Прядильщица Снов

Внезапно её осенило.

«А что, если мама тоже сможет увидеть моего двойника? Что, если он реален не только для меня?»

Сердце забилось быстрее, пульс отдавался в висках тяжелыми ударами.

– Мам, – сказала Аля, стараясь, чтобы голос звучал обыденно, – зайдешь на минутку в мою комнату? Я хочу тебе кое-что показать.

Они пошли по коридору, и с каждым шагом страх нарастал. Ковер приглушал шаги, но Але казалось, что они отдаются эхом в тишине квартиры. Её рука дрогнула на дверной ручке, холодный металл обжег кожу. Она сделала глубокий вдох и открыла дверь.

Комната была пуста. Обычная спальня девочки-подростка. Никаких призраков, никаких двойников. Просто стены, кровать, стол, шкаф. Знакомые предметы, привычная обстановка. Всё как всегда, за исключением…

– Что ты хотела показать? – спросила мама, оглядываясь. Лунный свет из окна мягко ложился на её лицо, делая его моложе и даже немного уязвимее.

– Я сняла картину, – Аля указала на пустую стену, где раньше висел её портрет, но теперь осталось только светлое пятно от рамы. – Подумала, может, сделать коллаж из фотографий? Тут как-то пусто стало.

Мама расслабилась, видя такой обыденный повод. Плечи опустились, складка меж бровей исчезла. Аля почувствовала укол вины за свою ложь, но как рассказать правду?

– О, хорошая идея, – откликнулась мама с энтузиазмом. – У меня есть целый альбом с твоими детскими фотографиями. Сейчас принесу, посмотришь.

Она вышла из комнаты, а Аля осталась одна, оглядываясь по сторонам. Воздух казался густым, вязким, словно желе. Каждый вдох требовал усилий.

«Куда исчез мой двойник? Почему мама его не видела? Может, мне действительно всё привиделось?»

Но внутреннее чутьё подсказывало – нет, не привиделось. Он где-то здесь, невидимый, наблюдающий. Аля чувствовала его присутствие в лёгком движении занавески, в тенях по углам, в едва уловимом аромате лаванды. Тень на стене будто шевелилась, принимая очертания женской фигуры, но стоило моргнуть – и наваждение исчезало.

Мама вернулась с альбомом, и они вместе начали просматривать фотографии. Аля старалась участвовать в разговоре, смеяться над забавными снимками, но внутри всё сжималось от страха. Каждую секунду она ожидала, что двойник появится снова, но этого не происходило. По крайней мере, пока мама была рядом.

– Смотри, это ты в первый день в школе в Москве, – мама указала на фотографию маленькой девочки с огромным букетом и бантами в рыжих волосах. – Какая счастливая была! А это на море, помнишь? Ты так боялась воды, а потом не могли тебя вытащить из волн.

Аля смотрела на фотографии и не узнавала себя. Эта счастливая девочка с открытой улыбкой и яркими глазами – неужели это она? Когда она потеряла это сияние? Когда её глаза потускнели, а улыбка стала редким гостем на лице?

– А что с тобой случилось сегодня? – внезапно спросила мама, закрывая альбом. – Ты какая-то… другая.

Её пронзительный взгляд будто заглянул в самую душу. На мгновение Але показалось, что мама видит всё – и её страх, и ложь, и двойника, притаившегося где-то в тенях.

– Да просто температура… – она отвела глаза. – И еще кошмар приснился… он был таким реальным.

– Что тебе приснилось? – голос мамы стал мягче, заботливее.

Аля колебалась. Может, стоило рассказать хотя бы часть правды?

– Мне снилось… что я становлюсь кем-то другим. Кем-то идеальным, но… не собой. И это было страшно, потому что я теряла себя настоящую.

Мама задумчиво посмотрела на неё, потом взяла за руку. Её тёплые, живые пальцы были ещё одним напоминанием о реальности.

– Знаешь, в твоём возрасте это нормально – искать себя, сомневаться, – сказала она. – Я помню, как сама проходила через это. Хотела быть похожей на киноактрис, на популярных девочек в школе.

Её слова коснулись чего-то глубоко внутри Али, но страх был слишком силен, слишком реален, чтобы отступить.

***

Вечером, оставшись одна в своей комнате, она включила все лампы и ночник. Жёлтый свет заливал каждый уголок, отгоняя тени. Они должны были исчезнуть в ярком свете. Аля села на кровать, подтянув колени к груди, вздрагивая от каждого шороха.

Скрип половицы – её сердце замирало. Шелест листьев за окном – она в панике оглядывалась. Телефон по-прежнему молчал. Роман не отвечал, и с каждой минутой росла уверенность – случилось что-то страшное.

Страх сгущался вокруг Али, как туман. Она чувствовала его физически – холодные пальцы, сжимающие горло, тяжесть на груди, мешающую дышать. Во рту пересохло, язык прилип к нёбу. Запах лаванды то появлялся, то исчезал, дразнил, напоминал. Кожей она ощущала несуществующие прикосновения – легкие, как паутина, но оставляющие след из мурашек.

Аля не хотела спать. Боялась закрыть глаза даже на секунду.

«Что, если я снова окажусь на Ткани Снов? Что, если больше никогда не вернусь?»

Но усталость брала своё. Глаза слипались и тяжелели. Сквозь полуприкрытые веки комната расплывалась. В углу двигалась тень, туманная и зыбкая. Она скользила по стене, отделялась от общей темноты, обретала неясные очертания.

Старая кукла на полке вдруг стала зловещей фигурой, наблюдающей за ней. Тиканье часов на тумбочке прозвучало как отсчёт перед чем-то неизбежным. Занавески слабо колыхались от сквозняка, отчего создавалась иллюзия, будто кто-то стоит у окна. Мир привычных вещей становился чужим, враждебным, наполненным скрытыми угрозами.

Спала она или нет? Граница размылась. Сознание плыло, сон уже затягивал в свою пучину, но Аля ещё различала комнату – книжный шкаф с потрёпанными корешками любимых книг, стол, заваленный учебниками и набросками, мольберт в углу.

Тень замерла, словно прислушивалась. В этой неподвижности было что-то неестественное, нечеловеческое – как будто существо из другого мира незаметно пробиралось в комнату. Потом оно сделало неуловимое движение – не к ней, но в её сторону – и растворилось в полумраке. Как чернила в воде, тень распалась на тысячи мельчайших частиц, которые впитались в темноту.

«Просто игра света», – успела подумать Аля, проваливаясь в темноту сна. Но где-то в глубине души знала – это успокаивающая ложь. Её веки тяжелели, мысли замедлялись, и последнее, что она почувствовала перед тем, как окончательно уснуть – легкое прикосновение прохладных пальцев к её лбу.

***

Огромный зал утопал в холодном белом освещении. Свет был не тёплым и уютным, а стерильным и безжизненным, как в морге или операционной. Он не согревал, а, наоборот, обнажал всё вокруг, делая очертания чёткими, почти болезненными. Зеркала, знакомые до боли, вырастали из мраморного пола и окружали Алю лабиринтом отражений. Каждый образ повторялся тысячи раз, растворяясь в бесконечности.

Холодный мраморный пол отзывался эхом под босыми ногами, создавая иллюзию крошечного и бесконечно огромного пространства. В воздухе витали запахи озона и лаванды.

Аля посмотрела на свои руки и одежду. Обычная Аля Кострова. В домашней футболке с выцветшим принтом, в шортах, с растрёпанными рыжими волосами, которые она не расчесала перед сном. Простая шестнадцатилетняя девочка с подростковыми высыпаниями, следами от ручки, веснушками и лишними складками. Не идеальная версия из снов и не прекрасная девушка, которой она становилась в Ткани Снов. Просто напуганная шестнадцатилетняя Аля.

– Почему я здесь? – её дрожащий голос отражался от стен и возвращался жутким эхом. – Ключа больше нет… И почему я выгляжу так?

Голос звучал хрупко, как тонкий лёд. В нём слышались страх и усталость. Усталость от постоянного напряжения, необходимости притворяться нормальной, когда мир рушился.

Зеркала ожили. В их глубинах появились искажённые образы – как фрагменты разорванной картины или кадры из быстро прокручиваемого фильма. Рыжие волосы сияли медным блеском, изящная рука с тонкими пальцами и идеальным маникюром, грациозный изгиб шеи, зелёные глаза, яркие, как самоцветы. Части её идеального воплощения, разрозненные, но узнаваемые. То, чем она никогда не была, но всегда мечтала стать.

Фрагменты начали двигаться. Рука тянулась вперёд, пальцы изгибались, глаза моргали, изучая Алю. Снисходительная улыбка сочилась жалостью, как у взрослых к неразумному ребёнку. Части головоломки стремились соединиться.

Воздух стал тяжёлым, с металлическим привкусом. Лаванда, которая раньше успокаивала, теперь казалась приторной и удушающей. Каждый вдох давался с трудом, будто Аля поднималась на огромную высоту без кислорода.

Она услышала шорохи, шёпот и скрежет. Звуки напоминали судорожные попытки утопающего пробить лёд. С каждой секундой они становились громче, заполняли весь зал, весь мир.

Кожу покалывало от статического электричества, волоски на руках встали дыбом. Холод проникал до костей изнутри, как яд.

Первобытный ужас охватил Алю. Силы, которые невозможно понять или контролировать, парализовали её.

Фрагменты в зеркалах исказились. Прекрасные черты превратились в уродливые маски. Глаза стали чёрными колодцами, в которых что-то шевелилось; улыбка растянулась шире человеческой, обнажая острые зубы. Волосы превратились в извивающихся змей, как у Медузы Горгоны. Существо готовилось ужалить, отравить.

Аля отступила, но зеркала были повсюду. Они множились, заполняя пространство. В каждом из них – новый кошмар: искажённые лица, жуткие образы, тёмные силуэты с красными глазами. Они смотрели на неё, тянули руки и шептали её имя. Их пальцы – длинные, суставчатые, как у насекомых. Голоса – скрипучие, шипящие. Её имя звучало как проклятие.

«Аля… Аля… Аля…»

Шёпот перерос в вой, в скрежет, в мучительный крик сотни глоток. Звук разрывал барабанные перепонки, проникал в мозг, вызывая боль в черепе. В этом хоре звучали разные голоса – низкие и высокие, мужские и женские, старые и молодые. Они говорили на разных языках, но она понимала: они звали её.

Холод пробирал до костей. Аля не могла пошевелиться – не от страха, а потому что тело не слушалось. Не могла кричать – горло сдавило, связки парализовало. Могла только смотреть, как кошмарные фигуры приближались, а границы зеркал истончались, превращаясь в туман и жидкую ртуть.

– Нет! – вырвалось из её груди. Она резко села на кровати. Голос охрип, словно она кричала уже давно.

Сердце бешено колотилось, футболка промокла от пота и прилипла к телу. Волосы были влажными. Во рту пересохло, горло болело.

За окном стояла густая предрассветная чернота. Аля огляделась, хватаясь за знакомые предметы. Книжный шкаф с любимыми книгами, стол с учебниками, ноутбук, стикеры и чашка чая. Бабушкин плед с запахом клубничного шампуня из детства. Всё оставалось на месте. Никаких зеркал, никаких чудовищ. Обычная комната обычной девушки. Безопасная.

Она цеплялась за эту реальность, повторяя: «Это был сон. Просто кошмар. Всё не по-настоящему». Но дрожь не унималась, и в ушах всё ещё звучали голоса.

И вдруг – прикосновение. Тёплая рука коснулась её ладони. Аля резко повернула голову, ожидая увидеть маму, разбуженную её криком.

Но это была не мама.

Перед ней сидела её идеальная версия. От неё исходило мягкое сияние. Изумрудное платье подчёркивало фигуру, которой у Али никогда не было. Она казалась прозрачной, но рука, держащая её, была живой.

– Я здесь, милая. Не бойся, – голос звучал нежно, как колыбельная.

Аля вскрикнула от неожиданности и отдёрнула руку, прижавшись спиной к холодному пластику подоконника. Боль не ощущалась, всё её внимание было сосредоточено на двойнике, сидящем на краю кровати.

В комнате повисла гнетущая атмосфера. Лавандовый аромат от двойника смешался с запахом старых книг, маминых духов и жасминового чая.

– Это сон? – хрипло спросила Аля. Слова царапали горло, голос дрожал от страха и надежды. Она хотела проснуться.

Двойник мягко улыбнулась, словно хищник, играющий с добычей. Её улыбка отражала мечты Али: быть увереннее, красивее, сильнее. Но сейчас старые грезы казались пугающими.

– Я пока не полностью здесь, но я часть тебя, Аля, – сказала она, прикоснувшись к щеке Али. От этого прикосновения Аля вздрогнула. Пальцы двойника были тёплыми, но в них чувствовалась чужая сила.

Аля вскочила с кровати, подбежала к двери и включила свет, разогнавший тени. Сердце бешено колотилось, дыхание сбивалось, голова кружилась.

Двойник осталась на месте, её идеально зелёные глаза внимательно следили за Алей. При свете она стала полупрозрачной, но не менее пугающей.

– Я больше не буду спать, – прошептала Аля. – Никогда.

Её слова прозвучали наивно, но в них сквозило отчаяние.

Аля схватила телефон, чтобы проверить сообщения, и едва не уронила его. Руки дрожали, экран светился холодным голубоватым светом.

От Романа – никаких вестей. Мессенджер показывал, что он не заходил в сеть.

Холод пробежал по спине: что-то ужасное произошло. Должно быть, Прядильщица Снов узнала о них и забрала Романа. Воображение рисовало страшные картины: Роман в тёмной комнате, крики боли, вихрь кошмаров, огонь ада.

– Лучше иди спать, Аля, – мягко сказала двойник, взглянув на часы. – В школу через три часа.

Её голос звучал заботливо, но в нём чувствовалась фальшь.

– Уйди, – прошипела Аля, сжав телефон до боли в пальцах. – Исчезни.

Двойник лишь улыбнулась и растворилась в воздухе, как дым. Но Аля знала, что она где-то рядом, в каждом тёмном углу, в каждой тени, в каждом отражении.

***

Аля не спала до утра. Она сидела, обхватив колени, вздрагивала от малейшего шороха. За окном светлело небо, защебетали птицы. Но новый день не принёс облегчения. Она знала, что двойник вернётся.

Школа встретила Алю привычным гулом. Голоса, смех, шаги. Всё как обычно, но для неё – иначе.

Мир стал туманным. Звуки приглушены, цвета смазаны, всё как сквозь воду. Аля двигалась механически, едва переставляя ноги. Каждый шаг давался с трудом, будто она шла против течения.

У гардероба её ждала Лиза с подругами. Аля заметила их издалека – сбившихся в кучку, поглядывающих в её сторону, хихикающих. Неестественно громкий смех резал слух.

– Смотрите, девочки, наша звезда пришла! – громко воскликнула Лиза, когда Аля подошла. Её голос был полон притворного восхищения и плохо скрытого злорадства.

Несколько учеников обернулись, разглядывая Алю. Кто-то смеялся, кто-то шептался. Она чувствовала на себе их взгляды – любопытные, насмешливые, оценивающие. Но все они скользили по ней, не задевая, словно ее закрыли невидимым щитом.

– Эй, Кострова! А ещё потанцуешь? Мы соскучились! – Даша, лучшая подружка Лизы и в прошлом Полины, протянула телефон с открытым роликом.

На экране возникла Аля. Ещё до всех событий они засняли её на уроке физкультуры и фоном вставили глупую песню, чтобы казалось, будто она танцует. Точнее – неуклюже двигается в такт, вся потная, краснеющая, смущённая, нелепая.

Аля посмотрела на экран и ничего не почувствовала. Ни стыда, ни злости, ни обиды. Словно это не она, а кто-то другой, кто-то чужой и далёкий. Та Аля осталась в прошлом, растворилась в кошмарах и снах.

– У меня нет времени на это, – отмахнулась она почти безразлично. В ее голосе не было ни страха, ни желания оправдаться. И это больше пугало, чем радовало.

– Да ты… – начала Лиза, но Аля уже не слушала. Слова одноклассницы потерялись в шуме коридора, став просто ещё одним незначительным звуком.

Потому что она была здесь. Идеальная копия Али. Стояла у окна в конце коридора, в своём изумрудном платье, притягивающем взгляд. Солнечный свет, проникающий сквозь грязноватые школьные окна, создавал вокруг неё ореол сияния. Но никто не смотрел на неё. Никто не замечал. Только Аля.

Двойник улыбнулся ей, сделал приглашающий жест рукой и исчез за углом.

Аля знала, что это видение. Галлюцинация. Плод её измученного бессонницей и страхом разума. Но не могла не пойти следом. Потому что где-то глубоко внутри теплилась надежда – может быть, двойник знает, как спасти Романа? Может быть, она поможет разобраться во всём этом хаосе?

В пустой рекреации никого не было. Только Аля и её двойник, её кошмар. Фигура двойника казалась более материальной здесь, вдали от людских глаз, словно реальность прогибалась под её присутствием.

– Что тебе нужно? – спросила Аля, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Просто побыть с тобой, – двойник склонила голову набок, этим жестом невольно напомнив хищную птицу. – Разве не для этого ты меня создала?

Её слова ударили точно в цель. Ведь это была правда – Аля мечтала о такой версии себя. Уверенной, красивой, идеальной. Но теперь, когда мечта материализовалась, она казалась искажённой, неправильной.

Звонок на урок прервал их разговор. Резкий, пронзительный звук вернул Алю в реальность школьной жизни. Она поспешила в класс, чувствуя между лопатками пристальный взгляд двойника. Он словно прожигал дыру в её спине, оставлял видимый только ей след.

На математике двойник появился снова. Сидел на подоконнике, положив ногу на ногу, рассматривал свои идеальные ногти. Солнечный свет играл в её рыжих волосах, создавая иллюзию живого огня. Аля старалась не смотреть на неё, сосредоточиться на уравнениях, но это было невозможно. Присутствие двойника затмевало всё остальное.

– Кострова! – голос учительницы математики вернул её к реальности. В тоне слышалось нервное раздражение. – Ты решила уравнение?

– Я… – Аля посмотрела на доску, но цифры плыли перед глазами, складываясь в странные узоры. На секунду ей показалось, что они оживают, начинают двигаться, как в том странном сне. – Нет, извините.

– Тогда не отвлекайся. – В её взгляде учительницы мелькнуло мимолётное понимание и, может быть, сочувствие. Но быстро исчезло за маской строгого педагога. – Продолжим…

В столовой стало ещё хуже. Двойник сидела напротив Али за пустым столом, подперев подбородок рукой. Наблюдала, как она ковырялась в еде, не чувствуя вкуса. Запах школьной столовой ощущался особенно отвратительным рядом с её тонким ароматом лаванды.

– Ты должна есть, Аля, – попросила она с приторной материнской заботой в голосе. – Тебе нужны силы.

От ее слов Аля вздрогнула и случайно задела стакан с водой – он упал и разбился, осколки фонтаном разлетелись по полу.

– Ой, смотрите, Кострова опять привлекает внимание! – крикнул кто-то из Лизиной компании.

Смех, перешёптывания. Аля не обращая на них внимания, принялась собирать осколки дрожащими руками.

– Осторожно, порежешься, – мягко предупредил двойник, и в этот момент острый край стекла впился в палец.

Капля крови упала на пол, смешалась с водой. Аля посмотрела на неё, как завороженная.

На школьном дворе во время перемены она застыла под старым дубом. Ветер не шевелил её волосы, солнечные лучи преломлялись сквозь неё. Она напоминала голограмму или сбой в матрице реальности.

И всё же она была здесь. Смотрела на Алю. Улыбалась этой странной, нечеловеческой улыбкой. Ждала.

***

После окончания урока Мария Сергеевна остановила Алю.

– Аля, задержись на минутку, – голос учительницы прозвучал мягко, но с нотками беспокойства.

Аля кивнула, собирая вещи медленно, без спешки. Её руки двигались словно сами по себе, механически складывая тетради и учебники в рюкзак. Внутри осталась лишь тупая апатия, серая и вязкая, как ноябрьский туман за окном. Ей было всё равно, что ей скажут, какие оценки у неё, какие проблемы с учёбой. Всё это казалось таким мелким, незначительным по сравнению с тем, что происходило в её жизни.

Они прошли в кабинет истории. Знакомый запах старых книг и мела смешивался с цветочным ароматом духов Марии Сергеевны. Сегодня она, обычно формально прохладная, выглядела слишком участливой и даже заботливой, но Але от этого лучше не становилось.

– Присаживайся, – учительница указала на стул у своего стола. – Как твоё здоровье? Ты выглядишь бледной.

Аля опустилась на стул, даже не глядя ей в глаза.

– Нормально, – ответила она совершенно без эмоций. Её отражение в стекле шкафа за спиной учительницы действительно выглядело бледным, почти прозрачным. Тени под глазами напоминали синяки, а рыжие волосы ещё больше потускнели, словно выцвели за одну ночь.

– Аля, – Мария Сергеевна наклонилась ближе, голос стал почти материнским, – я вижу, что что-то происходит. Твои оценки резко упали, ты не участвуешь в уроках, постоянно отвлекаешься.

Аля подняла глаза, готовясь к новой лжи, не испытывая ни капли прежних мук совести. Но слова застряли в горле. За спиной Марии Сергеевны стоял её двойник, изучающий книги на полках. Изумрудное платье казалось неуместно ярким среди пыльных томов по истории. Учительница, конечно, не видела его, но от этого присутствие двойника не становилось менее реальным для Али.

– Я хотела спросить, – слова вырвались прежде, чем она успела подумать, – вы не знаете, что с Романом Ларинским? Его нет уже третий день.

На самом деле, Роман пропал только сегодня, но Аля решила учесть в том числе и дни их маленького совместного бунта.

Мария Сергеевна удивлённо подняла брови. В её взгляде мелькнуло понимание и сочувствие.

– Ах, Роман… – судя по вздоху, она явно устала от вечных прогулов Романа. – Он долго не выходил на связь, но сегодня наконец-то позвонила его мама. Сказала, что они уехали на несколько дней.

Сердце Али пропустило удар, а потом начало колотиться так сильно, что, казалось, Мария Сергеевна должна его слышать.

– Уехали? Куда? – Аля закашлялась, как после долгого крика.

– Не уточнила, – Мария Сергеевна посмотрела на неё внимательно, изучающе. – А что, вы с ним… дружите?

– Да, – Аля сглотнула комок в горле. Слово «дружите» казалось таким неподходящим, таким нелепым и смешным для того, что связывало её и Романа. – Просто беспокоюсь, вдруг с ним случилось что-то.

Ложь далась легко, слишком легко, соскользнула с языка гладкой холодной льдинкой. Впрочем, это было даже не ложью, а скорее полуправдой.

– Аля, – учительница мягко коснулась ее руки, на секунду вернув в реальность. – Я не знаю, что происходит, но если тебе нужна помощь – любая – ты всегда можешь обратиться ко мне. Хорошо?

В это мгновение Але захотелось рассказать ей всё. О снах, о Ткани Снов, о Романе, о своём двойнике. Но она знала, что учительница не поймёт. Не сможет понять.

– Хорошо, – кивнула Аля. – Спасибо. Я… я постараюсь исправить оценки.

– Это не главное, – мягко сказала Мария Сергеевна. – Главное – чтобы ты была в порядке.

Аля вышла из кабинета, чувствуя на себе обеспокоенный взгляд учительницы. За её спиной двойник тихо прикрыл дверь, словно закрывая не просто школьный кабинет, а целую главу жизни Али.

***

Ноябрьский воздух с каждым вдохом обжигал легкие, заставляя Алю морщиться от холода. Школьный двор был пуст и уныл: голые деревья тянулись к серому небу, а пожухлая трава скрипела под ногами, словно напоминая о быстротечности жизни. Ветер пронизывал насквозь, забирался под куртку и холодил шею, как ледяной призрак.

Аля вцепилась в лямки рюкзака, пытаясь осознать услышанное.

«Роман уехал. С Агатой».

Эти слова эхом отдавались в голове, вызывая панику. Куда? Зачем? Она знает? Она что-то сделала с ним?

Вопросы крутились в голове навязчивыми осами. Внезапно стало трудно дышать. Перед глазами появились тёмные пятна, напоминающие чернильные кляксы. Колени подогнулись, словно кто-то вынул из них всю силу. Она схватилась за первую попавшуюся скамейку, чувствуя шершавое дерево под пальцами – единственный якорь в реальности, которая начинала казаться призрачной.

Рядом появился её идеальный двойник. Теперь он выглядел более плотным, реальным. Изумрудное платье колыхалось на несуществующем ветру, а глаза светились безмолвным знанием.

– Где Роман? – крикнула Аля, не замечая, что её голос дрожит. – Ты знаешь.

– Тебе же сказали, что он уехал, – ответил двойник. Его движения были плавными, как у грациозной кошки.

– Куда? – крикнула Аля, и паника сменилась гневом. – Куда он уехал?!

Двойник наклонился к её уху, почти касаясь губами. Его тёплое дыхание только усилило страх.

– Лишь Прядильщице снов это ведомо…

В одной этой фразе Але послышались целое эхо тысячелетий: шорох песка в песочных часах, шелест древних страниц.

Мороз пробежал по коже, явно не от ветра.

– Эй, психичка! С кем ты разговариваешь? – звонкий мальчишеский голос разорвал напряжённую тишину, как камень – зеркальную речную гладь.

Уже знакомые Але Коля и Денис стояли неподалёку, хихикая и показывая на неё пальцами. Их лица выражали злорадное любопытство, а в глазах горел азарт хищников, почуявших слабость добычи. Они снова хотели пойти за ней, надеясь на продолжение зрелища на мосту: сегодня Роман ее не спасет. Но Але было все равно.

– Говорит со своими глюками, – Денис достал телефон, но Аля даже не смотрела на него, словно он был пустым местом.

– Психичка! – казалось, в голосе Коли слышалась нотка зависти, словно он сам хотел бы быть достаточно «психованным», чтобы выделяться не только богатыми родителями.