Сны о красном мире

– Идешь?.. Да, иду, – услышал он, не голоса, так, отголоски и впился взглядом в подвижную кромку тумана, непозволительно близко подобравшуюся к городу.

Милия была там. Далеко. Свет, процеженный сквозь тонкую кисею облаков, заставил зажмуриться на какое-то мгновение. Уже скоро. И опять поздно. Кайл хотел, чтобы она была рядом в тот момент, когда… Он позвал, закричал вслед движущемуся силуэту, странно искаженному, то ли от близости тумана, то ли от обилия света. Девушка обернулась, из-за спины взметнулись вверх и в стороны два несформировавшихся крыла, вернее, тени крыльев. Солар застонал, страшно, как раненый зверь, сжав зубы и до боли вогнав ногти в податливую плоть ладоней. Сказанного – не воротишь, сделанного – не исправишь. Вместе с жизненной силой он влил в почти развоплощенное сознание невыработанную модель Трансформы. Первая трансформ-ипостась, кротт, так и не достигла обозначенной цели – Сор-О. Он почувствовал Сарка, поспешил вернуть себе истинный облик и забыл, преступно забыл, ослепленный ненавистью и тревогой за Милию, что, прерывая трансформ-цепь, необходимо было смоделировать блок-обман, чтобы звериная часть «я» поверила в завершение миссии, а он этого не сделал. Крылья… Все верно, если первая ипостась исчерпала свой резерв, а цель еще не достигнута… Силы, движущие Мирами! Крылья! Он не мог их не узнать. Птица-хищник сонк – его вторая трансформ-ипостась. Это ее длинные заостренные пепельно-красные с черным кантом, похожие на изогнутые саффские клинки крылья разворачивались сейчас за спиной Милии. Она еще не понимает, не чувствует, что с ней происходит…

Из горла Солара вырвался еще один стон. Воспоминание о второй ипостаси через проторенный путь – «нить» – вдохнуло в тени крыльев дополнительную силу, непозволительно много. Крылья обрели четкую форму, расправились, затрепетали, ловя малейшее дуновение, полупрозрачные, но уже видимые. И не только для него. Для любого. Стоит Милии сейчас поднять руки, почувствовать воздух, скользящий между пальцев – она больше никогда не станет человеком! Трансформ-ипостась легко подчинит себе неподготовленный разум, перекроит его под себя, и в сумеречных небесах Теры появится еще одна пернатая хищница.

Это крепко усваивает любой ученик Младшей школы Сойла, слушая свой первый общеобразовательный курс по Трансформе, осторожно заглядывая в сознание товарища и определяя его, не свои, иначе – затянет, трансформ-ипостаси, даже если товарищ никогда не сможет познать их в полной мере. У Солара их было три: кротт, птица сонк, и что-то, что товарищ по парте не разобрал, а заменявший постоянного Наставника Мастер Трансформы, взглянув, вскинул тонкую бровь, оставив двенадцатилетнему Кайлу подозрение в его, Кайла, неполноценности и эхо мысли о каких-то «чистых стихиях». И часть всего этого он, по глупости или беспечности, отдал Милии.

Внезапно небо распалось надвое, и оттуда низринулся водопад света, яркого, искрящегося. Солар, широко открыв глаза, смотрел перед собой, но не видел ничего, кроме золотого потока, льющегося с небес. Растопленные светом жалкие остатки облаков быстро таяли, земля и все живое и неживое на ней жадно впитывало каждый луч, несущий в себе чистую энергию созидания и любви, ту самую Священную силу, в которую так верили все без исключения подданные Союза Шести Корон.

За спиной радостно кричали дети и взрослые, те, кто впервые видел Появление, и те, кто видел его уже не раз, одинаково вздымали руки к небесам, в которых сияла Звезда, Золотая, Стейл.

Когда первая волна схлынула, и глаза вновь обрели зрение, Кайл увидел, что Милия стоит на том же месте. Крылья, так и не дождавшиеся реального воплощения, послушно сложившись, висели за спиной девушки, похожие на вычурный маскарадный наряд, сотканный из пыли и тени. Всю ее с ног до головы окружало золотистое сияние, как в том видении из Сферы.

«Все-таки это была она!»

Милия махнула рукой и, кажется, улыбнулась, потом повернулась и вошла в туман, который от пронизывающих его насквозь солнечных лучей сделался каким-то бесплотным, полупрозрачным – сквозь него было видно гору и абрисы исполинских Врат. Небо над горой очистилось, приобрело желтовато-золотистый оттенок, а лунный серп, повернутый рогами вверх, казался насаженным на острую вершину.

Кто-то дернул Кайла за одежду, и он обернулся. Позади стояла девчушка лет семи, в длинном платье и платке. Сквозь кожу на лбу просвечивали голубоватые венки, а глаза были похожи на Кристаллы, такие же матово-черные.

– Хранитель, – сощурившись, сказала девочка, растягивая гласные, как будто сомневаясь, правильно ли их произносит, – вы уронили, – и подала комок ярко-алого бархата.

– Спасибо, – ответил Солар, взял плащ и протянул руку, чтобы погладить малышку по голове, но та, звонко засмеявшись, увернулась и, подпрыгивая, побежала к ожидающей ее стайке ребят, а по узкой спине девочки, выглядывая из-под платка, плясали черные пружинки волос вперемешку с огненно-рыжими.

23

Прошли сутки, но Камилл по-прежнему был без сознания. Пульс не прощупывался, реакции на внешние раздражители не было. Лишь температура оставалась постоянной, а поднесенное к носу зеркало запотевало, подтверждая, что жизнь еще не покинула это неподвижное тело. Дан Тола, представитель Посольской палаты, пять лет изучавший медицину в Ксанте, только и мог, что беспомощно разводить руками. Единственная вразумительная фраза, которой удалось от него добиться, звучала не слишком обнадеживающе: «Господин советник, вероятнее всего, жив». И все. Подобное объяснение Лию не устраивало. Ей нужен был деятельный, собранный и рассудительный помощник, а не этот бесчувственный человек с заострившимися скулами и глубоко запавшими глазами на побледневшем лице. Его худое длинное тело сделалось как-то меньше, словно усохло, а плотно сомкнутые губы никак не хотели открыться и ответить на бесчисленные «как?», «почему?» и «что теперь делать?», роившиеся в голове принцессы. Ее терзали сомнения и неуверенность, в которых Лия могла признаться только Камиллу и, пожалуй… Об этой женщине, умудрившейся похитить сердце его светлости лорда-протектора дан Глиссы, несколько месяцев ничего не было слышно, если не считать пары-тройки туманных фраз, оброненных как-то первым советником Кодвиллом, из которых следовало, что он все еще пытается разыскать сойлийку и вроде бы ему удалось обнаружить ее следы в каком-то Небом забытом городишке, и пусть рухнет Сойл-гора, если не о ней Сарк шептался с дядюшкой во время того более чем странного сеанса связи. Кто бы мог подумать, что мыслесферу можно использовать подобным образом! Лия искоса посмотрела на дан Верета, среди вещей которого оказался хрустальный шар. Одному Небу известно, зачем он взял его с собой. И все-таки, что же там могло случиться, если дяде пришлось прибегнуть к столь экзотическому способу связи, и не исключено, что с подсказки Мастера Иллюзий? Что произошло, если дан Глисса вернул «с отдыха» Корали, которую терпеть не мог за слишком независимый характер и манеру вставлять палки в колеса политики Правящего? Что же? Что? Саффу удалось переломить ход войны в свою пользу? Варвары наголову разбили халифат и стоят у границ Леантара? Возникли какие-то непредвиденные осложнения? Передумал насчет Сойла? Может, не стоило сюда ехать? Может, появилась возможность обойтись без них? Ведь совершенно неизвестно, как Совет Мастеров воспримет попытку примирения. Что, если не захотят мириться, захватят наследницу трона в заложницы и вынудят подписать указ о смене правящей династии или вообще о передаче власти над Леантаром Сойлу?!

«У меня, похоже, мания преследования или еще какой-нибудь психоз. А может, и то, и другое вместе».

Принцесса нервно комкала кружевной платок и кусала губы. Благо, в шатре царил полумрак и сидящий чуть поодаль дан Тола и тихо беседующие снаружи, у откинутого клапана, двое других дипломатов ничего не замечали. Видеть могли только Соннэ, фагийская рабыня-служанка (Лия который год собиралась подписать ей вольную), и Камилл. Но Соннэ глазела только на стоящего недалеко от шатра, прямо напротив входа, широкоплечего Старшего охраны, а Камилл… Лия промокнула платком выступившую на лбу испарину – в шатре было жарко, несмотря на откинутый клапан, – и мысленно порадовалась, что не видит возвышающуюся над плато гору, завернутую в плотную шаль тумана. Гора вызывала неприятное чувство страха, необъяснимую тревогу и смутное, но настойчивое желание повернуть назад.

Остальные тоже нервничали. Дипломаты принимались перелистывать своды законов и прочее, поминутно оглядываясь по сторонам, или, нахмурившись, молчали, стоя втроем, словно собрались поговорить и забыли, о чем. Солдаты то застывали, напряженно прислушиваясь к ветру, шепчущемуся с пологими склонами невысоких – по сравнению с Сойл-горой все казалось невысоким – холмов, поросших редкой невзрачной травой, то, как бы невзначай, касались оружия, будто проверяли – на месте ли? Даже кротты (в поездку взяли исключительно их), пробуя на зуб сухие стебли травы, настороженно косились в сторону горы. Единственным, кого завернутый в туман исполин абсолютно, по крайней мере, внешне, не тревожил, был Камилл. Чисто интуитивно Лия старалась держаться как можно ближе к нему, и давящая тревога непонятным образом отступала. Даже сейчас, когда Камилл был без сознания. Рядом с ним было легче. Именно поэтому она продолжала сидеть в душном шатре. А еще в глубине души теплилась надежда на то, что советник вот-вот откроет глаза, встанет и в присущей ему слегка ироничной манере развеет все ее дурацкие страхи и опасения.

Принцесса пошевелилась, разминая затекшие от долгого сидения в одной позе ноги, которые вдобавок ныли от лодыжек до ягодиц после безумной ночной скачки. Спина болела тоже. Даже руки. И это у нее, предпочитающей верховую езду всем развлечениям, принятым у благородных данов! Но не это беспокоило Лию. В ее маленькой умной и рассудительной головке никак не укладывалось, каким образом их отряд, при всей стремительности и выносливости кроттов, умудрился пересечь Пустынное плато и очутиться практически на другом конце совсем не маленького Леантара всего за одну ночь, а за несколько часов сумеречного утра пересечь границу провинции Сойл и почти вплотную приблизиться к горе! Принцесса рассчитывала, что на это уйдет не меньше, чем полтора дня, а тут… Лия с подозрением покосилась на Камилла. Что ни говори, но он ехал впереди, рядом с солдатом, выходцем из семьи кочевников, знавшим эти места, как крестьянин – свой огород. Как он умудрялся ориентироваться в пустыне в дрожащем свечении, которое испускал горячий даже ночью песок, когда Лия едва различала холку своего бешено мчащегося кротта, было загадкой, но не большей, чем то, что творилось с советником.

Тогда она поравнялась с ведущими лишь однажды за весь путь, предпочитая держаться рядом, но чуть позади. Болезненно бледное лицо Камилла не столько удивило, сколько обеспокоило – эти его полуприкрытые глаза и шевелящиеся губы, словно он шептал молитву-оберег… Лия решила, что советник, не привыкший к долгому сидению в седле, просто устал, но сейчас… Она вновь посмотрела на безжизненное лицо Камилла, искоса, как будто в прямом взгляде было что-то предосудительное, и пришедшая внезапно мысль заставила ее похолодеть. Ведь, по сути, он спас ей жизнь! Это ей лежать бы сейчас в шатре без движения, если бы шагнувший из-за спины Камилл не вырвал у нее из рук мыслесферу, когда в шаре появилось жутко искаженное лицо Мастера Иллюзий, похожее на одну из древних каменных масок, которые изредка находят вдоль берегов Широкой. Камилл принял на себя удар, предназначавшийся ей! А она… Она даже не помнит его полное имя, не помнит имя человека, находящегося рядом почти с момента ее рождения! И принцесса клятвенно пообещала себе, что обязательно сделает для него что-нибудь. Разве можно не отблагодарить того, кто спас тебе жизнь? С этой мыслью Лия встала и вышла из шатра. Внутри стало совершенно невозможно сидеть. За ней, шурша одеждой, последовала Соннэ.

Это случилось спустя час, когда принцесса, немного подкрепившись и переодевшись, собиралась сказать, что намерена продолжать путь, несмотря на состояние Камилла и на все те жуткие сказки, которые рассказывают про окружающий гору туман: якобы он сводит с ума любого, кто в него попадет. Но ведь сойлийцы же как-то там живут? Да и другого способа попасть внутрь горы просто не существует.

Они появились на фоне нависающей над горизонтом громадины неожиданно, словно вышли прямо из колеблющегося от жары воздуха, в трехстах шагах от стоянки. Трое в белых плащах и со странными знаками-кулонами на витых цепочках. Знаки были разными. Остановившись у условной границы лагеря, прибывшие приветственно поклонились и распахнули плащи, давая понять, что не имеют при себе никакого оружия. Потом представились, вернее, представлял всех один из них, очень старый, седой, с потухшим взглядом уставшего жить человека.

– С уважением и почтением к наследной принцессе Леантара, – сказал старик. – Я – Эдин Гай Сарон, Мастер Света, слева от меня – Ома Дайн Вагрис, Мастер Врачевания, справа – Вейл Дан Домех, Архивариус. Мне поручено говорить от лица Совета и поставить свою подпись под возобновленным соглашением о союзе, Архивариус Домех, согласно закону Сойла, заверит заключение, а Мастер Врачевания… для вашего пострадавшего спутника.

Лие показалось, что при слове «вашего» губы сойлийца тронула улыбка. Принцесса чуть повернула голову, чтобы приказать Соннэ отвести Мастера Врачевания к Камиллу, но тот сам направился прямиком в шатер, без всяких подсказок, как будто заранее знал, где искать «пострадавшего».

Тем временем дипломаты, представлявшиеся Лие чересчур медлительными в действии, довольно быстро организовали место для «переговоров», заставив глазеющих на сойлийцев охранников натянуть тент, под которым собственноручно поставили небольшой раскладывающийся столик и два кресла, тоже складных, а после того, как стол был накрыт скатертью, а кресла – покрывалами, благородные даны выстроились в ряд за одним из них. По обе стороны от тента вытянулись в струнку двое солдат, держащих штандарты с гербами Леантара и правящей династии Волден. Лие вдруг стало неловко за всю эту помпезность, и она предложила Мастеру Света пройти в свой шатер, но тот отказался, подошел к столу и, игнорируя кресло, протянул руку, в которую шагнувший следом Архивариус вложил свернутый лист бумаги. Принцесса готова была поклясться, что до этого момента ни у кого из сойлийцев не было документа.

Подписание соглашения прошло быстро и без лишних разговоров. Выдворенный из шатра Камилла Мастером Вагрисом дан Тола, обиженный таким недоверием, попытался возразить против договора, составленного противоположной стороной, но Лия весьма недвусмысленно велела ему замолчать. Прочитав текст, она не обнаружила никакого подвоха, поставила свою подпись и уступила место данам дипломатам, выступающим в роли свидетелей. Дожидаться соблюдения формальностей Лия не стала и, кивнув Мастеру Света, направилась к Камиллу. Помимо беспокойства за жизнь своего советника, принцессе было чисто по-женски любопытно, как Мастер Врачевания станет его лечить.

У шатра девушка остановилась. Врываться вот так, вдруг, даже пользуясь правом беспрепятственно входить в комнаты, в данном случае – шатер, своих подданных, ей было неловко, и она, затаив дыхание, прислушалась. То, что за плотной тканью шатра творилось нечто невероятное, было ясно без слов. Во всяком случае, принцесса пока не услышала ни одного. Внутри горел свет, более яркий, чем мог дать имевшийся там маленький коэн, а от того, что сочилось сквозь матерчатые стенки вместе со светом, по коже пробегала дрожь. Боясь помешать Мастеру, Лия, снедаемая любопытством, оставалась снаружи. И тут, одновременно с раздавшимися за спиной шагами, она услышала голос Камилла:

– Силы, движущие Мирами! Мастер Вагрис! Я думал, что уже никогда…

– Твое время еще не пришло, Слушающий, – перебил Мастер Врачевания.

– Почему вы не заходите, ваше высочество?

Принцесса обернулась к пожилому сойлийцу, стараясь ничем не выдать своего волнения – ее застали подслушивающей!

– Мне показалось, – торопливо заговорила она, – что я могу помешать.

Но тут клапан откинулся, и в проеме показалась нескладная фигура Камилла. Его слегка пошатывало, но выглядел он вполне здоровым, если не считать чрезмерной бледности. Первое, что он сделал, подойдя к принцессе, – отвесил обязательный поклон и торжественно поздравил с заключением союза.

Потом было прощание, приглашение посетить Роккиату, слова благодарности за излечение Камилла, а Мастер Вагрис изо всех сил старался сдерживать расползающиеся в довольной улыбке губы и повторял, что это его долг. Правда, никто из Мастеров (Архивариус вообще не проронил ни слова) ни разу не обмолвился о том, каким образом они узнали о прибытии делегации и как успели так быстро подготовить договор, и о том, что гостям требуется врач, хотя Лия несколько раз достаточно прозрачно намекала. А еще было странное напутствие из уст Мастера Света, который велел поторопиться с возвращением, но быть осторожным в пути и не пытаться «обогнать время», причем в этот момент сойлиец будто ненароком скользнул взглядом по Камиллу. Может, это было как-то связано с тем, что путь через пустыню оказался неожиданно короток? Принцесса посмотрела на советника, неловко взобравшегося на спину своего кротта, и покачала головой – слишком невероятной казалась промелькнувшая мысль.

«Что ж, дорога долгая, вдруг мне захочется поговорить?»

Принцесса пришпорила лошадь, привычно пристраиваясь чуть позади Камилла.

Поговорить захотелось ближе к вечеру.

Отряд следовал обратно той же дорогой, по старому караванному пути. Длинные бледные изломанные тени всадников стелились по песку, несмотря на надвигающиеся сумерки, и принцесса вспомнила, что День Звезды, который с восторженным нетерпением ждали все королевства Союза Шести, уже завтра. Словно желая еще раз удостовериться в этом, она посмотрела на тонкую кисею облаков и не почувствовала ничего, кроме усталости и ноющей боли в спине и ногах. От размеренного бега кротта и однообразного пения едущей рядом Соннэ клонило ко сну, и Лия, легонько ткнув каблуками в упругий живот лошади, поравнялась с Камиллом.

– Чем могу служить? – тут же спросил он, подавив зевок.

– Появилось несколько вопросов относительно скорости передвижения, – ответила девушка, пристально глядя советнику в лицо.

– Если вы хотите быть в Роккиате завтра к вечеру, можно не останавливаться на ночлег, но… все устали, да и вам вторая ночь без сна пользы не принесет. Я понимаю ваше желание быть в столице к празднику…

– Праздник тревожит меня меньше всего.

– Что же тогда?

– Не что, кто. Вы, Камилл.

– Не обращайте внимания на мой внешний вид, я чувствую себя вполне здоровым, а это, – он сделал неопределенный жест в сторону своего лица, – всего лишь усталость и непривычная обстановка. Жарко… терпеть не могу жары, плохо переношу.

– Откуда вы знаете Мастера Врачевания?

– Я его не знаю. Не знал.

– Вы назвали его по имени.

Выдержать долгий взгляд советника оказалось непросто, но Лия справилась, только ощущение того, что эти внимательные черные глаза смотрят куда-то глубоко внутрь, осталось, хотя Камилл уже глядел в сторону, словно искал за неровной, смазанной наступившим вечером линией горизонта нужные слова. Не нашел и поэтому сказал первое, что пришло на ум.

– Сегодня последняя ночь перед Появлением, ее еще называют Ночью Откровения, лучшее время для гадалок и провидцев… Будет прохладно.

Он неожиданно подал лошадь вперед и, поравнявшись с ведущим, велел ему остановиться и разбить лагерь. И только когда все лишние уши были заняты своими делами, и они с принцессой остались одни, Камилл предложил вернуться к прерванному разговору.

Опустившаяся на Пустынное плато ночь действительно выдалась прохладной. Из-за резкого перехода от дневной жары к ночной свежести Лию знобило, и она поплотнее завернулась в теплый шерстяной плащ.

– Может, подойдем к огню? – предложил Камилл, но принцесса покачала головой, посмотрев на сидящих там охранников и кого-то из дипломатов. Солдаты обычной, регулярной армии, конечно же, не компания благородным, но охранники как раз обычными не были. Попасть в дворцовую охрану не так просто, и никакая протекция здесь помочь не могла, кандидат либо подходил, либо нет. Кроме того, эта элитарная часть войск Леантара состояла из сыновей благородных особ, по каким-то причинам лишившихся своих земельных владений, данства, и потерявших право на частицу «дан» в имени. Нередко попадали сюда и продолжатели военных династий, начинающие службу, так сказать, с низов. Так что дипломатам было вовсе не зазорно по-простому сидеть у огня с кружкой подогретого вина и шумно обмениваться с солдатами «историями из жизни». В их компании наверняка было весело, но то, о чем Лия хотела говорить с советником, должно было остаться между ними.

Камилл проявил галантность: сходил к костру и принес своей принцессе кружку с вином.

– Если вы рассчитываете, что я захмелею и забуду, о чем собиралась говорить, то не стоит надеяться, – сказала девушка, принимая подношение, и рассмеялась. Получилось неестественно, и Лия почувствовала неловкость. Рискуя обжечься, она отпила пахнущее пряностями вино.

Советник молчал, наверное, ждал, что принцесса заговорит первой, и смотрел в темноту, прореженную туманными лентами свечения, исходящего от песка. Где-то рядом похрапывали стреноженные лошади – нашли островок не слишком сухой травы и радовались дополнению к походному рациону, состоящему из зерна.

– Кто вы? – вдруг спросила Лия. Вино разогнало кровь и придало решимости, запасы которой буквально таяли, а вместо них – неуверенность и сомнения, сомнения и неуверенность. Целый ворох. И причиной этому было не только странное влияние Сойл-горы. Как ни крути, а девушке было только пятнадцать – возраст, когда полагается мечтать о любви, кавалерах и балах, а не забивать голову вопросами внутренней и внешней политики.

– Кто вы такой? – повторила она, в упор глядя на Камилла, несмотря на вновь возникшее ощущение разглядывания изнутри.

– Сон Кай Камилл, советник и Наставник вашего высочества.

Советник стоял спиной к костру, и Лия не могла отчетливо видеть его лицо, но что-то подсказывало, что на его худой физиономии появилась едва заметная улыбка. Это раздражало. Принцесса терпеть не могла, когда с ней обращались как с ребенком, не принимали всерьез.

– Прекратите. Это не смешно, – голос наследницы трона Леантара на предвещал ничего хорошего. – Я хочу знать, кто вы на самом деле. Вы достаточно долго водили за нос всех, начиная с моего почившего отца и заканчивая прислугой. И не смейте отпираться! После того, что я слышала в шатре, я твердо уверена: короткая дорога к Сойлу – ваших рук… или не знаю, чего еще там, дело! «Обогнать время», ведь так выразился Мастер Света? Постойте, – она коснулась пальцами лба, – вы же учились в Сойле, да?

– Да. Там я и познакомился с Мастером Врачевания.

– Ловко. Но я не верю. Не верю, чтобы Мастер учил несойлийцев.

– Тогда он еще не был Мастером.

– Все равно не верю.

Камилл пожал плечами.

– Послушайте, советник, – немного помолчав, заговорила принцесса, отбивая на ладони какой-то невероятный марш опустевшей к этому времени кружкой. – Вы сейчас не в том положении, чтобы упорствовать. Обвинение в шпионаже – достаточно серьезная вещь.

– С вами трудно не согласиться.

– И?

– Простите меня, ваше высочество, но я не понимаю.

– Я обвиняю вас в шпионаже в пользу Сойла! Что же здесь непонятного?

– Вы не дадите этому ход.

– Почему же?

– Придется расторгнуть соглашение.

Марш прервался. Кружка со свистом унеслась куда-то в темноту и мягко ткнулась в песок, сопровождаемая процеженным сквозь зубы выражением, подошедшим бы скорее какому-нибудь ремесленнику в сильном подпитии, нежели юной особе королевских кровей. Вдох, выдох. Блеснули глаза, и вкрадчивый голос медленно произнес:

– Как насчет встретить День Звезды в Роккиате?

– А что бы вы предложили взамен? – в тон спросил Камилл.

Невнятное пыхтение и:

– Чего вы хотите?

– Молчания.

Проигрывать Лия не любила. И хотя это все не вписывалось в определение проигрыша, чувствовала себя именно так.

– Хорошо, – согласилась она. – И… когда же?

– Через три часа.

– Почему не сейчас? – осведомилась принцесса.

– Мне нужно отдохнуть.

– Тогда, может, на рассвете? – не унималась она

– В темноте легче отвести глаза, – голос самого спокойного в мире человека, но Лия готова была поклясться, что глаза, глядящие в темноту, смеются.

– Тогда доброй ночи, советник.

– Доброй ночи, ваше высочество, – отозвался Камилл, позволяя себе расслабиться. Удалающися шаги принцессы звучали, как музыка. Внезапно они стихли, и ее голосок спросил:

– Так кто же вы?

– Сон Кай Камилл, – автоматически ответил он, чувствуя, как рот разъезжается в улыбке, – советник и Наставник…