Прядильщица Снов

К глазам Али подступили слёзы. Всю жизнь она ненавидела своё тело, стыдилась его, пряталась от зеркал и чужих взглядов. А теперь Роман смотрел на неё, как на произведение искусства.

– Я боялась, – призналась она тихо. – Боялась, что ты разочаруешься, когда увидишь меня… такой. Не ту идеальную версию из снов.

– Никогда, – он покачал головой. – Та девушка из снов – просто фантом. А ты – это ты. Со всеми твоими мыслями, чувствами, страхами, мечтами. С этой родинкой на шее, – его палец коснулся маленького тёмного пятнышка чуть ниже уха, – с этими веснушками, – он провёл ладонью по её коже, усыпанной бледными крапинками, – с этим взглядом, в котором целая вселенная.

Аля не выдержала – слёзы потекли по щекам, но теперь не от стыда или боли. Это были слёзы облегчения, освобождения от оков, которые она сама на себя надела.

Роман осторожно вытер большим пальцем влагу с её щеки:

– Почему ты плачешь?

– Я не от грусти, – улыбнулась Аля сквозь слёзы. – Я просто… Я никогда не думала, что кто-то сможет увидеть меня так.

Он наклонился и поцеловал её – нежно, благоговейно, словно она была чем-то хрупким и бесконечно ценным. Аля обвила руками его шею, притягивая ближе, впитывая его тепло, его запах, его дыхание.

Поцелуй становился всё глубже, всё требовательнее.

Руки Романа скользили по её плечам, спине, бокам, оставляли за собой дорожки мурашек. Внутри у Али разгоралось что-то новое – жаркое, требовательное, сладкое.

Она потянула за край его футболки, желая почувствовать его кожу так же, как он чувствовал её. Роман помог ей, стягивая ткань через голову. Теперь они оба были наполовину обнажены – она в лифчике, он без футболки.

Аля провела ладонями по его груди, ощущая тепло кожи, твёрдость мышц под ней. Он не был накачанным, как модели с обложек, но казался поджарым, сильным.

Их губы снова встретились – на этот раз поцелуй получился более жадным, более страстным. Тело отзывалось на каждое прикосновение – жаром, дрожью, желанием быть ещё ближе.

Роман осторожно опустил её на подушки, нависая сверху, но не давя своим весом. Его глаза потемнели от желания, но в них читалась и осторожность, и забота.

– Мы не будем делать только то, что комфортно для тебя.

Аля кивнула, чувствуя бесконечную благодарность за это понимание. Она не была готова к большему, не сегодня, но происходящее между ними уже было таким прекрасным, таким волнующим, что перехватывало дыхание.

Его губы скользнули по её шее, оставляя дорожку лёгких поцелуев от уха до ключицы. Аля закрыла глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Каждое прикосновение его губ, каждое движение его рук отзывалось внутри волной тепла, растекающегося по всему телу.

– Знаешь, – прошептал Роман между поцелуями, – если бы мне месяц назад сказали, что я буду прогуливать школу с самой интересной девушкой Зимнеградска, я бы не поверил.

– Самой интересной? – Аля открыла глаза, и в её голосе прозвучало лёгкое недоверие. – Но я же некрасивая…

– Красота – это субъективно, – его губы изогнулись в усмешке. – А вот интересных людей действительно мало. Тех, кто видит больше поверхности, кто чувствует глубже, кто не боится задавать вопросы.

Его рука скользнула по её боку, задержалась на талии:

– Но если тебе интересно, то я считаю тебя и красивой тоже. Гораздо красивее, чем на Ткани Снов.

Аля рассмеялась – немного нервно, но искренне. Он наклонился для нового поцелуя, но Аля остановила его, положив ладонь на грудь:

– Ты действительно так думаешь? Не говоришь это только чтобы…

– Чтобы что? – он приподнял бровь. – Получить то, что мне нужно? Аля, если бы мне нужно было просто… физическое, я бы нашёл более простой путь. Но мне нравится, что ты – это ты. Со всеми твоими сомнениями, страхами, надеждами. И да, с этим телом тоже. Ты так стараешься его спрятать, хотя оно прекрасно.

В его словах звучала такая искренность, что Аля почувствовала, как последние барьеры внутри неё рушатся. Она потянулась к нему, обвивая руками шею, притягивая для нового поцелуя.

Они целовались долго, жадно, исследовали друг друга, находили чувствительные места, вызывая дрожь и вздохи. Аля чувствовала, как внутри разгорается пламя, которого она никогда раньше не испытывала – не в мире снов, не в фантазиях, только здесь, в реальном мире, с настоящим Романом.

Его рука скользнула по её животу, остановилась на краю джинсов. Он посмотрел на неё вопросительно, но Аля покачала головой:

– Не сегодня, – прошептала она. – Прости, я…

Он понимающе кивнул и слегка отстранился. Аля улыбнулась с облегчением и благодарностью. Они продолжили целоваться, но теперь без прежней лихорадочности, более спокойно, наслаждаясь каждым моментом, каждым прикосновением.

– Знаешь, – сказал Роман, когда они наконец отстранились друг от друга, тяжело дыша, – мне кажется, даже Агата со всей её Тканью Снов не могла бы создать что-то более прекрасное, чем этот момент. Здесь. Сейчас. С тобой.

– Даже не упоминай о ней, – поморщилась Аля. – Не хочу сейчас думать ни о Ткани Снов, ни об Агате, ни о чём-то ещё. Только о нас.

– Только о нас, – согласился Роман, притягивая её ближе. – Только о реальном мире.

Они лежали так – обнявшись, переплетая ноги, чувствуя тепло друг друга. Фильм давно закончился, но им не было до этого никакого дела. Весь мир сузился до этой комнаты, до этой кровати, до них двоих.

Аля не знала, сколько времени прошло – минуты или часы. Она словно плыла в тёплом потоке, наслаждаясь ощущениями, запахами, звуками. Ей казалось, что она никогда ещё не была так счастлива, так полна жизни.

Резкий звук телефона вырвал её из блаженного состояния. Она вздрогнула, схватив мобильный, и увидела время на экране:

– Боже, уже почти пять! Мама скоро вернётся с работы!

Роман нехотя выпустил её из объятий:

– Уже пора?

– Да, – кивнула Аля с искренним сожалением. – Если мама придёт и не найдёт меня дома…

– Понимаю, – он сел на кровати, провёл рукой по волосам. – Я провожу тебя.

– Не надо, – покачала головой Аля. – Если кто-то увидит нас вместе…

– Хотя бы до автобусной остановки, – настаивал Роман. – Я не хочу, чтобы ты шла одна.

Аля улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло от этой заботы:

– Хорошо. До остановки.

И в этот момент ее взгляд упал на письменный стол – там, среди кипы тетрадей и учебников, лежала книга. Толстая книга с выцветшей детской картинкой и витиеватыми буквами на обложке. Казалось бы, обычный томик детских сказок, но от одного его вида к горлу подступил ком, а дыхание перехватило. Уже не от беззаботного окрылявшего счастья первой любви – она вспомнила его историю…

«Это та самая книга сказок…»

Чуть не сказала это вслух, но промолчала. Она не хотела делать ему больно. Поэтому спешно отвернулась и вновь сосредоточилась на странных, незнакомых, но таких нежных и трепетных чувствах, переполнявших все ее существо.

Они оделись, стараясь не смотреть друг на друга, хотя после всего, что было между ними, это казалось немного нелепым. Аля причесалась, проверила своё отражение в зеркале на стене – щёки раскраснелись, губы припухли от поцелуев, в глазах сияло что-то новое, невиданное раньше.

– Ты выглядишь… живой, – сказал Роман, глядя на неё с нежностью. – Будто внутри тебя зажглась лампочка.

– Так и есть, – ответила она, и это была правда.

Они вышли из квартиры, спустились по лестнице, прошли через двор. Дождь прекратился, но во влажной воздухе всё ещё сгущался запах мокрой земли и опавших листьев.

На автобусной остановке было пусто. Они остановились под навесом, глядя на расписание.

– Автобус через пять минут, – Роман взял её за руку. – Я буду скучать.

– Мы же увидимся завтра в школе, – улыбнулась Аля.

– Это слишком долго, – он притянул её ближе. – Целых пятнадцать часов.

Аля рассмеялась, но в груди что-то сжалось от нежности.

«Он будет скучать. По мне. Не по какой-то идеальной версии из снов, а по настоящей мне».

Они увидели приближающийся автобус и поняли, что пора прощаться. Роман наклонился и поцеловал её – быстро, но так нежно, что у Али все внутри вспыхнуло.

– До завтра, – прошептал он, отстраняясь.

– До завтра, – эхом отозвалась Аля, чувствуя, как сердце колотится от этого простого обещания.

Автобус остановился, двери открылись. Аля поднялась по ступенькам, обернулась, чтобы в последний раз увидеть Романа, стоящего под навесом остановки. Он поднял руку в прощальном жесте, и она ответила тем же.

Двери закрылись, автобус тронулся. Аля села у окна, глядя, как фигура Романа становится всё меньше, а потом совсем исчезает за поворотом.

Внутри неё всё пело от счастья. Такого чистого, такого настоящего, искреннего. Она вспоминала его прикосновения, его слова, его взгляд, и по телу пробегала приятная дрожь.

«Я живая. Настоящая. И меня любят именно такой».

Аля провела рукой по запотевшему стеклу, глядя на проплывающий за окном город. Зимнеградск, который все эти два месяца казался ей серым и унылым, сегодня снова выглядел иначе – более ярким, более живым. Или это изменилась она сама?

***

Путь домой занял меньше времени, чем она ожидала. Вскоре Аля уже стояла у дверей своей квартиры, доставая ключи.

«Успела. Мамы ещё нет. «Шалость удалась!»

Она вошла в пустую квартиру, сняла куртку, повесила её на крючок. Внутри всё ещё жило ощущение счастья и внутренней наполненности, словно каждая клеточка её тела вибрировала от радости.

Но когда она проходила мимо своей комнаты, что-то заставило её замереть. Звук – тихий, едва различимый. Шорох, словно кто-то перелистывал страницы книги.

«Соседи. У нас тонкие стены, это с верхнего этажа».

Она дошла до своей двери, толкнула её, и… застыла на пороге, не веря своим глазам.

В её комнате, на её кровати, сидела девушка. Но не просто девушка – Аля знала это лицо, знала каждую его черту, каждый изгиб. Она видела его множество раз – в гипнозе, своих снах, в своих фантазиях, на той картине, которую Роман порвал несколько дней назад.

Не просто видела – была ей.

Её идеальное «я» из мира снов – стройная, с гладкой кожей, с блестящими волосами, с лучистыми глазами.

Девушка подняла голову, заметив Алю, и улыбнулась – мило, немного лукаво.

– А вот и ты.

Этот голос Аля узнала бы из тысячи: её собственный голос, но более мелодичный, более уверенный и более искусственный.

– Я уже заждалась.

Ужас волной прокатился по телу Али, парализовал её, лишая возможности двигаться, говорить, даже дышать. Это было невозможно, немыслимо. Призраки из Ткани Снов не могли проникнуть сюда, в реальный мир, в её комнату.

Но она была здесь. Сидела на кровати Али, такая же материальная, такая же реальная, как сама Аля, как кровать под ней, как стены вокруг.

– Ты… – выдавила наконец Аля, чувствуя, как каждый звук даётся с трудом. – Ты не существуешь.

– Разве? – двойник склонил голову набок, и жест этот показался Але таким знакомым, таким… её собственным. – А мне кажется, я более чем реальна.

Она поднялась с кровати – грациозным, плавным движением, о котором настоящая Аля могла только мечтать – и сделала шаг вперёд.

– Не подходи! – вскрикнула Аля, отступая к двери.

Девушка остановилась, но улыбка не сошла с её красивого, идеально картинного лица.

– Тебе нечего бояться, – сказала она мягко. – Я же это ты. Лучшая версия тебя. Та, которую ты всегда хотела видеть в зеркале.

Глава 19. Бал скоро начнётся

Холод сковал тело Али. Она не могла дышать и двигаться – только смотреть. Смотреть в лицо, хорошо знакомое и чуждое одновременно. Рыжие волосы струились по хрупким плечам медными водопадами, зеленые глаза сияли неестественно ярко. Идеальные, словно кукольные, черты лица – без единого изъяна. На фарфоровой коже не было ни следа прыщей и веснушек. Тело – стройное, гибкое, с изящными изгибами.

Аля рисовала её на картине. Видела её во снах. Становилась ею во снах.

Но сейчас она находилась здесь, в её комнате, так близко, что Аля чувствовала холод. Холод не человеческий, не природный, а могильную пустоту, пытающуюся затянуть и Алю.

Воздух в комнате загустел, стал вязким, как желе. Каждый вдох приходилось буквально вырывать из пространства. Звуки исчезли – не слышалось ни шума машин с улицы, ни соседских разговоров, ни маминых шагов. Только тишина давила на барабанные перепонки.

И среди этой тишины звучал её голос. Точнее, конечно же, голос Али, но лишенный всего человеческого: неуверенности, дрожи, надрыва – лишенный личности Али Костровой.

– Не бойся, – двойник сделал ещё один шаг к ней. – Я же это ты. Часть тебя.

Аля судорожно нащупала позади себя дверной косяк, вцепилась в него, словно в спасательный круг на глубине. Пальцы онемели от холода, хотя в комнате было тепло. По спине поползли липкие струйки пота.

Двойник сделал шаг вперед. И еще один. Аля не могла пошевелиться. Не могла отвести взгляд. Внутри все сжалось, каждая клеточка тела кричала об опасности, наблюдая за слишком плавными, почти текучими шагами этого существа.

О нет, оно не шло – оно плыло над потертым ковром её комнаты.

Полки с книгами и старыми игрушками задрожали перед глазами.

«Это не реально. Это не реально. Это не реально».

Мысли повторялись заевшей пластинкой. Но подсознание кричало:

«Ты не сошла с ума! Она здесь. Настоящая. И это не просто галлюцинация».

Двойник приблизился настолько, что Аля почувствовала аромат свежевыпавшего снега и лаванды, слишком сильный, почти удушающий. Неестественный. Как и сама фигура. Свет, проникающий сквозь окно, преломлялся сквозь неё, создавая вокруг силуэта легкую дымку.

Очень хотелось думать, что все это нереально, невозможно, что картину порвали, связь разорвана, что Ткань Снов осталась там, в другом мире. Что это не может происходить здесь, в её комнате, в реальности.

Но, увы, только хотелось.

Она была здесь. С каждой секундой становилась всё более плотной, всё более реальной. Аля замечала, что сквозь неё уже не так отчётливо видны очертания комнаты. Двойник обретал вес, субстанцию, существование.

– Кто ты? – прошептала Аля, еле ворочая пересохшим языком. – Ты реальна?

Она улыбнулась. В этой улыбке не было ничего хорошего: слишком широкая, слишком идеальная, неестественная. Уголки губ поднимались выше, чем должны у человека. Глаза оставались холодными, без малейшей искры жизни.

– А как ты думаешь? – голос звучал мелодично, но с едва заметным эхом, словно доносился издалека.

Подсознание Али судорожно искало объяснения: галлюцинация? Спит ли она? Может, она всё ещё на Ткани Снов, и происходящее – просто иной уровень сна?

Но другая, более древняя часть разума – та, что в детстве заставляла верить в монстров под кроватью – шептала: здесь что-то другое. Что-то потустороннее. От этого не избавиться простым уничтожением ключа.

Люстра мигнула, и на долю секунды силуэт двойника стал полупрозрачным. Аля увидела сквозь него свой письменный стол, затем фигура снова обрела четкость, но что-то неуловимо изменилось.

«Она не такая плотная, как на Ткани Снов. Она… она как призрак».

Она попыталась внимательнее рассмотреть своего двойника. Он выглядел как её версия из Ткани Снов, но имелось и отличие. Там она была живой. Здесь же она казалась призрачной, размытой по краям, словно акварельный рисунок, на который пролили воду, будто не до конца материализовалась в этой реальности.

– Ты призрак? – спросила Аля, и собственный голос показался ей чужим, слишком громким в этой звенящей тишине.

Двойник запрокинул голову и засмеялся – мягко, мелодично, но от этого смеха холодела кровь.

– Нет, – ответил он, перестав смеяться так же внезапно, как начал. – Я – ожившая часть воображения. Но возможно, совсем скоро я получу настоящую жизнь.

Эти слова ударили, как пощёчина.

«Настоящую жизнь? Что это значит? Как воображение может получить жизнь?»

Мысли путались, сердце едва не проламывало ребра. Во рту пересохло, на языке осел металлический привкус страха. К запаху лаванды и снега примешалось затхлое зловоние стоячей воды и гниющих розовых лепестков. Руки Али похолодели, на коже выступил липкий пот.

– Уходи! – закричала она, наконец обретая контроль над собственным телом. Сделала шаг назад, но упёрлась спиной в дверь. Холодное дерево казалось единственным якорем в стремительно ускользающей реальности.

– Зачем же? – двойник наклонил голову, изучая её с любопытством ученого, рассматривающего особенно интересный экземпляр. Ее рыжие волосы живым пламенем переливались в тусклом свете. – Я часть тебя, Аля, и ты дала обещание. Тебе нужно его исполнить, а не нарушать. Не обрывай путь к своему счастью.

Ее голос менялся, становился более глубоким, обволакивающим. В нем появлялись новые обертоны, словно говорил не один человек, а несколько одновременно. Она произносила слова медленно, растягивала гласные, делала неестественные паузы между слогами. И эта манера речи казалась смутно знакомой, но Аля не могла вспомнить, где слышала её раньше.

Комната вокруг них начала меняться. Стены словно ожили, обои колыхались, как водоросли в подводном течении. Зеркало на столе мерцало, отражая не реальность, а какой-то другой мир – туманный, размытый, полный теней и шепотов.

– Может, я просто сошла с ума? – произнесла Аля вслух, цепляясь за последнюю надежду на рациональное объяснение.

Двойник снова улыбнулся своей жуткой улыбкой. В его глазах мелькнула нечеловеческая глубина, которой не должно быть у живого существа. Такая же, как у созданий с Ткани Снов на пиру у Прядильщицы.

– Желание и возможность жить лучшую жизнь – благо, а не сумасшествие, – каждое слово отдавалось ледяной дрожью в позвоночнике Али. – Разве не этого ты хотела? Быть лучше? Быть совершенной? Быть любимой?

От этих слов на коже выступили мурашки. Страх нарастал, превращаясь в дикую, необузданную панику. Реальность ускользала, растворялась в этом кошмаре наяву.

Аля резко дёрнула ручку двери за спиной и выскочила в коридор. Холодный воздух ударил в лицо, возвращая к реальности.

– Нет! – закричала она. – Уходи! Исчезни!

Захлопнула дверь, прижалась к ней спиной, словно удерживая невидимых монстров. Сердце колотилось так быстро, что перед глазами плыли черные пятна. Колени подгибались, она сползла на пол, обхватила себя руками. Чувствовала, как дрожь пробегает по всему телу, как холодный пот выступает на коже.

«Что делать?» – эта мысль неудержимо билась в мозгу. – «Кому рассказать? Кто поверит?»

И тут же в голове всплыл ответ: Роман. Он поймет. Он знал о Ткани Снов. Он сновидец. Если кто-то и сможет увидеть её двойника, то это он. Образ Романа возник перед глазами – его голубые глаза, загадочная полуулыбка, способная в один момент наполниться нежностью Ноктюрна и заставить её сердце трепетать. Но сейчас не осталось и следа от окрыляющего счастья, испытанного ею буквально несколько минут назад.

Дрожащими руками Аля достала телефон, открыла мессенджер. Она писала, стирая опечатки, которые появлялись из-за трясущихся пальцев:

«Роман, мне срочно нужна твоя помощь. Пожалуйста, приезжай ко мне скорее. Что-то ужасное произошло. Я не могу это объяснить, но… она здесь. Моя копия из Ткани Снов. Она в моей комнате. Пожалуйста, скажи, что ты можешь приехать».

Палец завис над кнопкой «отправить». Внезапная мысль пронзила сознание: а что, если её двойник мог читать её мысли? Что, если он передаст их Агате? Тогда Прядильщица Снов узнает, что Роман раскрыл ей правду, и… Аля даже не хотела думать, что она сделает с ним. Образ Романа сменился чертами Агаты – её гипнотическая улыбка, глубокие глаза, таящие за собой нечеловеческую жестокость демонического существа.

Но страх был слишком силен, слишком реален. Она нуждалась в помощи, сейчас, немедленно. Она нажала на экран, и сообщение улетело в цифровую пустоту. Сердце сжалось от тревоги и ожидания.

Осторожно поднявшись на ноги, она на цыпочках прошла на кухню, заперла дверь. Руки всё ещё дрожали, она сжала их в кулаки, пытаясь успокоиться. Включила чайник – нужно было что-то делать, чтобы отвлечься, чтобы не сойти с ума от напряжения. Звук закипающей воды казался оглушительным в этой тишине.

Телефон молчал. Сообщение было доставлено, но не прочитано. Аля позвонила Роману – гудки, гудки, голосовая почта. Ещё раз – тот же результат. С каждым неотвеченным звонком паника нарастала.

«Где он? Почему не отвечает? Что, если с ним что-то случилось?»

Взгляд упал на отражение в кухонном окне. На мгновение ей показалось, что она видит там не себя, а свою идеальную версию. Рыжие волосы, зеленые глаза, идеальная кожа. Но это – лишь игра воображения. В реальности она видела бледное, испуганное лицо, спутанные волосы, темные круги под глазами.

«Кто я на самом деле?» – этот вопрос эхом отдавался в голове. – «Та идеальная версия из Ткани Снов или эта испуганная девушка в отражении?»

Чайник щелкнул, выключаясь. Аля механически заварила чай, но запах мяты, обычно успокаивающий, сейчас ощущался чужим и неуместным. Мир вокруг словно потерял четкость, размылся, как старый акварельный рисунок.

Она села за стол, обхватила горячую чашку руками, пытаясь согреться. Но холод шёл изнутри, из самой души. Она чувствовала себя потерянной, одинокой, словно оказалась на границе между двумя мирами – реальным и миром снов.

Телефон по-прежнему молчал. Роман не отвечал. А за дверью кухни, она знала, ждал её двойник – собственная идеальная версия, которая хотела забрать её жизнь. И Аля не знала, хватит ли у неё сил противостоять в одиночку.

С каждой минутой страх становился всё сильнее. Алю начинало тошнить от напряжения. Воображение рисовало ужасные картины: что, если с Романом что-то случилось? Что, если Агата уже узнала и наказала его? Что, если она больше никогда его не увидит?

Пальцы вновь сжали телефон до побелевших костяшек, холодный свет экрана раздражал своей яркостью. Открытый диалог с Романом застыл, будто время остановилось. Никаких сообщений. Никаких «печатает» или «был в сети». Ничего. Пустота пожирала изнутри.

От скрежета в замке входной двери Аля подпрыгнула. Сердце ушло в пятки, рука сама потянулась к ножу на кухонной стойке. Холодная рукоять показалась единственным якорем в расплывающейся реальности. Но затем она услышала знакомый звук ключей, шелест пакетов, и в квартиру вошла мама.

– Аля? – её голос прозвучал, как обычно, слишком бодро. – Ты дома?

Аля выдохнула, отпуская нож. Металл колокольчиком звякнул о столешницу – этот звук вернул её к реальности.

– Да, на кухне, – ответила она, стараясь не выдавать своего испуга. Но слова царапали горло.

Дверь на кухню открылась, вошла мама – в новом деловом костюме, с пакетами продуктов. Как обычно, в образе позитивной женщины с блестящими глазами и неизменной улыбкой на губах. От ее присутствия кухня словно стала теплее, светлее, но тень страха всё ещё сковывала движения Али.

– Ой, а почему ты не в постели? – спросила мама, заметив её. – Тебе лучше? Ты вся дрожишь, что случилось?

Мама поставила пакеты на стол, и Аля почувствовала запах свежего хлеба. Это было так обыденно, так нормально, что на секунду ей показалось: всё произошедшее – просто кошмар. Но аромат лаванды, тонкой струйкой пробивающийся из-под двери её комнаты, напоминал – опасность реальна.

Ей хотелось рассказать маме всё. Выплеснуть этот ужас, поделиться невыносимой ношей. Но как объяснить нормальному, рациональному человеку, что её отражение из снов ожило и преследует её? Мама просто решит, что она сошла с ума, и, может быть, окажется права.

– Ничего, – ответила Аля, стараясь улыбнуться дрожащими губами. – Просто посмотрела страшный фильм, немного напугалась.

– Фильм? – мама подняла бровь. Морщинка между её бровями – признак сомнения, который Аля знала слишком хорошо. – А как же твоя болезнь?

– Мне уже гораздо лучше, – быстро ответила она. Слишком быстро. – Завтра пойду в школу. Просто… просто задремала днем, и мне приснился кошмар. А потом решила отвлечься фильмом, но выбрала какой-то слишком страшный.

Аля опустила глаза, разглядывая трещины на кухонном столе. Тонкие, почти незаметные узоры напоминали паутину. Или разломы в её реальности.

Мама посмотрела с подозрением, но потом её лицо смягчилось. Морщинка разгладилась, уголки губ приподнялись в улыбке.

– Ты всегда была впечатлительной, – она начала разбирать продукты, и шуршание пакетов заполнило тишину. – Помнишь, как в детстве боялась монстров под кроватью? Мне приходилось проверять каждый вечер.

От этого воспоминания стало тепло и страшно одновременно. Тепло – от редкого проявления маминой заботы, страшно – от мысли, что детские страхи оказались не такими уж беспочвенными. Перед глазами мелькнул образ – маленькая Аля, прячущаяся под одеялом, и мама, опускающаяся на колени, чтобы заглянуть под кровать.