скачать книгу бесплатно
– Милочка, у нас будет идеальная семья. Смотри-ка, мы все вопросы решаем без ссор, без стремления поставить по-своему, взять верх друг над другом. Со Светланой было все по-другому.
– Погоди еще, это же только начало медового месяца.
– Ты такая мудрая, как столетняя старуха. Я хоть и старше тебя, но порой чувствую себя рядом с тобой наивным ребенком.
– А ты и есть ребенок, Костя. Взрослый, большой ребенок, как и большинство мужчин, между прочим. Но ни в коем случае не стремись быть другим, все равно ничего путного из этого не получится. Всегда будь самим собой, ты мне нравишься именно таким, как есть.
– Все мы, Милочка, большие дети. И лучше, когда остаемся сами собой.
– Ты, наверное, прав.
Уборку и наведение порядка мы закончили в четвертом часу ночи, будучи абсолютно без сил. Готовясь спать, я вспомнил о нашем яйце.
– Пойдем «подпоим» его, Милочка.
– Костя, я так устала, что не знаю, хватит ли у меня сил кое-как обмыться и доползти до кровати. Если у тебя есть силы, иди сам «подпаивай».
– Конечно, оно же живое и ему уже, наверное, очень плохо без влаги, которую оно получало бы в естественных условиях. Пойду к нему.
Набрав в ведро воды, я пошел в залу, положил на пол кусок холстины, на него яйцо и стал губкой смачивать его поверхность, наблюдая за всасыванием через увеличительное стекло. Это было очень приятно – давать живому существу то, в чем оно нуждается, и думать, что оно от этого радуется и благодарно тебе.
Оно, как мне показалось, жадно и много пило, как никогда ранее. Когда вода перестала всасываться, я не стал класть его обратно на кресло, а оставил на влажной холстине. Я решил, что в естественных условиях оно лежало бы на влажной земле, и так для него лучше. Потом я стал поглаживать его – это было уже для меня обычным ритуалом после «подпаивания» – и еще долго наслаждался тем сладким чувством, которое при этом испытывал. Я словно отдавал ему все то, что вызывало во мне дискомфорт, и получал от него какую-то чистую, живительную энергию. И мне казалось, что это у нас взаимно.
Какими-то волнами от меня уходили усталость и нервное напряжение. Все проблемы казались второстепенными и вполне разрешимыми. Я ощущал всю полноту и красоту жизни. Не знаю, как долго я мог бы еще просидеть вот так, поглаживая его и балдея, как от какого-то божественного наркотика. Но разум говорил мне, что нужно выспаться. Превозмогая себя, я встал и пошел в спальню, где в глубоком сне сладко посапывала Милочка. Она была до пояса раскрыта, правая рука закинута за голову, а левая лежала вдоль туловища. Ее белые груди, еще сохранившие упругость, с большими сосками, венчающими широкие темные кружки, соблазнительно поднимались и опускались в такт дыханию. С минуту полюбовавшись, я поцеловал ее и прикрыл одеялом, а затем лег и тут же провалился в небытие.
На другой день была суббота. В квартире царил идеальный порядок, продукты были закуплены еще накануне и частично привезены Милочкой. Мы решили провести день в свое удовольствие, отдыхая после вчерашней уборки. Я предложил читать, спать, беседовать и не выходить из дому даже за хлебом, обойтись тем, что есть. И даже телефон выключить, чтобы не беспокоили.
– Нет, пусть телефон включен. Мало ли что? Вдруг что-то важное.
– Ладно, я человек сговорчивый.
После завтрака я предложил проведать нашего питомца, и мы с порцией воды в ведре пошли в залу. Яйцо лежало там, где я его оставил ночью – на влажной холстине, только теперь она была абсолютно сухой. Как и в предыдущий раз, я начал смачивать его губкой, а Милочка – наблюдать через увеличительное стекло.
– По-моему, Костя, процесс всасывания стал еще более интенсивным, да и «пьет» оно дольше обычного. Думаю, это потому, что оно выросло. Присмотрись-ка.
Теперь и я заметил, что оно явно увеличилось.
– Давай еще разок замерим. Где там мой «прецизионный инструмент»? Смотри-ка, двадцать шесть сантиметров два миллиметра. А что было вчера по записям?
– Максимальный результат двадцать пять и четыре, а минимальный – двадцать пять и один. Как ни крути, оно опять выросло.
Милочка взяла его в руки.
– Ого, потяжелело-то как! Попробуй, Костя.
Я осторожно взял его и «взвесил» на одной руке.
– Да, потяжелело изрядно. Когда я его нес из лесу, оно было много легче. Несомненно.
Мы помолчали, размышляя над удивительными фактами. Первой молчание нарушила Милочка.
– Костя, а что потом будет? Давай решим, что мы будем с ним делать. Я предлагаю отдать его ученым, пусть у них голова болит. Зачем нам оно?
– Что ты, Милочка, это же так интересно! Будем его регулярно «поить», пусть растет, пусть вылупляется птенец. Посмотрим, что это за птенец.
– А если не птенец, а динозавр, крокодил или вообще какой-нибудь монстр, который нас пожрет?
– Брось ты, Милочка! Откуда тут монстры? И крокодилы с динозаврами.
– А птицы, несущие такие огромные яйца, которые еще и «пьют воду», и растут такими темпами – откуда? Что-то здесь не то, Костя! Бог его святой знает, что оно потом может выкинуть! Давай отдадим его в Институт Орнитологии и Птицеводства. Там, кстати, моя одноклассница Ирка работает, кандидат наук, докторскую пишет. Через нее все и сделаем. А вдруг мы скрываем от науки какое-то великое открытие? Сам процесс развития зародыша уже проходит мимо ученых. Во всяком случае, начало его уже прошло. Давай позвоним Ирине.
– Ни в коем случае! Что может быть особенного в развитии? Как изменяются его размеры, мы замеряем, можно сказать, регулярно. Будем теперь взвешивать каждый день и записывать. А когда вылупится птенец, передадим его вместе с записями твоей Ирине. Пусть его потом исследуют, если в этом будет необходимость. А мы с тобой научную статью напишем на тему развития яйца нового в наших краях вида птицы, или что-то в этом роде. Принимается?
– Да зачем тебе эта статья?
– Как?! Я же тоже научный сотрудник, тоже кандидат наук, и мне нужны статьи.
– Но ты же технарь, а не биолог! Эта статья тебе веса не прибавит.
– Ошибаешься, сейчас ценятся ученые, работающие в других областях науки, далеких от основного профиля. Кто знает, может быть, это действительно великое открытие, а мы с тобой – великие первооткрыватели?
– Ты все шутишь, а это, возможно, дело вовсе не шуточное. Давай хотя бы позвоним Ирине и узнаем, какие птицы могут нести яйца, пьющие воду и вот так растущие.
– Ладно, звони, но сути не раскрывай.
Милочка полистала свой рабочий блокнот и, наконец, нашла Иринин номер.
– Алло! Надежда Фоминична, это Вы? Здравствуйте. Узнали? Вот это да! Извините, я тороплюсь. Мне Ира нужна. Да? Она что, по субботам работает? А телефончик не скажете? Спасибо. Сейчас, записываю. Готово. У Вас как, все в порядке? Все живы-здоровы? Ира опять развелась? Опять ревнивец? Везет ей на них – третий уже. Как я ей сочувствую! Я бы от такого на другой день сбежала. Внучка как? Уже правнучка родилась? Поздравляю! Пусть растет здоровенькая! Ну, хорошо. Привет всем Вашим. До свидания.
Она положила трубку и задумалась, глядя в блокнот.
– Представляешь, Костя, у нее уже третий муж патологическим ревнивцем оказался. Какой ужас! Бедная!
– А моя покойная бабушка сказала бы сейчас: «Как б…, так и муж ревнивый». И правда, почему так всегда получается?
– Костя, не шути так! Это ужасно, когда…
– А я и не шучу, я с бабушкой вполне согласен.
Но Милочка уже не слушала и набирала рабочий номер Ирины.
– Алло! Институт? Здравствуйте! Ирину Петровну, будьте добры. Две? Извините, но я знаю только ее девичью фамилию. Она старший научный. Аксюк? Пригласите ее, пожалуйста.
– Ирина Петровна? Здравствуй, Ирочка! Это твоя одноклассница, Мила Воловченко, помнишь такую? Ну, прости, Белаш, давно уже Белаш и умру таковой! Я понимаю, Ирочка, а я как раз по делу, по орнитологии у меня вопрос. Существуют ли птицы, которые несут яйца, растущие в процессе насиживания?
– Ну, один мой знакомый в литературе вычитал, будто бы есть. И вполне серьезно это утверждает. Нет, когда вся скорлупа увеличивается пропорционально. Нет, очень заметно – каждые сутки на несколько миллиметров в диаметре. А пресмыкающиеся или какие-либо другие яйцекладущие? Даже ваш доктор наук, говоришь, не знает? Ну, тогда точно нет. Спасибо. Нет, в каком-то журнале для широкого круга, так сказать. Не спросила, просто спор у нас вчера вышел.
Милочка изменилась в лице.
– А ты уже знаешь? Откуда? Понятно. Так уж «карта легла», ничего не поделаешь. Благодарю за консультацию. Всего доброго.
Она положила трубку и посмотрела на меня взглядом великомученицы.
– Ну, вот! Началось… Коренцовы уже разнесли. Я же говорила, что начнутся суды-пересуды.
– Это что, насчет нас, что ли? Да Бог с нею, дурочкой!
– Понимаешь, Костя, она когда-то любила моего Толика, а он предпочел меня. Теперь уколола, что недолго, мол, горевала! Дрянь!
– Милочка, да что ты обращаешь внимание на колкости какой-то идиотки, которая трижды пыталась построить семью, но не сумела? А ты в первом браке прожила в мире и благополучии до смерти мужа и вот уже вторую семью создаешь. И она не сомневается, что и эта просуществует, пока кто-то из нас кого-то не похоронит! Что поделаешь, если жизнь так устроена, что люди умирают? Кто-то раньше, кто-то позже, каждому свой черед. И если я умру раньше, ты должна опять пытаться построить новую семью.
– Говоришь, в мире и благополучии? Ммм… это не совсем так. Мой Толик, царствие ему небесное, иногда похаживал к ней, я точно знала. Говорил, что в командировку едет, а сам с нею с палаткой и рюкзаком на недельную вылазку… На вино и шашлыки в компании ее приятелей. Потом приезжал и врал мне как много и тяжело работал в этой проклятой командировке.
– А что же ты?
– Делала вид, что верила и сочувствовала ему. Ни о чем не расспрашивала, молчала. А ночами тихонько плакала, чтобы никто не видел. Ты первый, кому я призналась.
– А почему ты не сказала ему всю правду-матку? Вот так – в глазки!
– А что бы это дало? Скандал, ссору, развод? А у меня дочь росла. Она бы все поняла и никогда бы не простила этого ни ему, ни мне.
– Да, мудрым человеком была моя бабушка. Впрочем, ты, по-моему, еще мудрее.
– Нет, Костя, переоцениваешь ты мою мудрость. Потом я поняла, что я просто придумывала все это для себя самой, чтобы казаться самой себе благородной, мудрой… А я просто ничего не могла с собой поделать, не могла поступать иначе, потому что любила его… Ладно, не будем корить мертвых. Первый и последний раз вспоминаю об этом. Прости меня, Господи! – она перекрестилась.
Я подошел и обнял ее, но она отстранилась.
– Не надо, Костя. Дай немного прийти в себя и успокоиться.
– Все, оставим эту никчемушную тему. Займемся настоящей наукой. Каждый вечер будем замерять и взвешивать предмет наших исследований. Данные будем заносить вот в эту тетрадь. Я уже записал подробно все обстоятельства появления его в нашей квартире. А потом посмотрим, что делать с этим материалом.
Весь медовый месяц мы провели друг подле друга. День мы проводили, как и положено, на службе, а по окончании рабочего дня спешили домой. Все у нас выходило слаженно, дружно. Размолвок практически не возникало, а если и возникали, то по таким мелочам, что и вспоминать не хотелось. Мы оба стремились вовремя остановиться и всегда ценили мир, доброжелательность и нежные, ласковые взаимоотношения.
Со Светланой все было иначе. Она никогда не могла принести в жертву хорошим отношениям и миру между нами свои амбиции; всегда стремилась настоять на своем, все делала по-своему, чем бы это ей ни грозило в будущем и настоящем. Я не мог ее переупрямить при всем желании, поэтому она, видимо, никогда не считала меня настоящим мужчиной.
После ее ухода я скучал по ней как ненормальный, ходил сам не свой, мучился воспоминаниями о лучших днях нашей жизни. Мне казалось, это будет вечно. Но Милочка с каждым днем все больше отогревала мою душу, все глубже проникала в нее, и мне становилось все теплее в ее обществе. Забота о диковинном яйце и исследование его развития еще больше сближали нас.
День ото дня яйцо росло и тяжелело. Прикосновение к нему тоже становилось все более приятным, все более притягательным. Я мог часами сидеть, лаская его, и стал замечать, что Милочке это не по душе. Тогда я начал делать это в ее отсутствие или когда она спала. Она, разумеется, не могла не догадываться об этом, но молчала. А я уже не мог не общаться с ним таким образом, ибо это было превыше моих сил.
Я попросил Милочку построить по нашим записям графики изменения геометрических размеров и веса яйца.
– Смотри-ка, Костя, поперечники возрастают почти по прямой, а вес – по крутой кривой.
– Логично. Если средняя плотность его остается примерно постоянной, то масса и вес должны возрастать пропорционально кубу линейных размеров. Сегодня просчитаю и скажу, так ли это.
«Пить» оно стало много больше и еще интенсивнее. Если вначале оно весило чуть больше семисот граммов, то теперь, всего через тридцать дней наблюдений – более тридцати двух килограммов! При этом в длину оно достигло более шестидесяти сантиметров.
– Пора бы уже и нашему птенчику появиться, – говорила Милочка.
– А действительно ли птенчику? – спрашивал я.
– Да сколько же оно еще будет расти?
– Похоже, что это действительно динозавр.
Зазвонил телефон.
– Милочка, ответь, пожалуйста, я наношу точку на график.
– Да, слушаю Вас! Константина Саввича? Минуточку, сейчас подойдет. Костя, это тебя, – она протянула мне трубку.
– Да, Панчук слушает! Ты, Артем? Здравствуй, сынок, рад тебя слышать. Да. Пассия? Нет, жена. Очень серьезно. Не скорее, чем у мамы новый муж. Как ты можешь? Как ты смеешь так говорить! Не мне перед тобой отчитываться. Почему ты так говоришь? Стыдно! Ты хорошо ее знаешь с детства. Это Людмила Григорьевна Белаш, Маринина мама. Это наше дело, Артем. Уже месяц с лишним. Напрасно ты так думаешь, я никогда ни от кого не скрывал. Да, Коля звонил, но мы об этом просто не говорили. У нее своя квартира, а у меня своя! Как сочтем нужным, так и поступим, это дело только нас двоих! Как там малыш? Поцелуй его за меня. До свидания! Привет всей твоей семье!
– Что, уже допрашивают?
– Никто не смеет меня допрашивать!
– Видишь, Костя, я же тебе говорила, что будут неприятности…
– Никаких неприятностей! Мы пока еще никому не подотчетны!
– А когда будем подотчетны? Когда стареть начнем? Тогда тебе будет отказано в помощи или будет предложено оставить меня, не так ли?
– В какой помощи? Разве что мне откажешь ты? Пока ты мне не откажешь, я ни в чьей помощи не нуждаюсь, ясно?
– Спасибо, Костя. Но мне все же неприятно иметь врагов в лице твоих сыновей.
– А твоя Марина? Она ведь тоже не сегодня-завтра узнает. Что ты ей скажешь?
– Она уже все знает, Костя. Я сама ей позвонила и обо всем рассказала.
– И как она? Обиделась, что траур не выдержала?
– На удивление – нет. Помолчала немного, а потом сказала, что рада, что я теперь не одинока. Обещала сама тебе написать. Ей, разумеется, обидно. Но она рада, искренне рада. Теперь у нее не будет болеть душа, что бросила здесь меня на произвол судьбы.
– Зачем же так? А может быть, она просто рада, что ты нашла второе счастье?
– Не думаю. Все дети эгоисты…
Через сорок два дня яйцо уже весило сорок килограммов и в длину достигало девяноста пяти сантиметров. После этого с каждым днем оно росло все медленнее, но воду впитывало не менее интенсивно.
– Похоже, что скоро появится птенчик. Костя, тебе не страшно?
– А почему мне должно быть страшно?
– А если он вылупится и пожрет нас? Представляешь, громадина?
– Да кем бы он ни был, он все же будет младенец!
