Прядильщица Снов

Воспоминание было таким ярким, таким реальным, что Аля покачнулась, ощущая, как земля уходит из-под ног.

Всё это действительно происходило. Но никто, кроме неё и Романа, не помнил Полину. Как будто её никогда не существовало. Как будто кто-то вытер её из памяти всего живого, оставив только мёртвую пустоту.

– Эй, психичка! – голос Дениса врезался в сознание, как нож в мягкое тесто.

Аля вздрогнула, и мир вокруг резко вернулся в фокус – потрескавшийся асфальт под ногами, ржавые перила, вонь речной воды. Она машинально сжала в руках картину, углы холста впились в ладони.

Коля подошёл так близко, что Аля почувствовала его дыхание, пахнущее чипсами и дешёвой газировкой.

– Смотри-ка, она себя нарисовала! – он выхватил картину одним резким движением, будто отрывая пластырь. – Только на рисунке она не такая жирная!

Холст замерцал в его руках – идеальная Аля с полотна презрительно улыбнулась обидчику.

– Дай посмотреть! – Денис потянулся, но Коля отпрыгнул, задев плечом Алин рюкзак. Он упала на асфальт с глухим шлепком, и оттуда выплеснулось содержимое – учебники, тетради с аккуратными подписями, розовый дневник с наклейками.

– Ого, здесь вся её жизнь! – Коля пнул рюкзак ногой, разбрасывая вещи. – Дневник, наверное, есть? С секретиками?

Они перебрасывали сумку друг другу, не давая Але её поймать. Их смех отражался от поверхности реки, усиливаясь, превращаясь в целый хор издевательских голосов.

– Фу, как скучно, одни учебники, – разочарованно протянул Коля. – Я-то думал, у психопатки будет что-то интересное.

– Зато смотри, какой экстрим! – Денис указал на Алю, стоящую у края моста. – Она что, прыгать собралась? Псих, конечно, но кто о ней пожалеет?

– Никто, – хохотнул Коля. – Даже мамка её будет рада, что больше не надо кормить эту тушу.

Их слова донеслись до Али сквозь пелену слез. Они были правы. Никто не пожалеет. Никто даже не заметит её исчезновения, потому что она сознательно сотрёт себя с полотна мироздания, сознательно отправит уродливую Алю вместе со всеми её воспоминаниями в небытие.

И хорошо.

Шаг ближе к краю. Ещё шаг.

И вдруг – шаги. Твёрдые, быстрые, они не оставляли сомнений, что их хозяин знает, куда идёт.

Лица Дениса и Коли исказились – сначала удивлением, затем страхом. Аля не обернулась, но кожей почувствовала его присутствие.

– Что здесь происходит? – голос Романа прозвучал спокойно, но со стальными нотками.

Он подошёл так близко, что Аля учуяла его запах – не дешёвый одеколон, как у других парней, а неуловимо знакомый аромат дождя и старых книг в библиотеке.

Как у Ноктюрна.

Коля замер с её сумкой в руках. Роман одним движением выхватил её и нанёс точный удар под рёбра. Не со всей силы – ровно настолько, чтобы Коля согнулся, задыхаясь, как рыба, выброшенная на берег.

– Ещё раз тронешь её вещи – и полетишь с моста, – Роман говорил тихо, с привычным вялым спокойствием, подводя обидчика к провалу в перилах. – Хочешь?

Денис сначала попытался рассмеяться, показывая свою браваду:

– Ты дебил? Я тебе сейчас…

Но Роман наклонил его ещё сильнее, практически укладывая животом на край обломанных перил. Лицо Дениса резко побледнело при виде темной воды далеко внизу.

– Я спрашиваю, хочешь полететь? – в голосе Романа не было злости, только холодная дерзость, от которой мурашки бежали по коже.

– Н-нет, – выдавил Денис, побледнев, как мел. – П-пусти меня, чувак. Я больше не буду.

Роман отпустил его, позволив обоим хулиганам убежать, и повернулся к Але.

– Аля, – голос Романа стал мягче, в нём даже прозвучала непривычная смесь решимости и нежности. – Отойди от края. Пожалуйста.

Аля не двигалась. Вечерний ветер трепал её волосы, забирался под лёгкую куртку, заставляя дрожать – но не от холода. Сердце колотилось, как безумное, но не от страха падения, а от близкого присутствия Романа.

Он был здесь. Он заступился за неё. Но почему? И почему в его голосе ей слышались знакомые интонации Ноктюрна? Те же переливы, та же музыкальность, та же глубина, от которой внутри всё переворачивалось.

Осеннее солнце пробилось сквозь свинцовые тучи и осветило его лицо. На мгновение Але померещился в его чертах отблеск Ноктюрна – та же линию скул, тот же изгиб губ, те же тени под глазами, словно нарисованные искусным художником.

Конечно. Ноктюрн. Это он звал её с Ткани Снов. Это его голосом говорил Роман, потому что границы между мирами истончались, рвались, как старая ткань. Ноктюрн ждал её там, в мире, где она будет любима и счастлива, в теле мечты.

– Ноктюрн! – радостно выкрикнула она, чувствуя, как разливается внутри тепло. – Я уже иду к тебе!

И, не дав себе времени на сомнения, сделала шаг вперед, в пустоту, в бездну между реальностями.

Инстинкт самосохранения сработал в последний момент. Когда ноги оторвались от твердой поверхности, Аля вскрикнула и по инерции выбросила руку вперед, схватившись за кусок ржавой арматуры, торчащий из разрушенных перил. Металл был холодным, шершавым от коррозии. Острые края впились в кожу, раздирая ладонь до крови.

Теперь она висела, цепляясь одной рукой за мост. Снизу гудела река – тёмная, неприветливая, с бурлящими потоками и маленькими водоворотами, которые даже отсюда напоминали крошечные воронки. Ветер обдавал холодом заплаканное лицо, забирался под одежду. Пальцы, сжимающие металл, начали неметь, рука дрожала от напряжения – вот-вот отпустит спасительную опору.

В этот момент ловкие руки схватили её за запястье. Роман. Он лег на край моста, удерживая её своей хваткой, не давая упасть. Его прикосновение показалось ей горячим, почти обжигающим на фоне холода вокруг.

– Держись, Аля! – в его голосе прозвучал страх, не деланный, не наигранный, а первобытный ужас человека, боящегося потерять что-то дорогое. – Я тебя вытащу!

– Нет! – закричала она, чувствуя, как из глаз снова текут слёзы, смешиваясь с каплями накрапывающего дождя. – Отпусти! Я хочу к нему! К Ноктюрну!

Она пыталась вырваться, извивалась, словно пойманная рыба, но Роман слишком сильно сжал её запястье. Медленно, преодолевая её сопротивление, он начал подтягивать её вверх. Аля отбивалась свободной рукой, отталкивалась от моста, но все тщетно. Каждое движение Романа сочилось решимостью и уверенностью.

Оказавшись на поверхности моста, Аля не сумела сдержать истерику от пережитого стресса. Плакала, кричала, пыталась снова бежать к краю, но Роман держал её крепко, не давал пошевелиться.

– Успокойся, – его тихий, но твердый голос в тот момент пробрал Алю до самых костей. – Все хорошо. Ты в безопасности.

– Ничего не хорошо! – всхлипнула Аля, вырываясь, ощущая, как от её движений одежда задирается, обнажая ненавистные складки на животе. – Оставь меня в покое!

Роман не отпускал её, но его взгляд упал на картину, лежащую неподалеку ярким пятном на сером асфальте. Он потянулся к ней, свободной рукой поднял и посмотрел на нарисованный образ. Его глаза расширились – явно понял.

– Это… что? – спросил он, хотя наверняка знал ответ.

– Это я, – прошептала Аля, на мгновение перестав вырываться. – Настоящая я. Такой я должна быть. Такой меня видит Ноктюрн.

Роман изучил рисунок долгим, тяжелым взглядом. Его глаза бегали по изображению, словно что-то ища, а потом блеснули осознанием. Не говоря ни слова, он разорвал картину пополам, потом еще раз, и еще, пока от неё не остались лишь мелкие клочки; ветер тут же подхватил их и унес в реку, как осенние листья.

– Нет! – закричала Аля, в слезах бросаясь к летящим обрывкам. – Что ты наделал?!

Она упала на колени, собирая жалкие клочки бумаги, но большинство уже улетело, растворившись в сером пейзаже осеннего дня. Слёзы застилали глаза, руки дрожали, она царапала асфальт и искала недосягаемое.

– Зачем?! – она повернулась к Роману, глядя на него с отчаянием и яростью, чувствуя, как сердце разрывается от боли утраты. – Зачем ты спас меня? Зачем порвал картину? Ты такой же, как они все! Ты смеешься надо мной! Тебе нравится смотреть, как я мучаюсь!

– Аля… – он хотел что-то сказать, но она не дала ему закончить.

– Я жирная уродина! – закричала она, не слушая его, выплёскивая всю накопившуюся боль. – Я ненавижу себя! Я ненавижу эту жизнь! Ткань Снов была моим единственным шансом на счастье! А ты все сломал!

Роман подошел ближе и понимающе положил руку ей на плечо, но Аля отскочила, как от огня, словно его прикосновение могло обжечь.

– Не трогай меня! Ты все испортил! Ты разрушил мой единственный шанс!

– Аля, послушай меня, – голос Романа стал мягче, в нём прозвучали новые, но в то же время болезненно знакомые нотки, заставившие Алю на мгновение замереть. – Это не шанс. Это ловушка.

– Ложь! – Аля топнула ногой, словно капризный ребенок, чувствуя, как от этого движения трясётся ненавистный жир. – Ты просто завидуешь! Все вы завидуете, потому что я нашла путь туда, а вы – нет!

– Аля, – в этом вздохе было столько усталости, словно он нёс на своих плечах весь мир. – Ты хочешь навсегда остаться на Ткани Снов, так? В воображаемой реальности, фантазии?

– Да! – выкрикнула Аля, отталкивая его и отходя ближе к краю моста; бетон под ногами стал скользким от начинающегося дождя. – Да, потому что здесь у меня нет жизни! Здесь я страшная, жирная, ни на что не способная! Здесь я заслуживаю только ненависти и насмешек! Ты не понимаешь, каково это – ненавидеть себя каждую секунду, каждый миг! Каждый раз, когда видишь свое отражение! Каждый раз, когда надеваешь одежду, которая все равно сидит как на корове! Каждый раз, когда слышишь шепот за спиной!

Она снова побежала к краю, крича:

– Я хочу к Ноктюрну! Я люблю Ноктюрна!

Роман догнал ее в два шага, схватил за плечи и развернул к себе. Его лицо оказалось совсем близко, он посмотрел ей в глаза с отчаянной решимостью.

– Ноктюрн – это я. Только не здесь.

Аля замерла, а потом рассмеялась – истерично, со слезами и нотками паники.

– Хватит издеваться! – она снова попыталась вырваться, но пальцы Романа держали её крепко, как стальные обручи. – Ты не можешь быть Ноктюрном! Он добрый, понимающий, заботливый, а ты – просто эгоистичный придурок! Издеваешься надо мной! Так же, как они! Уходи!

Ледяной ветер хлестал по лицу, трепал волосы, забирался под одежду, но Аля не чувствовала холода – только жгучая обида и гнев разливались внутри расплавленной лавой.

– Я не издеваюсь, – В глазах Романа промелькнуло что-то тёмное, болезненное. – Смотри.

Он засучил рукав пиджака и рубашки чёткими, уверенными движениями, будто раскрывал давнюю тайну. Обнажилось бледное запястье с выступающими голубоватыми венами под тонкой кожей. На внутренней стороне руки тускло мерцал полустертый рисунок – контуры нот и созвездий, выполненные синими и зелёными красками, которые светились изнутри даже в неярком осеннем свете.

Аля ошеломленно замерла. Время будто остановилось. Окружающий мир – мост, река, облетающие деревья – всё растворилось, осталось только это запястье с мерцающим рисунком. Она нанесла это прямо на Ноктюрна на Ткани Снов несколько дней назад, когда они остались наедине в роскошной дворцовой комнате с камином. Тогда они рисовали лунными красками друг на друге, но на теле Али в реальном мире не осталось и следа.

– Это… это… – Аля протянула дрожащую руку, осторожно, будто боялась, что рисунок исчезнет от прикосновения, растает, как утренний туман. Пальцы скользнули по коже Романа – теплой, живой, реальной. Рисунок не исчез. Под пальцами она чувствовала биение пульса, ощущала слегка шероховатую текстуру кожи.

– Это твоя работа, – подтвердил Роман. Его голос теперь звучал иначе, с теми самыми интонациями, которые она так любила в Ноктюрне – мягкими, обволакивающими. – Ты нарисовала его мне несколько дней назад.

Воспоминание нахлынуло с удивительной ясностью, словно кто-то открыл дверь в комнату, полную образов и звуков. Она помнила мягкий свет звезд, отражающийся в глазах Ноктюрна. Помнила трепещущее сияние свечей, шёлковые простыни, нежные объятия, жгучие поцелуи. Помнила всё.

– Ты… ты действительно… – слова будто застревали в горле. – Но как это возможно? Роман, я видела тебя выходящим из кабинета Агаты перед моим первым сеансом.

– Теперь ты понимаешь? – спросил он. В его взгляде мелькнуло что-то похожее на надежду, смешанную со страхом.

– Он… реальный? – прошептала Аля, снова прикасаясь к рисунку, боясь поверить. – Ноктюрн, он…

– Только для тебя и меня, – тихо ответил Роман. Ветер трепал его волосы, и на мгновение Аля увидела в нем то, чего раньше не замечала – уязвимость. – Для остальных – просто странные серебристые разводы на коже.

– А у меня его нет… потому что я там в другом теле?

Роман мрачно кивнул. Аля пристально посмотрела на него, отыскивая в холодных чертах теплый взгляд Ноктюрна, его мягкую улыбку, его внимательность. И сейчас, когда все маски были сняты, она как никогда чётко заметила это – те же глаза, та же линия губ, тот же наклон головы.

– Это правда? – она все еще не могла поверить, хотя доказательство было прямо перед ней. – Но как? Ты тоже ходишь к Агате?

Горькая усмешка исказила лицо Романа, сделав его более усталым и даже взрослым.

– О, у меня все немного сложнее…

– Расскажи, – всхлипнула Аля, все еще держась за его руку, словно боясь, что он исчезнет, если она отпустит, растворится в воздухе. – Пожалуйста.

– Я расскажу, – он мягко высвободил руку и поправил рукав, скрывая рисунок, но Аля знала, что он там, под слоями ткани. – Но не здесь. Когда ты успокоишься, передумаешь прыгать с моста и будешь готова выслушать. Обещаешь?

Аля кивнула, утирая слезы рукавом. Шершавая ткань куртки царапала кожу, но это ощущение было почти приятным – оно возвращало её в реальность. От абсурдности всей ситуации ей хотелось одновременно смеяться и плакать. Вся её жизнь за последние недели напоминала безумный сон, от которого невозможно проснуться. Каждый день – лестница, ведущая вниз, в темноту, в неизвестность. И теперь, когда ей предложили объяснение, она цеплялась за него, как за спасительную соломинку.

Они отошли от моста, сели на скамейку в парке неподалеку. Деревья вокруг уже почти оголились, лишь кривые ветви костлявыми пальцами тянулись к серому небу. Редкие прохожие спешили по своим делам, кутаясь в куртки и шарфы, не обращая внимания на двух подростков. Аля обхватила себя руками, чувствуя озноб – то ли от холода, то ли от пережитого стресса. Её пальцы задрожали, и она сжала руки в кулаки, чтобы скрыть эту дрожь.

– Я спокойна, – выдохнула она, хотя внутри все еще бушевал ураган эмоций: страх, недоверие, надежда, любопытство – все смешалось в один запутанный клубок. – Я готова выслушать. И я… я не буду прыгать с моста. Обещаю.

Роман кивнул, глядя куда-то вдаль. Его четкий и красивый профиль вырисовывался на фоне серого неба. Сейчас, в этом освещении, он действительно напоминал Ноктюрна, только без привычной полуулыбки. Он положил руки на колени и переплёл пальцы, словно сдерживал какое-то движение.

– Агата – моя мать, – затуманенно начал он, и Аля вздрогнула от неожиданности.

Это признание – как удар под дых, выбивающий весь воздух из лёгких.

«Прядильщица Снов тоже была матерью Ноктюрна на Ткани Снов», – от этой мысли по спине пробежал холодок.

– Но она не просто психолог, – голос Романа стал тише, словно он опасался, что их подслушают. – Она… из другого места. Божество из другой реальности. Она – Прядильщица Снов.

Аля затаила дыхание. То, что она подозревала, что чувствовала интуитивно, оказалось правдой. Всё встало на свои места – странное поведение Агаты, её гипнотический голос, её способность заставлять забывать… Все детали складывались в единую картину, одновременно пугающую и завораживающую.

– Она создает иллюзии, – голос Романа был ровным, но Аля чувствовала скрытую боль за каждым словом, словно каждое признание иглой впивалось в сердце. – Создаёт и разрушает. Плетёт сны, которые кажутся реальностью, и стирает воспоминания о том, что когда-то было реальным. Принимает образ прекрасной женщины, играет на человеческих слабостях, предлагает им идеальную жизнь в обмен на… на маленькие жертвы. До тех пор, пока человек не готов отдать всё – свою личность, свою память, своих близких. Она забирает всё. Их сны, желание, отчаяние. Ткань Снов – это не убежище. Это ловушка.

Холодок пробежал по спине Али. Вокруг становилось всё темнее, солнце почти скрылось за горизонтом, и сумерки чернильным пятном расползались по небу. Фонари в парке ещё не зажглись, и деревья вокруг них казались молчаливыми стражами, охраняющими их разговор.

Аля помнила это ощущение – когда на Ткани Снов её окружили призрачные друзья, не давая уйти. Когда их лица становились странно текучими, глаза – пустыми и стеклянными. Когда зеркала говорили с ней, убеждая остаться, и в каждом отражении она видела себя идеальной, такой, какой всегда мечтала быть. Когда Прядильщица Снов говорила о выборе, который на самом деле не был выбором, а лишь иллюзией свободы.

– Но если она… божество из другого мира, – медленно проговорила Аля, пытаясь осознать масштаб услышанного, чувствуя, как голова начинает кружиться. – То ты…

– Нет, я не божество, – Роман покачал головой. – Агата не совсем моя родная мать.

В полумраке его лицо показалось вырезанным из мрамора: бледным и идеально симметричным.

– Я родился сновидцем – тем, кто с рождения способен перемещаться между реальностями без проводников. Возможно, именно поэтому она меня и выбрала.

– Сновидцем? – Аля не могла отвести от него взгляда. Теперь, когда она знала правду, Роман выглядел иным – загадочным, непостижимым, словно фигура из древнего мифа, затерявшаяся в современном мире.

– Я могу попасть на Ткань Снов без сеансов гипноза, без проводников, без ключей, – пояснил Роман, откидываясь на скамейку. – Могу переплетать свои сны со снами других, если знаю этих людей в реальной жизни. И да, я помню тех, кто уходит из реального мира ради иллюзий Ткани Снов. Помню, когда все остальные забывают.

– Как Полину, – тихо сказала Аля, и имя одноклассницы повисло между ними, словно тяжёлая капля дождя, готовая сорваться. Воспоминание о Полине вновь кольнуло сердце иглой тоски.

– Как Полину, – подтвердил Роман.

«Тени под его глазами стали глубже, или это просто игра вечернего света?»

– Прости, что порвал твой рисунок, но это был опасный проводник. Каждый раз, когда ты смотрела на него, часть тебя уходила туда, на Ткань Снов. И с каждым разом вернуться было бы все сложнее.

Он отвел взгляд, словно избегая смотреть ей в глаза, чтобы случайно не показать что-то слишком личное, слишком интимное. Ветер усилился, принося с собой запах влажной земли и опавших листьев – запах осени, увядания, конца.

– Поэтому ты меня спас сегодня, – Аля обхватила себя руками, защищаясь от холода, который, казалось, шёл не только снаружи, но и изнутри. – Ты знал, что я собираюсь сделать.

– Ты пообещала это там, а потом говорила в школе, – кивнул Роман. На его лице отразилась внутренняя борьба, словно он решал, сколько ещё можно рассказать.

Аля посмотрела на свои руки, пытаясь систематизировать мысли. Обычные руки Али Костровой – полные пальцы, обкусанные ногти, заусенцы. Такие знакомые и такие несовершенные, совсем не похожие на изящные руки её идеальной версии из мира снов. События последних недель обретали смысл, детали складывались в общую картину, но от этого становилось только страшнее.

– Кто ты? – спросила она внезапно, поднимая глаза и встречая его взгляд, глубокий и непроницаемый, как беззвёздное ночное небо. – На самом деле. Ты – Ноктюрн или Роман?

– И то, и другое, – он улыбнулся уголком рта, и в этой полуулыбке Аля наконец увидела отголосок того Ноктюрна, которого знала на Ткани Снов, как вспышку света во тьме – мимолётную, но яркую.

– Ноктюрн – это псевдоним, который я использовал, когда писал музыку. Пытался выразить то, что чувствовал, через ноты, через мелодии. Это помогало… на какое-то время.

– Но на Ткани Снов ты… другой, – Аля вспомнила нежность в голосе Ноктюрна, его терпение, его способность слушать, не осуждая. – Более открытый, более… добрый.

– Там ты общаешься с идеальным воплощением человека, – Аля вдруг услышала в его голосе те самые интонации, которые так любила в Ноктюрне. – С тем, кем он хотел бы быть. С его светлой стороной, отделенной от тьмы и боли. Но я помню все, что происходит там. Каждый разговор, каждую встречу, каждое прикосновение.

Его последние слова заставили Алю покраснеть. Жар прилил к щекам, и она была благодарна сумеркам, скрывающим её смущение. Она вспомнила нежные моменты с Ноктюрном – их разговоры под звёздным небом у моря, их поцелуи, рисунки друг на друге…

– Но ты тогда же встречался с Полиной, – вдруг вспомнила она, и эта мысль кольнула неожиданной ревностью. – Я видела вас… целующимися около торгового центра.

«Неужели он встречался со мной на Ткани Снов, а с Полиной в реальном мире? С двумя девушками одновременно?»

Аля нервно потупила взгляд, словно сказала что-то невероятно постыдное. Роман вздохнул так устало и печально, что Аля пожалела о своем вопросе.

– Я не любил Полину, – сказал он просто; в его голосе не было ни защиты, ни оправдания – только констатация факта. – Мы создавали иллюзию отношений, чтобы помогать друг другу оставаться в реальном мире. Чтобы был якорь, что-то, что не давало бы нам полностью уйти в мир снов. Но в итоге все вышло только хуже.

Аля кивнула, пытаясь не показать, как эти слова облегчили что-то внутри неё. Она знала, что это эгоистично – испытывать облегчение, когда речь шла о Полине, навсегда потерянной там.

– Ты был в её снах? – спросила Аля, вспоминая, что Роман упоминал о способности переплетать свои сны с чужими. Она представила, как их сознания соединяются, словно струи разных рек, сливающиеся в единый поток.

– Мы договорились не вмешиваться в сны друг друга, – покачал головой Роман. – Это… слишком интимно. И опасно. Особенно с Полиной, учитывая, насколько сильно её тянуло к Ткани Снов.

Аля кивнула, пытаясь осмыслить все услышанное. Странная, новая реальность, открывающаяся ей, одновременно пугала и завораживала.

– Надеюсь, теперь ты не считаешь меня бабником…

Роман произнёс это с лёгкой иронией, но за ней Аля услышала настоящее беспокойство. Он поднялся со скамейки, плавно подошел к мосту и сел на перила, опасно отклоняясь спиной над рекой. Внизу чернела вода, похожая на расплавленную смолу, на поверхности изредка вспыхивали отражениями далёких фонарей.

– Рома, осторожнее! – в ужасе выкрикнула Аля, бросаясь к нему. Сердце её сжалось от страха – только что она сама стояла там, и вот теперь он.

И тут же осеклась, вспомнив, что он не любил, когда его называли Ромой. Смущенно опустила взгляд, чувствуя, как краска заливает лицо, как будто совершила непростительную ошибку.

Но Роман только улыбнулся – той самой улыбкой Ноктюрна, от которой у нее всегда теплело в груди, словно кто-то зажигал маленькое солнце между рёбер. В этой улыбке было столько нежности, столько понимания, что Аля на мгновение забыла, где находится.

– Боишься, что упаду и навсегда стану Ноктюрном? – он чуть наклонился назад, испытывая судьбу, играя с опасностью, как ребёнок с огнём – зная, что может обжечься, но не в силах устоять перед завораживающим танцем пламени.

– Боюсь за твою жизнь, – тихо ответила Аля, протягивая ему руку. Собственные пальцы казались ей слишком толстыми, неуклюжими, недостойными его прикосновения, но страх за него был сильнее самоуничижения. – Пожалуйста.

Роман посмотрел на нее долгим взглядом, проникнутым усталостью, болью и смутной многолетней тоской. Потом легко соскочил с перил и оказался рядом с ней так близко, что она почувствовала тепло его тела.

И Аля не выдержала. Бросилась к нему, обхватила руками, прижалась всем телом, чувствуя, как колотится сердце – её или его, она не могла разобрать. Его пиджак был прохладным и чуть влажным от речного тумана и накрапывающего дождя, но под ним ощущалось тепло. Тонкая ткань не защищала от холода октябрьского дня, и Аля чувствовала, как он слегка дрожит – не от страха, а от холода.

Она вдыхала его запах – теплый, с нотками чего-то древесного, как будто кедр и сандал смешались с легким ароматом цитрусов. Тот же запах, который она ощущала, когда была рядом с Ноктюрном на Ткани Снов. От этого воспоминания по коже пробежали мурашки. Сердце билось где-то в горле, и Аля сама не понимала, рада она этому или напугана.

Руки Романа неуверенно легли ей на спину, словно он сомневался, стоит ли отвечать на объятие здесь, в реальности. А потом, когда Аля не отстранилась, он крепче прижал ее к себе, положил подбородок на ее макушку.

И в этот момент Ткань Снов с ее идеальной красотой, вечным летом и призрачными друзьями показалась Але не более, чем далеким воспоминанием, блёклой картинкой, несравнимой с яркостью настоящего мгновения.