Прядильщица Снов

Аля машинально сжала пальцы на ткани шарфа. Утром она снова положила его в рюкзак, чтобы не упустить тот самый момент, если Полина навсегда исчезнет, а воспоминания о ней испарятся дымом на ветру. И все же она сомневалась, искренне сомневалась…

«Зачем? Зачем я забрала его?»

Но в глубине души она знала – боялась, что если Полина умрет, то исчезнет из реальности, и никто не вспомнит красивую, яркую, самоуверенную девочку с белыми волосами и вечной насмешкой в глазах. Поэтому она забрала шарф – чтобы помнить: Полина существовала. Полина жила, дышала, чувствовала, любила и ненавидела. Была человеком.

«Была? Нет. Есть. Пожалуйста, пусть она еще есть».

Аля так и не решилась заглянуть в школьный чат. Не смогла заставить себя прочитать новости. Боялась. Надеялась. Страшилась правды.

Набрав в легкие воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду, Аля толкнула дверь. Класс выглядел непривычно, будто затянутый серой дымкой. Солнечный свет, проникавший сквозь высокие окна, казался бледным, болезненным, преломлялся в кристалликах пыли в воздухе.

Стояла странная, неестественная тишина. Привычный утренний гомон, шуршание тетрадей, скрип стульев – все будто приглушили невидимым покрывалом. Аля замерла, сразу поняв: случилось плохое. Очень плохое.

Компания Полины – яркие, громкие девочки с дорогими сумками и украшениями – сгрудились в углу, как испуганные птицы. Лиза, лучшая подруга Полины, плакала, уткнувшись в плечо Сережи. Тот неловко гладил ее по спине, бормоча что-то утешительное. Даша с покрасневшими глазами вертела в руках телефон, судорожно что-то листая.

– Всю ночь дежурили возле реанимации, – донеслось до Али. – Ее мама чуть с ума не сошла…

– Врачи сказали, что первые сутки самые важные…

– Я до сих пор не верю. Почему? Ну почему она это сделала?

«Они еще помнят ее», – пронеслось в голове Али. Значит, Полина жива. Значит, она еще есть в этой реальности.

Аля осторожно прошла к своей парте, чувствуя, как дрожат колени. Глаза жгло, но слезы не шли. Вместо этого внутри разливалось оцепенение, словно она наблюдала за всем происходящим сквозь мутное стекло.

Настя Редькина, староста класса, сегодня сидела впереди. Как всегда, с идеально прямой спиной она раскладывала тетради и ручки по линейке. У Насти всегда все было идеально. Даже сейчас, когда весь класс бурлил эмоциями, она выглядела собранной и сосредоточенной. Только побелевшие костяшки пальцев выдавали напряжение.

– Настя, – Аля неуверенно тронула ее за плечо. – Что с Полиной?

Настя вздрогнула и обернулась. Ее серые глаза расширились, когда она увидела шарф Полины в руках Али.

– Ты не знаешь? – Настя понизила голос. – Она в коме. Глубокая кома. Вчера ее увезли на скорой прямо из школы, представляешь? Передозировка снотворного.

«Увы, представляю. Еще как представляю…»

Пол под ногами Али превратился в зыбучий песок. Мир пошатнулся, растекаясь по краям, как акварель под дождем.

– В коме, – эхом повторила она. – Но… она может очнуться?

Страшная мысль холодной иглой вонзилась в сознание. Кома. Между жизнью и смертью. Что, если она уже навсегда там? На Ткани Снов?

Эта мысль обожгла внутренности ледяным пламенем страха. Аля опустилась на стул, ощущая внезапную слабость в ногах.

Настя сжала губы:

– Врачи говорят, что шансы есть. Но… – она отвела взгляд, – но организм сильно отравлен. И еще они говорят… они говорят, что даже если она очнется, могут быть повреждения мозга. Понимаешь?

Аля понимала. Полина могла вернуться совсем другой. Или не вернуться вовсе. Ткань Снов забирала навсегда туда, где все было идеально – и люди, и мир вокруг. Туда, откуда никто не хотел возвращаться.

Дверь класса распахнулась. Вошла Мария Сергеевна, классная руководительница, тоже видевшая этот кошмар вчера. Сегодня ее обычно аккуратный пучок выглядел небрежно, под глазами залегли круги, будто она не спала всю ночь, а на лице застыло выражение глубокой скорби. Маленький серебряный крестик на шее поблескивал в тусклом свете ламп. Шаги были тяжелыми, неровными, а руки заметно дрожали.

Она поставила сумку на стол оглядела класс, непривычно тихий, и глубоко вздохнула. В её взгляде читалась боль и тяжелая, давящая усталость.

– Дети, пожалуйста, садитесь, – голос учительницы звучал тише обычного. – У меня для вас печальные новости.

Класс замер. Даже те, кто равнодушно переговаривался у окна, не интересуясь случившимся, притихли и вернулись на места. Даша хлюпнула носом. Лиза с трудом оторвалась от Сережи и села за парту, вытирая покрасневшие глаза.

Мария Сергеевна тяжело вздохнула, окидывая взглядом притихших учеников:

– Думаю, многие из вас уже знают о трагедии, которая произошла вчера с Полиной Луневой, пока вы были на уроке математики. Она… совершила попытку самоубийства, приняв большую дозу снотворных препаратов. Сейчас Полина находится в реанимации, в коме.

Учительница перекрестилась мелким движением:

– Я прошу всех, кто верует, молиться за нее. Кто не верует – держать добрые мысли. Господь милостив, и я верю, что с Его помощью Полина поправится.

Она перекрестилась, и некоторые ученики повторили жест – Даша, Катя, даже обычно циничный Витя.

Аля слушала, как в тумане, нервно комкая шарф Полины в руках.

«Вряд ли Полина была верующей, раз решилась на такое… А теперь Мария Сергеевна молится за нее».

– Сейчас я хочу поговорить с вами о ценности жизни, – продолжила учительница, опираясь руками о стол. – О том, насколько драгоценен каждый вдох, каждая минута бытия. Дети, каким бы тяжелым ни казалось сегодня, завтра может быть лучше. Какими бы непреодолимыми ни выглядели проблемы, всегда есть выход – помимо того страшного шага, на который решилась Полина.

Мария Сергеевна прошлась по классу, останавливаясь рядом с каждой партой, глядя в глаза ученикам:

– Жизнь – это дар. Великий дар, который нужно ценить. Когда вам кажется, что весь мир против вас, помните: это неправда. Есть люди, которым вы дороги. Есть люди, которые протянут руку помощи. Вы можете обратиться к родителям, ко мне, в центр психологической помощи… Пожалуйста, не замыкайтесь в себе. Не думайте, что вы одиноки в своих проблемах.

Её глаза влажно блестели, а голос периодически срывался. Она приложила руку к крестику на шее, будто ища в нем поддержки.

– Посмотрите, сколько боли принесло решение Полины. Сколько слез пролито. Сколько сердец разбито. Ее мама не отходит от больницы вторые сутки!

Катя, самая скромная подруга Полины, прижала ладонь ко рту, сдерживая рыдания. Витя, обычно насмешливый и циничный, болезненно сжал губы и уставился в одну точку. Даже Сережа, вечный шутник и хулиган, выглядел подавленным. По классу разносился тихий звук шмыганья носами, периодические всхлипывания, шорох одежды, когда кто-то беспокойно ерзал на месте. В воздухе висело тяжелое, почти осязаемое напряжение.

И тут Аля впервые подумала о Романе. Романе, который встречался с Полиной. Романе, который внешне был таким же холодным и высокомерным, как сама Полина – только по-другому, по-своему. И вполне возможно, что таким же несчастным внутри. Сейчас он должен был страдать сильнее всех.

Каково ему? Она представила, как он узнал о случившемся. Возможно, вчера после всех уроков, когда Аля уже ушла домой, не в силах оставаться в школе после пережитого. Или ему кто-то позвонил. Или сама Полина сообщила ему о своём решении ещё до его осуществления – какая разница?

Что он чувствовал в тот момент? Бежал ли он в больницу? Плакал ли? Или, как всегда, скрыл всё под маской холодного безразличия?

Она медленно повернулась, чтобы взглянуть на него, ощущая, как холодеют кончики пальцев от иррационального волнения.

Аля разглядывала его как в замедленной съемке, каждую деталь его лица, его позы. Запоминала непроизвольно, как всегда делала, глядя на него. Так болезненно знакомая родинка на правой скуле, мелкие трещинки на губах… И это странное несоответствие между его нечеловеческой неподвижностью и почти лихорадочным блеском глаз. Прямая линия плеч, словно высеченная из камня. Ни движения, ни звука – только взгляд в никуда и пальцы на карандаше, белеющие от напряжения.

Роман, как и всегда, сидел за последней партой через проход от неё, у окна. Но сегодня он выглядел… иначе – неподвижным, будто статуя. Не просто грустным или подавленным – отсутствующим. Будто телесная оболочка сидела здесь, в классе, а её обладатель находился где-то далеко-далеко.

Взгляд – ещё более отрешённый чем обычно; глаза смотрели сквозь пространство – не в окно, не на учительницу, а в невидимую точку. Темные круги под глазами делали взгляд запавшим, чужим. Он сжимал простой карандаш так сильно, что, казалось, вот-вот сломает пополам, но явно не замечал этого. Бледное лицо с заострившимися скулами смотрелось восковой маской. И только едва заметная пульсация жилки на виске выдавала, что он жив.

«Как будто часть его души ушла вместе с ней».

«Он же любил ее. Наверное, любил. А я… я была с ней. Видела, как она глотала эти таблетки. И не смогла остановить».

Тяжесть вины вновь обрушилась на Алю. Она отвернулась, не в силах больше смотреть на Романа, боясь увидеть в его глазах отражение своей вины.

– …и поэтому, – голос Марии Сергеевны вернул ее в реальность, – сегодня на классном часе у нас будет особенная гостья. Агата Демьяновна, известный в городе психолог, расскажет вам, как справляться с депрессией, тревогой и другими сложными эмоциями…

Аля дернулась, словно от удара током. По позвоночнику пробежал холодок, а в желудке будто что-то оборвалось. Агата. Та самая Агата, которая говорила о Ткани Снов. Та, чьи слова о другой реальности, идеальной и совершенной, так заворожили Полину и её саму. Имя женщины, из-за которой все это началось.

И не только Аля среагировала на это имя. Краем глаза она заметила движение – резкое, неожиданное. Роман, до этого похожий на восковую фигуру, вдруг вскинул голову и уставился на учительницу с таким напряжением, что Аля почувствовала почти физическую волну энергии. Взгляд вдруг обрел фокус, стал острым, внимательным, почти хищным. Он посмотрел на учительницу, будто услышал что-то невероятное, невозможное. Карандаш в его пальцах с треском сломался, но он не заметил – только тонкие щепки посыпались на парту, а один осколок поцарапал ладонь, оставив тонкую красную линию.

«Он знает», – поняла Аля с ужасом. Она вспомнила, как видела Романа выходящим из кабинета Агаты за день до своего первого сеанса. Его лицо тогда было еще более бледным, чем обычно, глаза казались стеклянными, а губы сжаты в тонкую линию.

Неужели он тоже?.. Нет, невозможно.

Горькая ирония ситуации вдруг обожгла Алю изнутри. Агата – та самая женщина, которая говорила им о Ткани Снов, о другой, лучшей реальности, куда можно переместиться после смерти – теперь будет учить их ценить жизнь? Та, из-за чьих рассказов Аля собиралась убить себя, а Полина и вовсе решилась на столь отчаянный шаг, теперь придет объяснять, почему жизнь лучше смерти?

«Какая чудовищная насмешка».

Аля почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

И вдруг она заметила что-то странное. Мария Сергеевна замолчала на полуслове. Просто замерла, как будто кто-то нажал на паузу. А потом моргнула, прокашлялась и обвела класс растерянным взглядом:

– Что я только что сказала? – она нахмурилась, пытаясь вспомнить. – Ну так вот, продолжим урок истории. Откройте учебники на странице 74.

Аля замерла в недоумении. Начало урока таинственным образом испарилось из её памяти, только внутри что-то кричало, что учительница говорила нечто невероятно важное, судьбоносное. И вдруг – обычный урок? Как будто ничего не произошло?

«Что случилось? Почему я ничего не помню?»

Катя и Даша, сидящие рядом, склонились над тетрадями, готовясь к уроку. Витя перебрасывался с кем-то записками. Лиза красила губы, глядя в маленькое зеркальце. Самый обычный день, но почему эти привычные действия выглядели так странно?

– Эй, Настя, ты домашку списать дашь? – донеслось в стороне.

– Даш, скажи физичке, что я опоздаю, нужно к физруку подойти, скоро соревнования, – шепнула Соня.

– А вы видели новое видео в школьном чате? Такой угар!

Обычные разговоры. Обычные заботы. Обычный день.

Аля почувствовала, как по спине пробежал холодок.

«Что происходит? Почему все ведут себя так, будто ничего не случилось?»

И самое странное – Аля тоже не могла вспомнить, о чем только что говорила Мария Сергеевна. В памяти был какой-то туман, размытые образы, неясные слова… Но что конкретно происходило минуту назад – исчезло, как сон после пробуждения.

«Историю учим», – подумала Аля, машинально открывая учебник.

***

Урок прошел как в тумане. Аля механически записывала даты и термины, но мысли путались. Что-то было не так. Что-то важное ускользало от нее, как вода сквозь пальцы.

Буквы на страницах учебника плыли перед глазами, сливаясь в невнятные пятна. Она пыталась сосредоточиться, но мысли путались, разбегались. Ей чудилось, что реальность вокруг истончается, становится прозрачной, ненастоящей – как отражение в старом, мутном зеркале.

Когда прозвенел звонок, она с облегчением начала собирать вещи. Учебники, тетради, пенал… И тут из сумки выпал шарф – золотистый шёлковый шарф с надписью, пахнущий хозяйственным мылом.

Аля удивленно подняла его. Откуда в ее сумке чужой шарф? Она никогда не носила ничего подобного. Это не ее вещь. Пальцы скользнули по нежной ткани – такой мягкой, почти невесомой. И что-то в её прикосновении вызвало странную тоску, смутное беспокойство, словно она забыла что-то важное, нечто ускользающее от сознания, как сон после пробуждения.

– Девочки, – она неуверенно обернулась к одноклассницам, – чей это шарф? Как он попал в мою сумку?

И вдруг – как удар молнии, как взрыв внутри черепной коробки – воспоминания нахлынули на нее. Полина. Таблетки. Кровавая рвота. Пена у рта. Скорая. Обещания остаться в мире снов навсегда. Кома. Слезы друзей. Речь Марии Сергеевны. Агата. Роман, смотрящий на учительницу с диким напряжением…

Аля содрогнулась всем телом, прижимая шарф к груди. Зажмурилась до боли под веками, задыхаясь от ужаса. Ей хотелось закричать, но горло перехватило спазмом. Как они могли забыть? Как она могла забыть? Что происходит?

– Эй, ты чего? – Катя с подозрением уставилась на нее. – Чужие вещи по карманам таскаешь?

– Да это же шарф Полины! – воскликнула Аля, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. – Полины Лунёвой!

Класс застыл. На Алю уставились десятки недоумевающих глаз.

– Какой еще Полины? – нахмурилась Настя. – У нас в классе нет никакой Полины.

– Да ты совсем ку-ку, – хихикнула Даша. – Сначала чужие вещи воруешь, потом каких-то несуществующих людей придумываешь.

– Она просто внимание хочет привлечь, – фыркнул Витя. – Как всегда.

Аля оглядывала их в ужасе. Они не помнили. Они действительно не помнили Полину. Как будто ее никогда не существовало.

– Вы что, издеваетесь? – голос Али сорвался на крик. – Полина! Красивая блондинка, встречается с Романом! У нее вчера была передозировка таблеток, она в коме, вы все плакали пятнадцать минут назад!

– Эй, психичка, успокойся, – Сережа брезгливо отодвинулся. – Какая передозировка? О чем ты вообще?

– Да она совсем двинулась, – прошептал кто-то.

Аля в отчаянии повернулась к Роману. Он-то должен помнить свою девушку!

Но в глазах Романа не читалось ничего, кроме полной отрешённости от мира, как будто он потерялся среди реальностей и не мог понять, где правда, а где – вымысел. Кажется, Аля и сама становилось такой – от этого было жутко.

– Ты на солнце перегрелась, жирная? – Лиза покрутила у виска. – Или таблеточек каких наглоталась?

– Таблетки! – Аля почти закричала. – Это Полина наглоталась таблеток!

Класс взорвался смехом. Аля ощутила, как краска обжигает щеки, а под кожей разливается знакомое тепло стыда и унижения. Воздух в классе вдруг стал душным, тяжелым.

– Боже, она реально двинутая!

– Может, в психушку ее сдать?

– Да просто шарф у кого-то украла, а теперь выкручивается!

Смех, насмешки, издевательские взгляды окружили Алю удушающим коконом. Она сжалась, по щекам потекли горячие слезы. Они не помнили. Никто не помнил Полину. Как будто ее стерли из реальности в тот момент, когда она решила навсегда остаться на Ткани Снов.

– Отдай шарф, совесть имей, – Настя протянула руку, поджав губы. – Это, наверное, Маринин, она такие любит. Вечно свои вещи по всей школе разбрасывает.

Одноклассница коснулась мягкой ткани шарфа, и Аля на секунду замерла, ожидая, что сейчас она тоже вспомнит Полину, ужаснётся её страшной гибели, извинится за грубость…Но нет. Ничего. Только холодный презрительный взгляд, обвиняющий её во всех грехах. На Настю, явно никак не связанную с Тканью Снов, шарф-ключ никак не влиял, а был простой чужой вещицей, по нелепой случайности оказавшейся в сумке у Али.

Аля прижала шарф к груди. Сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот остановится. Она смотрела на одноклассников, ища хоть тень понимания, хоть намек на то, что они помнят Полину, что на кого-то шарф подействует так же, как на неё. Но видела только насмешки и отвращение.

Полина исчезла. Не только её тело, но и сама память о ней. Все забыли. Как если бы её никогда не существовало.

А помнила только Аля. Только она и золотистый шарф с проклятой надписью «Тянись к звёздам даже во снах» – ключ между двумя мирами и единственное доказательство, что Полина была реальна.

***

Аля не отдала шарф: в этом не было смысла, раз они всё равно ничего не помнили. Она поспешно скомкала его и запихнула в сумку, но было уже поздно. Лиза – лучшая подруга Полины, всегда терявшаяся в её тени – поднялась со своего места и направилась к ней. Глаза смотрели холодно и расчетливо – кажется, гораздо холоднее, чем у Полины когда-то.

– Воровка, значит? – Лиза остановилась перед партой Али, скрестив руки на груди. – Мало того, что психованная, так еще и клептоманка?

В этой новой реальности, где Полины никогда не существовало, Лиза внезапно оказалась королевой класса. Аля с горечью вспомнила, как раньше эта тихая, забитая девочка ходила хвостиком за Полиной, смеялась над каждой её шуткой, соглашалась с каждым словом. Теперь, получив власть, она показывала свое истинное «я» – куда страшнее, чем стервозность Полины.

– Я… это не… – начала Аля, но Лиза перебила ее.

– Я видела, как ты рылась в шкафчике Марины вчера, – её голос звенел от праведного возмущения. – Интересно, что еще ты украла?

Класс затих. Все взгляды обратились к Але. Она чувствовала, как кровь приливает к щекам, как руки начинают трястись мелкой дрожью. Они клеветали. Вчера она вообще не подходила к шкафчикам. Вчера она была с Полиной. С Полиной, которую теперь никто не помнит.

– Я вчера даже не… – снова попыталась Аля, но Лиза театрально закатила глаза.

– Девочки, проверьте свои вещи. Мало ли что у нас пропало, – Лиза обвела класс рукой, глядя на подруг. – Вечно ходит, как привидение, по углам шарится. Наверняка что-то еще стащила.

Ее голос звучал настолько уверенно, что даже Аля на секунду засомневалась в собственной невиновности. Но затем вспомнила шарф – единственное доказательство существования Полины. Нет, она не воровка. И никогда ею не была.

– Посмотрите ее сумку! – крикнул кто-то с задних парт.

– Да, давайте проверим! – подхватила Катя, та самая, которая час назад вместе с Лизой рыдала о Полине, своей подруге.

Лиза, улыбаясь уголками губ, протянула руку к сумке Али:

– Ну что, покажешь сама или мы тебе поможем?

В этот момент в кармане у Лизы завибрировал телефон. Она достала его, взглянула на экран, и её улыбка стала еще шире:

– О, смотрите, Ира из девятого «Б» пишет, что у неё пропали наушники. Говорит, в последний раз видела их, когда Кострова проходила мимо.

– Это ложь! – выкрикнула Аля, чувствуя, как к горлу подступает паника. – Я никогда…

– Зря оправдываешься, ворюга, – Витя подошел ближе, его высокая фигура нависла над Алей. – Все знают, что ты странная. Теперь еще и воруешь.

Класс загудел. Кто-то смеялся, кто-то кричал оскорбления. Стены класса словно сжались вокруг неё, воздух стал густым и тяжелым. Перед глазами всё плыло от подступающих слез.

– Я пошлю сообщение в общую группу школы, – Лиза уже строчила что-то в телефоне, её тонкие пальцы летали над экраном. – Пусть все знают, кого надо опасаться.

Аля вскочила с места, схватила сумку и кинулась к двери. Позади раздался взрыв смеха и свист. Кто-то выкрикнул «Психопатка!», кто-то – «Держите воровку!». Она выбежала в коридор, чувствуя, как слезы уже текут по щекам.

В пустом школьном туалете – том самом, где вчера случилась трагедия с Полиной, – Аля закрылась в кабинке и позволила себе разрыдаться. По своей никчёмной жизни, по новой адской реальности и по Полине, которую она не спасла.

Кто бы мог подумать, что гибель Полины, главной школьной соперницы, принесёт ей столько боли!

Слезы жгли глаза, а горло сдавливал спазм. Безумие происходящего накрывало с головой, а перед глазами невольно возникали жуткие образы: Полина, тщетно боровшаяся за жизнь, кровь, уборщица, Ткань Снов, стирка шарфа…

Должно быть, самое страшное произошло. Полина не выкарабкалась. Умерла, исчезла из этого мира, как будто никогда и не существовала, ушла мучительной, мерзкой смертью. Переместилась на Ткань Снов, позволив занять своё место в этом мире существу из той реальности, о котором Аля никогда не узнает.

И в школе её корону взяла Лиза, сразу показавшая свою сущность.

«Теперь Лиза уничтожит меня…»

Телефон завибрировал. Сообщение из общего школьного чата. Аля с тревогой взглянула на экран:

«Всем привет! Будьте осторожны с вещами, в школе завелась воровка – Аля Кострова из 10 «А». Уже несколько человек заявили о пропаже. Если что-то потеряли, возможно, стоит проверить её сумку. Также она бредит несуществующими людьми, так что будьте осторожны!»

И сразу десятки сообщений в ответ. Кто-то сочувствовал Лизе, кто-то возмущался, кто-то вспоминал, как «что-то пропало, когда она была рядом». Ни одного слова в защиту.

«Я всегда знала, что с ней что-то не так».

«Она вечно какая-то странная».

«Психичка».

«Надо родителям сообщить».

Аля выключила телефон и прижала колени к груди. Жизнь, которая и так была тяжелой, теперь превращалась в настоящий ад. Буллинг, обвинения, насмешки. И всё это после того, как одноклассница наглоталась таблеток на её глазах. После того, как её мир перевернулся.

Сквозь стену донёсся приглушенный шум школы – голоса, шаги, стук дверей. Обычная жизнь продолжалась без Полины. Без памяти о ней.

Аля закрыла глаза и внезапно вспомнила мост через реку Зимницу. Два дня назад она стояла там, глядя на черную воду внизу. Стояла и думала, что один прыжок – и всё закончится. Вся боль, все насмешки, всё одиночество. И, может быть, она действительно попадет на Ткань Снов. Будет счастлива там, как обещала Агата.

После случившегося с Полиной она не решилась. Испугалась. А сейчас… сейчас почти жалела об этом. Если бы она прыгнула, то ушла бы вместе с Полиной и, может быть, даже встретилась бы там с нею. Не пережила бы этот кошмар с забвением. Не стала бы объектом травли всей школы.

Аля вздохнула, вытерла слезы и поднялась. Нужно было идти на классный час. Пропускать его – значило навлечь на себя еще больше проблем. А она и так увязла в них по самые уши.

***

Перед началом классного часа в кабинет вошла Агата Демьяновна (Аля впервые услышала её отчество). В темно-бордовом платье с высоким воротником, с идеально уложенными темными волосами и яркой помадой цвета спелой вишни она выглядела особенно роскошно. Её появление сразу изменило атмосферу в классе. Все разговоры смолкли, удивлённые взгляды одноклассников, явно не ожидавших её появления, устремились к ней.

Аля, которая вжалась в стул, стараясь быть незаметной, мгновенно выпрямилась. Психолог двигалась плавно, легко, с завораживающей грацией. Длинные тонкие пальцы с кроваво-красными ногтями поправили золотую брошь у горла.

Аля перевела взгляд на Романа и вздрогнула. Он смотрел на Агату пристально, не мигая, словно знал всё о тьме, дремавшей за привлекательным образом. Его лицо, обычно бесстрастное, исказилось от едва сдерживаемой ярости. Пальцы впились в край парты так, что костяшки побелели.

И снова в памяти Али всплыла картина: Роман, выходящий из кабинета Агаты перед её первым сеансом. Его бледное лицо, расфокусированный взгляд, напряжение в теле.

«Что между ними произошло? Что он знает?»

Аля поднялась с места, чувствуя, как колотится сердце. Она не писала Агате о случившемся с Полиной, не решалась. Но теперь, когда психолог здесь, она должна спросить. Должна понять, что происходит.