Прядильщица Снов

«Где я? Почему я здесь? Кто я?»

Навязчивые мысли роились в сознании и вызывали необъяснимые приливы тревоги. Последнее, что она помнила, – мягкий, успокаивающий женский голос, приглушенный свет лампы и классическая музыка на фоне. Кажется, ноктюрны Шопена. Женщина предложила ей закрыть глаза, расслабиться и погрузиться в глубины подсознания.

И она оказалась здесь. В месте, где все границы стерты, где время и пространство идут иначе и не имеют значения… Колени дрожали все сильнее, внутренняя слабость нарастала, но она чувствовала – нужно понять, что привело ее сюда.

«Сон? Реальность?»

Она сделала неуверенный шаг, туфли тихо скользнули по гладкому полу. Отражения в зеркалах шевельнулись следом за ней, словно оживая. И вновь со всех сторон она отчетливо увидела самое ненавистное, самое омерзительное и презренное лицо. Свое собственное. Увидела каждый мелкий изъян, каждую неровность кожи, которую она старательно пыталась скрыть от мира и самой себя.

Спутанные рыжие волосы хлипкими прядями свисали на бледное лицо, слишком широкий нос неестественно выделялся на фоне пухлых щек, тонкие губы обветрились и почти потеряли цвет. Маленькие глаза под тяжелыми веками поблекли от усталости, печали и слез. Высыпания не красили и без того тусклую кожу. И вся ее фигура – невысокая, полная, слегка сгорбленная – потерялась в мешковатой одежде. Аля всегда одевалась так, чтобы скрыть собственную полноту, с которой безуспешно боролась с самого детства.

Внутри поднялась тошнотворная волна отвращения. Сердце сжалось, дыхание участилось. Отражения множились, искажались, превращались в жуткие и невероятно уродливое образы. Ей казалось, что сами зеркала ожили: они шептали, смеялись стеклянным хохотом.

«Уродина. Уродина!»

«Посмотри на себя! Ты никогда не будешь красивой!»

Губы каждого отражения искривились в мерзкой ухмылке, глаза сияли необъяснимой злобой.

«Никто не полюбит тебя, уродина… Толстая, неуклюжая уродина!»

Слова эхом разносились по залу, сплетаясь в хаос насмешек и упреков. Аля по привычке зажала уши – и теперь голоса звучали внутри головы, пронизывали каждую мысль.

«Тебе всего шестнадцать, а ты уже так одинока и омерзительна! И всегда будешь такой. До старости, до смерти».

Отражения начали меняться. Лица расплывались, искажались, превращаясь в тени из детских кошмаров. В глубине зеркал, как из небытия, возникли жуткие фигуры: высокий силуэт в черном плаще с капюшоном; кукла с разбитым лицом и пустыми глазницами; мрачный клоун с кроваво-красной дьявольской улыбкой. Образы, которые преследовали ее всю жизнь, особенно после смерти бабушки.

И вот она – снова жалкая маленькая девочка, прячущаяся под одеялом от ночных кошмаров. Она вспомнила, как боялась темноты, как представляла, что монстры притаились под кроватью и хотят унести ее под землю.

Тени потянули к ней свои длинные, изогнутые пальцы; их движения были медленными и зловещими. Они сами – холод и отчаяние. Але даже стало трудно дышать.

«Ты не сбежишь… Мы всегда рядом!»

Аля отступила назад, споткнулась и упала на пол. Холод камня обжег ладони, но она не почувствовала боли. Только страх. Он заполнил все ее существо, парализовал волю.

«Это не может быть правдой… Просто сны, видения».

Слёзы потекли по щекам, смешиваясь с каплями пота. Аля собрала остатки сил, с трудом поднялась и побежала. Ноги едва слушались, но она не останавливалась. Зеркала мелькали по сторонам, отражения кошмаров преследовали ее, наблюдали со злобой и ненавистью. Коридоры казались бесконечными, и каждый вел к залу с зеркалами. Шепот усиливался, превращаясь в оглушительный шум, а удары сердца отдавались в ушах монотонным, навязчивым эхом.

«Пожалуйста, прекратите! Пусть это закончится…»

И вдруг – тишина.

Аля остановилась, тяжело дыша; грудь сжалась от нехватки воздуха. Тени отступили, звуки растворились в безмолвии. Тусклый, холодный свет сменился мягким, почти волшебным желтоватым сиянием.

Посреди очередного зала с зеркалами словно из ниоткуда возникла девушка. Аля замерла, не веря собственным глазам.

Это она.

Образ Александры, которой она всегда мечтала стать. Девушка с её собственной картины.

Густые, роскошные рыжие волосы мягко струились по плечам, сияя, словно отполированная медь. Зеленые глаза – яркие-яркие, как весенняя зелень после долгих холодов – смотрели прямо на нее с теплотой и даже сестринской заботой. На гладкой и светлой, как фарфор, коже не выделялось ни единого изъяна, даже мелкой неровности или прыщика. Безупречна. Таинственна. И невероятно, просто сказочно красива! Особенно изящный нос, высокие скулы и нежные губы, изогнутые в мягкой улыбке.

Великолепное бальное платье насыщенного изумрудного цвета, расшитое узором из серебряных нитей, подчёркивало ее стройную фигуру, как у моделей с обложек старых журналов. При каждом ее движении ткань переливалась, отчего у Али невольно возникало ощущения нереальности, неправильности, иллюзорности…

«Словно принцесса из сказки!»

Аля не могла отвести взгляд. Сердце замерло, а голова закружилась от бури чувств – восхищения, зависти, надежды и, несомненно, страха.

Она боялась. И хотела подойти ближе. Прикоснуться к собственному идеалу.

Девушка добродушно кивнула и протянула Але руку.

– Узнаешь меня?

Ее голос – словно песня ангелов из преданий.

Конечно, Аля ее узнала. С самого первого мгновения. И очень хотела ответить ей, спросить, как такое возможно, почему она здесь и как отсюда выбраться! Но слова застряли в горле. Она лишь прошептала одними губами:

– Ты – это я?

– Да, дорогая. Я – это ты. Та, которой ты всегда хотела быть. Воплощение твоих самых сокровенных желаний.

Зеркала вокруг них снова начали меняться. Кошмары исчезли, растворились в воздухе. Остался только идеальный образ девушки в зеленом платье. Аля огляделась вокруг себя в надежде, что больше никогда, никогда не увидит собственное мерзкое отражение.

Не увидела.

Аля хотела обрадоваться, вздохнуть с облегчением, но вздох почему-то застрял в горле. Она была, существовала в этом странном месте, но… не отражалась.

– Что происходит? – Внутри все похолодело от наступающей паники. – Почему я не вижу себя?

Девушка с картины сделала шаг вперед, ее хрупкие пальцы оказались совсем близко от руки Али.

– Потому что не хочешь видеть, – почти пропела она. – Я могу помочь тебе стать такой, как я. Освободить от всех страданий и сомнений.

Эти слова застелили сознание теплым, успокаивающим туманом. Даже внутреннее напряжение немного ослабло, но навязчивый, раздражающий голос сомнений все шептал где-то в глубине души, молил одуматься…

– Как? Что ты хочешь от меня? – Аля осмелилась посмотреть прямо в глубокие глаза незнакомки, чтобы найти ответы.

– Просто доверься и протяни свою руку. Твои страхи исчезнут, и мы станем единым целым.

Аля взглянула на ее ладонь. Она была так близко. Теплая, изящная, манящая. Только дотронуться.

Желание принять помощь разгорелось внутри жарким пламенем, но тут же потускнело, столкнувшись с невыносимым страхом. Страхом потерять что-то очень важное.

Часы, проведенные в одиночестве с утешающей музыкой. Любимые рисунки. Редкие моменты семейной радости.

«И все это – в ненавистной самой себе оболочке?»

– Что будет, если я соглашусь? Я стану тобой? – Аля сделала робкий шаг вперед и почти коснулась ее пальцев.

«Интересно, она живая? Или призрак?»

– Ты станешь лучшей версией себя. Все боли уйдут, а ты обретешь уверенность и счастье. Разве это не твоя мечта?

Сердце учащенно забилось, слезы навернулись на глаза. Предложение казалось заманчивым, почти магнетическим. Но внутренний голос продолжал упорно шептать:

– Какой ценой?

Идеальный образ таинственно улыбнулся, но что-то заставило Алю вздрогнуть.

– Ценой будет нынешняя Аля со всеми её несовершенствами, – голос девушки на мгновение стал глубже, темнее. – Но разве это цена? Разве ты не мечтаешь избавиться от неё? От той, которую все называют уродиной, никому не нужной толстушкой?

В голове Али снова эхом отозвались слова: «Уродина. Одинокая, никому не нужная уродина». Она закрыла глаза; внутри боролись противоречивые чувства. Страх перед неизвестностью, перед возможным обманом. И отчаянное, мучительное желание стать другой, прекратить страдания, перестать ненавидеть себя.

Она так устала. Устала от бесконечных диет, от срывов, от осуждающих взглядов матери, от собственной слабости.

«Если это шанс – разве я могу упустить его?»

Медленно, всё ещё сомневаясь, она протянула руку навстречу своему идеальному образу. Их пальцы соприкоснулись, и Аля с удивлением почувствовала тепло. Не призрачное, не воображаемое – настоящее человеческое тепло. Удивительно приятное, успокаивающее тепло, напоминающее о солнечном летнем дне, о беззаботном детстве, когда собственное тело не превратилось в тюрьму.

– Да, – прошептала Аля, сжимая чужую ладонь. – Я согласна.

Идеальное отражение улыбнулось и притянуло Алю ближе. И в этот момент все зеркала вокруг вспыхнули ослепительным голубым сиянием. Аля повернула голову и увидела, что теперь везде отражалась не реальная она, а её идеальный образ – всегда прекрасный, всегда совершенный.

Страх сменился восторгом, предвкушением. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вырвется из груди. Яркий, слепящий свет поглощал все формы и тени.

Сквозь сияние и шум в ушах Аля слышала медленный счёт Агаты. С каждой цифрой зеркальный зал становился всё более размытым, звуки доносились будто сквозь толщу воды. И наконец, на счет «десять» Аля медленно открыла глаза.

***

– …шесть, семь, восемь, девять, десять. Вы снова здесь, в моём кабинете, но теперь отдохнувшая и обновлённая. Открывайте глаза, Аля.

Голос Агаты звучал так же мягко, но более обыденно. Аля медленно открыла глаза, чувствуя себя странно – словно проснулась после долгого, глубокого сна. Она сидела в том же кресле в кабинете Агаты. Лампа всё так же мерцала, ноктюрны Шопена наполняли комнату нежными звуками. И всё же что-то изменилось. Она ощущала себя иначе – легче, свободнее, будто избавилась от многолетней тяжести.

– Как вы себя чувствуете? – Агата наблюдала за ней с лёгкой улыбкой.

– Удивительно хорошо, – Аля не узнала собственный голос – настолько спокойно и уверенно он прозвучал. – Как будто я… проснулась после очень долгого сна. И хорошо выспалась.

– Расскажите, что вы видели там?

Аля описала своё видение: зал зеркал, кошмарные отражения, появление идеального образа и их финальное соединение.

– И сейчас, – она запнулась, внезапно смутившись, – я выгляжу по-другому? То есть… изменилась ли моя внешность?

Что-то в глазах Агаты мелькнуло – то ли удивление, то ли одобрение, то ли нечто совсем иное, непостижимое.

– Пока нет, Аля. Физические изменения требуют времени, – произнесла она мягко, но убедительно. – То, что произошло сегодня, – только первый шаг. Начало пути. Но уверяю вас, скоро вы почувствуете эффект. Возможно, не так, как ожидаете, но он обязательно будет.

Она сделала паузу, глядя Але прямо в глаза.

– Хочу попросить вас об одном, – продолжила Агата, доставая из ящика стола небольшую тёмно-синюю книжечку в кожаной обложке. – Ведите дневник сновидений. Сны очень важны в нашей работе, Аля. Особенно сейчас, после этого сеанса. Возможно, вы начнёте видеть необычные, яркие сны. Не пугайтесь этого. Записывайте каждый сон сразу после пробуждения, пока он свеж в памяти. Сейчас ваше подсознание особенно активировано, и сны могут стать важным ключом к дальнейшей трансформации.

Она протянула Але книжечку. На обложке красовался странный символ – что-то вроде спирали, переплетённой с изображением глаза. Аля кивнула, принимая книжку.

– И ещё, – добавила Агата, – не убирайте свой рисунок с идеальным образом. Держите его на видном месте. Он станет «ключом снов», точкой фокусировки для вашего подсознания.

– «Ключ снов»?.

– Это термин из моей методики, – улыбнулась Агата. – Объект или образ, который служит проводником между сознательным и бессознательным. Ваш рисунок идеально подходит для этой роли.

Аля кивнула, бережно сжимая в руках подаренный дневник. Её переполнял странный энтузиазм – не лихорадочное возбуждение, как часто бывало от новых диет или модных методик похудения, а спокойная, глубокая уверенность, что на этот раз всё выйдет иначе. Что она на правильном пути.

– Спасибо вам, – искренне поблагодарила она, глядя Агате в глаза. – Я… не знаю, как описать, но чувствую себя так непривычно.

– Это только начало, – Агата загадочно улыбнулась. – Главное – не забывайте о дневнике снов.

Аля кивнула, всё ещё наслаждаясь необычной лёгкостью и приливом внутренних сил. Покидая кабинет Агаты, она чувствовала себя обновлённой. Словно впервые за долгое время увидела свет в конце тоннеля.

Могла ли она предположить, куда он поведёт? Вряд ли. Но одно она знала наверняка – она больше не была той неуверенной, забитой девочкой, какой вошла в этот кабинет час назад. Что-то изменилось – не во внешности, но глубоко внутри. И это только начало.

Выйдя из «Зазеркалья» на холодную улицу Зимнеградска, Аля глубоко вдохнула сырой осенний воздух. Сумерки уже сгустились, и первые звёзды проступали на тёмном небе. Аля подняла голову, разглядывая их – и впервые за долгое время улыбнулась от души.

Казалось, что звёзды подмигивают ей, обещая что-то новое, удивительное и долгожданное.

Глава 7. Призрачные яблоки

Аля вернулась домой поздно. Родители уже поужинали и смотрели телевизор в гостиной, негромко смеясь над очередной комедией. Она прокралась в свою комнату, радуясь, что не встретила никого у зеркала в прихожей. Внутри всё ещё бурлили эмоции после встречи с Агатой: волнение, предвкушение, страх. И одновременно с этим – непривычная лёгкость.

Комната встретила её привычным полумраком и запахом старых книг. Здесь она чувствовала себя в безопасности – никаких зеркал, никаких отражающих поверхностей. Только её убежище от внешнего мира и чужих взглядов.

Часы тихо тикали на прикроватной тумбочке, слабый свет фонаря с улицы пробивался через неплотно задвинутые шторы, а страницы открытой книги, оставленной на кровати утром, тихим шорохом манили в неизведанные миры.

Первым делом Аля достала из сумки портрет, дрожащими руками вставила его обратно в рамку и повесила над кроватью, на «законное» место. На мгновение ей показалось, что глаза девушки на картине ожили и посмотрели прямо на неё. Но это ничуть не пугало – скорее давало надежду на лучшее. Она улыбнулась и отправилась готовиться ко сну с лёгким нетерпением.

Переодеваясь, старалась не смотреть на себя. Привычное отвращение к собственной внешности никуда не делось, но теперь к нему примешивалось предвкушение чуда, как у маленького ребёнка перед праздником. Слова Агаты всё ещё звучали в голове:

«Наше сознание – это лишь верхушка айсберга. Подо льдом скрывается гораздо больше. И именно там, в глубинах бессознательного, сокрыт ключ к нашей истинной сущности».

Почистив зубы – опять же, избегая взгляда в зеркало – Аля выключила верхний свет и оставила лишь маленькую лампу у кровати. Взгляд вновь скользнул к портрету на стене.

Оттуда на нее внимательно смотрела идеальная Аля: тонкая, грациозная, с точёными чертами лица, упругими рыжими волосами и пронзительными зелёными глазами.

«Это я. Настоящая я!»

Вспомнилось прикосновение. Ощущение тепла от руки своего идеального образа во время сеанса Агаты. Не иллюзия. Не видение. Настоящее прикосновение. Живое и тёплое.

В тот же миг ей померещилось, что улыбка на портрете стала шире, а в глазах нарисованной девушки блеснул озорной огонёк.

– Ты существуешь, – прошептала Аля, протягивая руку к картине. – И ты – это я.

Пальцы коснулись шероховатой поверхности рисунка, и на мгновение она ощутила непривычное тепло. Словно портрет был окном в другой мир.

«Или зеркалом».

Зеркала. То, чего она боялась больше всего в жизни. Поверхности, показывающие безжалостную, уродливую правду.

«Но что, если правда была не в них? Что, если настоящая правда – в этом портрете?»

Аля выключила лампу и забралась под одеяло. Отблески фонарей расчертили на потолке замысловатые узоры, похожие на карту несуществующей страны из детских книжек. Сквозь стены доносился приглушённый звук телевизора и голоса родителей. Рядом на тумбочке мирно тикали старые механические часы – Костровы оставили их в этой квартире ещё до переезда в Москву. Теперь эта маленькая вещица напоминала о детстве, улыбке бабушки и ласковых прикосновениях матери, ещё не ударившейся в обесценивающий «позитив».

За окном осенний дождь выстукивал затейливый ритм по карнизу. Капли скользили по стеклу, искажая и без того размытую картину ночного города. Мягкое одеяло и простыни окутывали уставшее тело Али домашним ароматом кондиционера для белья, яблочного геля для душа и сладковатых маминых духов. Аля глубоко вдохнула – запах безопасности и детства. В такие моменты безмятежной сонливости она чувствовала себя почти счастливой и целостной личностью.

«Тепло. Уют. Покой».

Эти три слова стали последними в её сознании, прежде чем сон окутал её мягкой пеленой.

***

Аля не помнила, как очутилась здесь. Переход от реальности к сновидению оказался настолько плавным, что она даже не осознала момента засыпания. Просто внезапно обнаружила себя посреди просторной, богато украшенной комнаты.

И первое, что она заметила – отсутствие зеркал на стенах. Волна облегчения почти осязаемо прошла по телу, расслабляя каждую мышцу. Никаких отражений. Никаких искажённых лиц, насмехающихся над ней.

Вместо зеркал – мягкие панели нежно-кремового оттенка с витиеватым золотым орнаментом и картинами, одна из которых особенно привлекала внимание. Там разворачивалась целая сцена – охота в средневековом лесу. Люди на лошадях. Олени, убегающие от собак. Странное полотно вызывало одновременно восхищение и лёгкое отвращение.

«Преследование. Бегство. Страх».

По полу вился роскошный ковёр благородного бордового цвета с насыщенным ворсом – Аля чувствовала его даже сквозь туфли. Ворс пружинил под ногами, создавая ощущение танца на облаках.

Посреди комнаты располагался изящный диван, обшитый роскошным алым бархатом. Рядом – столик из красного дерева. На его полированной поверхности лежал нераскрытый бархатный футляр тёмно-синего цвета и хрустальная ваза с алыми розами. Аля невольно потянулась к футляру, но что-то остановило её.

У высоких французских окон с тяжёлыми бархатными портьерами стоял глиняный горшок с растением, какого она никогда не видела. Высокое, с глянцевыми тёмно-зелёными листьями и странными бутонами, напоминающими одновременно раскрытые губы и лепестки орхидеи. Листья колыхались, хотя в комнате не было ветра. Растение выглядело живым. Осознанным.

«Оно наблюдает за мной».

В углу комнаты располагалось то, что сразу привлекло её тревожное внимание – псише на позолоченных балясинах. Высокое зеркало в полный рост, развёрнутое к стене. Сердце пропустило удар. Аля чувствовала, что, даже отвернутое, оно излучает угрозу.

А рядом с зеркалом начиналась лестница, уходящая вверх, в темноту. Ступени из светлого мрамора с едва заметными красноватыми прожилками словно приглашали подняться. Но Аля точно знала – она не хочет видеть, что там наверху.

Всё в этой комнате было роскошным и избыточным. Каждый предмет нёс в себе двойственность – привлекательность и угрозу. Она не могла расшифровать значение этого хаоса символов.

Внезапно Аля осознала, что на ней не привычные пижамные штаны и футболка. Её тело облегало роскошное платье из шелковистой зелёной ткани. Она опустила взгляд и с удивлением увидела, как струящаяся материя обтекает неожиданно стройное тело. Корсажная часть была расшита серебряными нитями, мягко сверкающими даже при неярком свете. Рукава платья свободно спадали с плеч, обнажая ключицы, о которых Аля всегда мечтала – изящные, выразительные.

Её руки… Она подняла их перед собой. Тонкие пальцы с аккуратными ногтями, покрытыми прозрачным лаком. Никаких заусенцев. Никакой отёчности. В голове крутилась мысль посмотреть в отвёрнутое зеркало, но страх перед отражением всё ещё пересиливал любопытство.

Она сделала шаг и поразилась внезапной лёгкости движений. Не осталось ни тяжести, ни одышки, ни привычной неуклюжести. Её тело словно состояло из воздуха и света.

– Вот и ты.

Голос раздался так внезапно, что Аля вздрогнула и резко обернулась. В дверях, которые она почему-то не заметила раньше, стояла молодая женщина. Стройная, изящная незнакомка с платиновыми волосами, струящимися до поясницы. Голубое шёлковое платье подчёркивало её фарфоровую кожу и небесный цвет глаз.

– Как чудесно ты выглядишь! – воскликнула неизвестная, приближаясь к Але. – Просто восхитительно!

Что-то в её голосе заставило Алю внутренне напрячься. Слишком наигранно. Слишком фальшиво. Она знала эти интонации – именно так люди говорили, когда жалели её. Притворное восхищение. Снисходительная похвала.

«Да. Конечно. Даже здесь, даже во сне – уродина остаётся уродиной».

– Присядь, – незнакомка указала на бархатный диван. – Нам нужно поговорить перед началом.

– Перед началом чего? – Аля сделала несколько шагов к дивану и снова поразилась лёгкости собственных движений.

Она опустилась на мягкие подушки, чувствуя странное головокружение. Мир вокруг был слишком чётким, слишком ярким. Каждая деталь проступала с пугающей отчётливостью – от золотистых нитей в узоре на стенах до мельчайших морщинок вокруг глаз незнакомки.

– Ты действительно прекрасно выглядишь, – повторила женщина, садясь рядом. – Зелёный – твой цвет.

От механической правильности её интонаций у Али по позвоночнику пробежал холодок. Голос звучал как запись, как заученная фраза, произносимая тысячу раз без всякого смысла. Но самое пугающее – глаза. Большие голубые глаза напоминали драгоценные камни, но не выражали ничего, кроме пустоты, как у фарфоровой куклы. В них не было жизни. Не было души. Только отражение света.

Она улыбнулась, показав безупречно ровные зубы и идеально очерченные губы – нечеловеческую красоту.

– Хочешь увидеть, как ты выглядишь? – незнакомка внезапно поднялась и направилась к псише в углу.

– Нет! – Аля вскочила, пытаясь её остановить. – Не надо!

Поздно. Женщина уже развернула зеркало лицевой стороной. Оно сверкнуло в тусклом свете комнаты, и Аля инстинктивно зажмурилась, ожидая увидеть кошмар – ненавистную тучную фигуру, складки, неправильные черты.

– Посмотри, – мягко сказала незнакомка. – Не бойся.

Медленно, мучительно медленно Аля открыла глаза. И замерла.

Из зеркала на неё смотрела ожившая мечта. Высокая, стройная девушка с идеальной осанкой. Тонкая талия, изящные руки, элегантная шея. Огненно-рыжие волосы, мягкими волнами уложенные вокруг аккуратного лица. Яркие и выразительные зелёные глаза, окружённые густыми ресницами. Лёгкий румянец на высоких скулах.

Изумрудное платье подчёркивало её фигуру, а чёрные туфли на высоком каблуке делали ноги визуально ещё длиннее и стройнее. На запястье блестел серебряный браслет, а в ушах – маленькие изумрудные серьги.

Аля невольно коснулась своего лица, и отражение повторило движение. Это была она. Та самая девушка с нарисованного портрета. Её идеальная версия.

– Это я? – прошептала она, не в силах поверить собственным глазам.

– Конечно! – воскликнула незнакомка. – И ты восхитительна! Каждый будет мечтать о танце с тобой!

Смешанные чувства захлестнули Алю. С одной стороны – упоительный восторг.

«Неужели возможно? Неужели мечты могут обретать плоть?»

Но с другой – холодный, липкий страх.

«Ничто не бывает так просто. Ничто не даётся даром».

И снова – эти глаза. Женщина смотрела на неё огромными голубыми глазами, в которых не отражалось ничего. От этого взгляда веяло могильным холодом.

– Хватит любоваться собой! – В голосе незнакомки прозвучала неестественная весёлость. – Бал с минуты на минуту начнётся! Поторопись, а то лучших кавалеров разберут.

«Бал?»

Аля ничего не понимала. Но что-то подсказывало ей – нужно следовать правилам этой странной игры, этого причудливого сна.

***

Стеклянный голос незнакомки всё ещё звенел в ушах, когда Аля выбежала из комнаты. Что происходит? Куда она попала?

«Бал? Кавалеры?»

Вопросы роились в голове, но инстинкт гнал вперёд, по бесконечному коридору дворца снов.

Стены коридора, украшенные тиснёными обоями винно-красного цвета, уходили вдаль, сужаясь в перспективе, словно бесконечный туннель в неизвестность. Множество высоких окон справа пропускали странный серебристо-голубой свет, но за ними не наблюдалось ни солнца, ни луны, только сияющая дымка. Слева стены пестрели портретами в золочёных рамах. Мужчины и женщины в старинных одеждах смотрели на Алю оценивающе, вызывающе, с лёгким любопытством. Ей почудилось, что их глаза двигаются, следя за ней, а губы шепчут что-то беззвучное.