Тугие узлы отечественной истории. Книга вторая

Центральное место в упомянутой книге Шульгина занимает часть третья под названием «Бейлисиада», а если быть совсем уж точным – та ее часть, которая озаглавлена «Патриарх». Ниже я воспроизведу ключевой эпизод из главы седьмой книги. События разворачиваются в австрийском местечке Броды, на самой границе Австро-Венгрии с Россией буквально в первые же дни после начала Первой мировой войны. Это был бывший свободный торговый город, один из центров галицийского еврейства (более 80 процентов жителей городка), де-факто его столица. Одновременно Броды были одним из крупнейших узлов приграничной контрабанды в Российской империи и основной сборный пункт переселенцев из России для последующей эмиграции в США в конце XX века. Бродские евреи сформировали, кстати, значительную часть еврейской общины Одессы, ведь недаром самая известная хоральная синагога в этом городе носит название Бродской. В Киеве хоральная синагога на улице Шота Руставели, построенная в 1897-1898 гг. на деньги Лазаря Израилевича Бродского к его пятидесятилетию, также называется «Бродской». А вот культового заведения в СССР, хотя бы той же часовенки, в честь невинно убиенного отрока, мученика Андрея, мечтавшего стать священником и учившегося ради этого в Киево-Софиевском духовном училище при храме Святой Софии, я что-то не припоминаю… Не стоит забывать, что даже если еврей Мендель Бейлис и не был виновен в его смерти, то этим злодеем и главным убийцей, по версии его защитников из полицейско-жардармской среды, был другой еврей – киевский вор в законе Борис Андроникович Рудзинский по кличке «Министр-голова». И кто может сегодня с уверенностью поручиться, что этот матерый уголовник, дальнейшая судьба которого полностью покрыта мраком, не был, помимо прочего, членом какой-либо изуверской сект? И что все его действия в этой загадочной истории не диктовались именно этим обстоятельством?

Вот обещанный эпизод из книги Шульгина. «Глубокой ночью они привели меня в какую-то гостиницу. Она сейчас же загорелась свечами: электричество не работало. Волшебно быстро на столе появился «самоварчик», неизменный утешитель тех времен. Стало уютно, но странно: от свечей отвыкли. Я пил чай один, мои покровители исчезли. Было, вероятно, три или четыре утра, в окна заглядывала ночь – черная, как могила. Дождь стучал тихонько в стекла…

Вдруг открылась дверь… Свечей было достаточно. Вошел старик с белой бородой. Он подошел к столу и, облокотившись на спинку кресла, крытого красным бархатом, смотрел на меня. Он был необычайно красив – красотой патриарха. К белизне волос, бороды подходили в библейском контрасте черные глаза в рамке черных же длинных ресниц. Эти глаза не то что горели – сияли. Он смотрел на меня, я на него… Наконец он сказал:

– Так это вы…

Это не был вопрос. И поэтому я ответил, указывая на кресло:

– Садитесь…

Но он не сел. Заговорил так:

– И они, эти сволочи, так они смели сказать, что вы взяли наши деньги?..

Я улыбнулся и спросил:

– Чаю хотите?

Он на это не ответил, а продолжал:

– Так мы-то знаем, где наши деньги!

Сияющие глаза сверкнули как бы угрозой. Но то, что он сказал дальше, не было угрозой.

– Я хочу, чтобы вы знали…

Есть у нас, евреев, такой, как у вас, митрополит. Нет, больше! Он на целый свет. Так он приказал…

Остановился на минутку и сказал:

– Так он приказал… Назначил день и час… По всему свету! И по всему свету, где только есть евреи, что веруют в бога, в этот день и час они молились за вас!

Я почувствовал волнение. Меня это тронуло. В этом было нечто величественное. Я как-то почувствовал на себе это вселенское моление людей, которых я не знал, но они обо мне узнали и устремили на меня свою духовную силу.

Патриарх добавил:

– Такую молитву бог слышит!

Я помню до сих пор изгиб голоса, с каким он это произнес, и выражение глаз. Вокруг ресниц они были как бы подведены синим карандашом. Они как бы были опалены духовными лучами…

Через некоторое время он сказал:

– Я пришел сюда, чтобы вам это сказать. Прощайте!..».

Очень впечатляюще! Только почему-то В.В.Шульгин рассказал об этом многозначительном и политически далеко неоднозначном эпизоде лишь в 70-е годы, незадолго до публикаций в СССР ныне почти полностью забытой книги Ю.С.Иванова «Осторожно, сионизм» (1969-1970) и скандальной статьи высокопоставленного цековского агитпроповца А.Н.Яковлева в «Литературной газете» под названием «Против антиисторизма» (1972)… Иными словами – во времена послевоенного победоносного Советского Союза, разгромившего фашизм, но отнюдь не в момент существования на белом свете «погромной, черносотенной царской России», еще не оправившейся от мирового позора после провала инспирированного правящим режимом «дела Бейлиса»…

На конференции американских раввинов в 1914 году было принято решение выразить признательность В.В.Шульгину. В резолюции конференции говорилось: «Наша благодарность Василию Шульгину должна быть внесена в книгу протоколов. Шульгин, член реакционной антисемитской партии и редактор ее главного органа «Киевлянин», доказал, что Бейлис явился жертвой абсурдного и зловещего заговора. Он был вынужден заплатить за свою честность трехмесячным тюремным сроком. Поскольку он реакционер, его показание – самое ценное из всех… Он – Харбона на киевском Пуриме, чье имя будет помянуто добром». Харбона – это библейский ветхозаветный персонаж, один из семи евнухов- царедворцев персидского царя Артаксеркса. Благодаря своему посту он спас кузена Эсфири (Гадассы, Иштары, Эстер), царского привратника Мардохея (Мордехая) от публичной казни, подготовленной его лютым врагом и соперником Аманом – главным героем известного еврейского праздника Пурим и первым историческим символом т.н.«животного антисемитизма». «Харбона» – в переводе с персидского обозначает «ослиный», и поэтому в результате мировая кухня получила знаменитые гоменташи – стилизованные ослиные «уши Амана». Думаете, мудрый Остап Бендер случайно пообещал в «Двенадцати стульях» выдать беспризорнику «от мертвого осла уши» в качестве награды за его очевидную дефективность? Вот недоразвитый интриган Аман вместе с 70-тысячами своих сторонников и получил из рук ветхозаветных евреев эти самые уши Харбона…

Интересно, кстати, и кто же был тот самый «патриарх», выдавший своеобразную фетву на всемирную молитву во здравие В.Шульгина – патентованного, сертифицированного «черносотенца и идейного антисемита», будущего автора звонкого лозунга «Фашисты всех стран, соединяйтесь!»? Не менее известного в богобоязненной дореволюционной России, чем А.И.Дубровин, В.М.Пуришкевич или даже сам Н.Е.Марков-Второй? Ясно лишь одно – им мог быть лишь один из лидеров тогдашнего мирового хасидизма, возможно 5-й любавичский ребе из династии Шнеерсонов – Шолом Дов Бер (Рашаб), переехавший в 1916 году из-за немецкого наступления с западной окраины страны в Ростов-на-Дону, где он в 1920 году и умер и был похоронен на местном еврейском кладбище.

Характерно, что книга «Годы» впервые увидела свет в 1979 году, лишь через три года после смерти ее автора. Причем она была издана в известном своей пропагандистской и спецслужбистской направленностью издательстве «Агентство печати «Новости» (АПН). Причем с предисловием Владимирова Владимирова (Вайнштока) и с выражением Шульгиным своей признательности ему же «за участие в создании этого произведения». На деле, если верить многочисленной мемуарной литературе, истинным соавтором последней книги Шульгина был Иван Алексеевич Корнеев – историк-музыковед, его сокамерник по тюремному Владимирскому централу. Который не только на протяжении почти двух лет трудолюбиво записывал воспоминания Шульгина, но впоследствии сумел полностью воспроизвести их по памяти после своего освобождения, ибо черновые записи были у него изъяты администрацией тюрьмы, Да к тому же он еще и перелопатил стенографические отчеты Госдумы за десять лет (с 1907 по 1917 гг.), обработал также кучу дополнительных материалов. Но благодарных слов от автора книги, в отличие от В.Владимирова, он так и не дождался. Между прочим, Владимир Вайншток к тому времени уже был сценаристом и соавтором одного из самых известных советских фильмов о разведчиках-нелегалах – «Мертвого сезона» режиссера Саввы Кулиша…

Возвратимся к началу этой главы, точнее – к ее авторскому предисловию. Что там столь впечатляющее пророчествовал знаменитый немецкий философ О.Шпенглер о всемогущей «цензуре молчания» и о неизбежной «кончине демократии»? Убежденный идейный монархист В.В.Шульгин к концу ХХ века стал, как сейчас модно говорить, «распиаренной политической фигурой», несмотря на его знаменитый труд 1929 года о русско-еврейском диалоге. Передо мной лежит книга Василия Шульгина, изданная в 2005 году издательствами «Яуза» и «Эксмо», вот она.

И сзади, и спереди на обложке книги красуется вечно улыбчивый, весьма довольный собою и достигнутыми в своей жизни результатами известный российский олигарх, член-корреспондент Российской академии наук и автор открытого письма российским властям под названием «Россия на перепутье. Обращение к обществу» Борис Абрамович Березовский. Он же бывший заместитель секретаря Совета безопасности РФ, бывший исполнительный секретарь СНГ. бывший депутат Государственной думы от Карачаево-Черкессии, российский медиамагнат и фактический распорядитель общероссийским телеканалом ОРТ, а ныне политический эмигрант в Великобритании по фамилии «Платон Еленин». Это, по всей видимости, о нем и ему подобным пророчески писал Василий Шульгин, коль скоро эта цитата красуется на обложке рядом с фотографией Березовского: «Евреи неудержимо ползут вверх, стремясь тем самым взгромоздиться на хребет русского народа; но мы не из тех наций, которые проглатываются без сопротивления; при кажущейся беспомощности русские таят в себе мощные ресурсы отпора…».

Меня эта книга заинтересовала вовсе не пространными размышлениями В.Шульнина о природе и причинах возникновения антисемитизма, не его попытками «строго научно» разделить антисемитизм на расовый, политический и трансцедентальный, а тем, что он вновь и вновь обращается к тематике «бейлисиады» под углом зрения «кровавого навета» и в качестве иллюстрации своей исторической правоты снова приводит сцену своего ночного рандеву с еврейским «патриархом» в австрийском местечке Броды. Трактуется все это им следующим образом: да, я ярый и убежденный антисемит, но в решающую минуту «дела Бейлиса» встал на сторону добра и справедливости, и весь еврейский народ оценил это по достоинству устами своего духовного вождя!

Мне подобная трактовка событий представляется абсолютно вымышленной и явно подогнанной под требования текущего политического момента середины 60-х годов. Мой выдающийся земляк, русский писатель и мыслитель Владимир Галактионович Короленко в «деле Бейлиса» сыграл роль неизмеримо большую, чем В.В.Шульгин. Он не просто написал, как депутат Шульгин в своей собственной       газете «Киевлянин» статью с критическим разбором действий местной прокуратуры и полиции и критикой содержания созданного ими обвинительного заключения. Он еще в ноябре 1911 года опубликовал в газете «Речь» целое воззвание «К русскому обществу. По поводу кровавого навета на евреев», под которым подписались более двухсот авторитетов тогдашней России, и подготовил свыше десятка статей по мере продвижения к суду «дела Бейлиса». Однако благодарности от еврейского сообщества он, увы, не дождался. Более того – тот же В.В.Шульгин публично обозвал его «писателем-убийцей» из-за позиции Короленко в оценке т.н. сорочинского бунта на Полтавщине.

Согласно стенограмме заседания Государственной думы от 12 марта 1907 года депутат Шульгин выразил пожелание, чтобы казням подвергались «не те несчастные сумаcшедшие маниаки, которых посылают на убийство другие лица, а те, что их послали, интеллектуальные убийцы, подстрекатели, умственные силы революции, которые пишут и говорят переда нами открыто…Если будут попадать такие люди, как известные у нас писатели-убийцы… Голос: Крушеван? Деп. Шульгин. Нет, не Крушеван, а гуманный и действительно талантливый писатель В.Короленко, убийца Филонова!». Здесь налицо факт публичной лжи и клеветы со стороны Шульгина. Короленко действительно выступил в январе 1906 года с публичной критикой жестокостей и издевательств, допущенных по отношению к повстанцам из местечка Сорочинцы Миргородского уезда (того самого села, где еще до недавнего времени ежегодно проходила знаменитая Сорочинская ярмарка) карательной экспедицией во главе со статским советником Ф.В.Филоновым. Через неделю после публикации «Открытого письма Короленко» в газете «Полтавщина» Филонов был убит членом боевой организации партии эсеров Д.Л.Кирилловы, который благополучно скрылся за границу, а писателя лживо и бездоказательно обвинили в подстрекательстве к совершению этого убийства.

Так почему же идейного антисемита Шульгина российское еврейское сообщество превозносило, а наднационального вечного гуманиста Короленко предпочитало не замечать, воспринимая его стойкую гражданскую позицию правозащитника как должное? И это при том, что депутат Шульгин от царизма пострадал условным сроком трехмесячного тюремного заключения и царским милостивым прощением его мелких клеветннческих грешков, а народник-гуманист Короленко успел побывать с 1981 по 1985 гг. в двух долговременных ссылках в «местах, не столь отдаленных» – в Сибири и в Якутии. Вот что вполне обоснованно написал в апреле 2012 года о В.Г.Короленко и его выдающейся роли в «деле Бейлиса» известный отечественный литературный критик, журналист и беллетрист (недавно внесенный Минюстом РФ в список иностранных агентов) Дмитрий Быков: «Без участия Короленко истина не только не пробила бы путь, она элементарно не была бы установлена. Сыщиком, русским Холмсом облазил он киевскую Лукьяновку, адский полубандитский район; с соседскими детьми обошел и осмотрел весь кирпичный завод Зайцева, внимательнейшим образом опросил свидетелей, набрал добровольных помощников, координировал все дополнительное расследование!». И то, что для российской еврейской общины В.Г.Короленко был не только высоким моральным авторитетом, но и реальным подспорьем в решении важных проблем свидетельствует следующее рекомендательное письма В.Г.Короленко А.М.Горькому, датированное 19 мая 1920 года.

«Дорогой Алексей Максимович! Податель сего письма, Залман Мендель Шнеерсон, есть то самое лицо, на которое часто ссылались фальсификаторы в деле Бейлиса, как на основную пружину ритуального убийства. Человек, по-видимому, интересный, как все крепко убежденные в чем-нибудь люди. Он, по-видимому, довольно образован, и это не мешает ему, однако, крепко держаться старого завета и даже хасидизма. Он явился ко мне с просьбой дать письмо к Вам, так как он думает, что Вы можете помочь ему. Дело его состоит в том, что в городе или местечке Любавичи существует евр[ейская] школа на основах, как он выражается, богоискательства (очевидно, по старому завету). Она существует уже 30 лет и, очевидно, имеет какие-то корни в бытовой и умственной жизни еврейства. Большевики распорядились с нею так, как вообще распоряжаются со многими сложными явлениями: они решили изгнать ее, а здание отдать молодым скаутам. Вот он и едет, чтобы по возможности отстоять это детище еврейского быта и своеобразной еврейской религиозной мысли. Я мало знаю особенности этой школы. Себя не могу считать человеком далеко религиозным, но у меня навсегда осталось религиозное отношение к свободе чужого убеждения и чужой веры, которое возмущается слишком простым решением таких вопросов посредством простого насилия. Если и Вы думаете также, то, быть может, не откажетесь выслушать и оказать возможное содействие Залману Менделю Шнеерсону, – содействие к тому, чтобы голос из Любавича был выслушан и мог изложить все, что можно сказать в пользу данной школы. Крепко жму Вашу руку н желаю Вам всего хорошего. Вл.Короленко. Полтава, Мало-Садовая №1».

Очень показательное и очень многозначительное послание, особенно для тех крайне суровых, более того – жестоких времен данного периода гражданской войны на территории Украины! Суля по всему, в письме Короленко шла речь о Шнеуре Залмане Шнеерсоне, секретаре 6-го Любавичского ребе, его представителе в Москве и в последующем посланнике Ребе в Палестине. Он был двоюродным братом самого знаменитого проповеднка Хабада, Любавичского Ребе Менахема Менделя Шнеерсона. Известно также, в частности, что вплоть до своего отъезда из СССР он имел самое непосредственное отношение к судьбе т.н. библиотеки Шнеерсона, о которой я подробно писал в книге «Зарубки на гриппозной сопатке».

Хотите, напомню всем, каким был май 1920 года в Украине? Напомню словами очень известной до сих пор в народе советской политической песни: «Помнят псы-атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки!». Юзеф Пилсудский только-только заключил Варшавский военно-политический договор с Симоном Петлюрой. По этому соглашению Галиция, Волынь и Холмщина полностью отходили к только что образованной Второй Речи Посполитой. Вместе с упоминавшимся мною ранее бывшим австрийским местечком Броды (это был сожженный вначале в 1914 году в ходе Первой мировой войны и вторично во время Гражданской войны т.н. «Галицкий Иерусалим» с его 88 %-м еврейским населением во главе с местным «патриархом»), под которым чуть позднее развернулось решающее сражение между Первой конной армией С.М.Буденного и польскими войсками. Равно как и с родовым поместьем Курганы в Острожском уезде самого В.В.Шульгина. Неоконченный роман Николая Островского «Рожденные бурей» не припоминаете в этой связи? Его действие разворачивается как раз там, в районе родового поместья графов Могельницких, которых Шульгин упоминает в повести «Дни» в период подготовки выборов в Государственную Думу.

6 мая отряд польской разведки в Пуще-Водице под Киевом захватил рейсовый трамвай и триумфально проехался на нем аж до центра столицы Украины. И уже 7 мая 1920 года войска Красной Армии без боя сдали Киев наступавшим польско-украинским частям. Военно-политические соглашения были также достигнуты Польшей с правительством Вооруженный сил Юга России во главе с бароном Врангелем и с Финляндией, в связи с чем РСФСР была вынуждена в срочном порядке форсировать подготовку к заключению в июне 1920 г. будущего Тартусского перемирия с участием Паасикиви-Берзина-Керженцева. Две галицийские бригады из состава дивизии ЗУНР (Западно-украинской Народной Республики), воевавшие в составе Красной Армии, перешли тогда на сторону С.Петлюры, в тылах красных резко активизировались воинские формирования генерал-хорунжего Ю.Тютюника. Батька Нестор Махно, наиболее ненавистная Льву Троцкому политическая фигура на Украине, вновь вознесся на вершину своей популярности и своего политического веса и победоносно совершал знаменитый рейд Революционной повстанческой армии Украины на территориях Харьковской и Полтавской губерний. Более того, он формирует, наконец, на Екатеринославщине свой Вольный Совет крестьянских или рабочих делегатов во главе с самим Махно, а также Виктором Белашом, Александром Калашниковым, Семеном Каретником и Василием Куриенко. На Дальнем Востоке тогда же провозглашается независимая Дальневосточная Республика (ДНР). На Кавказе в преддверии открытия практически неизвестного нашим историка Бакинского конгресса народов Востока с участием турецкого героя Энвер-паши вообще творится что-то невообразимое…

Так что Залман Мендель Шнеерсон выбрал весьма подходящий момент для обращения за посредничеством именно к уроженцу Житомира В.Г.Короленко, которого тогда уже вовсю и со всех сторон гнобили и поносили полтавские чекисты во главе с Председателями губернской ЧК Баскаковым Яковом Моисеевичем, Ивановым Василием Ивановичем и Магоном Генрихом Яновичем. В кадрах которой тогда числились очень знаменитые из целого ряд литературных произведений, в том числе Михаила Булгакова, лица вроде весьма загадочной по своей настоящей биографии садистки-следователя Розы Шварц и не менее знаменитого палача и садиста по прозвищу «Гришка-проститутка». В материалах деникинской «комиссии Рерберга», исследовавшей случаи т.н. административных расстрелов в рамках осуществлявшейся политики «красного террора» на Украине, их фамилии по Полтаве и Полтавской губернии упоминались чаще других. Короленко лично знал эту «чекистку Розу» (которую сегодня в публицистике почему-то причисляют к деятельности Киевской ЧК вместе с бывшей проституткой «Товарищем Дорой»– то ли Любарской по фамилии, то ли Евлинской). и довольно подробно описал ее. По его словам, «кровавая Роза» была вовсе не проституткой, а бывшей швеей. «Это была молодая девушка, еврейка. Широкое лицо, вьющиеся черные волосы, недурна собой, только не совсем приятное выражение губ. дурна собой, только не совсем приятное выражение губ. А поясе у нее револьвер в кобуре».

Не менее «теплые» чувства питали к писателю и руководители Полтавского губревкома Яков Наумович Дробнис и Александр Яковлевич Шумский. В Полтавской губернии постоянно объявлялось то чрезвычайное, то осадное, то военное положение, ширилась практика массовых расстрелов, которая, в отличие от РСФСР, была продолжена решением руководства Всеукрревкома за подписями Петровского, Затонского, Гринько, Кокарского, Ермощенко и Мазура. Была объявлена всеобщая мобилизация всех родившихся в 1896-1900 гг. по г.Полтаве и Полтавскому уезду, шли повальные обыски по ночам, изымались не только все ценные вещи, но и «сверхнормативные» предметы одежды, обуви, белья, посуды, продовольствия, мыла, спичек, папирос и пр. Обязательной «регистрации» почему-то подлежали все музыкальные инструменты, ноты (?), а также аптекарские весы (?) – вот каким было это время. Из дневника А.А.Несвицого известно, к примеру, об устном обращении Шумского к Короленко, переданному писателю через какого-то посредника, примерно такого содержания: «Ввиду того, что образ действий советской власти волнует его (т.е. Короленко – авт.) и вредно отражается на его здоровье, он, Шумский, посоветовал ему оставить город Полтаву. На что Короленко ответил, что он умрет в Полтаве и пока есть у него силы, он будет ходатайствовать о заключенных. Речь, вне сомнения шла о жалобе Короленко наркому Луначарскому в связи с нашумевшим делом двух спекулянтов зерном и мукой – Герша Янкелевича Аронова и Самуила Мееровича Миркина., которых все же расстреляли, несмотря на прямое указание Дзержинского из Москвы.

Еще в 1919 году В.Г.Короленко писал в своем дневнике: «Среди большевиков много евреев и евреек. И черта их – крайняя бестактность и самоуверенность, которая кидается в глаза и раздражает». Это, конечно, мимо глаз и ушей представителей местных властей не проходило. Сам вождь мирового пролетариата крыл его тогда самыми последними словами как «жалкого мещанина, плененного буржуазными предрассудками», представителя кучки «интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг а г…о». В студенческие годы я был в приятельских отношениях с другим выпускником средней школы №3 г. Полтава имени А.В.Луначарского, сыном директора Литературно-мемориального музея В.Г.Короленко, фамилию его, признаюсь позабыл. Его семья проживала в одном из зданий музейной усадьбы, и в ходе целого ряда вечерних дружеских посиделок «за рюмкой чая» я узнал много ранее мне неизвестного об очень непростых отношениях писателя со своим земляком, занимавшим тогда пост наркома просвещения РСФСР – А.В.Луначарским. Луначарский много чего наобещал Короленко, но мало реального сделал тогда на деле этот «плачущий большевик» для великого русского мыслителя, писателя, академика, с которым он был очень тесно знаком еще с царских времен…

Буквально накануне решающих февральских событий 1917 года В.Г.Короленко опубликовал в газете «Русские ведомости» пророческую статью о скором крахе тогдашнего российского консерватизма под названием «Новейшая русская история по В.В.Шульгину». В ней он, в частности, пишет следующее: Г.Шульгин признает факт, впрочем, совершенно очевидный; прежде он воевал с теми самыми людьми, с коими ныне состоит в союзе. В недавнем «диспуте» между исторической властью и обществом он отстаивал проявления того исторического явления, которое ныне признает негодным. Но он объясняет это тем, что и его бывшие противникми, которых он называет общим именем «либералы», теперь не те, что были По его словам, они показали себя тогда с самой ужасной стороны: «Эти люди, ежедневно выносившие протесты против смертной казни, тут же расстреливали городовых на каждом перекрестке»,» пламенные обличители еврейских погромов с увлечением уничтожали русские помещичьи усадьбы, называя это занятие «иллюминацией»… Шульгин с болью и возмущением говорил туда же в Думе, что писатель, всю жизнь проповедовавшие гуманные идеи, до такой степени увлекся политической борьбой, что своими статьями (?) подстрекал банду политических убийц, терроризировавших страну. Из песни слова не выкинешь. Нет, эту песню г.Шульгину положительно следовало бы выкинуть из своего послереволюционного репертуара, потому что это – песня заведомо фальшивая и клеветническая. При несколько большей заботе о добросовестности, г.Шульгин должен был знать это… Ему, вероятно, будут аплодировать недавние союзники, а те, кто умеет читать более добросовестно и вдумчиво, будут на моей стороне. Каждому свое. Общего языка тут нет».