. Будто бы, магическим образом, время остановилось, и единственным взмахом жезла всё вокруг окунулось в атмосферу счастья. Праздничное дерево установлено в каждом доме, аромат рождественско- сливового пудинга наполняет дом невероятным уютом и теплом. Запах хвои, булочек с корицей и изюмом витает по всем переулкам Лондона. Едва ли найдётся тот, кто хотя бы на миг не позволил себе слабость, положиться на силу волшебства. Разве это и не есть Чудо?

Ещё при жизни матери было принято решение ежегодно менять цвета рождественского убранства дома. В последнее Рождество перед её кончиной, обитель украшали игрушками в золотистых и красных тонах. Этот год запечатлелся в памяти девочки. Мари из года в год продолжала поддерживать эту традицию, украшая дом неизменно этими цветами. После нескольких неудачных попыток переубедить её, все смирились, ибо она была непреклонна.

Высокая, пышная ель была украшена декором ручной работы – такую роскошь мог позволить себе далеко не каждый. Небольшие банты, разнообразные деревянные игрушки, яркие ленточки и бусы, а также палочки корицы и дольки апельсинов. Всё, как раньше…