Сны о красном мире

Снова шаги и неразборчивое бормотание. Камилл мог бы разобрать, если бы постарался, но не стал. Того, что он знал о себе, ему было вполне достаточно.

Со стоянки снялись глубокой ночью. Солдаты не ворчали, им внезапные ночные рейды были не вновинку – муштровали в королевской армии Леантара ничуть не меньше, чем в других, составляющих, в случае нужды, объединенную армию Союза Шести Корон; да им и не полагалось ворчать, а иначе какой же ты солдат, если две ночи без сна делают из тебя вареный овощ? Господа же дипломаты, благородные даны Тола, Скавен и Гелл, возмущались вовсю, ведь их, помимо всего прочего, заставили самим собирать свое барахло, укладывать в сумки и навьючивать на кроттов, которых их неловкая возня откровенно раздражала. Дан Тола, управившийся со сборами быстрее остальных, попытался выведать у принцессы причину столь внезапного отъезда, но, наткнувшись на высокомерный взгляд, живо напомнивший ему покойного короля дан Крилла, счел за лучшее не дожидаться ответа. Теребя поводья, он мрачно глянул на осунувшееся лицо советника «несносной девчонки», твердо уверенный в том, что без него здесь не обошлось. Как бы там ни было, стоянку свернули в рекордные сроки и без происшествий, если не считать отдавленной ноги дан Скавена. Сапог из мягкой кожи – плохая защита от копыт кротта.

Перед тем как двинуться в путь, принцесса подъехала к Камиллу и поинтересовалась, не нужно ли ему чего-нибудь.

– Ничего, – ответил тот. – Ничего, кроме того, что вы мне столь великодушно обещали.

– А как же вознаграждение за спасение моей жизни?

– Я не вправе просить награду за то, что считаю своим долгом, ваше высочество.

– Но я хотела бы отблагодарить вас. Какой подарок вы хотите?

– Надеюсь, вы позволите просить об этом, – Камилл говорил медленно, тщательно подбирая слова, – когда мне будет необходимо?

– Да, конечно, в любое время, – согласилась Лия. – Просите что угодно.

Камилл с той самой едва уловимой улыбкой неопределенно вскинул бровь, и принцесса поняла, что влетела в… отхожее место. Ощущение подкреплялось удовлетворенным блеском в глазах советника. Слово особы королевской крови – что скрепленный печатями договор. Возьмешь обратно – позора не оберешься.

«Ловко он меня…» – подумала девушка и рукой подала знак ведущему.

Путь обратно оказался точно таким же. Напрасно Лия глядела во все глаза. Ничего, кроме напряженного лица советника с полуприкрытыми глазами и мелкими бисеринками пота на выпуклом лбу. Да еще показалось… Да, показалось. Разве сквозь облака можно увидеть звезды? Несколько раз, заметив, что лицо Камилла расслабилось, она порывалась заговорить, но что-то удерживало. «Молчание», – слышалось ей в свисте холодного ветра в ушах, от которого кожа на лице казалась натянутой на каркас плохо выделанной, пересушенной шкурой, а зубы начинали ныть, стоило приоткрыть рот. Точно так же, несколько раз, короткими приступами, ныли кости, и все тело передергивало, как от звука скребущих по стеклу тоненьких стальных коготков.

Бледный рассвет настиг путешественников в четырех часах езды от столицы. Охрана и проводник недоуменно переглядывались, совсем как в то утро, когда вдруг оказались на границе с Сойлом. Некоторые вполголоса бормотали молитвы-обереги, теребя на груди извлеченные из-под кожаных и стальных нагрудников амулеты, защищающие от ночных демонов и духов.

Камилл сейчас вполне сошел бы за одного из них, настолько безжизненным и пустым, как высохший колодец, был взгляд его потускневших глаз. Он едва держался в седле, голова болталась из стороны в сторону в такт движению лошади. Старший охраны ободряюще похлопал его по плечу, отчего советник едва не ткнулся носом в жесткую гриву кротта, и протянул плоскую круглую бутыль в кожаной оплетке, в которой было что-то явно покрепче воды. Глядя на Камилла, Лия не чувствовала угрызений совести. Она и сама устала безмерно, так, что думать о ком-то еще было выше ее сил. Откровенно признаться, у нее не было особой нужды так спешить в Рокииату. Праздник ее волновал мало, Появление можно прекрасно понаблюдать и здесь, вдали от города и крупных поселений, в этом даже была своя прелесть, а о заключении соглашения «обожаемый дядюшка», несомненно, уже оповещен силами Сойла. Причина, по которой принцесса настояла на повторении «ночного рейда», была другой: теперь она точно знала, что советник Сон Кай Камилл не тот, за кого себя выдает и ему известно кое-что из тайных знаний Сойла, чему никогда не учили даже в некогда престижной школе для несойлийцев, где платить за обучение могли лишь избранные богатеи. А эта бледность и проникающий слишком глубоко взгляд, так похожий на взгляды тех Мастеров? Вывод напрашивался сам собой. Камилл понял, что разоблачен, и поэтому просил о молчании. Что ж, пусть. Сейчас, после возобновления отношений с Сойлом, поднимать волну не имело смысла, да и особого вреда от тайной деятельности своего Наставника Лия пока не видела, к тому же она слишком привыкла к нему, и то злосчастное происшествие с мыслесферой, едва не стоившее Камиллу жизни, подтвердило это как нельзя лучше.

На горизонте уже замаячили крепостная стена Роккиаты, выглядывающие из-за нее шпили и башенки Белого дворца и высокая игла Храма Звезды, когда из прорванного савана облаков хлынули потоки золотистого сияния, растекаясь окрест, и мир изменился. Ослепшая на мгновение Лия с трудом сдержала восторженный возглас, зато остальные не стеснялись, оглашая простор вскриками, вздохами и словами восхищения. Рядом что-то бормотала Соннэ, слепо верящая в Священную силу, солдаты от избытка чувств и недостатка образования выдавали совершенно невозможные фразы, изредка были слышны голоса дипломатов, кроме дан Толы. Камилл тоже взирал на происходящее молча.

Распахнув глаза и приподнявшись в седле, Лия, полная невыразимой радости и восторга, смотрела на обновленный мир. Никогда еще она не видела ничего более прекрасного, чем Пустынное плато в День Звезды! Сверкающий и переливающийся, подобно россыпи драгоценных камней, розовый, алый, бордово-черный, густо-желтый и белый песок под небом цвета золота – все это было так… Лия не могла найти слов, способных передать ее состояние, впору было завернуть что-либо под стать восторженным охранникам. Но, естественно, она этого не сделала, просто смотрела, боясь моргнуть или перевести дыхание, как будто от этого окружающее ее великолепие могло исчезнуть.

– Спасибо, – проговорила она, поворачиваясь к неожиданно оказавшемуся рядом Камиллу.

– За что? – удивился он. При свете Звезды его кожа стала совсем светлой.

– За то, что показали мне это, – Лия повела рукой вокруг и посмотрела в глаза советника.

Тот лишь улыбнулся и, кивнув в сторону Роккиаты, сказал:

– Пора, ваше высочество.

В город они прибыли к полудню, когда восторги поутихли, и народ стал разбредаться по своим домам и всякого рода увеселительным заведениям, дабы продолжить праздник за столами, уставленными всякой снедью и неизменным сдобным печеньем в форме звезды во главе. Во дворце в этот день обычно давали большой благотворительный бал, и Лия, завидев ворота, приготовилась приклеить на лицо самую доброжелательную улыбку. Это, однако, не понадобилось. Все признаки говорили о том, что дворец пуст: ни сопровождающего балы шума, ни гостей, ни экипажей у парадных ворот.

Не став тратить время на переодевание, принцесса с отобранным у Камилла тубусом, в котором лежало соглашение, устремилась прямиком в тронный зал, где надеялась увидеть дан Глиссу, но там был лишь Кодвилл.

– Да хранит вас Священная сила, ваше высочество, – заговорил он, идя навстречу. На ходу первый советник умудрился отвесить положенный этикетом поклон.

– Священная сила хранит тех, кто в нее верит. Доброго дня, Кодвилл. Что все это значит? – Лия кивнула в сторону высокого окна, выходящего на парадное крыльцо, которое ожидала увидеть несколько более оживленным.

– Прошу прощения, что не встретили вас, как должно. О вашем возвращении доложили, когда вы уже подъезжали к столице…

– Оставьте, – раздраженно перебила девушка. – Где лорд-протектор?

– Его светлости пришлось срочно выехать в Верринту, прямо с церемонии Появления. Вчера вечером пришло сумбурное сообщение с дежурящих в море кораблей о том, что к Леантару движется огромный флот. Корабли идут прямиком в бухту Кента, и несколько часов назад лорд Волден…

– Что еще известно об этих кораблях? – снова перебила Лия. – Это кафы?

– Определенно нет. Флаги на судах не похожи ни на что. Кроме того, они даже не пытались напасть на разведчиков…

– Я сейчас же еду туда!

– Это неразумно, моя принцесса. Вы не можете подвергать риску свою жизнь. Особенно теперь.

– Что же делать?

– Дождаться известий. Но прежде всего вам нужно отдохнуть.

– Да, отдохнуть, – повторила Лия. При мысли о ванне и постели ее глаза стали слипаться. Подавив зевоту, она протянула Кодвиллу тубус. – Вот соглашение. И не забудь сообщить мне, когда прибудет гонец.

Повернувшись и уже откровенно зевая, юная принцесса направилась к себе. Иногда даже самые неотложные государственные дела отступают перед необходимостью выспаться.

Верринта стояла на ушах. При одном звуке о кораблях с неизвестными флагами на мачтах все выходящие к морю улицы и улочки превратились в неприступные крепости из-за выросших, казалось, прямо из мостовой баррикад. У входа в бухту застыли огромные боевые галеры, похожие на ощерившихся псов, натягивающих поводки в руках хозяев: стройные ряды весел приподняты над водой, острые носы, окованные листами железа, чтобы можно было с легкостью таранить вражеские суда, скалятся нарисованными зубами. А люди напряженно вглядываются вдаль, откуда вот-вот покажутся не то враги, не то… Впрочем, неизвестность всегда пугала больше.

Свет золотого солнца делал окружающее кукольно ярким и нереальным. Его лучи играли в волнах, пронизывая и щедро разбавляя густой бордо искрами золота. По какому-то непонятному капризу природы даже вода этого мира имела оттенок красного, бордового, с розовыми пенными барашками, словно в нее плеснули крови. Золотое небо и красное море; и горизонт, перечеркнутый мачтами чужих кораблей. Над городом и побережьем висела пелена тишины, даже поморы не терзали воздух пронзительными скрипучими воплями. Молчали, как перед штормом.

Несмотря на настойчивые уговоры, дан Глисса отправился на одну из галер. Из-за двух телохранителей, которых таки пришлось взять с собой, военного советника дан Палласа и наместника Верринты дан Ганти в лодке стало тесно. К тому же наместник так нервничал, что это действовало на всех, даже на гребцов. Невозмутимый Мастер Слова Кирим, занявший в свите лорд место столь эффектно отбывшего из бального зала неизвестно куда и насколько Сарка, и своим присутствием подтверждающий, что союз с Сойлом заключен, предпочел остаться на берегу, сославшись на морскую болезнь, в чем дан Глисса, откровенно говоря, сомневался и подозревал, что сойлийцу известно о происходящем больше, нежели всем остальным.

Поднявшись на борт, лорд-протектор прошел на нос и остановился рядом с капитаном. Тот коротко кивнул и, не говоря ни слова, протянул дан Глиссе дальнозор – складывающуюся трубку с системой выпуклых стекол внутри. В очертаниях движущихся прямо на него кораблей лорду почудилось что-то знакомое, но догадка никак не хотела воплощаться в четкую мысль.

– Что вы об этом думаете, дан Гиллер? – спросил он у капитана, приходящегося родным братом тому самому дан Гиллеру, который когда-то, казалось, бесконечно давно, привел в тронный зал испуганную девушку с кандалами на тонких запястьях и чудными глазами цвета спелых зерен наска.

– Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

– Это слишком невероятно… – вполголоса повторил дан Глисса, не отрываясь от дальнозора, но вместо крутобоких вражеских («Или все-таки нет?») судов видел на горизонте лишь глаза Милии. Вернув трубку капитану, лорд сложил руки за спиной, нервно сжимая и разжимая кулаки. Вспыхнувшая в обожженной ладони боль прояснила сознание.

Приближающаяся армада была слишком велика для бухты Кента. И для двух десятков галер. Кто же знал? Кафы редко выставляли больше двадцати – двадцати пяти боеспособных судов.

– Демоны ночи! – процедил сквозь зубы дан Гиллер, и собравшийся на палубе народ заволновался.

Дан Глисса буквально вырвал дальнозор из рук капитана и приник к окуляру. Сначала он ничего не заметил, а потом… По лицу лорда-протектора расплылась широкая улыбка. Рядом с неизвестными флагами – золотой круг на рубиновом поле – на мачтах нежданных гостей весело трепетали зеленые с серебром стяги Кеамаккайи, бело-голубые треугольники Фенса и алые с черным кантом языки Венлола.

Они ступили на берег Леантара, гордые чернокожие золотоволосые люди Земли-За-Морем, с просьбой об убежище, с мольбой о новом доме, клочке суши и моря, потому что там, на другом берегу, у них не осталось ничего. А взамен… Плечистый гигант с морщинистым, как ствол старого тисфа, лицом и сединой, густо усыпавшей его длинные, заплетенные в косы волосы, опустил глаза. Он не знал, что предложить взамен – у него и тех, кто стоял за ним, ничего не было, кроме них самих.

Зато лорд-протектор Леантара Альд Карем Волден дан Глисса точно знал, что взять. Он по-прежнему широко улыбался, глядя на прибывших. И на корабли, заполонившие бухту.

24

Все произошло так быстро, что Милии просто некогда было размышлять о причинах, пришлось принять случившееся как данность, даже то, от чего, если бы она все же нашла время подумать, запросто могло снести крышу. Феерия света в распавшихся надвое небесах, окруживший ее золотистый ореол, ощущаемое, как свое собственное, отчаяние Анжея из-за сгустившейся за спиной тени, так похожей на два исполинских крыла… Она даже хотела вскинуть руки, как в детстве, вообразив себя птицей, подняться на цыпочки и представить, что взлетает. Что-то внутри настойчиво подталкивало к этому, но засверкавшая над головой Звезда помешала. Крылья не исчезли, они как будто сложились и отодвинулись на самую грань видимого.

А тени не было.

Той самой, обыкновенной тени, которая появляется рядом с любым источником света. Девушка даже оглянулась, словно та могла прятаться за спиной. Смешно. Говорят, нет тени у вампиров и призраков. Но ведь была же! Даже в густых сумерках Теры Милия отчетливо видела ее у себя и у тех, кто находился рядом, а тут… Кайлу, стоявшему на том же месте, где она услышала зов, было очень не по себе, и девушка, помахав ему рукой, вошла в туман, ставший в лучах солнца полупрозрачным и совсем не страшным.

Арка подавляла и восхищала одновременно. Исполинские Врата были испещрены значками, складывающимися в знаки, составляющие в свою очередь другие, еще большие по размеру знаки, и так до тех пор, пока все не сливались в один огромный символ, такой же, как на вестале – три кольца, сплетенные с четвертым в центре. Прикоснувшись к камню, Милия тотчас отдернула руку – казавшаяся монолитом поверхность с четкой вязью знаков, была хрупкой, как подсохшая на солнце песчаная фигурка. Мелкая, похожая на пепел, пыль, тонкими струйками посыпалась вниз, окрасила пальцы в серое, припорошила носки туфель. На камне остались неглубокие вмятины. Девушка огляделась: не видел ли кто совершенного по недомыслию акта вандализма? В пределах видимости никого не обнаружилось, зато Милия заметила вмурованный в камень длинный прямоугольник с расположенными в ряд мерцающими точками. Подойдя к… панели («?») провела пальцами вдоль… кнопок («?»), не касаясь их, и, не долго думая, надавила на четвертую сверху. Воздух справа сгустился и пошел рябью. «Знакомое зрелище», – подумала Милия, зажмурилась и шагнула в портал.

Поборов легкое головокружение и открыв глаза, сначала левый, потом правый, девушка обнаружила, что оказалась в скупо освещенном холле. По углам в тени прятались статуи, пол был выложен мозаикой. Двери не было. По крайней мере, Милия ее не видела. Заметив краем глаза какое-то движение, девушка повернулась – одна из статуй шевельнулась и шагнула навстречу.

Он – статуя оказалась пожилым мужчиной – был одет как Солар, с той лишь разницей, что одежда его была белой, и на нем не было плаща. Невысокий, прямой, не смотря на свой почтенный возраст, который выдавали пепельные от седины волосы. Только вот язык не повернулся бы назвать этого человека стариком. Все дело было в глазах на длинном невыразительном лице, черты которого Милия наверняка не вспомнила бы, отведя взгляд хоть на минуту. Глаза были цвета… Вы пробовали описать тающую в просветах иссякших грозовых туч радугу или стремительный водный поток, мерцающий в свете луны, то и дело закрываемой клочьями облаков, стремительный взмах крыла попавшей в луч фонаря летучей мыши или призрачный свет звезд, отражающихся в глубоком колодце?

– Я Зейт, Мастер Трансформы Сойла, – произнес он, шевельнул пальцами и над девушкой вспыхнул бледно-желтый коэн, ярко осветив показавшееся на миг каменной маской лицо Зейта и бросив под ноги Милии грязноватую размытую лужицу тени.

– Я Милия, – отозвалась девушка. – Милия Стейл Альдо.

– Стейл, – повторил Мастер Трансформы. – Золотая. Самое время. Идем. И сделал шаг в сторону.

За ним обнаружилась дверь в ярко освещенный коридор. Девушка шагнула вперед и остановилась.

– Почему с вами?

– Кроме меня никто лучше не объяснит, что делать с этим, – он едва уловимо кивнул на что-то позади Милии, девушка покосилась через плечо: по глазам мазнуло блеклым золотом, четко очертив на каменной стене готовые распахнуться крылья.

Сердце дернулось и уже готово было ухнуть куда-то вниз, но Зейт оказался рядом, прикрыв суховатой ладонью глаза Милии.

– Идем, – сказал он, когда девушка успокоилась и задышала ровнее.

– А…

– Кайл большой мальчик, – ухмыльнулся Мастер и покосился куда-то вверх.

Мастер Света чувствовал, что впадает в бешенство. Он едва дождался, пока откроется камера Ливита, а перед входом на Вершину символ, отпирающий дверь, вместо белого получился огненно-рыжим. Эмоции прорывались наружу, и даже обычно неспешная, полная достоинства походка сделалась резкой и нервной. У Сарона имелся разговор к Всезнающему. Не как к высшей власти Сойла, а как к Мастеру, другу («Возможно») и просто человеку, которого он знает достаточно долго, чтобы иметь право выразить свое негодование.

Ворвавшись в комнату, где сидел за столом неизменный («Нет, кто-то из новых») Архивариус, и, не говоря ни слова, Мастер Света ринулся в Зал Сферы и нос к носу столкнулся с выходящим оттуда Ренолом, Мастером Техником. Сарон был настолько поражен, что вся злость на Варнора мгновенно улетучилась, а войдя в Зал и наткнувшись на вопросительный взгляд Всезнающего, поначалу не нашел что сказать. Застыв в двух шагах от двери, полуобернувшись, с указывающей куда-то назад рукой и приоткрытым ртом, седой сойлиец представлял собой настолько комичное зрелище, что Варнор, не выдержав, рассмеялся. Реакция Сарона оказалась чересчур бурной. Его брови сошлись на переносице, а глаза едва молнии не метали – слишком уж яростно и ярко сверкало в его черных зрачках.

– Как? – выдавил он наконец. – Как это понимать? Он… Он же Техник!

– Но он Мастер, – заметил Всезнающий. – Не хуже тебя или любого другого, правда, я искренне посочувствовал бы тому, кто взялся бы искать схожие черты твоих и его способностей. Однако Ренол из тех, кому удалось их обнаружить и найти им достойное применение. Не считаешь ли ты, в самом деле, что все имеющиеся у нас приборы появились сами собой? Конечно, кое-что было, но к примеру, известные тебе карты Сил – плод работы именно Мастера Техника Ренола.

– А как он…

– У Техников свой путь, чтобы подняться сюда и… Сарон, есть вещи, не известные даже тебе.

– Например? – погасшие было молнии, заплясали с новой силой.

– Я понимаю, ты зол на меня из-за Кайла, – Всезнающий по обыкновению предпочел уйти от ответа, – но это не повод…

– Повод, – перебил Сарон. Ярость вернулась тоже и огнем жгла сердце старого Мастера.

Перемена в его лице была столь разительной, что Варнор на мгновение растерялся и краем глаза с удивлением заметил, как побледнела и уменьшилась тень Ухода. Беспокойство за Кайла возвращало ему желание жить? Всезнающий поймал себя на мысли, что безумно желает изменить то, что не в силах, особенно теперь, когда Сарон здесь.

– Будь ты хоть трижды Всезнающим, это не дает тебе права так обращаться с ним. Тем более…

– Он знает.

– Знает что?

– Знает, кто дал ему жизнь, – ответил Варнор («Любопытная реакция, порыться в Хрониках?»), продолжая наблюдать за тенью Ухода.

– Откуда? – отстраненность Всезнающего раздражала Сарона.

– Понятия не имею.

– Все равно, это…

– Он виновен и знает об этом, – перебил Варнор. – Если бы он был до конца честен и не утаил, что слишком привязан к ней, больше, чем привязан, и что она… Сам понимаешь.

– Нет. Не понимаю и не хочу понимать, – Сарон подошел к столу, рывком выдвинул стул и сел, скрестив руки на груди.

Сфера была темной, словно в пику обрушившимся на Тер потокам света. Под хрустальным куполом неспешно и лениво перекатывались бордово-серые, похожие на щупальца с присосками, жгуты тумана. Иногда какой-нибудь из них прижимался к прозрачной стенке и оставлял на ней неровный округлый мутный след, вроде того, что оставляет на холодном стекле горячее дыхание. Углы зала тонули в полумраке. Всезнающий не любил яркий свет, говорил, в сумерках лучше думается. Сарону вдруг пришла в голову странная мысль: может быть, потому, что Сфера и туман если не одно и то же, то, по крайней мере, нечто очень близкое. Она притягивала взгляд, и Мастеру Света ненадолго стало жаль, что он не видит под хрусталем ничего, кроме этого слишком живого тумана.

– Послушай, Сарон, – продолжил Всезнающий, – даже если я и допускал возможность неудачи с девушкой, то последствия, так сказать, лечения… Да, он спас ей жизнь, но вместе с этим…

– Я прекрасно знаю, чем грозит непосвященному неконтролируемая Трансформа.

– Сарон, у тебя появилась гадкая привычка постоянно меня перебивать.

– Мне наперед известно все, что ты хочешь мне сказать.

– Нет, не известно. Ты хоть представляешь себе, куда ушла часть памяти этого мальчишки?

– На место изъятой Сарком информации о формуле Альдо? – неуверенно спросил Мастер Света.

Всезнающий улыбнулся в знак подтверждения, вот только улыбка была невеселой. Он стоял на том же месте, что и в начале разговора, заложив руки за спину, а на его пугающе молодом лице, быстро уничтожающем любое проявление эмоций, жили одни только глаза – две капли ртути, если бы ртуть была черной. Выражение этих глаз могло меняться так быстро, что голова шла кругом, а иногда они становились зловеще пустыми, как бездонные колодцы, в глубине которых не видно ни малейшего проблеска света. Сейчас в них затаилась тревога, бледный отголосок боли и, как ни странно, неуверенность. Однако гораздо более странным Мастеру Света казалось то, что Всезнающий старался не смотреть на Сферу. Мало того, он как будто боялся сделать это даже случайно! Взгляд Варнора скользил по всему залу, но только так, чтобы хрустальный пузырь, возвышающийся над столом, не попался на глаза. Другое дело он, Сарон, которому Сфера внушала подчас благоговейный трепет, несмотря на все его ступени Посвящения; хотя Мастер не смотрел по совсем другой причине – ему хотелось туда смотреть. Взгляд Сарона заметался по залу и вновь остановился на стоящем в двух шагах от стола Варноре. Их глаза встретились, и за замеченным ранее Мастер Света разглядел тень обреченности. Внезапно зрачки Всезнающего помутнели, словно их припорошило пылью, лицо напряглось, резко проступили скулы.

– Уйди, – сквозь зубы процедил он. – Уйди, оставь меня.

И раньше, чем произнесенное достигло слуха, тело последнего Мастера Разума немыслимо изогнулось, а из сведенного судорогой рта вырвался стон – невозможная смесь боли и наслаждения.

Если бы Сарон не был Мастером, то его руки сами собой потянулись бы сейчас к глазам – протереть. Зрелище отделившейся от Всезнающего призрачной тени, точной его копии, потрясало. Но Сарон был Мастером и потому понял, что сейчас произойдет.

Призрак прижался руками к Сфере, медленно погружаясь в нее, и по телу Варнора прошла волна судорог. Под плотно сомкнутыми веками метались глаза, пытаясь успеть за мелькающими с бешеной скоростью картинками? знаками? образами? Всезнающий стал заваливаться на бок, и Мастеру Света не осталось ничего другого, как подхватить его и подтащить обмякшее тело к креслу.

– Это всегда так? – спросил он, когда Варнор, глубоко вздохнув, открыл глаза и с удивлением обнаружил себя сидящим за столом.

– Что? Это? Нет, не всегда. Обычно не так… Ты?! – он наконец сообразил, что не один. – Ты же должен был уйти.

– Я не смог.

И оба замолчали, потрясенные двусмысленностью произнесенного. Всезнающий попытался отвести взгляд, но даже этого короткого мгновения Сарону оказалось достаточно. Чтобы понять. В глазах друга («Друга ли?») были еще живы отголоски так внезапно пришедшего видения, не предвещающего, видимо, ничего хорошего. Впрочем, Мастер и сам мог сделать кое-какие прогнозы, тоже не слишком утешительные: формула Альдо потеряна, шесть Кристаллов Преобразования рассыпались в пыль, и без них выстроить прочный коридор, чтобы покинуть погибающий мир, невозможно, но даже если бы эта возможность была – Сойл лишился последнего, кто мог это сделать, Мастера Координатора Калона, который по какой-то непонятной прихоти много лет отказывался брать Учеников, а когда согласился… Уход, как и Рождение, всегда оставался тем, на что нельзя повлиять, равно как Строку Судьбы, написанную на Скрижалях Вечности, не сделаешь короче или длиннее по своему выбору.