скачать книгу бесплатно
– Це все, – Марк пiдвiвся, пiшов до виходу, взув туфлi i, накинувши куртку, вiдчинив дверi.
– Нi, не все! – пiдбiгла до нього.
– Я не запитував, я просто сказав: «Це все».
– Що ти маеш на увазi?
– Я маю на увазi те, що сказав, я маю на увазi, що нашi стосунки на цьому закiнчуються, i ти можеш жити так, як ти хочеш. Я не ставатиму тобi на завадi, Дашо, я йду.
– Ідеш?
– Іду.
Вiдчинив дверi, поглянув iй в очi i, важко зiтхнувши, вийшов у коридор. Вона стояла й дивилася йому вслiд, сподiвалася, що вiн озирнеться, вiн не озирнувся, вiн нiколи не озирався, коли йшов назавжди. Даша зачинила дверi тодi, коли за ним закрилися дверi лiфта. Потiм вона дiстала мобiльний i почала писати йому повiдомлення. Потiм сiла на пiдлогу i вп'яла погляд у стiну, iй не хотiлося нi про що думати, iй не хотiлося нiкого бачити, iй не хотiлося нi з ким розмовляти i iй зовсiм не хотiлося нiкуди йти. Марк зрозумiв, що саме сталося, тодi, коли вiд'iхав вiд ii дому досить далеко. Враз йому здалося, що втратив щось дуже важливе. Це вперше за багато рокiв вiн пережив щось подiбне пiсля розлучення з дiвчиною. Ранiше це минало так безболiсно, що було навiть нецiкаво, i тепер, коли почув вiд Дашi про те, що вона переспала з чужим мужиком, вiн одразу вирiшив покинути ii й навiть не сумнiвався в тому, що забуде ii за десять хвилин. Десять хвилин уже минуло, а вона нiяк не зникала з пам'ятi.
– Таксист, – вперше подивився у вiкно.
– Ну? – не повертаючи голови.
– Вези мене на Московську.
– Ти ж казав, на Оболонь.
– Нi, я передумав, вези мене на Московську i роби це якомога швидше, я спiзнююсь.
Марк спiзнився на пiвгодини. Степан поставив музику i, знервований та червоний, сидiв, повернувшись до стiни. Поряд iз ним стояло кiлька людей, намагаючись заспокоiти мужчину, який сидiв у великому чорному крiслi й не зводив очей iз настiнного годинника.
– Я знаю, що спiзнився, – кинув куртку на стiлець, – у мене на те були причини. Є дзвiнки?
– Марк, ти нормальний? – Степан скочив на ноги й пiдiйшов до нього впритул.
– Я нормальний, Степане, i ти про це знаеш. Також ти знаеш про те, що це моя програма i я можу iнодi спiзнюватися.
– Знаю.
– То навiщо скачеш? Сядь i сиди, – обiйшов чоловiка в крiслi й вiдчинив дверi студii.
– Марку, я до тебе, – мужчина говорив тихо, але його було дуже добре чути.
– Ну, – Марк озирнувся.
– Сядь, поговоримо, – його тон зовсiм не змiнився, вiн справляв враження дуже впевненоi в собi людини.
– А це нiчого, що в мене ефiр i нема нiякого бажання з вами розмовляти? – Марк зачинив за собою дверi, i Степан побачив крiзь скло, як вiн надiв навушники й махнув рукою. Мужчина пiдвiвся з крiсла i, дiставши з нагрудноi кишенi папiрець, написав на нiм кiлька слiв, i, кинувши на стiл, нахилився i шепнув щось Степановi на вухо, той подивився на нього так, нiби той не сказав нiчого важливого. Мужчина вийшов.
– Марку, е дзвiнок, – виставив рiвень звуку.
– Так, це Марк Лютий, i я радо вiтаю вас у нашому ефiрi.
Роздiл 4 (Chapter 4)
– Люда, слышь, останься с малым. Ты нормальная вообще? Ему же шесть лет всего, ему в школу в этом году, а ты его бросаешь. Кто его подберет?
– Ma, – пiдвелася з дивана, пройшла кiмнатою, обхопила голову руками, потiм трухнула нею, нiби скинула з неi якийсь важкий тягар, i, подивившись матерi в очi, промовила: – Можно я сама решу, что мне делать, да? У меня карьера, мама. Мне этот гоблин был нужен, пока он был. Теперь его нет, я его сына воспитывать не буду. На какие шиши, а? Мне двадцать три года, мне еле восстановили контракт, я не хочу гробить свою жизнь на его сына, не хочу и не буду. Пусть меня лишают прав, пусть забирают его в детский дом, пусть хоть на Луну отправляют, я хочу жить, понимаешь, мама, жить, а не кормить это чудо, – заплющила очi, вiдвернулася до вiкна.
– Но это не чудо, это твой сын. Не мой, не чей-то еще, он твой.
– Его отца убили, бизнеса нет, денег нет. Пусть страна его воспитает, все, я сказала, мама, я на него работать не буду, пока. – Вона вийшла з кiмнати, грюкнувши дверима. За кiлька хвилин почулося, як зачинилися вхiднi дверi. А коли сонце стало яскраво-червоним i висiло над небокраем, як великий мiдний п'ятак, у дверi подзвонили, вона вiдчинила й побачила свого онука, вiн був iй по пояс, у нього були зеленi очi й темно-русяве волосся, звали хлопчика Давид.
– Бабусю, там такий великий пес на вулицi i вiн ходить по небу, – Давид розмовляв украiнською, його так навчили в дитсадку, i вiн, хоча чув удома росiйську мову, нiяк не мiг нею заговорити.
– Ты что, пес ходит по небу? Неужели?
– Так, пiдiйди й поглянь, – вiн схопив бабусю за руку, i вони обое пiшли до вiкна. Хлопчик уперся грудьми в пiдвiконня i вказав пальцем на велику темно-червону хмару, бабуся придивилася й побачила, що та хмара справдi схожа на собаку. – Ну бачиш, ба, бачиш?
– Да, я вижу Ты будешь есть?
– Нi. Менi хлопцi сказали у дворi, що мiй тато зовсiм не там, де казала ти i мама.
– Что же сказали ребята на улице?
– Вони сказали, що мого тата вбили i я його бiльше нiколи не побачу.
За останнiми статистичними даними, 40 вiдсоткiв молодi, яка проживае в Украiнi, шкодують, що народилися саме в цiй краiнi. Статисти свiдчать: 7 мiльйонiв украiнцiв, якi народилися та виховувалися в нашiй державi, зараз шукають кращоi долi в Європi i за океаном. Вони емiгрували з Украiни за останнi десять рокiв.
– И ты поверил этим ребятам? – бабуся дивилася на нього так спiвчутливо.
– Так, я iм повiрив, вони мене нiколи не обманювали, на вiдмiну вiд мами. А де моя мама? – Давид побiг до сусiдньоi кiмнати, забiг на кухню i, задиханий, зупинився в дверях. – ii нема, вона пiшла, так? Куди вона пiшла?
– У мамы много дел, она вернется скоро.
– І ми житимемо разом? А скажiть менi, де могила мого тата?
– Ты все же веришь, что он умер?
– Так, бабусю, я вiрю. Я вже дорослий, не треба мене обманювати.
– Ну, если ты взрослый, то я скажу тебе всю правду. Да, отца твоего убили, а мама твоя ушла навсегда, она не вернется больше, и воспитывать тебя буду я, – вона гадала, що вiн заплаче, навiть вiдвернулася, щоби не бачити його слiз. Але вiн не заплакав. Просто втер носа, прикусив сильно нижню губу й тихо промовив:
– Нам не буде сумно вдвох: я знаю багато iгор.
– Я тоже, – вона раптом схопилася за серце, поволi пiдiйшла до крiсла, мiцно взялася за його ручки, сiла i, хапаючи ротом повiтря, розщепила кофту. Вона сидiла якраз навпроти вiкна, у небi все ще стояв великий темно-червоний пес, i iй здалося, що вiн кличе ii до себе. – Принеси воды, Давид, и возьми в холодильнике таблетки, быстрее, пожалуйста.
– Зараз, бабусю, зараз. – Вiн вибiг iз кiмнати. Налив води у склянку, вiдчинив холодильник, i, кинувши на пiдлогу кетчуп, масло i якийсь слоiк iз рiдиною, знайшов-таки пiгулки, i, затиснувши iх у кулацi, пiшов до зали. Бабуся сидiла в крiслi, i перше, що вiн побачив, – ii погляд, вiн був абсолютно вiдсутнiм: вона дивилася у вiкно, i в ii карих зiницях вiн бачив великого темно-червоного пса, той поволi йшов небом i не зважав на те, що вiдбуваеться на землi. Давид упустив склянку, i та, голосно дзенькнувши, розбилася, вода розтеклася пiдлогою, пiгулки вiн i далi тримав в кулацi. – Бабусю, – вiн вимовив це спершу тихо, бабусю, – сказав уже голоснiше, – бабусю! – крикнув на повен голос, потiм узяв ii за руку, та поволi холонула, вiн приклав долоню до чола, воно було ледь теплим. Давид поцiлував бабусю в губи i, голосно скрикнувши, завмер.
Його раптом почало трясти, пiгулки таки впали на пiдлогу, губи тремтiли, i було чутно, як цокотiли зуби. Давид рiзко розвернувся й побiг геть iз квартири. Вiн вибiг на вулицю i, не побачивши нiкого бiля пiд'iзду, швидко пiшов у бiк Днiпра. Давид сидiв на березi кiлька годин, аж поки не стало зовсiм темно, потiм вiн повернувся до будинку. Але там побачив тiльки машину «швидкоi» i кiлькох мiлiцiонерiв, а ще вiн побачив у натовпi цiкавих маму: вона стояла, блiда й байдужа, i не дивилася навколо. Давид ступив кiлька крокiв уперед, а потiм раптом зупинився i, розвернувшись, швидко побiг геть. Його обличчя було червоним вiд слiз, i вiн уперше в життi вiдчув, як болить у людини серце. Йому стало моторошно, але повертатися додому вiн не хотiв. Вiн просто зрозумiв, що в нього бiльше немае дому.
Роздiл 5 (Chapter 5)
– Миша, перезвони мне, я дома, – вона вимкнула мобiльний i пiдiйшла до телефону. Трохи почекала i, коли затих третiй дзвiнок, пiдняла слухавку: – Что я хотела тебе сказать? А ты угадай. Миша, ну что ты опять – «Нету времени, нету времени», ты угадай. Нет, нет, нет, опять не угадал. Я беременна. Ты не рад? – У ii голосi було не просто здивування, в нiм був переляк. – Поговорим дома. Что, ты хочешь сказать, что не рад тому, что я беременна? Ну и гад ты, Миша, – вона кинула слухавку i, сiвши на пiдлогу, голосно схлипнула й завмерла. Їй раптом стало страшно.
Мiша повернувся ввечерi. Вона сидiла перед телевiзором i iла картоплянi чiпси. У неi був кепський настрiй, i вона навiть не встала, щоби вийти йому назустрiч. Чекала, поки вiн роззуеться, перевдягнеться, помие руки i пiдiйде нарештi до неi, i обiйме за шию, й скаже щось нiжне й дуже хороше. Мiша ввiйшов одразу. На ньому був темно-синiй костюм i до блиску начищенi туфлi. Мiша кинув на диван свiй дорогий шкiряний портфель i увiмкнув свiтло.
– Выключи, у меня болит голова.
– От света голова не болит, – пiдiйшов до бару, взяв пляшку лiкеру, налив у чарку, випив.
– Выключи свет, я сказала. Не доходит? – пiдвелася, вдарила кулаком вимикач, знову сiла в крiсло.
– Этот выключатель стоит сто двадцать долларов, это я просто хочу тебе напомнить, потому что ты денег не зарабатываешь, а следовательно, все, что находится в этом доме, куплено на мои деньги, поэтому я прошу тебя относиться к вещам бережно.
– А ко мне, значит, можно относиться как угодно, я не вещь, я хуже вещи, меня ты не покупал, я тебе досталась даром. Миша, у меня последний шанс родить ребенка, мне тридцать шесть лет, и я уже делала три аборта. Ты можешь хоть в этот раз не мешать мне. Иначе я…
– Иначе что? – пiдiйшов до неi, поклав руку iй на голову.
– Иначе я уйду и рожу ребенка сама. Я родилась для того, чтобы дать жизнь. А ради чего мне жить? Ради тебя что ли? Ради того, чтобы смотреть за чистотой и порядком в этой квартире? Чтобы быть рядом с тобой на всех вечеринках, приемах, раутах и посиделках с твоими хладнокровными друзьями? Ради чего мне жить? – вона крикнула це, потiм обхопила голову руками, сховала обличчя в колiнах i голосно заплакала. Вiн стояв поруч, але бiльше не торкався рукою ii волосся, руки вiн сховав у кишенi.
За статистичними даними, тiльки в двох украiнських мiстах – Киевi та Кременчуцi – народжуванiсть перевищуе смертнiсть, в усiх iнших – навпаки, бiльше людей помирае, нiж народжуеться. Найгiрший показник у Чернiговi та Чернiгiвськiй областi: на одного новонародженого тут припадае 13 померлих. У звiтi за 2003 рiк начальник Головного управлiння охорони здоров'я мiста Киева Макомела сказав, що безплiддя серед столичноi молодi стало вже не медичною, а соцiальною проблемою. А за iншими статистичними даними, в Украiнi щороку населення зменшуеться на 450 тисяч чоловiк.
– Мне подождать, пока ты выплачешься или мы поговорим сейчас? – вiн сказав це зовсiм беземоцiйно.
– Нет, не нужно ждать, мы поговорим, – пiдвела голову, ii очi були червоними вiд слiз, а щоки – геть мокрими.
– Говори, – наблизився до неi впритул.
– Миша, сядь напротив, я не вижу твоего лица, – вiн вiдiйшов i сiв на диван, вiдкрив портфель, почав ритися в паперах.
– Положи портфель. Ты можешь хотя бы несколько минут в сутки не заниматься своими делами и обратить внимание на то, что у тебя есть жена?
– Я знаю, что у меня есть жена, не стоит мне каждый раз об этом напоминать. И речь ведь шла не об этом, мы сейчас говорим о тебе.
– Боже мой, впервые за последние годы он решил поговорить обо мне, – вона схопилася на ноги i змахнула руками. – Нет, увольте меня от такой чести, не стоит говорить обо мне, обойдусь. Мы поговорим о нашем ребенке, которого еще нет и которого может вообще никогда не быть, если ты и дальше будешь таким же упрямым, – голосно видихнула повiтря i змовкла.
– Ты сегодня узнала, что беременна?
– Да, сегодня. Меня стошнило.
– Ну, и что теперь? Ты же помнишь, я говорил тебе, что не хочу иметь ребенка до тех пор, пока мы не купим две квартиры и мой бизнес не будет приносить годового дохода в триста тысяч? Разве я не объяснил тебе этого, разве ты сразу этого не поняла? Зачем нужны эти истерики? Я говорил тебе, предохраняйся, я не могу предохраняться, с презервативом у меня не встает, и ты прекрасно об этом знаешь. Но, даже зная это, ты в который раз не приняла таблеток и залетела. И что ты прикажешь мне сделать? Уйти хочешь? Иди. Я не держу тебя. Рожать будешь? Рожай. Кто тебе не дает? Но это будет не мой сын, а твой, понятно? И воспитывать ты его будешь сама, без меня. Тебе понятно?
– Да, Миша, мне все понятно. Я думала раньше, что ты любишь меня, а ты любишь исключительно себя. Конечно, ты не сможешь пережить, что твой сын родится не в самой престижной клинике Европы. Что у него не будет коляски от Кардена, что ты не будешь покупать ему одежду в самых дорогих магазинах Италии и что у него уже в младенческом возрасте не будет собственной квартиры и стотысячного счета в банке. Как ты сможешь это пережить, мой милый, дорогой, любящий себя папаша? А когда ты женился на мне, у тебя не было счета, машины и квартиры. И, что самое главное, ты не мечтал об этом, ты мечтал о том, чтобы мы были вместе и у нас были дети, мальчик и девочка, мы даже придумывали им имена, мальчика хотели назвать Сашей, а девочку – Жанной. Помнишь?
– Это несущественно.
– Да, конечно, это совсем не существенно. Я пойду, если ты решил-таки настоять на своем, – ступила кiлька крокiв до дверей.
– Куда ты пойдешь? Сядь, сдурела совсем. Завтра я запишу тебя к врачу, сделаешь аборт и все забудешь. Начнешь глотать таблетки и ждать того дня, когда я разрешу тебе забеременеть. Все, разговор окончен, – вiн знову полiз у портфель, дiстав звiдти пляшку вина, – на, это к столу.
– Да нет, Миша, – узяла пляшку в руки, – я не останусь, и указывать мне, когда рожать и какие таблетки глотать, ты не будешь, я не хочу абортов, я и так убила уже троих неродившихся детей и больше не хочу терпеть это страшное бремя вины, не хочу! – крикнула на повний голос, потiм стихла i говорила спокiйно: – Я свободный человек, Миша, и вообще, если ты забыл, хочу напомнить: я – человек, и ты не будешь мной управлять. Я спрашиваю последний раз, ты согласен, чтобы я рожала?
– Нет, – сказав це пiдкреслено спокiйно, – я не согласен, иди на кухню и готовь ужин, я хочу есть. И прекрати истерики, надоела.
– Все, я ухожу, – пiшла до дверей, вiн схопив ii за руку, сильно стиснув.
– Никуда ты не пойдешь! – штовхнув ii, вона вдарилася головою об дверi. Вiн пiдiйшов i вчепився iй у шию, вона почала задихатися. – Я тебя научу, сука, я тебе покажу, кто главный и ради кого ты должна жить!
– Отпусти, отпусти, – iй не ставало повiтря, вона почала хрипiти. – Да отпусти же, гад, – вона штовхнула його в груди i вдарила пляшкою по головi, Мiша хитнувся назад, ноги пiдкосилися, i вiн упав. Света стояла над ним i тремтiла. Присiла навпочiпки, перевiрила пульс. Мiша був живий. Кровi було небагато: рана невелика. Вона пiдбiгла до телефону, набрала 03, i, сказавши всi необхiднi слова, зiбралася, дiстала з його гаманця грошi i, грюкнувши дверима, пiшла геть.
Роздiл 6 (Chapter 6)
У залi повно народу. Основна маса стояла, утворюючи велике пiвколо. Пiд стелею висить сиза хмара цигаркового диму. У центрi зали постелено великий зелений килим, а побiля нього стоять кiлька стiльцiв i невеличкий столик. На стiльцях сидять трое чоловiкiв у дорогих костюмах, огрядний дядько в спортивних штанах та жiнка в комбiнезонi i бейсболцi, насунутiй на очi. Тi, що в костюмах, мовчать, а дядько вивчае якiсь папери i час вiд часу повертаеться до жiнки, кладе iй руку на плече i щось запитуе, та вiдбирае в нього папери, щось пояснюе i продовжуе дивитися на натовп. Нарештi один iз трьох пiдiйшов до того, що в штанях, i, сiвши навпочiпки, подивився йому в очi.
– Сегодня будут серьезные деньги. Ты знаешь?
– Откуда? – вiдвiвши погляд вiд паперiв.
– Тебе должны были сказать.
– Мне никто ничего не говорил.
– Придется кое-что поменять.
– Что именно? – уп'явся в нього очима.
– У вас каждый боец под номером?
– Нет, у каждого своя буква.
– Дай посмотреть, – потягнувся рукою до паперiв.
– Зачем? – вiддав папери жiнцi, та скрутила iх, поклала бiля нiг.
– Он под буквой N, его зовут Рафик, кавказец. На него сегодня черные денег кучу поставят. Против него выйдет Саня из Броваров, так себе боец, средненький, больше понтов, чем силы, Рафик его с двух ударов сделает, я знаю. Надо менять бойца. Такие деньги пропадут, ты понимаешь, Толя?
– Ты же знаешь, сейчас нельзя менять пары. Если он выйдет в финал, там можно будет подтасовать.
– Нет, нужно, чтобы он в первом бою лег.
– У тебя есть кого поставить? У меня нет, – вiдвернувся вiд спiврозмовника i поглянув на бiйцiв, якi саме вийшли з роздягальнi. – Давай, ребята, разминаемся, разминаемся. Работаем.
– Я думал, что у тебя есть парень на примете. Я же не тренер, я просто узнал, что можно денег срубить, тебе сказал.
– А с черными потом кто разбираться будет? Ты?
– Это не твои проблемы, Толя. Все по-честному. Это же не кидалово.
– Дана, – поглянув на жiнку, – Мирона позови. – Вона пiдвелася, зникла в натовпi. За кiлька секунд повернулася разом iз невисоким чоловiчком у сiрому потертому пiджачку.
– Мирон, сюда иди, – Толя поманив його пальцем, Мирон нахилився. – На кого там ставят больше всего?
