Прядильщица Снов

Роман слабо улыбнулся:

– Я тоже многого желал, о многом мечтал… Но лучше бы не делал этого.

– О чём?

– Не важно. Просто будь осторожна со своими желаниями.

– А как насчёт желания выпить чая в кофейне? – Её желудок предательски урчал, подтверждая слова.

Роман внезапно встал и протянул ей руку:

– Пойдём.

Она посмотрела на его руку, потом на его лицо – серьёзное, без обычной иронии или отстранённости.

«Почему он так изменился после нашего разговора? Что его так заинтересовало?»

– Ты приглашаешь меня на свидание, Ларинский? – она подняла бровь, пытаясь вернуться к своему обычному поддразнивающему тону.

– Мы просто пойдём в кофейню. Не усложняй.

Она схватилась за его руку и встала. На мгновение они оказались очень близко – она почувствовала тепло его тела, запах его одеколона, увидела каждую ресницу над его голубыми глазами.

– Я обожаю усложнять, – тихо сказала она. – Это моё любимое занятие.

Они пошли по набережной, огибая лужи и кучи мокрых листьев. Очень тянуло взять его за руку, прижаться к нему, почувствовать его тепло. Но она держалась на расстоянии, зная, что он не любил, когда нарушали его личное пространство.

Хотелось верить, что она действительно симпатична ему, а он – ей. Что это начало глубоких, искренних чувств, а не жалкая попытка заполнить пустоту, как у матери. Но внутренний голос отчаянно кричал и сопротивлялся, будто она делала что-то не так, чувствовала что-то не так, понимала что-то не так…

Но стоило попытаться понять, что именно, как ненавистные мысли уже стучались в голову.

О маме с её бесконечными мужиками. Об отце, забывшем о её существовании. О Юле, которая заполучила Влада. Об этом чёртовом городе, откуда нет выхода.

Глава 6. Зазеркалье

Аля обречённо смотрела на тарелку с дымящимся картофельным пюре и котлетой. Желудок сжимался от голода, но мысль о каждой лишней калории вызывала приступ удушающей ненависти к себе. Уже вторую неделю она держалась – отказывалась от школьных обедов, на переменах пила только воду, чувствовала головокружение и слабость, но упрямо копила деньги на консультацию у психолога. И каждый вечер с отчаянным остервенением нарушала собственные обещания, а потом в наказание щипала презренное тело до боли, до синяков.

У ног Али настойчиво тёрся семейный любимец – упитанный рыжий кот с густой шерстью и жалостливыми янтарными глазами. Рыжик выпрашивал угощение, тихо мурлыча и заглядывая ей в глаза с таким видом, будто она была единственным источником пищи во всей вселенной.

Аля рассеянно почесала кота за ухом, продолжая смотреть на тарелку с едой.

«Не смей. Не смей есть это. Тебе хватит и половины».

– А ты знаешь, Вить, – мама оживлённо размахивала вилкой, – эта новая клиентка сегодня весь офис на уши подняла! Требовала исключительного сервиса, а сама даже базовую линейку нашу не изучила. Я ей говорю: «Может, вам сначала ознакомиться с нашими продуктами?» А она: «Я клиент, вы обязаны…»

Аля не слушала. Она медленно поднесла вилку ко рту.

«Одна ложка. Только одна. И всё».

Мягкое пюре растаяло на языке, и что-то внутри сломалось. Следующая порция оказалась во рту раньше, чем мозг успел среагировать.

Папа рассеянно кивал маме, одновременно проверяя что-то в телефоне.

– У меня новый проект наметился, – он поднял глаза, когда мама замолчала. – Заказчик адекватный, сроки нормальные, бюджет приличный. Наконец-то можно без авралов поработать.

– Вот за что я тебе завидую – у тебя никаких истеричных клиенток, – мама подмигнула отцу. – Виртуальное общение – идеальное общение!

– Ну не всем же быть такими бойкими менеджерами, как ты, – он мягко улыбнулся.

Аля уже не контролировала себя. Механические движения – вилка к тарелке, к губам, снова к тарелке. Ненавистное пюре исчезало с пугающей скоростью. Каждый глоток приближал её к очередному приступу презрения к себе, к очередной бессильной истерике и синякам на теле, но остановиться было невозможно.

Когда тарелка опустела, желудок растянулся, а к горлу подступила тошнота.

«Что я наделала? Опять. Опять!»

– А кто тут у нас похудеть хотел? – мама с усмешкой посмотрела на её пустую тарелку. – Вижу-вижу план действий: съесть всё вокруг, чтобы не было искушения!

Каждое слово вонзалось иглой. Аля сжала губы.

– Таня, оставь ребёнка, – папа примирительно коснулся маминой руки. – Пусть хорошо кушает. Похудеет еще во взрослой жизни. В ее возрасте организм растёт.

«Растёт вширь».

Она резко встала из-за стола, не в силах больше выносить этот разговор.

– Я всё, спасибо.

Повернулась к двери и замерла. С внутренней стороны двери висело зеркало – небольшое, в тонкой деревянной раме. Мама, любившая украшать квартиру разными безделушками, купила его пару дней назад и, как назло, повесила именно на кухне. Из глубины на Алю смотрело отражение: рыжие волосы спутались после дня в школе, широкое лицо лоснилось, а складки на подбородке предательски обозначились чёткой линией.

«Уродина».

Что-то тёмное шевельнулось в глубине стекла, словно зеркало вдруг стало бездонным колодцем, в котором жило нечто, и внимательно наблюдало за ней. Аля резко отвернулась.

– Мам, пап, давайте уберём это зеркало, – голос болезненно дрогнул. – Пожалуйста.

Мать фыркнула, продолжая собирать посуду со стола.

– Опять ты со своими глупостями. Что за детсад? Зачем нам убирать зеркало?

– Просто… оно там не нужно.

– Алечка, ты уже не маленькая, – мама закатила глаза. – Какие могут быть страхи в шестнадцать лет? Там твоё отражение, а не бабайка.

«Вот именно. Моё отражение. Оно хуже любого бабайки».

– Я устала. Пойду к себе, – Аля обогнула зеркало по широкой дуге, чувствуя, как по спине бежит холодок. Ей казалось, что чей-то взгляд из стекла следует за ней, даже когда она уже вышла из комнаты.

В своей комнате Аля первым делом закрыла тетрадкой маленькое зеркальце на столе, которое недавно сама же поставила туда, безуспешно надеясь побороть страх. Затем подошла к стене, где по-прежнему висел её рисунок – портрет тонкой грациозной девушки с идеальными чертами лица, длинными рыжими волосами и сияющими глазами.

«Настоящая я. Та, которую никто не видит».

Эта девушка была счастливой. Уверенной. Красивой. Всем тем, чем реальная Аля никогда не станет.

С тяжёлым вздохом она отошла от картины и достала из-под подушки маленькую шкатулку – старую жестяную коробку из-под печенья. Внутри лежали аккуратно сложенные купюры и записка с расчётами:

«Не покупала еду – 300 руб. × 10 дней = 3000 руб. Рисунок для Кати из 9Б – 500 руб., рисунок для Насти – ещё 500 руб., рисунок для Оли из 8 «А» – 500 рублей. Всего – 4500 руб.»

Сумма уже была почти накоплена, осталось только пару дней сэкономить на обедах и сдать готовые рисунки девочкам – ради своей мечты Аля даже начала рисовать на заказ. Но решение созрело внезапно. Так трескается лёд на реке – неожиданно и необратимо.

Аля взяла телефон и нашла в закладках сайт психологического центра «Зазеркалье». На странице психолога Агаты она задержалась дольше всего. Знакомая фотография снова вспышкой во тьме привлекла внимание. Безупречный овал лица, обрамлённый тяжёлыми чёрными волосами. Прямой, идеально очерченный нос. Губы, изогнутые в лёгкой притягательной полуулыбке. Глаза – тёмные, глубокие, внимательные. Тонкие пальцы, сложенные домиком у подбородка.

И этот взгляд. Взгляд, который словно проникал сквозь экран, заглядывал прямо в душу. Аля невольно сглотнула, не в силах оторваться от фотографии.

«Агата специализируется на работе с подростками, пищевыми расстройствами, проблемами самооценки и самовосприятия. В своей практике сочетает психоаналитический подход, техники гипнотерапии и авторские методики глубинного самоисследования…»

Аля перечитала статьи Агаты, которые знала уже почти наизусть: «Зеркальный образ: как принять себя», «Путешествие к идеальному Я», «Что скрывается за стеклом: техники визуализации для изменения самовосприятия», «Идеал: как визуализировать свою мечту». Каждое слово отзывалось в её душе пронзительным пониманием.

Собравшись с духом, она открыла раздел «Написать специалисту» и задумалась, как ей обратиться к Агате: отчество указано не было. Но пальцы сами начали печатать:

«Здравствуйте, Агата.

Меня зовут Александра, мне шестнадцать лет. Я давно читаю Ваши статьи и хотела бы записаться на консультацию. У меня есть проблемы с принятием своей внешности и с пищевым поведением. Знаю, что я несовершеннолетняя, но очень прошу Вас помочь мне. Когда можно прийти на приём и сколько он стоит?»

Отправив сообщение, Аля почувствовала странное облегчение. Словно часть внутренней тяжести отделилась и улетела вместе с этими словами.

К её удивлению, ответ пришёл почти сразу:

«Здравствуйте, Александра.

Благодарю за доверие. Я работаю с клиентами от шестнадцати лет при условии их осознанного запроса, который я у Вас вижу. Стоимость первой консультации 5000 рублей, но для новых клиентов сейчас действует скидка 15%. У меня есть окно завтра в 18:00. Если Вам подходит, буду рада встрече в Центре «Зазеркалье».

С уважением, Агата».

Сердце Али забилось чаще. В словах психолога ощущалась какая-то мягкая сила и уверенность. Словно эта женщина точно знала, что делать, и могла действительно помочь.

Но самое важное – у нее уже хватало денег на встречу. А значит, она могла больше не ждать и записаться прямо сейчас. Прямо в тот самый злосчастный момент, когда съеденный ужин все еще напоминал о себе предательской тяжестью в желудке.

«Спасибо большое! Мне очень подходит завтра в 18:00. Я обязательно приду. Только… мне бы не хотелось, чтобы мои родители знали о консультации. Это возможно?»

Ответ пришёл через минуту:

«Александра, всё, что происходит между нами, останется конфиденциальным. Жду Вас завтра. Приходите за 15 минут до начала, чтобы заполнить необходимые документы. И помните: первый шаг к изменениям – это встреча с собой настоящей. Иногда за стеклом зеркала скрывается гораздо больше, чем кажется на первый взгляд».

Аля перечитала сообщение несколько раз. Последняя фраза вызывала странное чувство – тревогу и предвкушение одновременно. Но решение было принято.

Вдохновлённая, Аля сняла со стены картину со своей идеальной версией и прижала её к груди как нечто невероятно ценное, тёплое и родное, как самого близкого человека, которого не хочется отпускать. А затем достала из рамки и аккуратно положила в сумку, чтобы показать Агате.

***

На следующий день, сказав родителям, что идёт в библиотеку готовиться к контрольной, Аля направилась в центр «Зазеркалье». Он располагался в старом кирпичном здании в центре города, и уже само название, написанное изящным шрифтом на тёмно-синей табличке у входа, заставило её сердце биться чаще.

Внутри центр напоминал уютную квартиру, где время течёт иначе. Сине-фиолетовые стены пестрели успокаивающими абстрактными картинами, мягкие ковры приглушали звук шагов. В воздухе витал лёгкий аромат сандала и лаванды. За стойкой из тёмного дерева сидела молодая девушка с доброжелательной улыбкой.

– Я… я к Агате, на шесть часов, – тихо произнесла Аля.

– Александра? – девушка улыбнулась еще шире. – Агата предупреждала о вас. Присядьте, пожалуйста, в зоне ожидания. Вам нужно заполнить несколько форм.

Аля взяла протянутые бланки и опустилась в мягкое кресло у стены. Заполняя информацию о себе, она украдкой рассматривала помещение.

На стенах висели необычные картины – то ли абстракции, то ли сюрреалистические образы. На одной из них художник изобразил силуэт человека, стоящего перед зеркалом, но в отражении представал совершенно другой образ – яркий, сияющий. Аля невольно залюбовалась картиной.

В большом аквариуме у дальней стены медленно и величественно плавали разноцветные рыбки. Их движения завораживали, и Аля поймала себя на мысли, что забыла о тревоге, наблюдая за ними.

«Может быть, когда-нибудь я тоже стану психологом. Буду помогать таким же девочкам, как я. Создам такое же убежище от реальности, где можно открыть свою душу…»

Заполнив документы, она вернула их администратору и села напротив двери с табличкой «Агата. Психолог, гипнотерапевт». Сквозь матовое стекло пробивался мягкий свет. Аля нервно схватилась за край свитера, внезапно осознав, что скоро придётся открыть свою душу совершенно незнакомому человеку. Эта мысль пугала и одновременно будоражила.

Рыбки в аквариуме мерно плавали, словно в такт неслышной музыке. Одна из них, оранжево-золотистая, напоминала яркий световой всполох. Она подплыла ближе к стеклу, разглядывая Алю своим немигающим глазом.

«Что ты видишь, глядя на меня? Жирную неудачницу?»

Внезапно дверь кабинета отворилась, и Аля вздрогнула от неожиданности. Из кабинета вышел… Роман Ларинский. Тот самый Роман, к которому Аля после жуткого позора на выступлении даже не решалась приблизиться. Тот самый Роман, который непременно презирал её, жестоко, ядовито презирал, но, в отличие от других одноклассников, делал это молча. Правда молчание било больнее насмешек.

Аля замерла, словно пойманный в ловушку зверёк. Роман выглядел не так, как обычно в школе – его лицо казалось более открытым, хотя глаза оставались такими же глубокими и печальными. Тёмные волнистые волосы слегка взъерошились, под глазами залегли тёмные круги, делавшие его отрешенным и в то же время напряжённым, словно только что у него состоялся не самый приятный разговор.

Их взгляды встретились. Голубые глаза Романа – мистические, пронзительные – на мгновение расширились от узнавания. Аля почувствовала, как краска заливает лицо, как воздух застревает в лёгких.

Что он здесь делает?

Какие демоны преследуют этого загадочного, недоступного парня, которым она тайно восхищалась последние дни?

О чём он говорил с Агатой за закрытыми дверями?

Роман слегка кивнул ей – это едва заметное движение можно было принять за игру воображения. Аля робко кивнула в ответ, мысленно проклиная свои пылающие щёки, но одноклассник уже направился к выходу.

В эту неловкую минуту из кабинета вышла сама Агата, и Аля почти физически ощутила волну уверенности и силы, исходящую от этой женщины. В реальности Агата впечатляла ещё больше, чем на фотографии. Высокая, с модельной осанкой, она держалась с королевским достоинством. Тёмно-синий костюм идеально подчёркивал фигуру, а чёрные волосы были собраны в элегантный пучок. Но больше всего поражали глаза – глубокие, пронзительно-синие, будто видящие насквозь. Они смотрели на Алю с искренним интересом и теплотой.

От психолога исходил тонкий аромат – сложный, неуловимый, но завораживающий. Что-то древесное с нотками амбры и ванили – одновременно тёплый и холодный, успокаивающий и волнующий.

– Вы, должно быть, Александра, – Аля почувствовала, как тревога начинает отступать под взглядом этих удивительных глаз. – Проходите, пожалуйста.

Аля поднялась и на ватных ногах последовала за психологом в кабинет. За дверью её ждал совершенно особенный мир.

Первое, что услышала Аля, – мягкую мелодию ноктюрна Шопена, звучащую из невидимых динамиков. Музыка не просто наполняла пространство – она словно становилась частью воздуха. Стены кабинета, окрашенные в глубокий синий цвет, создавали ощущение бесконечности пространства. Одну из них полностью занимали книжные полки с томами в кожаных переплётах. В углу затерялся антикварный секретер с множеством маленьких ящичков. Но больше всего бросалось в глаза старинное зеркало в полный рост в тяжёлой бронзовой оправе. Оно стояло так, что в данный момент Аля не могла видеть своё отражение – и хорошо.

Рядом с зеркалом располагалось удобное кресло-качалка, напротив – ещё одно кресло и столик с графином воды и хрустальными стаканами. На круглом столе в центре комнаты Аля заметила необычный маятник из тёмного металла, медленно раскачивающийся взад-вперёд.

В воздухе витал тот же аромат, что исходил от Агаты, но здесь он ощущался сильнее, смешивался с запахом старинных книг и свежих цветов в вазе на подоконнике.

– Присаживайтесь, Александра, – Агата указала на мягкое кресло. – Чувствуйте себя как дома.

Аля осторожно опустилась в кресло, ощущая, как оно мягко обволакивает её тело. Агата села напротив, положив руки на подлокотники с такой грациозной непринуждённостью, что Аля невольно залюбовалась каждым её жестом.

– Можно называть меня Аля, – тихо произнесла она. – Так меня все зовут.

– Аля, – повторила Агата с лёгкой улыбкой. – Прекрасное имя. Расскажите мне, что привело вас сюда? Что вы хотели бы изменить в своей жизни?

Аля глубоко вдохнула. Волна стыда и неловкости накрыла её с головой.

«Как рассказать этой совершенной женщине о своих жалких проблемах?»

– Я… я ненавижу себя, – голос дрогнул, но она продолжила. – Каждый день, каждую минуту. Своё тело, своё лицо, свою неспособность контролировать, что я ем… После вашей статьи об идеалах я попробовала нарисовать себя… – она достала из сумки сложенный лист с портретом. – Вот такой я должна быть. Настоящей. Но вместо этого я… я…

Аля не смогла закончить фразу. Слёзы подступили к глазам.

Агата бережно взяла рисунок и внимательно рассмотрела его.

– Прекрасный рисунок. Вы талантливы, Аля. И я вижу, что вы изобразили здесь не просто красивую девушку, а своё представление о внутренней сущности.

Она отложила картину и подалась вперёд, глядя Але прямо в глаза.

– Знаете, что такое зеркало с точки зрения психологии и философии? Это граница между двумя мирами – тем, что мы видим, и тем, что существует на самом деле. Но мы часто путаем эти два мира.

Аля заворожённо слушала. Голос Агаты словно обволакивал её, уносил тревоги.

– Я прочитала все ваши статьи об идеалах, снах, зеркалах и самовосприятии, – призналась Аля. – Но я не могу… не могу перестать видеть себя уродиной.

– Какое жестокое слово – «уродина». Кто впервые произнёс его в отношении вас?

Аля задумалась.

– Дети в школе, наверное… Я не помню точно.

– А зеркала? – внезапно спросила Агата. – Когда вы начали бояться своего отражения?

– Я… – Аля замолчала, пытаясь вспомнить. – Мне кажется, всегда. Мне иногда чудится, что в зеркале не только я, что там что-то есть… что-то наблюдает за мной.

Агата кивнула, словно ожидала именно такого ответа.

– В древних культурах зеркала считались порталами в иные миры. Люди верили, что через них можно увидеть свою истинную сущность – душу, иначе говоря. То, что вы боитесь зеркал, глубоко символично. Вы боитесь не отражения, а встречи с собой настоящей.

Она мягко улыбнулась и указала на медленно качающийся маятник.

– Не бойтесь этого наблюдателя, – голос Агаты был мягким, но уверенным. – Это часть вас самой. Та самая, которую вы нарисовали на портрете. Она ждёт, когда вы позволите ей выйти.

– Как?

– Мы будем работать над этим вместе. Я помогу вам увидеть свою истинную сущность и принять её.

Аля ощутила, как внутри растёт что-то новое – хрупкая, но настойчивая надежда.

– У вас есть романтические чувства к кому-то? – внезапно спросила Агата совсем другим тоном.

Вопрос застал Алю врасплох.

– Да, к Ро… – она запнулась, вспомнив о Романе, выходившем из этого кабинета. – К однокласснику.

– Понимаю, – мягко сказала Агата. – Это тоже часть вашего пути к себе. Мы обязательно коснёмся этой темы.

Она сделала паузу, а затем мягко сложила руки на коленях и продолжила более глубоким голосом:

– Аля, расскажите мне больше о своей семье. Как складываются ваши отношения с родителями?

– С папой нормально. Он тихий, не лезет особо. А вот мама… – Аля замялась, собираясь с мыслями. – Она всегда такая… правильная. Бойкая, энергичная, стройная. Я чувствую, что она обесценивает меня и постоянно подшучивает, будто я ребенок.

– А как вы реагируете на эти шутки?

– Никак. Делаю вид, что мне всё равно. Но внутри… внутри каждый раз что-то обрывается.

Агата задумчиво кивнула.

– Знаете, Аля, Зигмунд Фрейд говорил, что отношения с родителями формируют наше самовосприятие. Особенно для девочек важно отражение в глазах матери. Если мы не видим там принятия, то начинаем воспринимать себя как нечто неполноценное, неприемлемое.

Она подалась вперёд, и в её глубоких синих глазах появился особый блеск.

– Скажите, что вам снится по ночам? Какие сны вы запоминаете?

Аля вздрогнула и напряглась, силясь вспомнить собственные сны: она никогда не придавала им большого значения даже к кошмарам – липким, болезненным кошмарам, которые часто мешали ей спать с раннего детства – и привыкла к ним как к чему-то естественному. Почти.

– Сны? Обычно… обычно я их не помню. Хотя иногда снится, что я бегу от кого-то или что-то ищу.

– А зеркала? Они появляются в ваших снах?

– Да, – тихо ответила Аля, удивляясь собственному признанию. – Иногда мне снится, что я стою перед огромным зеркалом, но не могу разглядеть своё отражение. Или что в зеркале кто-то другой, не я.

Агата улыбнулась, словно получила подтверждение своим мыслям.

– Сны – это удивительное явление, Аля. Фрейд называл их королевской дорогой к бессознательному. А Юнг считал, что через сны с нами общается коллективное бессознательное. Но я могу сказать одно – в снах мы видим наши истинные желания, страхи и возможности.

Её голос стал глубже, словно исходил из самых тёмных глубин.

– Наше сознание – это лишь верхушка айсберга. Подо льдом скрывается гораздо больше. И именно там, в глубинах бессознательного, сокрыт ключ к нашей истинной сущности.

Аля слушала, затаив дыхание. Слова Агаты странно откликались ей, будто она всегда знала это, но не могла выразить.

– Мы можем работать с вашим бессознательным через сны, Аля. И через специальные техники погружения, – Агата жестом указала на маятник. – Готовы ли вы попробовать нечто подобное сегодня?

Сердце Али забилось чаще.

– Да, – решительно ответила она. – Я готова.

– Прекрасно, – Агата плавным движением встала и подошла к одному из шкафов. – Тогда давайте перейдём к практической части нашей работы.

Она вернулась с небольшой лампой сложной формы и нажала на включатель, отчего по кабинету разлился мягкий, переливающийся свет – не слишком яркий, но удивительно притягательный.

– Сядьте поудобнее, Аля, – Агата говорила тихо, почти шёпотом. – Почувствуйте, как кресло поддерживает ваше тело. Сделайте глубокий вдох… и медленный выдох.

Она поставила лампу так, чтобы свет мягко озарял пространство между ними, а ноктюрны Шопена, которые всё это время звучали фоном, стали чуть громче.

– Посмотрите на свет, – голос Агаты завораживал. – Просто смотрите и слушайте мой голос.

Аля не могла оторвать глаз от мерцающего сияния. С каждым мгновением её тело тяжелело, а веки – будто наливались свинцом.

– С каждым вдохом вы погружаетесь всё глубже… глубже… в состояние спокойствия и расслабленности. Ваше тело здесь, но ваш разум свободен путешествовать. Сейчас я буду считать от десяти до одного, и с каждой цифрой вы будете погружаться всё глубже в себя…

Голос Агаты обволакивал, как тёплое одеяло в зимний вечер. Он был одновременно близким и далёким, словно доносился из другого измерения.

– Я хочу, чтобы вы представили лестницу. Широкую, удобную лестницу, ведущую вниз. В ваше бессознательное. Десять ступеней… Начинайте спускаться. Десять… девять… восемь…

Голос Агаты вёл её вниз, в глубины собственного разума. С каждой воображаемой ступенью Аля чувствовала, как отдаляется от реальности, погружаясь в какое-то иное состояние – не сон, но и не явь.

– Три… два… один… Вы достигли дна лестницы. Перед вами дверь. Откройте её и войдите. Что вы видите за этой дверью?

Аля не смогла ответить вслух, но в её сознании возник отчётливый образ…

***

Аля стояла в огромном мрачном зале, окруженная бесконечными зеркалами. Потолок терялся во тьме, словно звездное небо, поглощенное черной бездной. Стены растворялись в полумраке, отчего создавалось ощущение одновременно замкнутости и безграничности пространства. Пол под ногами – гладкий, холодный, как поверхность замёрзшего озера – отражал ее силуэт криво, искаженно, будто намеренно уродовал и без того ненавистный образ.

«Ненавистный!»

Откуда-то сверху пробивался тусклый свет, дрожащий и нестабильный. Тяжелый воздух насытился запахом отсыревшей древесины – так пах старый шкаф в доме у бабушки, который вынесли после ее смерти.

«Странные воспоминания!»

Аля не понимала, где она, почему она и здесь и зачем. Несмело поворачивалась по сторонам, и каждое движение отдавалось эхом, а отовсюду на нее смотрели зеркала, зеркала, зеркала…