Сны о красном мире

– Сарк!!! – закричал кто-то. От звуков голоса заложило уши, и тело пронизала новая судорога боли.

– Сарк!!! – промчалось над землей стремительным порывом ветра. – Сарк, остановись!

– Хранитель? – изумился Мастер Иллюзий, и Кайл откинул капюшон, неожиданно сделавшийся из бордового алым. – Солар. Быстро, но поздно.

Торжествующая улыбка, издевательский блеск в глазах, едва заметные седые нити в прямых черных волосах и черные же одежды Всезнающего. Потеплел шрам, оставленный слайпсором. Кайл смотрел на своего врага и не знал, как поступить. Остановленная на полдороги к смерти, Милия могла уйти и сейчас, не пережив шока своего, по сути, нового рождения, но если не попытаться…

– Что же ты молчишь, Хранитель Солар? Она умирает.

– Верни то, что взял, или я… – что-то поднималось глубоко изнутри, набухая кроваво-красными пузырями и сочась ненавистью, что-то, чему Кайл не знал названия, что-то, что он принес оттуда, принес в себе, – или я убью тебя, Мастер.

– Ты болван, – Сарк медленно пошел, описывая вокруг Солара круг. – Ты слеп и глух, Хранитель Солар, сын Всезнающего. Ты же был там, за гранью. Был?

Кайл молчал, чувствуя, как ворочается в груди что-то темное, чужое.

– Был, – продолжил Сарк, – я вижу это в твоих глазах. Я тоже там был. И ты теперь такой же, как я.

– Нет.

– Не веришь? А ты посмотри. Посмотри, я откроюсь. Ну же!

Солар осторожно потянулся к сознанию Сарка, а прикоснувшись, тут же отпрянул, как будто влез рукой в что-то мерзкое, скользкое, липкое и холодное, как… как туман?

– Чувствуешь? Ты такой же.

– Нет, – ответил Кайл, качнув головой, ощущая во рту знакомый, сладко-соленый привкус крови.

– Пока – нет, – возразил Мастер Иллюзий, продолжая свой странный танец вокруг Солара. – Ты не хотел принять это добровольно, как принял я, но когда ты пытался выбраться, не заметил, что зерно, крохотное такое зернышко, проникло в твое сознание. И хочешь ты или нет – ты становишься другим. Это, для простоты назовем туманом, уже меняет тебя, перекраивает заново. Внезапные приливы энергии, фантастическая трудоспособность, новые возможности, нераскрытые таланты, и плюс к этому приступы головной боли, слабость, кровь носом. Было? Посмотри на меня, я старше Варнора, но мне не нужен виталис, чтобы жить, я могу знать все, что захочу, в любой момент, и мне не нужна Сфера с ее туманными видениями. А теперь у меня есть формула Альдо, и мне не нужны будут Кристаллы, чтобы… Впрочем, это не важно. Сфера открыла мне дорогу за грань, и это изменило меня, не знаю как, но одновременно с этим изменился и… туман. Он обрел жизнь, сознание и способность развиваться. И он выбрал тебя, сын Всезнающего. Так ответь, может, это просто рука Судьбы? Почему ты молчишь?

Сарк остановился и в упор посмотрел на Кайла.

– Я не такой, как ты, – медленно, не отводя глаз, проговорил Солар, не замечая, как алая струйка, обогнув губы, скатилась по подбородку. – Всезнающий не отец мне, и я сам выбираю свой Путь.

Что-то творилось с окружающим. Облака то застывали, то мчались с неимоверной скоростью, появлялись и исчезали какие-то тени, в воздухе искрились мириады крошечных точек и висели без всякой поддержки языки огня. Пыль, поднявшаяся из-под ног Сарка, застыла над землей, трава сделалась колючей и хрупкой, как тончайшее стекло, песок шевелился, словно живой, пульсировал и вздрагивал, будто кожа взмыленной лошади, облепленной насекомыми. Казалось, само сущее сошло с ума.

– Ты! – в глазах Сарка мелькнула тень страха, он пытался поднять руку, на которой оживал полумесяц слайпсора, но ничего не выходило, тело отказывалось повиноваться. – Что ты делаешь?!

– Хочу убить тебя, должен, но… не могу, – глухо ответил Кайл. – Уходи, – и закрыл глаза.

Неспешно осели на землю искрящиеся точки и огонь, подул ветерок, разогнав пыль, зашевелилась, оживая, трава… Что-то холодное упало на изможденное лицо Солара. Еще и еще. Он открыл глаза и посмотрел на небо.

«Дождь. Просто дождь».

Капли скатывались по щекам, принося облегчение и смывая кровь. На душе было тяжело. Кайл подошел к девушке, лежащей без сознания у потухшего костра, присел рядом, приподнял ее и, обняв, укрыл полами своего плаща. Алого. Как кровь.

Он долго думал, как быть, но в голову ничего не приходило. Что ж, отведет Милию в Сойл, а там… Пусть Всезнающий и Мастера решают, что с ней теперь делать. И с ним тоже. Потому что он снова опоздал. Одного Кайл не мог понять – каким образом Сарк преодолел оба уровня защиты. Если бы Мастер Иллюзий сразу пошел напролом, второй блок, поставленный в Тени, перед Переходом на Теру, если не остановил, то, по крайней мере, надолго задержал бы, поскольку ставился именно против его вторжения. А первый блок, автором которого был, вероятно, отец Милии, защищавший непосредственно ту часть памяти, где хранилась формула, тоже был достаточно надежен. Пробиваясь в сознание девушки силой, Сарк мог лишить ее жизни, а себя – шанса завладеть информацией. Что же он сделал такого, что заставило Милию невольно («Она же понятия не имела, что творится в ее голове») раскрыться? Мастеру достаточно было крохотной лазейки, чтобы проникнуть сквозь внешний барьер, а потом что-то пошло не так и он едва не убил ее. От одной мысли о том, что та, чья головка покоится на его груди, могла умереть, Кайлу стало не по себе, и он крепче прижал девушку.

Ее тело было безвольным, как тряпичная кукла, глаза плотно закрыты, и лишь едва уловимое дыхание свидетельствовало о том, что она еще жива. Единственное, что Солар мог, он уже сделал: отдал ей еще немного жизненной силы помимо той, что почти насильно влил в ее уже гаснущее сознание, едва перейдя из Трансформы в свое естественное состояние. Существовала вероятность того, что организм сам найдет путь к исцелению. Оставалось только ждать. Ждать и верить, что последствия вмешательства Сарка не будут слишком опасны. Кайл осторожно провел рукой по волосам Милии, в которых, как мелкая рыбешка в сетях, запутались песчинки, и легонько прикоснулся губами к испачканному лбу. Веки с длинными ресницами, обведенными черно-синими кругами, вздрогнули, и Солар испугался. Что он скажет? Как сможет смотреть в глаза той, которую обещал защищать? Как оправдается перед ней за то, что ей пришлось пережить?

– Спи, – прошептал он и коснулся вздрагивающих век, – спи, моя…

Запретное чувство, постыдный зов плоти. Прикасаться к ней было настоящей пыткой с того, самого первого, утра в Тени, а сейчас, когда она так волнующе близка… Руки сами собой нащупали завязки на плаще Милии, распустили их, убрали волосы с плеча. Кайл наклонился и запечатлел поцелуй там, где стояло клеймо отверженных, которое не могла скрыть полупрозрачная ткань.

– Девочка моя, я причинил тебе столько боли, – прошептал он, уткнувшись носом в теплую шею.

Милия пошевелилась. Кайл выпрямился, и голова девушки откинулась назад. Полуоткрытые губы словно выпрашивали поцелуй – удержаться было невозможно. Она ответила, потянулась, обхватывая руками его шею, и вдруг задрожала, стала вырываться, а из-под сомкнутых век покатились слезы.

– Отпусти, отпусти, – твердила она как в бреду, не открывая глаз. Боялась увидеть его лицо? И Кайла обожгло: он понял, почему Сарк так легко проник в ее сознание – Мастер Иллюзий выдал себя за него.

– Милия, – позвал он. – Милия, посмотри на меня. Это я! Это Анжей! Все кончилось.

Она так яростно отбивалась, что ему пришлось применить силу. Схватив девушку, Кайл резко развернул ее лицом к себе – не глаза, а озера, полные ужаса.

– Милия, успокойся, его нет. Сарка здесь нет.

Она не реагировала. Смотрела, не моргая, и ждала новых мук.

– Прости, – проговорил он и ударил ее по лицу. Наверное, перестарался, не рассчитал, потому что из носа девушки пошла кровь, но взгляд стал более осмысленным. – Все, тише. Это я, Кайл Анжей Солар. Помнишь меня? Помнишь, как тащила меня на спине в свой дом?

– Анжей… – произнесла она. – И вовсе не тащила, ты… вы старались идти самостоятельно.

– Ты в порядке?

– Нет, не совсем. У меня такое чувство, как будто… – подбородок снова задрожал, но она справилась, проглотила рвущиеся наружу слезы и даже попыталась улыбнуться. – Вы просто хам, господин Солар. Бить женщину по лицу!

– Каюсь. Идти сможешь?

– Думаю, да.

– Хорошо. Придется вернуться в Сор-О, нам нужны лошади.

– А потом куда? – спросила Милия, хотя глупо задавать вопрос, ответ на который очевиден.

– В Сойл, – сказал Кайл и почему-то отвел взгляд.

22

Милия лежала в огромной медной ванне, полной воды, по поверхности которой плавали какие-то неизвестные ей пахучие цветочки и травки.

– Тебя бы да в пустыню, – сказала девушке воде и окунулась с головой, чтобы смыть мыльную пену с волос.

Вынырнув, она сняла прилипший к носу лепесток и, закрыв глаза, попыталась расслабиться. Сделать это как следует не удалось, телу было хорошо и приятно, а вот голове… Еще на подъезде к Сойлу, когда маячившее на горизонте облако оказалось ничем иным, как укутанной в туманную шубу Сойл-горой, девушка стала ощущать легкое беспокойство и какое-то непонятное давление. Милия готова была дать руку на отсечение, что виноват в этом неудобстве именно туман. А въезжая в Иллай, она почти всю дорогу до дома Рейн, сестры Анжея, не переставала оглядываться на гору, до смешного похожую на ком розовой ваты. То, что это гора, сказал Анжей, пришлось поверить на слово, потому что шевелящаяся розовая, местами бордово-красная масса поднималась к самым облакам, над которыми, девушка была уверена, тянулась к черному небу с колючими звездами голая вершина, освещенная розовым и фиолетовым, а над ней – громадный лунный диск в тех же тонах.

Давило куда-то на подсознание или еще глубже. По меньшей мере, пару раз за час, а то и больше, возникало странное желание пойти посмотреть на гору, а порой не только посмотреть, но и войти в туман. Причем последнее сопровождалось глубоким животным страхом, как в ужастиках, когда герой боится до чертиков, а все равно идет посмотреть, что творится снаружи, и – финал, как правило, довольно предсказуемый.

А еще был целый воз разговоров, скопившийся за время пути. Кайл – он настоял, чтобы в Сойле Милия звала его именно так, во избежание косых взглядов («?»), – вначале ловко уходивший от бесед на тему «Что такого было нужно Сарку в моей голове?», сдался и, произнеся что-то вроде «Сейчас уже все равно, и хуже быть не может», поведал невероятно длинную историю, начавшуюся в 266 год династии Волден. Именно в этом году бабуля Сирил вместе со своим любовником Мастером Координатором, тоже, кстати, Альдо, сбежала в Тень. Все бы ничего, но подобные отношения между родственниками, пусть и дальними, – страшное табу; плюс к этому – брошенный накануне свадьбы жених («Это, похоже, наследственное»). Потом Анж… Кайл попытался объяснить суть принятых в Сойле обычаев касательно родственных и брачных уз, но, поняв бесполезность своих стараний, вернулся к беглецам. Мастер Координатор вместе с тогда еще Учеником и Посвященным, а ныне Ушедшим Мастером Калоном, работал над созданием универсальной формулы Перехода, с помощью которой можно было открывать новые Двери-Между-Мирами. О том, что работа завершена, Совет Мастеров узнал только после побега Альдо, причем Калон клялся, что не виноват и что ничего не мог поделать, когда во время подготовки очередного эксперимента Мастер Координатор вдруг вышел, вернулся с женщиной, произнес формулу и совершил Переход. Дверь за ними закрылась сразу же, не оставив практически никаких следов. Именно по тому, что осталось, удалось определить, что Дверь ведет в Тень, и Калон собственноручно определял наиболее вероятное место выхода, чтобы хоть как-то загладить вину.

Произошедшее выглядело фатально, а все потому, что где-то в архивах хранилось предсказание о гибели Сойла, избежать которой поможет некое утерянное знание. Долгие годы Мастера терпеливо выжидали момент и искали подходящего кандидата для поиска самого Мастера Альдо или его потомков, которым он мог – должен был! – передать формулу, а когда нашли нужного человека, в планы Совета неожиданно вмешался изгнанный по неизвестной Кайлу причине Мастер Иллюзий, он же Сарк. Так или иначе, в Тени они оказались вдвоем. А потом Анж… Кайлу удалось отыскать внучку Мастера Координатора, единственную дочь его единственного сына Влайда Лена Альдо Милию, и когда Солар, позабыв от радости об осторожности и преследующем его Мастере Иллюзий, шел к дому, где жила девушка… Ну и так далее. А в том, что Кайл заранее знал ее имя, не было ничего сверхъестественного. Оказалось, что у каждого рода в Сойле имеется собственный свод имен.

На протяжении всего разговора Милию терзала совесть, а потом, когда Кайл упомянул о наказании, которому подвергся, вернувшись без нее… Никогда еще любопытство не имело для девушки таких ужасных последствий. Стоило ей тогда перебороть себя и посидеть в пещере, все было бы совсем иначе. Не было бы ни дан Глиссы, ни Касандани, ни… Сарка. По телу пробежал озноб. Она ведь почти отдалась ему, думая, что это Солар. Ощущение было такое, как будто ее… использовали.

«Век бы из ванны не вылезать».

За дверью, в соседней комнате, послышались голоса. Один из них принадлежал Рейн, а другой – кожа мгновенно покрылась пупырышками – Кайлу.

«Какая-то у меня на него ненормальная физиологическая реакция, то в жар бросает, то вот, кожа гусиная. Аллергия, что ли? Угу, на мужиков, сказала бы Светка. Ее бы сюда, отбою от женихов не было бы. Такое белобрысое веснушчатое чудо и в Тени не каждый день встретишь… Теперь точно – не встретишь. Да что это я? Тень да Тень! Совсем отуземилась. Ну, все, вылезаю».

Из одежды имелась длинная белая сорочка и такой же длины платье-халат с рукавами и множеством маленьких пуговок, очень похожее на то, которое Милия когда-то позаимствовала из огромного гардероба «своих» апартаментов во дворце. В нем, наверное, теперь жена какого-нибудь пустынника щеголяет. А наряд, в котором девушку выставляли на рынке в Сор-О, выпросила Рейн. Милия и сама была рада избавиться от него, жаль только, что клеймо с плеча никуда не денешь. А Рейн… Она ни слова не сказала против, когда Кайл привел в дом чужую, поздоровалась и стала – любя – отчитывать братца за то, что так долго не появлялся, а потом, сияя от радости, повисла у него на шее и сообщила, что выходит замуж. Дальше Милия ничего не слышала, потому что уснула прямо в кресле. Это было вчера.

Одевшись, девушка подсушила волосы полотенцем и вышла из ванной. Анжей полулежал в кресле спиной к ней. Уснул.

Сердце сжалось от невыразимой нежности. Безумно захотелось подойти и укрыть его чем-нибудь, хоть плащом, который Солар небрежно бросил на пол у своих ног. Рейн что-то шила. Склонившись над рукоделием, она напоминала старинную фарфоровую статуэтку, которую Милия видела как-то у бабушки. А еще она пела. Так ласково и спокойно, как можно петь только колыбельную, неудивительно, что Анж… Кайл задремал. Девушка прислонилась плечом к стене и прислушалась – так и есть, колыбельная, но Милии от нее сделалось неспокойно. Сердце бешено заколотилась. Нежный голосок Рейн зазвучал громче, будто хотел пробиться сквозь нарастающий звон в ушах, и стал странно деформироваться, превращаясь в мужской. Комната крутнулась и поплыла. Глухо, как в густом тумане, вскрикнула Рейн и стала звать Анжея. Милии казалось, что она медленно, очень медленно, падает в бездонный колодец, наполненный бесцветной мглой, а знакомый-незнакомый мужской голос поет колыбельную на языке Тер. Для дочки. Для нее.

…Опустилась ночная мгла,

Сон крадется в твою постель.

Я тебе расскажу…

«Влад! Вот ты где! – ворвался в песню обеспокоенный голос матери. – Что это за абракадабра?»

…Там, на розовых облаках,

Среди света хрустальных звезд…

«Влад, прекрати, – мамин голос срывается, дрожит, – ты меня пугаешь».

…А внизу, на земле песков,

Быстрых рек и бурных морей,

Есть прекрасные города

Непохожих на нас…

«Отойди от нее! Слышишь!? Влад, пожалуйста…»

Чья-то рука грубо схватила за воротник и потащила наверх. Девушка застонала. Бесцветная муть, из глубины которой пузырями стало пробиваться угрожающе-красное, не желало отпускать, впилась в кожу, цеплялась за волосы и одежду. Рука напряглась, рывок – и Милия открыла глаза.

Лежать на полу было неудобно, все кости болели, словно по ним прошелся асфальтоукладчик, каток и бригада дорожных рабочих в придачу, в затылок как будто кол вогнали, а глаза щипало. Нащупав рядом дверной косяк, Милия ухватилась за него и села. Протерла глаза и посмотрела на Рейн и Солара, сидящих рядом.

– Что? Что это было?

– Не думаю, что ошибусь, если стану утверждать, что это последствия…

– Хороши последствия! – вмешалась Рейн. – Оборачиваюсь на странный звук, а она белая, как смерть, и глаза закатились.

– Подожди, – перебил сестру Кайл. – Ты что-нибудь помнишь, Милия?

– Н-нет, – неуверенно отозвалась она. – Хотя… Да! Там…

Перед глазами снова поплыло, и девушка инстинктивно вцепилась в плечи Солара, чтобы не упасть.

– Кайл! Опять!

– Не кричи. Держу.

Почувствовав на лице горячее покалывание, Милия несколько раз моргнула, отпустила Кайла и, подтянув коленки, уткнулась в них носом.

– Там был мой отец, – проговорила она, язык еле ворочался, но накатившее оцепенение быстро проходило, – его голос… Он пел мне колыбельную.

Кайл попросил сестру принести воды, встал и подал Милии руку. Красивая рука: длинная ладонь, пальцы с аккуратно подрезанными ногтями, кожа гладкая, как у девушки… Милия предпочла встать сама, хотя ноги были ватные, коленки так и норовили подогнуться, а вместо сердца – огромный африканский тамтам. Она почувствовала, что Кайл смотрит на нее, и боялась поднять глаза, потому что… Щеки мгновенно вспыхнули, выдавая не слишком скромные мысли. Желания.

– Анжей, я…

– Не стоит, – сказал он, опустив руку, – если бы я не опоздал тогда… Эти твои воспоминания… Вероятно, когда Сарк разрушил блок…

– Я не об этом.

– Знаю.

– Тогда… Я… Мне… – он стоял слишком близко, Милия чувствовала запах его кожи сквозь одежду. – У меня была с собой книга («Господи! Что я несу!») Наставника Кирима, я боюсь, что оставила ее…

– Я забрал, – глаза-колодцы…

– Нужно обязательно вернуть…

– Обязательно, – улыбается.

– Милия… – из его уст, словно «милая». – Я…

– Знаю, – она потянулась к его лицу, коснулась щеки, боялась, что все окажется очередным мороком, но кожа под пальцами была живой, теплой.

Он сдался первым. Резко и как-то нервно, привлек ее к себе и, задержав дыхание, коснулся губ.

– Кайл! – Рейн стояла в дверях, в руках – стакан с водой, в глазах – осуждение. Милия отпрянула от Солара и залилась краской до кончиков ушей. – Кайл, я могу с тобой поговорить?

Как только они вышли, и тонкая рука Рейн демонстративно закрыла дверь кухни, Милия взяла плащ и потихоньку улизнула из дома. Она была зла на себя, на неожиданно вошедшую Рейн, на Анжея, на дурацкое платье, путающееся в ногах, на лезущий в сандалии песок, на проклятый Сойл, на судьбу, на Сарка, на слезы, стоящие в глазах и мешающие смотреть, на тараканов в голове, на туман, на… Милия остановилась. Улицы больше не было. Последние дома, окруженные незнакомыми плодовыми деревьями, остались метрах в ста позади, по обе стороны от дороги тянулись поля, разделенные на аккуратные квадраты и засеянные не то злаками, не то травами. В воздухе стоял дурманящий аромат, откуда-то доносился детский смех. Еще был голос. Он звучал в голове и просил, умолял, звал… Так же, как раньше, но стократ сильнее. Девушка сделала еще шаг и замерла. За спиной – город, Иллай, в нем много женщин, вдвое меньше детей и почти нет мужчин, он какой-то не такой, слишком правильный, слишком чистый, как новая игрушка, как музейный экспонат за стеклом, отстраненный от окружающего, не похожий ни на что, другой, чужой; а впереди – розово-красно-бордовая вата, недавний знакомец, колыбель забвения и беспамятства, туман. Тоже чужой, другой, тоже не похожий ни на что, но в нем не было и нет той чрезмерной правильности, никакой правильности нет, он просто был, есть, сам по себе и сам для себя. Сам себе мир, вернее, зародыш, словно пуповиной, горой привязанный к Тере, благодаря ей живущий, благодаря ей питающийся, но – другой. У него было сознание, и был голос. Голос звучал в голове, звал, просил, умолял… Милия обернулась, бросив взгляд на город, в котором…

«Идешь?»

«Да, иду».

Сидящий на табурете Солар на мгновение замер и посмотрел в сторону двери. Знакомое чувство… Эхо? Нет, дуновение. Оттуда,

– Кайл, ты не можешь позволить себе такой роскоши, как любовь этой женщины. Пусть это низко, пошло и отвратительно, но… увиваться вокруг девицы, у которой… которая… Она серьезно больна! – Рейн неосознанно коснулась головы, выдавая недосказанное.

– Ты Мастер Врачевания и Мастер Сердец в одном лице, целительница Рейн Тиара Солар? – Кайл смотрел на сестру снизу вверх и видел ее смятение. Она разрывалась между долгом и сочувствием. Одновременно, странно, но все же Солар ощущал смутную тревогу. Он знал, что Милия ушла. Не слышал, но знал, как будто перед уходом она привязала к его запястью прочную шелковую нить и с каждым шагом нить вздрагивает, натягивается и вызывает беспокойство. Кайл даже запястье потер. Можно было увидеть, где сейчас Милия, но Рейн мешала сосредоточиться.

– Никогда прежде не замечала за тобой …

– Ты и меня прежде не очень-то замечала.

– О, Небо! Кайл! Но это же… Это детские обиды. И потом, ты всегда держался в стороне даже от мамы, которая души в тебе не чаяла. А я… Ну какой резон возиться с младшим братом, если есть занятия поинтереснее! Ты был словно чужой. Чужой в собственной семье. Я не видела тебя два года, а до этого еще полтора и еще. И так без конца. Продолжать? – молчание повисло в воздухе, изогнувшись дугой, как знак вопроса. Рейн не ждала ответа, и Кайл не стал отвечать. – Наша мать умерла в этом доме, держа меня за руку и вспоминая о тебе. Наш отец тоже умер здесь.

– Ушел, – механически поправил Солар, уголком сознания удивляясь, что мысль о кончине родителей не причинила ему боли, ни тогда, ни сейчас.

– Ушел, – словно выругавшись, повторила Рейн. – Да! Но до этого он умер здесь, в этом доме, не зная, куда себя деть, потому что ему стало некого учить. Некого, понимаешь? Не-ко-го! А ты открыто флиртуешь с женщиной, способной понести от кого угодно и родить двоих, троих детей! При наличии подходящего партнера, конечно. Не надо так на меня смотреть, со мной все в порядке, это не жестокость, это реальность. Вы все там, в своей горе, слишком далеко от земли, вы всё решаете за нас. Всё! Даже то, кого любить и от кого рожать детей. Ты давно не был на земле, Кайл, – она стала успокаиваться. – Думаешь, твоя Милия единственная женщина из Тени, которую видел Иллай? Ошибаешься. Их десять. Привели несколько месяцев назад, и все они беременны. Понимаешь? Все. Им предлагали вернуться, если захотят, но они остались. Только одна попросила, чтобы забрали из Тени ее дочь. Они все хорошо представляли, что им предстоит, а твоя Милия…

Рейн, похоже, не замечала этого своего «твоя Милия», уже дважды произнесла, а знала бы, что он отдал ей часть жизненной силы, не разбрасывалась бы словами. Кайл снова попытался дотянуться до Милии, но что-то словно отгораживало девушку, а «нить» уже больно впилась в кожу, натянувшись до предела. Задать базовой модели поиска более сильный импульс мешало энергетическое поле сестры. Рейн неосознанно, желая защитить Солара, использовала свой целительский дар, усиленный родством и «правом старшего», а Кайл не мог разорвать окутывающий его кокон заботы, не причинив вреда.

– Кайл, послушай меня, – она присела на стоящий рядом табурет и взяла брата за руку. Кухня и присущие ей атрибуты выглядели нелепо в качестве фона для разговоров на сердечные темы, больше подошла бы гостиная. – Кайл, думаешь, я не знаю, что ты был недавно в Светлом Доме? Может, тебе пора сходить к Мастеру Сердец и подобрать… выбрать жену?

Отчего-то совсем некстати вспомнилась Лейта.

– Лейта? Не выйдет, она не может иметь де…

– Не думал, что придется закрываться в доме родной сестры! – возмущенно перебил Солар и вскочил с табурета. Не то чтобы он рассердился на Рейн за это внезапное «вторжение», просто Лейта была не из тех воспоминаний, которыми делятся с сестрами.

– Кайл, прости, это вышло случайно. Я была так зла на тебя, боялась, что ты наделаешь глупостей. Кайл, сегодня такой день, я не хочу ссориться.

– Какой день? – рассеяно переспросил Солар, массируя запястье.

– Как какой? День Звезды!

– Когда?

– Уже сейчас, – ответила Рейн, поглядев в окно.

Кайл кинулся в гостиную за плащом, а оттуда – на улицу. Сестра что-то кричала ему вслед, но он уже не слышал, бежал за город так же, как совсем недавно, совершив Трансформу, мчался в Сор-О. «Нить» пульсировала болью в онемевшей кисти, а из глубины сознания неотвратимо поднималось то, чужое, оттуда. Когда дома внезапно кончились, он остановился. Завязки плаща впились в шею, и Солар просто разорвал их, отбросив алый плащ Хранителя в дорожную пыль. Не по крестьянину кафтан. Какой из него Хранитель? Вешалка для плаща, не больше. Разве может Трансформа быть Испытанием?