Охота на кристалл

– Одаренный, даже после потери собственного тела, может вселиться в другого, – вкрадчиво поясняет Ларский. – Если обладает достаточными знаниями – захват и вселение дело нехитрое. А вот с применением магического оружия – смерть – дело окончательное.

– А остальные? – любопытствует соседка.

– Канцелярия больше интересуется средствами слежения, Защита – сдерживания и противостояния, – лаконично отвечает барон, продолжая смотреть на нас.

– И для всех ты делаешь реликвии? – хмуро спрашивает Катя.

– В Империи сейчас магов-реликваторов четверо, – хмыкает мужчина, чуть пошевелив ладонями в казане. – Каждый задействован в своем ведомстве, а я, по мере необходимости, помогаю им всем.

– И что же ты делал такого, что привело к этому, – кивнув на желтую жижу, интересуется девушка.

– Пески стали продвигаться быстрее, – серьезно ответил Матвей, поджав губы. – Этого быть не должно, и причин пока не найдено.

– Насколько всё плохо? – встревоженно вопрошает Катя.

– Горная гряда нас всё ещё защищает, но если ничего не изменится, то границы с Чаногорией в ближайшие десять весен у нас не будет, – тихо произнес барон. – Скальта стягивает войска, они впервые встретятся с Проклятьем Великого и, кажется, до конца не понимают, с чем имеют дело. Это самая западная окраина земель, и до этого момента Пески не касались их плодородных полей.

– А чем можно победить эту напасть? – озадаченно задумывается соседка.

– Будь это простой песок – вопрос стоял бы аграрный, – вздохнул Ларский. – Озеленяли бы местность с помощью деревьев и задействовали магов флоры.

– Но…

– Но Проклятье работает иначе, – печально ответил маг. – Оно истощает всё живое вокруг. Сильнейшие маги четырех королевств борются с ним и все равно проигрывают. Мы замедляем Черные Пески, но остановить полностью неспособны.

– А кристаллы? – вдруг произносит Катя, отчего меня подбрасывает от нетерпения. Да-да, а чего кристаллы-то?!

– Их крайне мало, – пожимает плечами барон. – И никто не спешит делиться с Орденом оставшимися крохами.

– Недавно князь Громов мне признался, что последний кристалл их рода ушел на рождение его наследника, – отстраненно произносит девушка, не заметив цепкого взгляда мужчины.

– С чего такие откровения? – хмыкает ректор.

– Успели подружиться, – пожимает плечами соседка. – Я помогала в его оранжерее, а он составлял мне компанию.

– Он вполне мог солгать тебе, – скептично предположил Ларский, усмехнувшись.

– С какой целью? – удивилась Катя.

– Сохранить достояние для потомков, – хмыкает маг. – Благородных драконов мало интересуют беды простых людей, особенно если их землям ничего не угрожает. Выживание крови – это достаточный повод припрятать кристаллы?

– И многие так сделали? – осторожно уточняю скорее я, а не соседка.

– Все? – горько усмехается барон. – Но и эти запасы иссякают. Может статься так, что князь тебя не обманул.

– Хм… Так что насчет артефактов? – вновь напомнила девушка. – Тяжело их делать? Мне интересно.

– Все зависит от твоих намерений, – опять повторил маг. – И того, какую работу они будут выполнять. Внутри каждого должен быть механизм, воспроизводящий магическое действие.

– А если реликвия совсем маленькая?

– Первое заклинание, которое стоит выучить – изменение формы-пространства, – с небольшой улыбкой ответил Ларский. – Научишься менять размер реликвии – все вопросы отпадут.

– Но этого явно мало, даже для создания простого артефакта, – серьезно закивала Катя, прикидывая в голове, какой бы она могла создать механизм.

– Вот почему это так сложно, надо обладать разными видами магии, – хмыкнул барон.

Наверное, впервые за все время эти двое так долго говорили друг с другом. Несмотря на упрямство, ректор отвечал на девичье любопытство, а Катя завалила мужчину вопросами о магии. Сегодня мы вновь надели барону на руки перчатки, но отбыли восвояси. Может, Матвей Михайлович что-то и хотел, но сказать не успел. Девушка, погруженная в раздумья, зашагала по каменному коридору в сторону ботанического купола.

Для меня же было забавно обсуждать магию, как что-то само собой разумеющееся. Возможно, я привыкла к Катиным способностям, видела, как колдует Ирина Николаевна над платьями и музыкой, но полностью осознать её наличие сложно. Интересно, как бы развивался наш мир, если у нас было подобное?

Учебные дни пошли по накатанной колее: лекции с демонстрацией возможностей различных трав и примеры их применения; забота о растениях с помощью Зари и Атеро, а также иногда появляющихся подопечных четвертого курса. Вечера же Катя проводила в компании ректора Ларского, помогая тому с едой и беседуя о реликвиях и магии. А хотелось бы о кристаллах.

В очередной выходной Джесс согласилась посетить с нами старика-разбойника, садовника-интригана, князя Грега в одном лице. Оранжерея поместья не кипела жизнью, но благородный хозяин по привычке пил чай в своем шезлонге. Встреча вышла короткой, потому что подруга заскочила лишь по делу и, приложив руки к седовласому дракону, провела сеанс укрепляющей терапии. Заметив порозовевшие щечки Григория Андреевича, Катя выдохнула и заулыбалась. Вид деда посвежел, а взгляд прояснился. Провожая Джесс к выходу из владений Громовых, девушка спросила у лекарши:

– Что скажешь? Как он?

– Плохо, Кать, – честно ответила лекарша, пока они шагали по заднему двору имения. – Твой старик уже почти на пути к Великому.

– Как? – изумилась соседка, пока я замираю от этих новостей. – Ему же сейчас полегчало!

– Сил не осталось совсем, – покачала головой Джесс, останавливаясь у широких ворот. – Может, десятина или две.

– Ты уверена?

– Я сделала все, что могла, но драконов лечить нелегко, а пожилых еще и опасно.

– Почему? – недоуменно уточняет Катя.

– Зверь внутри него тоже чахнет, и лечить надо обоих, – пояснила подруга. – Если человека еще можно вытянуть, то вторая ипостась желает смерти и не видит смысла бороться за жизнь.

– Понятно, – закивала девушка. – Спасибо, что хоть немного помогла.

– Боюсь, этого мало, – тяжко вздохнула лекарша, прощаясь до вечера.

Вернувшись в оранжерею, Катя постаралась надеть на лицо улыбку и лукаво спросила:

– Как вам моя подруга?

– Прекрасная девушка, – закивал старик, заговорщицки подмигнув. – Красавица! И так одарена Великим.

– И свободная, – поддакнула магичка, но, заметив возросший энтузиазм деда, пришлось добавить. – Почти.

– Что это значит? – недовольно буркнул князь, мгновенно сведя брови.

– Младший сын графа Шумского преподает в Университете поэзию и, кажется, имеет виды на Джессику Адамовну, – честно призналась соседка.

– Аркашкин младший сын? – недоуменно переспросил Григорий Андреевич. – Ему же двенадцать!

– Было восемнадцать весен назад, – весело поправила девушка, радуясь задорному тону старика.

– Ох! Неужели? – скривился пожилой садовник. – А-а-а, ну да. Они же с моим оболтусом одной весной народились.

– Вы забыли? – открыто засмеялась Катя, откинув голову назад.

– Чужие дети растут быстро, – отмахнулся дед. – Свои-то тоже: два раза моргнул, и всё, упорхнули.

Чуть повздыхав, старый интриган поинтересовался с хитрым прищуром:

– Скажи мне честно, не таись: твоя подруга принимает ухаживания этого рыжего мальчишки?

– Ну, он обаятельный молодой мужчина, – осторожно начала девушка, поняв, куда гнет князь.

– Стишки ей читает да ручку целует, – пренебрежительно отмахнулся Григорий Андреевич. – Серега быстро переплюнет этого рыжего прыща. Надо бы сыну послание сообразить да велеть явиться, но боюсь, он теперь только на мои похороны прилетит.

– Скажете тоже, – воскликнула соседка. – Нельзя так говорить!

– Да неужто ты решила, что твоя подруга – единственная лекарша для князя Громова? – хохотнул старик. – За последние три года она уж десятая. Сначала мне легчало, даже в деревню сам ездил на лошади, потом в карету пересел, а теперь и вовсе – до цветочков своих дойду, и считай, что подвиг совершил. Я знаю, что встречу Великого до конца этого лета, и не боюсь.

– Вам не страшно? – как-то по-детски спросила Катя.

– Дважды не умру, а один раз и не страшно, – философски ответил садовник. – Своё я уж пожил да отлетал. С Машенькой моей мы были счастливы, но недолго. Когда сыну было пять весен, она скончалась. С тех пор я и крылья не расправлял, только по земле брожу как неприкаянный. Даст милость Великий – встретимся с ней, наболтаемся обо всем. Вот пожалуюсь на сыночка её драгоценного, пусть ругает его сама.

– Отчего она умерла, если не секрет? – осторожно спросила соседка.

– Сила в ней была невелика, а кристалла щепоть осталась, – вздохнул князь. – Она тоже лекарствовала: себя подлечит от простуды да меня от похмелья иногда, но, когда Сережка народился, она дар свой потеряла. Всё в него ушло. Вроде жили не тужили, да только ранней весной она захворала, а лекаря вызвать отказалась, мол, само пройдет. Но третьего дня в лихорадке сгорела, пока меня в расположение гарнизона вызвали. Со Скальтой тогда пузами тереться собирались, хорохорились, да только всё закончилось руганью через магический барьер. Я радовался, что ни одного солдата не потерял, а, как домой вернулся, так понял, что потеря есть и самая важная.

– Как вы это перенесли? – негромко поинтересовалась Катя, не желая останавливать воспоминания старика. Порой они важнее нажитого имущества.

– Плохо, – хмыкнул Григорий Андреевич. – Когда дракон теряет пару, то… дурного много творит. Я осерчал на всех. Ругал слуг, лекаря, приехавшего поздно, пока не понял, что виноват сам.

– Никто такого не мог предугадать, – произносит соседка, и я вместе с ней искренне хочу поддержать старика.

– Чего уж сейчас горевать, вовремя надо было все делать, – отмахнулся князь Громов и, будто отложив грусть, резво продолжил. – Как думаешь, шустрый рыжик успеет охмурить твою подругу до моих похорон?

– Что? – удивилась девушка.

– Как помру, приводи свою Джессику Адамовну в имение, – наставлял Григорий Андреевич. – Этот паскудник явится, никуда не денется. На такую красавицу грех не засмотреться. Да и сама ему улыбнись поласковей.

– На ваших похоронах?!

– А чё зря время терять? – закивал шальной дед. – Думаешь, Серега будет горевать? Не в тех мы отношениях, чтобы слезы лить.

– Ну это не по-людски как-то, – растерялась Катя. – У него отца хоронят, а я ему глазки строить буду?

– Подойдешь опосля и скажешь: так мол и так, батюшку вашего уважала, любила, да и вас не обижу, если что, – с лукавой улыбкой инструктировал седовласый сводник. – Глядишь, сынок мой и перестанет баклуши бить и возьмется за ум. Одаренная девушка, свободная идет ему прямо в руки. Считай, последнее желание почившего князя.

– Знаете что, Григорий Андреевич, я на ваши похороны не приду! – возмутилась девушка, вскочив с табурета, на котором трапезничала все каникулы.

– Да не обижайся, Катюша, – весело отозвался старик. – Я ж о тебе думаю! Ты, девонька хорошая, ладная, с головушкой на плечах. Ну зачем тебе горбатиться в этом Университете? Чужих детей уму-разуму учить? Ежели в котелке пусто, то не будет там никогда густо. А если моему сынку приглянешься, то всегда в почете будешь. Хозяйкой обширных земель и богатств. И мой оболтус при тебе будет. Неужели не понравился он?

– Сначала у Сергея Григорьевича надобно справиться о сердце, – ехидно вставила Катя. – Может, он его уже кому подарил, а вы и не знаете?

– Да откуда оно у него? – вдруг вздохнул князь. – Будь сердце у него, давно бы тут сидел со мной, а вот где он? Ему дела государства важнее отца родного!

– Приедет, – спокойно произнесла девушка. – Повидаетесь еще.

– Жду, – печально отозвался старик, неосознанно взглянув на небо, виднеющееся сквозь стеклянный купол. Будто ждал, что сейчас мелькнет там тень дракона.

Вернувшись в Магическую твердыню, Катя вновь проведала своего любовника, неожиданно найдя его за работой. Руки мага налились силой и перестали походить на иссохшиеся культяпки мертвеца, да и цвет стал ближе к человеческому. Не до конца, но значительно лучше. Поцокав над нетерпеливостью мужчины, девушка уже по привычке нарезала для ректора пирог и уселась напротив, наблюдая за созданием реликвии.

Три шестеренки соединялись с трубочками и винтиками крепились к центру некоего каркаса. Раскрыв над механизмом ладонь, барон влил магию, и конструкция будто ожила, завертевшись. Невидимая сила подняла работающий артефакт, Ларский достал откуда-то из стола фигурку стрекозы и, уменьшив в размере, установил его внутрь. Красный свет охватил железное насекомое, и оно будто ожило на глазах, задвигав крылышками. Вновь магия овладела артефактом, но уже голубого цвета, и реликвия легко взмыла в воздух. Плавно осев на руку создателя, готовое изделие вновь подверглось вливанию магии уже зеленого спектра и на глазах превратилось в живое, неотличимое от настоящего.

– Ох, – не удержалась Катя, моргнув от удивления.

– Её легко спутать с творением Великого, но все же разница есть – приглядись, – тихо велит ректор, показывая красавицу с разных сторон. – Видишь, оно не двигает тельцем, лишь крыльями.

– Для чего ты её создал? – завороженно спросила девушка, подставив свой пальчик, и стрекоза легко перелетела на новый насест.

– Каждую весну Канцелярия заказывает целый рой подобных насекомых для слежки, – хмыкнул барон. – Эта малышка послужит государству. Как думаешь, может выпустить пару десятков в замке, чтобы студенты не творили непотребство?

– Творить его они не перестанут, – пожала плечами Катя. – И вообще, студенчество же – пора шалостей и веселья, пусть все будет как есть.

Насекомое сорвалось с пальчика девушки и присоединилось к сотне похожих, лежащих в ящике у ног мага. Только в этот момент мы с соседкой обратили внимание на деревянный короб. Он тут всегда стоял?

– Ну, раз моя помощь тебе больше не нужна, – со вздохом резюмировала преподавательница ботаники, поднимаясь на ноги. – Пожалуй, пойду отдохнуть.

– Я не против… если ты будешь приходить сюда, – вдруг сообщил Ларский, скосив на нас взгляд. – Иногда.

– Что-то ты не слишком гостеприимно отреагировал в первый раз, да и во второй, если честно, – весело хмыкнула Катя, складывая руки под грудью.

– У меня было время всё обдумать, – с какой-то новой интонацией произносит барон, внезапно обнимая нас за талию и притягивая ближе. – Спасибо, что помогла и не дала голодать такому упрямцу, как я.

Катюха замерла от неожиданности, пока любовник склоняется к нам для поцелуя. Нежное прикосновение мужских губ, словно глоток вина для трезвенника, – пьянит с первого мгновения. Ласка такая томная и неспешная, что мурашки охватывают девушку с макушки до пят. Я тактично отступаю вглубь соседки, не желая мешать им.

– Не уходи, – шепчет Матвей Михайлович.

– Боюсь, я сегодня слишком устала для любого досуга, – с улыбкой кокетничает Катя, кладя руки на мужские плечи. – Усну еще в твоей постели. Знаешь ли, не слишком удобно красться к себе на рассвете.

– Не крадись, – шепчет Ларский, целуя девушку возле ушка. – Останься до утра.

– Это приглашение?

– Настоятельная просьба.

Глава 31

Наступило довольно веселое время, ибо Катя узнала, что значит – настоящие отношения с мужчиной. Ну, не то чтобы я об этом что-то знала лично, но все же представление какое-то имею. Благодаря интернету и болтовне с подружками.

Ночевка в спальне ректора опять привела к неудобству, ибо уснул он вновь посередине кровати. Сил особо препираться не было, так что девушка развалилась частично на любовнике, а частично рядом. Ларский удивлял тем, что спал абсолютно неподвижно, ну, хоть обнял за плечи. Если бы он еще и руки сложил на груди, как вампирюга, я бы уговорила Катю сбежать к себе.

Со следующей ночи барон повадился в наши покои, что было довольно забавно. В первый раз мы с соседкой чуть не умерли от страха, когда запертая дверь отворилась и на пороге появилась тень, неслышно прошагавшая к постели. Вопили мы в два голоса, пока не зажегся огонь и совершенно офигевший Ларский не явил свой лик. Потом уже орала только Катя, прижимая ладошку к груди.

Что мы узнали об этом мужчине за последнюю десятину: он и правда работает как проклятый, он меняет одежду, хотя она у него вся! одинаковая, и он совершенно не умеет отдыхать.

В это утро соседке не надо было вскакивать к первой паре – она любила немного поваляться в кровати. Разглядывая пылинки, кружащие в воздухе, Катюха вдруг наткнулась на черный пиджак, или сюртук, или как там еще называется эта одежка. Подскочив на ноги, осторожно рассматриваем несвойственный этой комнате гардероб. На ткани есть украшения и даже вышивка, но всё чернильно-черного цвета, кроме каких-то пятен на рукавах. Видимо, от таких же темных дел в подвале. Открыв шкаф для сборов на работу, застываем от вида трех похожих сюртуков, спокойно висящих на вешалках с краю от наших платьев, блуз и сорочек. Н-да-а, быстро, однако!

На публике никаких реверансов или выделения Кати из числа коллег. Ларский, как обычно, не трапезничает в общей столовой. Просто утром исчезает, и видим мы его уже в подвале, когда приходим проведать. Я не теряю надежды узнать что-то о кристалле, а соседка – из желания побыть вместе и попрактиковаться в магии.

Да, ректор стал давать девушке более глубокие знания в области ботаники. Изменить состав ядовитого зелья, нейтрализовать действие токсичного вещества или же селекционировать новые виды растений. Стоило ли удивляться, что барон владел и магией флоры. Он был жаден до знаний и либо практиковал что-то новое, либо мастерил заказы для разных ведомств, либо читал появившееся почтой. Активная переписка шла посредством магического куба, куда доставлялись письма и мини-свитки, скрепленные печатью. Таким же способом исчезали готовые заказы из подземелья башни.

Похожее устройство я видела в кабинете Ирины Николаевны, когда мы с Джесс… Не помню… Неважно.

А еще мы не обсуждали с любовником характер его ночевок: это временно или же на постоянной основе – Катя трусила спросить, боясь услышать про Зимний бал.

Утром мы сквозь сон видели, как он умывается в ванной и одевается, старясь не разбудить любовницу, а вечером составляли ему компанию в купели и укладывались спать, обсуждая дела за день и студентов. Секс не стал лучше, но хотя бы теперь на всё про всё не уходило десять минут, и это с раздеванием и предварительными ласками. Теперь процесс стал более… органичным и естественным, когда пара начинает с объятий. Общими усилиями мы вытеснили барона к краю кровати, отвоевав себе половину ложа. Но всё равно он спит жутковато.

А еще Катюха активно спорила с Ларским по поводу её растений. Оказывается, ректор намеревался использовать их для создания своих артефактов, что преподавательницу ботаники возмутило.

– Нет!

– Екатерина Львовна, это неконструктивно, – сложив руки на груди, вещал маг, стоя посередине оранжереи. – Ботанический сад всегда предоставляет мне необходимые образцы.

– Что за чушь?! – воскликнула девушка, уперев руки в боки. – У Бэллы Владимировны половина из вашего списка не росла, а вторая – чахла в трех горшках! Я с таким трудом вырастила их из семян, которые купила за свои деньги, между прочим! Университет не имеет никакого отношения к этим растениям! Точка!

– Еще я заметил Голубую розу, которую вам удалось прижить на нашей земле, – не обращая внимания на протест, объявил барон, указав взглядом на интересующую его клумбу. – Мне понадобятся все бутоны, пока они не отцвели совсем.

– Нет! – изумленно воскликнула соседка. – Я заработала этот куст в княжеской оранжерее, паша в свои выходные!

– Екатерина Львовна, Голубая роза всегда предоставляется Университету к Летнему балу, – терпеливо ответил ректор, снисходительно улыбнувшись. – Давайте прекратим ненужный спор. Средства, потраченные на семена, вернутся вам из казны. Жду ваших питомцев у себя к вечеру.

С этими словами наглец развернулся и вышел прочь. Возмущенная до предела, Катя готова была рвать и метать, а я не нашла ничего лучшего, чем показать вслед уходящему мужчине фак. А соседка, почувствовав мой порыв, подняла вторую руку и повторила жест. В общем, мы от души посылали ректора в пешее сексуальное путешествие, пока внезапно не услышали сбоку от себя:

– А что это значит?

– Что? – всполошилась Катя, расширив глаза до предела.

Мгновение спустя мы заметили у рабочего стола замерших Атеро и Зарю, во все глаза смотрящих на наше представление. Выглядели они, скажем честно, комично. На лицах обоих студентов было удивление и недоумение, сдобренное весельем парня, который понял, что мой жест далек от приличного. У Зари руки были в земле, так как она занималась пересадкой по моей просьбе, даже на носу нашлось грязное пятно, а Атеро только что принес ведро с водой, поставив его рядом.

– Э-м-м, – мямлит соседка, ища подходящие слова. Я выплываю вперед. – Это ужасный жест. Никому не говорите, что видели, и никогда не повторяйте.

– Но что он означает? – спросила первокурсница, хороня наши надежды замести этот случай под ковер.

– Когда человек тебя взбесил настолько, что не остается приличных слов, я использую… фак, – отвечаю я, пытаясь вилять, но назвать жест иначе не получается. Фак, он и в Африке… фак. – В общем, забудьте об этом. Заря, принеси, пожалуйста, еще ростков.

– Я раньше такого не видел, – весело хмыкает Атеро, едва девушка отходит подальше.

– Потому что это ужасно неприличный жест, – недовольно признаюсь я, не желая смотреть на насмешливую физиономию парня. – Прошу, никогда не используй его.

И, конечно же, фак пошел в народ, но это Катя увидела лишь несколько дней спустя, а сегодня ей еще предстояло проститься с полюбившимися растениями и особенно Голубой розой. У магички не поднялась рука обрезать роскошные бутоны, так что экзекуцией занялся Атеро.

– Так каждый раз Бэлла Владимировна вроде это делала, – спокойно сообщил юноша, орудуя ножницами, пока соседка тяжко вздыхала на табурете рядом. – Поэтому у нас они и не растут. Ректор что-то такое редкое мастерит при помощи этих цветов.

– Пожалуйста, работай молча, – глухо попросила соседка, не желая представлять, что будет с красивыми бутонами дальше.

Все требуемое по списку упаковалось и с вереницей студентов отправилось в мрачное подземелье ректора. Провожая в последнюю очередь Голубую розу, Катя нежно погладила своих подопечных, к которым успела прикипеть душой еще в оранжерее князя.

Вечером у девушки настроение ниже плинтуса, поэтому даже частные уроки магии от барона мы предпочитаем пропустить, чтобы насладиться уходящими летними деньками в скверике. Лавочка удачно скрыта от всех, так что, подставив лицо теплому ветерку, глубоко дышим ароматами трав и цветов.

– Что ты здесь делаешь? – вдруг раздается голос Ларского.

– Отдыхаю, – не открывая глаз, отвечает Катя, слыша приближающиеся шаги. Мужчина уселся рядом и явно уставился на нас. – Что?

– Сильно расстроилась? – мягко спрашивает он.

– Да, – не скрывая огорчения, признается соседка. – Я столько сил потратила на них, а ты явился и… забрал всё!

Открыв глаза, девушка хмуро уставилась на любовника. Барон не сильно раскаивался, судя по виду, но имел совесть изобразить сочувствие.

– Вот, Ирина Николаевна передала тебе, сказала, что забыла отдать после Бала, – хмыкнул Матвей, протягивая нам куб. – Хотя подозреваю, что она сама слушала твою музыку и не спешила возвращать артефакт.

Катя охотно протягивает руку за заветной усладой для моей души и ушей. Заметив, что маг принес что-то еще, киваем на два мешочка.

– Это что?

– Взятка, – коротко ответил барон, внезапно улыбнувшись. Заметив наше пристальное внимание, мужчина, сдвинув брови, уточнил. – Что? Не примешь?

– Тебе идет улыбка, – мягко произнесла Катя.

– Если я буду выглядеть слишком счастливым, это вызовет еще больше подозрений, – усмехнулся ректор, протягивая кожаный кошель. – Это компенсация за потраченное на нужды Университета.

Расшнуровываем тесемки, чтобы заметить внутри несколько золотых и серебряных монет. Выгибаем бровь в скептичной мине, ибо денег там намного больше использованных соседкой.

– Вы явно давно не бывали на деревенском базаре, – хмыкает девушка.

– Это на будущее, – пожимает плечами Ларский. – Вдруг тебе захочется вырастить что-то совсем уж экзотическое.

– Например, каелумскую тенебру? – усмехается Катя, называя самый дорогой сорт цветов.

– Как вариант, – легко соглашается барон. – Но на границе пока сложности. Возможно, с тенеброй надо будет подождать.

– Что-то серьезное? – удивляется соседка, откладывая кошель в сторону.

– Атия возмущена и перекрыла свои границы, – покачал головой мужчина. – Считают, что мы со Скальтой принимаем меньше беженцев, чем они.

– А это так?