Сны о красном мире

Перепалка, судя по всему, грозила перейти в ожесточенный спор, заразив остальных присутствующих. Они стали оживленно переговариваться, что, впрочем, не мешало дан Фенасу и дан Палласу продолжать дебаты на тему «Кто важнее?» Лия принялась выразительно поглядывать на дан Глиссу, чтобы тот прекратил ненужные споры. Благо, долго делать это не пришлось.

– Ваши разногласия, даны, – заговорил лорд, повысив голос, – вы сможете уладить после того, как вы, дан Паллас, решите, какое количество солдат мы можем, без угрозы для нашей безопасности, направить в Сафф, а вы, дан Фенас, – как обеспечить этих людей всем необходимым. Вопрос согласуете с главой казначейства дан Виреном, – казначей приподнялся со своего места и поклонился, – и дан Коной, главой совета ремесленных гильдий… – посмотрев на худощавого темноглазого Кону, который тоже отвесил поклон, дан Глисса сделал паузу.

Все молчали. Ждали продолжения, но его не последовало.

– Неужели мне и дальше следует напоминать вам, даны, о ваших же обязанностях? Или вы не осознаете серьезности нашего положения?

Присутствующие продолжали молчать. Лишь изредка тишина нарушалась поскрипыванием кресел и шорохом одежды – некоторые из советников нервно ерзали в ожидании неприятностей. Настроение лорда-протектора портилось прямо на глазах, правда, у остальных сидящих в Посольской комнате оно тоже было далеко не радужным.

– В таком случае, – продолжил дан Глисса, – ваши отчеты должны быть у первого советника Кодвилла к обеду. Войска должны выступить не позднее, чем через три дня, – потом поднялся и кивнул Кодвиллу. – До обеда меня не беспокоить, разве что вернется Мастер Сарк.

– Не упоминай имя демона всуе – накличешь беду, – проговорила принцесса, вставая со своего места.

– Вы что-то сказали, ваше высочество?

– О, нет, ваша светлость, ничего такого, что могло бы нам помочь.

Тон ее голоса предполагал продолжение, но меньше всего дан Глиссе хотелось сейчас выслушивать безумные предложения сопливой девчонки, хотя, надо отдать ей должное, малышка достаточно много времени уделяла изучению истории, права и дипломатии, кои никак нельзя считать детскими забавами. Со временем из нее выйдет отличная королева.

– Мне нужно поговорить с вами, – все-таки сказала Лия. – В вашем кабинете, там будет удобнее.

– Разговор конфиденциальный? – поинтересовался лорд, понимая, что от юной принцессы ему уже не отвертеться.

– Хотелось бы, чтобы и первый советник присутствовал.

– Хорошо, через полчаса.

– Как вам будет угодно, – согласилась Лия и церемонно поклонилась, хотя, если разобраться, это «дядюшка» должен был кланяться ей.

Лорд-протектор вернулся в кабинет и пожалел, что не назначил встречу на более позднее время. Пройдясь взад-вперед по устилавшему пол ковру, от стола до двери и обратно, дан Глисса остановился перед своим портретом. С холста на него глядел властный, жестокий, беспринципный, самолюбивый сластолюбец с холеным лицом. Когда-то, казалось, это было невообразимо давно, он любил этот портрет, а сейчас… Почувствовав отвращение, лорд-протектор отвел глаза, постоял, глядя в пол, потом снял висящий рядом с картиной боевой кинжал. Небрежно бросив усыпанные драгоценностями ножны под ноги, дан Глисса повертел кинжалом, словно примериваясь, отошел к противоположной стене и, резко развернувшись, всадил голубую дарийскую сталь прямо между глаз глядящего на него с портрета двойника.

На звук удара в кабинет ворвался стоявший в коридоре солдат из охраны дворца с коротким мечом в руке, да так и застыл на пороге, остановленный холодным взглядом дан Глиссы.

– Прошу прощения, мой лорд… – проговорил он, вытягиваясь в струнку.

– Пошел прочь.

Солдат, отсалютовав, поспешил ретироваться. Дверь закрылась, и лорд-протектор Леантара вновь остался наедине со своими сомнениями и страхами. Страхов было два: война и Мастер Сарк. И если с первым можно бороться, имея значительные шансы на успех, то со вторым… Лучше было иметь этот страх в союзниках, чем среди врагов. Правда, в союзе (это было уже из числа сомнений) дан Глисса чувствовал себя слабейшей стороной, которую терпят до поры. А пора эта ох как близка.

Сарку нужна была Милия, вернее, ее секрет, и свой ставленник на троне Леантара. Девушке удалось бежать, удачно подгадав момент, когда мрачный сойлиец отсутствовал, а все во дворце были заняты предстоящим венчанием. У дан Глиссы до сих пор холодело внутри от одного воспоминания о взгляде Мастера, когда тот, вернувшись, узнал об исчезновении. В нем был приговор, а скользнувшая по лицу улыбка лишь усилила впечатление. Он ничего не сказал – молчания было достаточно. Лорд не сомневался, у Сарка имелся запасной вариант на случай непредвиденных осложнений, его просто не могло не быть. И если для сойлийца это всего лишь временная неудача, то для него, дан Глиссы, это начало конца. А хотя… Чего ради Мастеру Иллюзий было искушать его перспективами, откроющимися после того, как спрятанное в очаровательной головке Милии знание станет доступным? Сарку зачем-то был нужен и лорд-протектор и даже Лия, бесстрашие которой порой очень беспокоило. Не проще ли было бы разом избавиться от этих двух препятствий на пути к власти каким-либо банальным способом вроде яда в вине или наемного убийцы за пологом постели, а потом, когда многочисленная родня начнет грызню за право наследования, потихоньку прибрать королевство к рукам? Или просто Сарк, рядящийся в черное, тогда как другие Мастера Сойла носят белые одежды, хочет сделать грязную работу чужими руками, дабы не замарать свои?

Альдо тоже были препятствием. Иначе чем еще можно объяснить столь рьяную помощь в раскрытии того, чего наверняка не было и не могло быть? А чего стоили все эти лжесвидетельства, представленные в Палату Судей? Мастеру Иллюзий с его возможностями было вполне по силам отвести глаза двум десяткам Присяжных, для которых уже одно то, что со стороны обвинения выступает сойлиец, являлось несомненным доказательством вины Альдо, поскольку было бы странно подозревать в Мастере личную неприязнь к «своим».

Лорд потер виски. Это кровавое пятно на его совести гораздо больше всех остальных. Хорош же он был, когда свято уверовал в то, что Альдо, эти вернейшие и честнейшие люди, готовят заговор против короля, и немало поспособствовал тому, чтобы и дан Крилл так же поверил в это и наделил его полномочиями, «дабы искоренить». Волна арестов и кровавых публичных казней, шпики, доносы, запуганные горожане, разделившиеся на два лагеря, поджоги домов, в которых жили сойлийцы, и школ, и больниц, основанных ими… И, как итог, практически полный разрыв отношений с Сойлом.

История о заговоре утихла со смертью короля. Быть убитым в морском сражении, защищая свою страну? Доблестно и благородно! Достойная смерть для короля! Народ любит красивые сказки. А как насчет ножа в спину во время тайных переговоров о перемирии? Дан Крилл тоже был препятствием. Дан Глисса понял это, когда на церемонии провозглашения его лордом-протектором при малолетней принцессе увидел на лице Сарка странное выражение и взгляд, говорящий: «Помни, кто дал тебе все это».

Затем Корали. Слишком независимая и упрямая, чтобы не раздражать постоянным желанием быть в курсе дел. Бунтарка по натуре, она, вопреки традиции, пыталась добиться коронации Лии до ее совершеннолетия, словно предвидела, какое место займет Мастер Иллюзий. Но, увы, ее доводы оказались недостаточно серьезны, а оппозиция к правящему не могла закончиться ничем хорошим, и Корали «уехала отдохнуть» с легкой руки лорда-протектора.

Мастер Иллюзий был здесь ни причем. Он как будто знал наперед, что и когда должно произойти, и лишь наблюдал за происходящим. Появлялся и исчезал, не утруждая себя объяснениями, а когда задерживался во дворце, дан Глисса неизменно чувствовал на себе его колючий взгляд, переворачивающий все нутро, даже если был один. Страх связал его с Сарком крепче, чем все узы, вместе взятые. Страх стал его мыслями и смыслом жизни. А потом появилась она, дочь чужого мира с лицом и памятью Сойла. Она обладала удивительной способностью изменять вокруг себя все, к чему прикасалась, даже не подозревая об этом. Неизвестно, как и чем она завоевала привязанность гордячки Лии, разговорила нелюдимого Камилла, заставила скрытного и замкнутого Кодвилла вспомнить, что он умеет улыбаться, и крепко-накрепко привязала к себе сердце лорда-протектора Леантара, любившего в своей жизни лишь одну женщину, королеву и жену своего брата Горо Кереса Волдена, умершую спустя несколько часов после появления на свет принцессы Лии.

Думать о себе в третьем лице было легче, как будто и не о себе вовсе, а о ком-то другом. Так было проще. Проще заметить, что изменился, но изменился не так, как хотел бы сам, и тем более не так, как хотел проклятый Сарк. Страх, к сожалению, никуда не исчез, но перестал быть смыслом жизни и мыслями. Всем этим теперь была… Лорд обернулся – Лия стояла рядом с лежащими на ковре ножнами и странно смотрела то на торчащий в портрете кинжал, то на него.

– Как ты вошла? – спросил он.

– Как обычно, через дверь, умела бы летать – непременно воспользовалась бы окном, – ответила девушка, поджав губы, и добавила, кивнув на портрет: – Хороший удар. Только вот мишень…

– Мишень подходящая.

– Странно, никогда прежде не замечала в вас склонности к самоиронии.

– Ты хотела обсудить мои склонности?

– Нет, к сожалению.

– Чего ждешь?

– Не чего, кого. Кодвилла и Камилла.

– Это переходит всякие границы! Лорд-протектор Леантара должен ждать собственного советника и какого-то книжного червя?! – дан Глисса картинно воздел руки и уселся в кресло, повернувшись к Лии спиной.

– Ваша светлость, прекратите ломать комедию, вполне достаточно той, что я видела в Посольской комнате! На вас тошно смотреть, – принцесса, скривив губы, устроилась на пуфике рядом с книгами. – А вообще, присутствие Камилла и Кодвилла не столь важно. Я хотела обсудить… Хотела поставить вас в известность, что сегодня же отправлю делегацию в Сойл.

Молчание.

– Это необходимо. Без поддержки Сойла мы мало что можем, к тому же это лучшая из возможностей закончить-таки эту никому не нужную вражду… В чем дело? Вы заболели?! Вы не спорите и не высмеиваете меня.

– Не вижу достаточной причины, – отозвался лорд из глубины кресла. – Мало того, я совершенно согласен, но боюсь, что не смогу сейчас отпустить Кодвилла, он нужен мне здесь.

– А я и не прошу.

– Зачем тогда ты просила о его присутствии?

– Откуда мне было знать, что в вас заговорит голос разума? И потом, нужно же обсудить с кем-то организационные вопросы.

– Кто тогда будет говорить с Советом Мастеров Сойла от моего имени? Создавшаяся ситуация…

– Говорить буду я. От своего.

Из-за спинки кресла показалась голова дан Глиссы.

– Девочка моя, ты в своем уме? – изумленно выдал он.

– Повторюсь. Я пришла поставить вас в известность, – резко ответила принцесса и встала. – Сожалею лишь об одном – следовало сделать это намного раньше. И… я не ваша девочка.

В дверях Лия столкнулась с Кодвиллом. Вид у советника был не самый лучший. Он едва дышал, лоб блестел от пота.

– Простите, ваше высочество, я опоздал, – кланяясь, проговорил Кодвилл.

– Нет, вы в самый раз. Дядя вам все объяснит, а я пойду, мне нужно подготовиться.

Вопреки уговорам, упрямица Лия предпочла отправиться в тот же день, хотя благоразумнее было бы сделать это с утра, а не на ночь глядя. Делегация выглядела до невозможного скромной. Где это видано, чтобы особа королевской крови, наследная принцесса, путешествовала в сопровождении служанки, Наставника, трех сановников из Посольской палаты и дюжины солдат, пусть даже из элитного корпуса дворцовой охраны? Этого было ничтожно мало. Вдобавок принцесса отправилась верхом, что вообще ни в какие ворота не лезло. Единственный плюс во всем этом был в том, что так они быстрее доберутся до Сойла.

20

Город горел. Красное на красном: небо – багровый туман, улицы – алые цветы пожаров, люди – огненные блики в глазах и на лицах. Кровь. Смерть и вопли умирающих. Одни, в мундирах и стальных нагрудниках с королевским гербом, просто умирали, другие, наспех одетые, растерянные, в большинстве своем безоружные, умирая, таяли, расползаясь туманом; люди с красноватыми и бледными лицами, одинаково подсвеченными огненным заревом. Он понял, что кричит, но не слышал своего голоса. Гул нарастал, в ушах шумело и сквозь этот шум пробивался чей-то невнятный голос…

– Мой лорд!

Дан Глисса открыл глаза и с удивлением обнаружил, что уснул в кресле в Посольском кабинете. За окном темно. За стеной в Посольском зале и в коридоре, судя по звукам, было достаточно оживленно. На столе в беспоряке громоздились пухлые тетради, кожаные папки с бумагами и разрозненные листы. Голова наливалась ноющей болью, над ухом болотным гнусом зудел Кодвилл. Лорд отмахнулся от советника, потянулся, в спине отчетливо хрустнуло. Как долго он проспал?

– Мой лорд…

Дан Глисса еще раз окинул глазами стол. Вот уж действительно, прочитанное влияет на сновидения. Несколько часов назад он, сказав, что ему нужно отвлечься, а на самом деле позорно сбежал от советника и его бесконечных бумаг «требующих светлейшей резолюции», самолично наведался в архив, чем вверг архивариуса и писцов в ступор, и вышел оттуда с горой отчетов о «сойлийском мятеже» и «заговоре Альдо». После того разговора дипломатической миссии Лии, дан Глисса, задевая взглядом испорченный портрет в своем кабинете, снова и снова задумывался от той роли, которую он сыграл в разрыве отношений с Сойлом. Более всего его интересовала ночь, прозванная в народе Алой из-за пожаров и количества пролитой крови.

Тогда все казалось правильным. Мятеж подавлен, виновные за надежными стенами Триглавой Цитадели или мертвы. Так доложили ему, а он – королю дан Крилу. Затем суды и показательные казни. Мертвыми дан Глисса не интересовался. Тогда. А зря.

Оказалось, ни один из могильщиков, помогавших городской страже «убирать» места погромов, не видел ни одного мертвого «мятежника», хотя из отчетов подавлявших «мятеж» солдат было убито не менее семи десятков. Еще один интересный факт – после публичной казни со стороны Сойла не было подано прошения о выдаче тел казненных, которые, к слову, очень быстро увезли и похоронили в одной из общих ям в месте погребения безвестных бродяг и бедняков, не имеющих денег, чтобы заказать ритуальное сожжение. Однако больше впечатление на лорда произвели несколько протоколов допроса «причастных к мятежу», читай мародеров, пойманных в Алую ночь, которые, клянясь Свешенной силой, утверждали, что «убитый упал и дымом красным растаял», «захрипел, глаза закатил, а потом маревом багровым расползся», «в упор из арбалета в глаз ему, он на меня завалился, а потом истаял, как есть, одна одежа и осталась». И еще один любопытный документ кастеляна Триглавца, где в списке выданного «на обряжение казненных двенадцатого дня месяца Лотуна32 четвертым пунктом были «белила фагийские – 6 банок». А также бумага за подписью коменданта об освобождении «отбывших наказание» узников накануне казни, количество которых совпадало с числом казненных «мятежников». Что-то подсказывало дан Глиссе, что «отбывшие наказание» счастливцы освободились весьма кардинально – прямиком в обитель Света.

Стоило, конечно, разбираться с архивом в личном кабинете, там кресло удобнее и не так шумно, но подниматься обратно в свои комнаты обремененным таким количеством бумаг было лень, а Посольский кабинет был ближе. Кодвил все равно нашел бы его, спрячься он с взятыми документами хоть в самом Триглавце.

Кодвил продолжал добиваться внимания, и лорд сдался, махнув в сторону советника рукой, только отвернулся в другую сторону – коэн слепил глаза, а потянуться уменьшить яркость значило снова отрывать ноющую голову от спинки кресла.

Стоящий за спиной Кодвилл пошелестел бумагами и продолжил нудно читать какие-то распоряжения, требующие его, лорда дан Глиссы, незамедлительной резолюции, и раз уж он, его сиятельство изволит бодрствовать и так далее. Предстоящая война тянула из казны больше, чем предполагалось. Значительная часть регулярных войск отправилась в Сафф, и пограничные и внутренние гарнизоны заметно поредели. Нужно было объявлять набор раньше срока и как можно скорее залатать прорехи, чтобы вконец обнаглевшие пустынники не воспользовались ситуацией. Курьерская почта не справлялась. Люди падали от усталости, загоняли лучших в королевстве лошадей, чтобы вовремя доставить сообщение, и это при том, что количество курьеров за последние часы возросло почти втрое. Им тоже нужно будет платить, как и рабочим на верфях, и оружейникам, и крестьянам, и… Этих «и» скопилось бесконечно много. Голова дан Глиссы, казалось, раздулась до невероятных размеров. В Приемный зал постоянно кто-то входил, выходил из него, там кричали, что-то требовали, хлопали дверями и, хотя стены и двери были достаточно толстыми, лорд невольно слышал все это, но уже не в силах был реагировать.

– Ваша светлость… – пробился сквозь головную боль и не прекращающийся монотонный гул в ушах голос Кодвилла.

– Прости, – устало отозвался дан Глисса, – я не слышал ничего из того, что ты говорил.

– Прибыли послы из Раакского царства, просят, чтоб «военную помощь» приняли в уплату займа. Они предлагают строевой лес, смолу…

– Давай сюда, подпишу, – не дослушав, перебил лорд, выдернул договор из рук Кодвилла, размашисто прошелся самопишущим пером, на котором был выгравирован символ Сойла, по плотной розовой бумаге, скрепил печатью и подал обратно советнику. – Много там еще?

– Да, мой лорд, – ответил Кодвилл. – Вы бы отдохнули. Скоро утро, а вы совсем не спали.

– Сам же сказал, скоро утро. Какой толк? И потом, ты ведь тоже не ложился.

– Я привык, – пожал плечами советник, только слова прозвучали совсем не убедительно, усталость серой пудрой густо лежала на его лице, делая морщины глубже и заметнее.

Лорд взял со стоящего на столе золотого подноса пузатый чайник и поставил обратно. Чайник был пуст. Последнюю чашку полуостывшего наска дан Глисса выпил еще до визита в архив. Захотелось чего-нибудь покрепче, но Альд знал: бокал легкого вина – и он уснет стоя.

Тем временем Кодвилл, побывавший в Приемном зале, вернулся с новой порцией бумаг и юношей в пыльном мундире почтового курьера. Оставив бумаги на столе, советник дернул за висящий в углу шнур и что-то шепнул появившемуся из смежной комнаты заспанному слуге. Тот кивнул и вскоре появился с новым подносом, на котором, кроме чайника с горячим наском, стояли какие-то закуски и графинчик с янтарным вином.

– Кто этот юноша, Кодвилл? – вяло спросил лорд, решившийся присесть, несмотря на угрозу заснуть.

Кодвилл выпроводил слугу, сам поставил поднос на стол, налил лорду немного вина и повернулся к опустившемуся на одно колено юноше, которого заметно пошатывало от усталости.

– Теперь говори.

– Нарсин, мой лорд, вестовой из Саффа. Варвары вошли в Покиар.

Дан Глисса опрокинул бокал с вином, не почувствовав вкуса.

– Иди сюда, – велел он курьеру. – Кодвилл, стул.

– Садись и ешь, – сказал лорд, пододвигая поднос с едой оробевшему парню. – Мне нужны подробности.

– Но, мой лорд, я ничего не видел сам, – ответил Нарсин после того, как жадно выпил бокал вина, протянутый дан Глиссой. – Сообщения передают эстафетой, а парень, передавший мне вести о взятии столицы, не слишком откровенничал, да и что успеешь сказать, когда каждое мгновение на вес золота. Известно лишь, что кафы проникли в город под видом беженцев, перебили охрану у ворот и впустили своих, которые появились под стенами неизвестно откуда, словно из-под земли повылезали. Не иначе, демонов своих помочь упросили. Известно ведь, кафы на алтари идолищам чашки с собственной кровью ставят.

Нарсин умолк, и пододвинутые к нему тарелки стали быстро пустеть. Когда курьер ушел, лорд налил себе наска. Ситуация складывалась не лучшим образом, и дан Глисса не думал, что придет время, когда он станет сожалеть об отсутствии Мастера Иллюзий. Его многочисленные таланты были бы сейчас весьма кстати. Например, узнать, что творится в Покиаре и где находятся посланные в помощь войска. Не помешала бы и свежая голова, поскольку его собственная потеряла способность соображать.

Где-то на задворках памяти замаячило чье-то имя. Лорд нахмурился, отставил чашку и потер виски. Помогло. Вызванную вином дремоту как ветром сдуло.

– Корали, – произнес он.

– Вы что-то сказали? – спросил Кодвилл, оторвав голову от бумаг.

– Кодвилл, мне нужна Корали. Здесь. И побыстрее. Отправь кого-нибудь.

– Но, мой лорд, потребуются соответствующие документы, а сейчас ночь.

– Тогда езжай сам. Нет, это лучше сделать мне. Скоро вернусь, – сказал дан Глисса и вышел в дверь для прислуги.

Он быстро спустился вниз, пришел в привратницкую, растолкал долговязого конюшего, велел сейчас же оседлать трех кроттов и привести к воротам. А спустя полчаса, вместе с взятым у ворот солдатом и привязанной к луке седла кротта свободной лошадью, дан Глисса подъехал к тюрьме. Серый замок Триглавой Цитадели с узкими окнами-бойницами выглядел еще мрачнее в тусклом свете уличных фонарей, как прижавшийся к земле торин, морской гад с толстым костяным панцирем, живущий близ островов архипелага Марине.

У караульного едва глаза из орбит не выскочили, когда он понял, кто стоит у ворот. Мгновенно сыскался главный тюремный надзиратель с нужными ключами, и, отмерив несколько сот метров по сумрачным коридорам, лорд оказался в камере сестры.

– Лучше бы это был кошмар, – сказала разбуженная Корали вместо приветствия.

– Он и есть, – ответил дан Глисса. – Ты знаешь, что происходит?

– В общих чертах, но думаю, что дела плохи, раз ты здесь.

– Одевайся, – сказал он и, повернувшись к надзирателю, добавил: – Дана Корали идет со мной.

– Но… мой лорд, вы не можете, – попытался возразить тот.

Взгляда оказалось достаточно, чтобы пресечь любые возражения. Надзиратель скуксился и, теребя связку ключей, промямлил что-то про порядок, отчет и начальника тюрьмы, который непременно спросит…

– Нужные бумаги будут утром. Плащ, – приказал дан Глисса и протянул руку.

– П-прошу прощения, мой лорд?

– Дай твой плащ, идиот, здесь холодно.

Надзиратель спешно выпутался из теплой материи и подал плащ лорду, который тут же набросил его на плечи Корали.

– Ты изменился, – заметила женщина, когда они вышли за ворота тюрьмы.

– Разве? – дан Глисса приподнял бровь и помог ей сесть на кротта.

Рассвело. Мутные розовые сумерки делались все прозрачнее, с каждым днем вселяя в души людей надежду и предчувствие чуда. Никакие варвары, вместе взятые, не в силах были влиять на естественный ход времени. День Звезды приближался. Его ждали, к нему готовились. Везде одинаково. Хозяйки месили сладкое тесто, лепили из него печенье в форме звезды, обильно посыпая сахаром, цукатами, ароматным вейсом33 и менхом. Даже в самых бедных домах ко Дню Звезды было печенье – младшие жрецы Храма щедро раздавая сладости. Городские улицы скребли и убирали едва ли не вдвое тщательнее против Дня Первовестника, а встречающиеся на улицах знакомые, поздравляя друг друга с наступающим праздником, желали всяких благ, шутили, улыбались, отчего грозящая война казалась далекой и ненастоящей.

Дан Глисса и Корали сидели за столиком. Лорд, отдохнувший и заметно посвежевший после двух часов сна, смотрел на сестру, уминающую за обе щеки только что принесенный завтрак, невольно заражаясь жизненной силой, которой всегда было в ней в избытке. Приодевшаяся, с модной прической, Корали разительно отличалась от вчерашней узницы. Глаза остались такими, какими он их помнил, разве только известная всему королевству напористость за время заточения стала больше походить на жесткость. Эти глаза могли бы с легкостью командовать армиями…

«Женщина-полководец! Придет же такое в голову».

– Что? – спросила Корали. – Что вы так смотрите, лорд Волден? У меня соус на подбородке? Или вас возмущает отсутствие манер?

– Да нет, вы и прежде не слишком манерничали, что уж теперь говорить. Вам здесь удобно? Это, конечно, не прежние апартаменты, но… Их уже приводят в порядок.

– Брось, Альд, мне достаточно этих комнат.

В дверь постучали, деликатно и с достоинством.

– Входите, Кодвилл, – в один голос отозвались Корали и дан Глисса.

Первый советник, отвесив обязательный поклон, не слишком усердствуя, впрочем, подошел к столику. Судя по лицу, ему таки удалось немного отдохнуть. В руках у советника был объемный тубус, из которого он извлек довольно внушительный свиток.

– Здесь сводки за последние десять часов. В основном для вас, дана Корали, – сказал советник и покосился на лорда. – Рад, что вы вернулись, дана.

– Я тоже, – ответила она, несколько удивленная тем, что со стороны дан Глиссы не последовало никакой реакции. Прежде он не позволял проявлять столь явное предпочтение опальной персоне, да еще в его присутствии. Неуважение к правящему – достаточно серьезный проступок, чтобы вот так спускать с рук. Тем не менее…