Primavera

– Пустые угрозы! – восклицает девушка на полу. Она приподнимает голову, окидывает ее насмешливым взглядом и презрительно фыркает: – Ты всего лишь избалованная сучка с манией величия и комплексом бога. Теперь понятно, почему она выбрала тебя. Вы друг друга стоите. Обе незаслуженно значимые, в центре внимания, а на деле блеклые, никчемные. You suck or you`ll be suck all your life[19].

Виктория замахивается и отвешивает пощечину, не пожалев на нее сил. Еще никогда она не была так зла на кого-то, как сейчас.

– Рискнешь проверить, говорю ли я правду? – Пурит почти мурлычет эти слова.

Она в шаге от того, чтобы взорваться, но ей не привыкать притворяться. Как бы ни хотелось, но она не может избить эту самоуверенную и беспринципную дрянь, что назвала ее никчемной. Да как она только посмела? У Бьен была странная тяга к каламбурам, и, возможно, старшая Темо сочла это чем-то крутым после мимолетного общения с ней, однако нужно понимать, что ей и до Беатрис – как до Луны пешком. К тому же Бьен не опускалась до подобной похабщины. У Кассиопеи с Кристен точно одни родители? Иначе неясно, как этот завистливый и непристойный гном-переросток позволил себе такие вульгарные ругательства в ее адрес. У нее что, нет даже намека на инстинкт самосохранения? Или она настолько безмозглая, что не думает, что с ней что-то может случиться? Виктория вздыхает, постепенно успокаиваясь:

– Давай почитаем, что пишут про мою семью в интернете. Ты можешь не бояться меня пока что, хотя настанет день, когда я стану совершеннолетней, и память у меня хорошая, но тебе стоит опасаться моего отца.

Виктория берет в руки свой телефон, присаживаясь рядом, чтобы быть с Кассиопей на одном уровне, и быстро находит в интернете несколько статей, сперва про доходы и рейтинги на мировом рынке. Она испытывает гордость, глядя на эти цифры, несмотря на то что в этом нет ее заслуги. Когда-нибудь эта корпорация будет принадлежать ей, и цифры вырастут вместе с ней. После пары статей о том, сколько на самом деле у них денег, она натыкается взглядом на одну, касающуюся судебного процесса. Нет, таких статей встречалось немало, поскольку разбирательства были частым явлением, однако эта конкретная статья выделялась своим заголовком. В нем было указано на несчастный случай на дороге.

Виктория начинает читать ее вслух, чтобы старшая Темо могла узнать обо всем, что там написано:

– «Дамиан Игнасио Пурит отказался от комментариев по данному происшествию. Его адвокат заявляет, что дело закрыто, невиновность его подзащитного абсолютно доказана и нет оснований для повторного рассмотрения. Однако мы подозреваем, что расследование проведено не было, а улики с места преступления либо заведомо испорчены, либо сфабрикованы. У нас есть веские причины полагать, что доказанная невиновность мистера Пурита не более чем фикция. Когда в деле замешаны большие деньги, не стоит и думать о правосудии. Родственники потерпевшей стороны от обвинений отказались».

Виктория хмурится. Она впервые об этом слышит. Отец никогда ей не рассказывал о судебных разбирательствах. Она не помнит ничего подобного. В статье не указано, что конкретно произошло, нет имен этих родственников и чего-либо, за что можно зацепиться, но у нее создается ощущение, что доля правды в этом есть. Странно, ей было около пяти лет тогда, и в то время он уделял ей много внимания. Как мог ее заботливый и участливый папа совершить нечто ужасное? Происшествие на дороге. Явно кого-то сбил. Возможно, смертельно. Как он мог убить человека, пойти домой к своей дочери и смотреть с ней мультики как ни в чем не бывало? Она может поверить, что нынешний, строгий отец способен на такое, но ее добрый папа…

– Твой отец убийца и лжец, – цедит Кассиопея, но уже без привычной спеси, словно задумавшись над чем-то, – Да, это повод для гордости. Кого еще пришлось прибить твоей семейке, чтобы обрести богатство?

– Смотри, чтобы ты не стала следующей, – хладнокровно парирует Виктория. Она не особо верит написанному в статье, но это отличная возможность запугать идиотку Кэсс. – Как видишь, мой отец довольно влиятелен, поэтому настоятельно рекомендую выполнить мою маленькую просьбу в отношении Кристен. В конце концов, автомобильные аварии не редкость, стоит быть осмотрительнее, правда?

Кассиопея молчит. Снова пробегает взглядом по открытой вкладке и явно представляет, что с ней тоже может произойти несчастный случай, который будет очень даже подстроенным, но никто этого не докажет. Пурит буквально видит этот мыслительный процесс и замечает страх на лице от осознания, что от нее могут с легкостью избавиться и никто ее не спасет. Так стоит ли ссориться с сестрой ради этого?

Кассиопея слабо кивает. Виктория улыбается, понимая, что одержала победу.

Кристен этого не узнает. Бьен тоже будет молчать. Она была уверена. Почему? Не настолько она подлая, да и момент упущен. Виктории противно от самой себя и жаль, что постоянно приходится врать подруге. Но это ведь для ее же блага, верно? Тогда почему на душе все равно гадко?

Виктория идет по парку, сбивчиво нажимая буквы на клавиатуре телефона. Она нервно смеется, думая, что начинает быть похожей на Беатрис. Она поправляет ворот клетчатой рубашки и, засунув руку в карман джинсов, спешно направляется в ближайший сквер, чтобы посидеть в нем, наслаждаясь тишиной и одиночеством.

Неожиданно кто-то хватает ее за плечо, разворачивает к себе и сгребает в объятия. «Маркос», – поджав губы, догадывается девушка. Подняв голову, она встречается взглядом с карими глазами своего прилипчивого парня. Он приветливо улыбается, радуясь встрече как ребенок, и она видит, как его глаза сияют. От этого ее начинает мутить и хочется оттолкнуть его от себя, послав как можно дальше, но Виктория лишь выдавливает смешок и обнимает его в ответ.

– Привет. – Единственное достоинство Маркоса состоит в блаженном неведении относительно нее: он не замечает ни холода в голосе, ни фальшивой улыбки. Впору табличку вешать с надписью «Великий слепой». – Ты меня напугал.

– Прости, малыш, – извиняется парень, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Я подошел слишком незаметно. Виноват.

– Ничего. – Виктория растягивает губы в широкой улыбке, подавляя порыв закатить глаза. – Рада тебя видеть. Ты что-то хотел?

– Разве я не могу просто поздороваться со своей девушкой?

Он так влюбленно на нее смотрит, когда произносит эти слова, что ей хочется заорать ему в лицо: «Очнись, ты мне неинтересен», – но она молчит.

– Увидел тебя и подошел спросить, что мы наденем на бал.

Виктория едва не хлопает себя по лбу. Бал. Конечно! Она совсем о нем забыла. Совсем не удивительно, учитывая происходящие события, требовавшие ее внимания, однако это нисколько ее не оправдывает. Каждый год среди старшеклассников выбирают короля и королеву на основе голосования. Получить корону – это огромная честь, поскольку это является подтверждением популярности. Если тебя избрали, то, значит, сочли самым лучшим. В этот раз, скорее всего, выберут ее и Маркоса. Мероприятие состоится совсем скоро. Надо срочно начинать готовиться.

– Я еще не решила, милый, – ласково говорит Виктория, касаясь его темных волос. Теперь ей удается врать так же легко, как дышать, и это совсем не повод для гордости. – Никак не могу выбрать.

– Осталась неделя, – мягко напоминает Маркос, и она сдерживается, чтобы не съязвить в ответ, а хочется. У нее так и вертится на языке: «Да хоть три дня – без королевы не начнут», – но она должна быть милой, чтобы не нарушить обещание отцу. – Поторопись, пожалуйста.

– Это требует времени. Не дави на меня, дорогой, – шепчет Виктория с улыбкой, прекрасно зная, что это грубая манипуляция, которую тот, впрочем, все равно не заметит. Он такой наивный придурок.

– Да, конечно, прости, – кивает парень, целуя ее руку. Он всегда с ней соглашается, никогда не спорит и просит прощения даже когда не виноват. Если бы она велела ему спрыгнуть с моста, то он, скорее всего, спросил бы, с какого именно. – Просто это важное событие, малыш.

– Я знаю, – нежно произносит Пурит, проводя ладонью по его щеке, подавляя раздражение внутри. Ей не хочется нянчиться с ним, не хочется быть милой и сдерживаться постоянно. Ее так достало притворяться для него той, кем она никогда не являлась, а больше всего раздражало то, что он не замечал, что девушки, в которую он влюблен, никогда не существовало. – Только хочу, чтобы все было идеально.

– Ты уже идеальна, – искренне выпаливает Маркос, и она видит восхищение в его глазах. В такие моменты ей немного неуютно и неловко, а еще грустно, потому что он любит не ее. Ее он вообще не знает. Поэтому она не чувствует своей вины за то, что использует его. – Только постарайся сообщить мне хотя бы за полчаса до бала.

Виктория послушно смеется, словно это была великолепная шутка, и улыбается ему.

– Рад был тебя встретить, но мне пора, – опечаленно вздыхает он и наклоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Он крепко обнимает, будто боится, что она исчезнет.

Как бы ей хотелось действительно испариться, хотя бы на недельку, чтобы отдохнуть и побыть собой.

– Я люблю тебя, Вики.

– Я тебя тоже.

Девушка очаровательно улыбается ему, вспоминая, что Кристен так сокращает ее имя, и это вызывает в ней одновременно и чувство горечи, и чувство радости. Она единственное настоящее в ее жизни. И Пурит даже не знала, какое подруга имеет значение для нее, пока не пришлось притворяться кем-то другим, жить с чувством одиночества и ежедневной тоской, что человеку возле тебя достаточно притворства: он слышал, но не слушал, совсем не понимал ее, но считал, что знает о ней все.

– Увидимся завтра.

Виктория облегченно выдыхает, когда он скрывается за ближайшим поворотом. Играть любящую девушку оказалось утомительнее, чем она предполагала. Приходилось прилагать огромные усилия, чтобы не только он, но и остальные верили в искренность ее чувств и намерений. Ее раздражало в парне все: начиная от щенячьего восторга в глазах и заканчивая привычкой давать ей уменьшительно-ласкательные прозвища. Почему она? Даже ведь стараться особо не пришлось, чтобы влюбить его в себя. Чертов придурок.

Она тяжело вздыхает и направляется домой. Желание идти в сквер исчезло. Сейчас все, чего хочется, – это лечь спать и не проснуться. И почему жизнь не может быть чуточку проще? Повезло все-таки Кристен: незнание – это величайшая роскошь и благо, которое она ей подарила. Втягивать подругу во все свои проблемы было бы неправильно, так считала Виктория. Зачем ей такая ужасная правда? Пусть эта светлая девочка улыбается дальше, пусть думает, что у Виктории все в порядке и что она счастлива в отношениях. Толку-то от правды? Кристен ей ничем не сможет помочь, только мучиться начнет, переживать, разочаруется в мире. Зачем такая честность? В данном случае лучше соврать. Соврать и решать свои проблемы самостоятельно. Она ведь Пурит и должна со всем справиться, как бы ей ни было сейчас паршиво. Банально выговориться некому. И как страшно быть окруженной людьми, но при этом ощущать вязкое чувство одиночества, что пронизывает до самых костей. Как страшно держать мысли в себе, когда они грозят вырваться наружу неудержимым потоком и снести все вокруг. Как страшно, что слова душат и немой крик застревает, звеня лишь на задворках разума, а никто и не замечает изменений. Как страшно… Вспоминаются строки:

«Впервые «помни»,

«вдумайся»,

«забудь».

И нет «когда».

А сплошь —

«когда-нибудь».

И все дается малою ценой.

Вернуться б к той черте,

где я был мной.

Вернуться б к той черте…

А где она?

Какими вьюгами заметена?»[20]

Теперь еще и бал, на котором тоже нужно выглядеть безукоризненно. Боже, храни королеву.

Глава 11. Кларисса Роуз Бьен

Время летит быстро, и событие, которое казалось таким далеким, практически нереальным, случается столь скоро, что ты оказываешься к нему не готов.

Кларисса, конечно, знала о бале, но он ее нисколько не интересовал, напротив, будь на то ее воля, она бы осталась дома в одиночестве. Почему? Она никогда не чувствовала себя частью всего этого. Спасибо ее семейке. Отец постарался сделать все, чтобы у нее всегда было ощущение ненужности и непричастности к чему-то подобному. Лишняя. Никчемная. «Кому ты нужна?» – его извечный насмешливый вопрос. Довольно сложно вписаться в общество, постоянно думая о том, что ты не заслуживаешь ничего, кроме оскорблений. И пусть сейчас она поняла, что дело не в ней, а в том, что отец попросту великовозрастный мудак, но веселиться со всеми ей было все еще сложно.

Но кто спрашивал ее мнения? Она всегда была никем. И за неделю до бала ее поставили перед фактом, что она идет, поскольку не имеет права позорить семью. Чем на сей раз? Он не посчитал нужным объяснить, а она не стала уточнять, прекрасно зная, какая за этим последует реакция. Нелепость. Будто все эти годы он не делал вид, что для него существует только его замечательная Беатрис. Многие люди, наверное, и не знали, что Кларисса существует, пока она не пошла в школу. И что? Теперь он решил, что ей нужно выйти в люди? Прекрасно, стоило подождать десяток лет. Возможно, через двадцать он даже назовет ее дочерью, шепотом и украдкой, оглядываясь по сторонам, а спустя лет сорок и вовсе в завещании укажет… Хотя нет, это уж совсем фантастика, право слово. И почему сейчас? Раньше ведь позволял сидеть дома, пропуская разные мероприятия. Ретроградный Меркурий, Козерог в Марсе, полнолуние? Интересно, что на него подействовало? Знать бы, чтобы заранее обводить такие даты в календаре как особо опасные из-за его неожиданных решений.

Отец велел ей взять какое-нибудь старое платье Беатрис, коих у той было немало, ведь не могла же его принцесса посещать приемы в одном и том же, какой был бы позор, а выбрасывать тоже жалко. Поэтому выбор был широкий, на любой вкус и размер, поскольку платья скопились за несколько лет, и Кларисса могла бы что-то подобрать себе, и даже относительно новое, но в ней все равно поднялись злость и обида. Почему ей вечно нужно донашивать с чужого плеча? Беатрис купят новое платье для бала, а Клариссе, значит, нужно выбрать что-то из ее вещей? Почему? Почему ей почти никогда не покупают ничего, что принадлежало бы только ей? Разве она не заслуживает даже одного несчастного платья на вечер? Это что, такая большая покупка, учитывая, что на нее и так не тратятся? Она хочет новое платье, а не донашивать за кем-то старое.

– Что ты сказала? – переспросил отец, отложив газету в сторону. Его глаза опасно сузились, и Кларисса осознала, что последнее предложение брякнула вслух. – Мне ведь послышалось?

Она могла бы подтвердить, сейчас у нее есть шанс выкрутиться, соврав, что пошутила или что он ее не так понял, но… Знаете, ей ничуть не хотелось этого делать.

– Нет, – твердо сказала она, сжав вилку в левой руке. – Я хочу новое платье для бала.

– Неблагодарная дрянь, – процедил мужчина сквозь зубы, и только приличие не позволило ему встать со стула, чтобы подойти и ударить ее. Она знала, что во время завтрака он воздержится от удара, а вот потом, если вспомнит, то точно несдобровать. – Ты живешь в этом доме, ешь еду, купленную за мои деньги, ничего не делаешь – и еще смеешь что-то требовать?! Платья Беатрис для тебя уже, значит, недостаточно хороши?!

Ей хотелось взорваться от негодования. Ничего не делает? Его изнеженная принцесса ничем не занята. Какого черта? Попросить одну несчастную тряпку – это теперь немыслимое требование, ради которого надо так орать? Своей принцессе он никогда и ни в чем не отказывал. Не стоило, наверное, пытаться вести диалог, но… как же ей хотелось другого к себе отношения.

– Они хороши отец, но… – замялась Кларисса и подняла на него взгляд. – Почти все мои вещи от Беатрис. Мне бы хотелось хоть раз надеть что-то купленное лишь для меня.

– Скажи спасибо, что ты вообще живешь здесь, – презрительно прошипел он, так, словно она уже сейчас должна начать молиться и кланяться ему в ноги за такую, несомненно, роскошную жизнь. – Ты не заслуживаешь ничего из того, что тебе дано. Для такой, как ты, и платья Беатрис уже слишком много.

– Я тоже твоя дочь, – тихо пробормотала она, пожалуй впервые озвучивая это вслух.

Ей обидно, потому что он никогда не любил ее и сейчас доказывает это. Почему она всегда недостаточно хороша? Почему он не может хоть немного любить ее? Ей бы хватило и четверти той любви, что достается Беатрис, но получает она лишь ненависть.

– Ты ничуть на меня не похожа, – холодно отрезал отец, глядя на нее как на совершенно постороннего человека, каким-то образом проникшего в дом. – Запомни раз и навсегда. Дочь у меня только одна, а ты ошибка, которая не должна была рождаться.

Кларисса ощущает, как что-то разбивается внутри нее, и чувствует боль в груди. Наверное, ей стоило привыкнуть за столько лет.

– Хватит, – неожиданно раздался голос Беатрис, и они с отцом синхронно повернулись в сторону двери.

Девушка стояла, опираясь на стену. Она окинула Клариссу безразличным взглядом и произнесла:

– Клэри, иди отсюда, хочется позавтракать без твоих утренних истерик.

– Но я… – начала Кларисса, но ее тут же перебили.

– Ты оглохла? Или не поняла простой просьбы? – озлобленно спросил отец, и она давно не видела его таким взбешенным. Его лицо раскраснелось от гнева. Его руки тряслись от ярости. Голос сорвался на крик. – Беатрис, кажется, ясно выразилась, но для особо одаренных повторю: пошла вон!

Кларисса поспешно ушла из столовой, пока ее не вышвырнули за волосы силой. Такое однажды было. Именно по этой причине она обычно старается молчать, однако сегодня в нее будто бес вселился и заставил высказаться. А может, ей просто осточертело постоянно кивать, как послушный болванчик. Она не тупая, она заслуживает того же, что есть у Беатрис. Той можно приходить домой когда вздумается, спускаться к завтраку в любое время, и он даже не спрашивает, где она была, почему опоздала. Сегодня ее высочеству не угодила ругань с утра, сразу начала с «до свидания», причем в грубой форме; да, сама вежливость и порядочность, действительно дочь своего отца. И спасибо, господи, что она, Кларисса, ничуть не похожа на эту семейку.

На следующий день она находит на своей кровати платье черного, ее любимого, цвета. Средней длины, без рукавов, с чуть открытым верхом. Кларисса померила – оно сидело идеально и очень ей шло. Она улыбалась, разглядывая себя в зеркало: русые волосы рассыпались по плечам. Она уже решила, что соберет их в аккуратную прическу, оставив пару прядок свободными. Ее платье новое, она точно знала. Только откуда? Отец бы не купил его ей, даже если бы это был вопрос жизни и смерти. Значит, Беатрис. Жалость? Сомнительно для такой, как она. Наверняка приобрела его, чтобы принизить ее при случае. Да, точно станет насмехаться и припоминать, что сделала великодушный подарок, поклоняйтесь ей теперь за это, с нее станется. Но отказаться… Кларисса подумала над этим. Была ли она готова терпеть унизительные комментарии? «Да, если это означает, что у нее будет платье, которое она сможет назвать своим». Кларисса слабо улыбается. Теперь она отчасти готова к балу.

Они с Беатрис находятся в душном зале, окруженные толпой веселых подростков. Зал украшен темно-синими и белыми шарами, висящими под потолком, серебристые ленточки струятся вдоль окон, а в разных концах зала стоят столы, ломящиеся от дорогих закусок и напитков. Все это пока никого не интересует, в отличие от главного события года – объявления короля и королевы. Вот чего все ждут затаив дыхание, не смея отрываться ни на фуршет, ни на танцы, ни даже на болтовню.

За окном льет дождь и сверкает молния, а ученики стоят неровными рядами в помещении в ожидании начала мероприятия. Такие красивые, нарядные, счастливые. Кларисса оглядывается по сторонам, старательно копируя их улыбки, чтобы не выделяться так явно. Она смотрит в окно, как никогда прежде мечтая оказаться снаружи. Кларисса почти чувствует призрачный запах озона, ощущает на себе приятные капли дождя, а потом до ее плеча дотрагивается Беатрис, и волшебный момент разрушается. Кларисса снова оказывается в душном зале с толпой перевозбужденных подростков.

– Не спи, Клэри, – ехидно протягивает девушка и, наклоняясь поближе, добавляет: – Пропустишь все веселье.

– Ты что-то задумала? – устало вздыхая, интересуется Кларисса. – Снова унизишь Темо?

– Не сегодня, – спокойно отвечает Беатрис и вдруг улыбается. Искренне. Она не видела у нее такой улыбки с тех пор, как была маленькой. – Тебе очень идет это платье.

Кларисса удивленно рассматривает ее, пытаясь понять, о чем она думает, но не может. Беатрис улыбается так ярко, что ей и самой хочется улыбнуться, забыть обо всех проблемах и просто расслабиться, но она одергивает себя. Эта девушка не ее сестра, больше нет. Не стоит обманываться и вестись на ее речи, наверняка та что-то замыслила, или это очередная издевка, только более скрытая. Она не тот человек, что может с удовольствием провести время на подобном мероприятии, при этом не сделав ничего дурного.

Музыка становится тише, ведущий выходит на сцену, чтобы объявить короля и королеву. Толпа оглушительно ревет, Беатрис лениво хлопает в ладоши, а Кларисса не совсем понимает, что она здесь делает. Она чужая среди этого веселья.

Зал замирает, ожидая оглашения результатов голосования. Королем ожидаемо оказывается Маркос Северочез. Ребята аплодируют, кто-то свистит, а парень с черными, чуть вьющимися волосами уже поднимается на сцену, мягко улыбаясь кому-то в толпе. Беатрис, стоящая рядом, закатывает глаза, шипя такое ненавистное ей имя. Маркос довольно симпатичный парень, надо признать, у него широкие плечи, высокий рост и карие глаза. Можно поверить, что в него влюбилась Виктория.

– Королевой бала становится… – Ведущий делает паузу, еще раз вглядываясь в бумагу, будто не уверенный в том, что видит. – …Беатрис Бьен.

И все молчат, будто разом оглохнув. Никто, абсолютно никто не аплодирует. Никому из них и не пришло бы в голову голосовать за нее, они могут издеваться все вместе над Темо, но выберут все равно Пурит. Поскольку дураков нет с ней связываться. Точнее, не было – до этого момента. Все смотрят в их сторону, ошеломленные, не понимающие, как такое могло произойти.

– Как ты это сделала? – шепчет Кларисса, опасливо озираясь по сторонам. – Никто ведь не голосовал за тебя.

– Заткнись! – грубо обрывает Беатрис, но на ее лице появляется торжествующая ухмылка, и следом она добавляет фразу, вызывающую лишь недоумение и тонну вопросов: – Главное, что Пурит снова на втором месте.

Она направляется к сцене, чтобы получить незаслуженную корону. И каждый знает об этом, но Беатрис это, кажется, ничуть не смущает. Вероятно, у нее получилось подтасовать результаты. Каким образом? Не важно. Главное, что теперь у нее будут проблемы. Интуиция не подвела. Толпа неожиданно расступается, но вовсе не за тем, чтобы пропустить Беатрис. Они дают дорогу Виктории.

Надо отдать должное этой девушке: злость, которую она испытывает – а Кларисса уверена, что та в ярости, – она не показывает ни единой чертой лица, идет к ним так плавно и гордо, словно вышла за короной, а не к изрядно надоевшей сопернице. Только бы не очередной скандал, господи, как ей это надоело! Может, они наконец поубивают друг друга? В глубине души Кларисса на это надеется.

Пурит улыбается, как и положено, скрывая эмоции, не устраивая скандал прилюдно, хотя все, должно быть, только этого и ждут. Клариссе не будет жаль, если она случайно укокошит Беатрис, скорее, скажет ей за это спасибо.

– Пойдем поболтаем, – предлагает Виктория таким приторно-сладким тоном, что у всех зубы сводит. – Наедине. О моей короне и твоей отчаянной попытке ее забрать.

– Так уж отчаянно, если прозвучало мое имя, – насмешливо протягивает Бьен, приподнимая бровь. – Твое – почетное второе место. Я полагаю, тебе хорошо известно о нем, да, и научись проигрывать достойно.

– Ты это слово недавно выучила? – смеется Виктория. Она складывает руки на груди и спокойно парирует: – Ты всегда действуешь подло, не тебе говорить про достоинство. Пойдем выйдем и побеседуем.

– Не знала, что подкупать инвесторов и саботировать некоторые проекты – это честно, Пурит, – ехидно подмечает Беатрис, и Кларисса понимает, что она имеет в виду, но удивляется. Ей все-таки было до этого дело? – Впрочем, вашей семье свойственно пренебрегать законами и ставить себя выше прочих. Тебе не корона нужна, а кадуцей. Ты была бы ближе к истине[21].

– Дорогая, по себе людей не судят. Если у вас еще остались деньги, обратись к психологу, чтобы осколки твоей самооценки склеили воедино, – усмехается Виктория, но Кларисса успевает заметить изменения. Она нервно дернулась, прежде чем снова высокомерно ухмыльнулась. Замечание явно попало в точку. Почему никто этого не видит? О чем речь? Беатрис о чем-то знает, но молчит, не говоря об этом прямо. И при чем тут семья? – Не волнуйся, убивать не собираюсь, поболтаем с тобой как леди, покажу тебе значение этого слова в словаре. Пойдешь сама или ваше королевское высочество нужно тащить силой?