Primavera

Единственное, чего Кристен никак не могла понять, так это каким образом у Беатрис оказался ее дневник. Она неведомым путем пробралась к ней в дом? Но даже это не объяснило бы, откуда Бьен вообще о нем узнала. О его существовании знало ограниченное количество лиц. Кажется, не за горами нервный срыв.

Какое счастье, что сейчас они наконец ехали к ней домой после двух часов блужданий по торговому центру. Все из-за того, что Вики не привыкла мелочиться. Кажется, если бы Кристен попросила у нее хлеба, тот был бы испечен лично французским пекарем и доставлен ей в алмазной посуде. Не иначе. Иногда траты доходили до абсурдного, и больше от желания выделиться, нежели от реальной необходимости в той или иной вещи. Нет, подруга знала цену деньгам, но порой ей хотелось продемонстрировать всем, что они у нее есть. Например, однажды она купила галстук Kiton[15] из кашемира с тончайшим шелком, поносила его несколько минут и… просто выбросила, посчитав недостаточно хорошим. А потом купила себе другой, Hofmann And Co AG[16], на который некоторым пришлось бы работать десять лет без отдыха, пришла в школу один раз и потеряла его, хотя на самом деле нарочно оставила в парке, поскольку он ей разонравился. И сколько раз Темо была свидетельницей бездумных трат и разбазаривания дорогих вещей…

Кристен оторвалась от размышлений, когда увидела, что они подъехали. Ее семья живет в многоэтажном доме далеко от центра города, но еще не на его окраине. Это вполне приличный район для среднего класса. Их квартира находится на десятом этаже, занимает пять комнат, две из которых выходят окнами на маленький парк.

Вики еще никогда не была у нее в гостях, поскольку в этом не было никакой необходимости. Подруга всегда приглашала ее к себе в особняк, не спрашивая мнения. Сейчас она неожиданно изъявила желание сменить обстановку. Кристен отбросила мысли о странности поступка. Это ведь Вики. Никогда не знаешь, что у нее в голове.

Они поднимаются на лифте с кучей пакетов, и девушка открывает дверь, гостеприимно пропуская подругу вперед.

Едва они разуваются, как Кристен сносит ураган под именем Кимберли. Младшая сестра повисает на ней, обнимая словно коала, и рассказывает о прошедшем дне: о том, что она нарисовала, что ела на обед, как у нее дела в школе и что нового она сегодня узнала. И только выдав ей эту информацию почти на одном дыхании, Кимберли замечает Вики и смущенно прячется за спину сестры.

Девочка застенчиво рассматривает незнакомку. Вики расплывается в очаровательной улыбке и здоровается, протягивая Кимберли пакет с игрушками, купленными для нее. Она говорит, что с удовольствием посмотрела бы ее рисунки, ведь такая милая принцесса наверняка отлично рисует. Сестра смущается еще больше, но кивает, убегая в свою комнату, чтобы принести альбом.

– Не знала, что ты так хорошо ладишь с детьми, – шепчет Кристен, когда они идут в гостиную.

– У меня много талантов, – самодовольно отвечает Виктория и подмигивает ей.

Гостиная небольшая и совмещена с кухней, но подруга делает вид, будто совсем не стеснена малым для нее пространством. Кеннет подскакивает с чуть потертого, но мягкого коричневого дивана и широко улыбается, пока не замечает за ее спиной Вики. Он останавливается и неловко мнется, не зная, как себя вести. Ему почти одиннадцать: уже не маленький, но еще не взрослый. У него волосы чуть темнее, чем у Кристен, серые глаза и неуемное любопытство во взгляде. Кеннет берет себя в руки и скромно здоровается. Вики протягивает ему ладонь и обращается как со взрослым. Мальчик оттаивает, начинает увлеченно задавать вопросы и рассматривать подарки, не переставая за них благодарить.

– Кажется, у тебя есть еще одна сестра, – полувопросительно произносит Вики, поворачивая голову. – Где она?

– Кэсси в комнате, – выпаливает Кеннет раньше, чем Кристен успевает открыть рот. – Она просила ее не беспокоить.

– Все же я зайду к ней, – говорит подруга. – Нужно поздороваться.

– Что ты задумала? – окинув подругу подозрительным взглядом, интересуется Кристен.

– Ничего, – пожимает плечами она и закатывает глаза. – Просто занесу подарки. Боже, я не собираюсь ее убивать, Крис.

– Хорошо, сейчас я проведу тебя к ней, – кивает Кристен и встает, чтобы показать дорогу. – Поздороваешься, и пойдем выберем фильм для просмотра.

Комната Кассиопеи раньше принадлежала Кристоферу, но после того, как он уехал, досталась ей. Ремонт делать не стали, поэтому комната осталась в серо-голубых тонах, с коллекционными машинками на верхних полках и грамотами, развешанными на стене. Когда они заходят, сестра лежит на кровати, слушая музыку в наушниках, и не сразу замечает чье-то присутствие. У нее играет какая-то попса, она покачивает ногой в такт песне, а плед, которым была заправлена кровать, давно упал от ее телодвижений.

– Кэс, Кэсси! – зовет Кристен сестру, пока та наконец не оборачивается.

Она рывком снимает наушники с головы и лениво встает.

– Ясмин, – раздраженно цедит Кассиопея и со злостью добавляет: – Сколько раз повторять? Меня зовут Ясмин!

Она сжимает двумя пальцами свой подбородок и смотрит на Кристен свысока.

– Кассиопея, додумались же предки, – ворчит сестра, постукивая пальцами по бедру. – Спасибо, хоть не Вальбурга, как чокнутая из того дурацкого фильма.

– Из «Гарри Поттера», – машинально подмечает Кристен. – И прости, пожалуйста, я забыла.

– Неважно, – отмахивается Кэсси и, поджав губы, повторяет: – Если имеешь наглость врываться в мою комнату, то вбей в свою пустую голову, что мое имя Ясмин. Сколько еще мне надо тебе напоминать, бестолочь?

– Прости, – виновато бормочет Кристен и так же тихо добавляет, не глядя на девушку: – Как по мне, Кассиопея красивое имя.

– А мне плевать на твое мнение! – выпаливает сестра, снова начиная злиться. – Тебя они назвали нормально, так что, будь добра, заткнись и проваливай отсюда на хрен. И не забудь закрыть за собой дверь.

Кристен неловко переминается с ноги на ногу, не зная, что еще сказать. Она проходится нервным взглядом по комнате и вдруг обнаруживает знакомый ей предмет на столе. Свою кружку в ало-золотых цветах Гриффиндора. Сложно не узнать.

– Почему моя кружка здесь? – с непониманием в голосе спрашивает девушка.

– Потому что я ее взяла, тупица, – закатывает глаза Кассиопея.

– Но это моя кружка, – хмурится Кристен и поднимает глаза, пристально глядя на сестру. – Ты не имела права ее брать.

– Какая разница? – фыркает та, складывая руки на груди и пренебрежительным тоном высказывая: – Твоего здесь ничего нет. У нас все общее. А я твоя старшая сестра, которая заботилась о тебе много лет, пока ты не подросла, так что будь благодарна за это.

– Если что-то делаешь, то делай это от чистого сердца, – произносит молчащая до этого Виктория. Ее голос холоднее льда. – Много чести помогать родственникам. Должно быть, ты очень этим гордишься. Памятник еще себе не поставила?

– И кого ты еще сюда притащила? – спрашивает Кэсси, обращая внимание на Вики. Она смерила ее уничижительным взглядом и повернулась к сестре. – Богом клянусь, Крис, в следующий раз зайдешь в комнату без стука или с незнакомцами – и я вышвырну тебя в коридор за волосы.

– Ты этого не сделаешь. – Кристен оборачивается и видит состояние Вики. Она улыбается, но явно сдерживает гнев. Руки ее сжаты в кулаки, а сама улыбка больше похожа на оскал. – Иначе за волосы выкинут тебя, и не только из этой комнаты. А я Виктория Пурит, неприятно познакомиться.

– Вики, – растерянно шепчет девушка, не зная, что предпринять.

– Кристен, выйди отсюда. Мы с твоей сестрой побеседуем.

Воздух кажется тяжелым. Подруга перестает улыбаться. Она взбешена и не скрывает этого. Еще немного – и ее трясти от ярости начнет.

– Вики, – испуганно бормочет Кристен и хватает ее за руку, чтобы увести. – Не надо, пойдем, пожалуйста, Кэсси не серьезно, пойдем попьем чаю.

– Иди приготовь его, а я поболтаю с твоей сестрой. – Виктория с легкостью вырывает свою руку, отмахиваясь от подруги, как от назойливой мухи, ее челюсти сжимаются. – Мне плевать, была она серьезна или нет. Я сказала – выйди, закрой дверь и иди готовить чай.

– Не приказывай мне, я твоя подруга, а не служанка, – обижается Кристен и предпринимает вторую попытку ее образумить: – Пойдем отсюда, это не твое дело.

– Все в порядке, Кристи, – вмешивается старшая сестра с ехидцей в голосе. – Если твоя подружка хочет поболтать, то пусть. Малолетние богачки меня не пугают. Забирай свою кружку и вали варить чай для этой принцесски, если ее высочество, конечно, оценит твои дешевые старания.

Кристен забирает кружку и уходит, оставляя их наедине. Это был далеко не первый раз, когда сестра брала ее вещи. Она легко могла померить ее обувь без спроса, а потом сообщить об этом постфактум. Она всегда твердила, что у Кристен нет ничего своего, вечно попрекала за жадность и припоминала, что готовила ей каши и варила супы, когда она была маленькой и родители были заняты. «Неблагодарная». И Кристен становилось стыдно. Действительно, чего это она? Жалко ей, что ли, печенья, которое та съела без разрешения? Трудно ей, что ли, помыть за всеми посуду после сложного дня в школе? Но был один момент, который до сих пор вызывал у нее негодование.

Однажды сестра взяла ее шарф без разрешения, а потом потеряла его. Кристен узнала об этом совершенно случайно, когда не нашла свою вещь на месте и начала поиски. Перевернув весь дом с ног на голову, она наконец услышала, что Кэсси его где-то оставила. Кристен разозлилась. А сестра лишь смерила ее презрительным взглядом и фыркнула: «Это всего лишь шарф, чего ты устраиваешь трагедию? Твоя подружка купит тебе новый». И просто развернулась и ушла, даже не извинившись. Этот шарф был подарком, и хоть подруга потом приобрела ей другой, поскольку Кристен виновато сообщила о пропаже, но тот шарф все равно был ей дорог и сестра не имела права так поступать.

Кассиопея всегда была чуть высокомерной, и у нее бывали моменты наплевательского отношения ко всем и вся, но они вполне нормально общались, насколько это было возможно. Проблемы начались, когда Кристен познакомилась с Вики и спустя время перешла в школу «Аврелия». С того момента общение с сестрой стало постепенно ухудшаться. А сама Кассиопея все чаще мечтала вслух о дорогих вещах, домах и связях. Она тянулась к жизни, которой не имела. Это не мешало Кэсси огрызаться и быть надменной, так, словно она являлась как минимум наследницей состояния или принцессой далекой страны. Все привыкли и считали это частью ее личности. Кристен не обижалась, полагая, что сестра злится на нее за то, что не может учиться вместе с ней. Время шло, и пропасть меж ними только росла. Стипендия была одна, как ей рассказывала Вики, и для поступления требовались высокие баллы по всем предметам. Старшая сестра же не преуспевала в учебе, и Кристен не могла этого изменить. Каждый заслуживает шанса, однако для этого надо трудиться.

Кассиопея ненавидела свое имя, используя второе, часто запиралась в комнате, слушая музыку, почти ни с кем не разговаривала и смотрела на среднюю сестру так, словно та была ее злейшим врагом. Кристен переживала по этому поводу, но не верила, что все настолько плохо и что родной человек способен ее ненавидеть. Родители ничем не могли помочь. Большую часть времени они работали, потом уделяли внимание Кимберли, затем Кеннету, слушали об успехах Кристен, а на почти взрослую Кэсси у них оставались минуты, а то и секунды. Вполне понятно, хоть и грустно.

Девушка ставит большой черный чайник на плиту, доливает воду, достает из пакета купленный чай, заваривает его и раскладывает пирожные, парочку из которых отдает младшему брату и сестре, которые смотрят мультики по телевизору.

Когда чай уже готов, Кристен переносит кружки на стол в гостиной и с беспокойством смотрит на часы: пятнадцать минут. Она вздыхает и направляется в комнату Кассиопеи, чтобы забрать подругу и удостовериться, что они обе живы.

Дверь чуть приоткрыта, и она видит, как сестра сидит у подножия кровати, а над ней возвышается Виктория, которая почему-то не помогает ей встать, а, напротив, словно препятствует. Нет, наверное, показалось.

– Что здесь происходит? – спрашивает Кристен, обращая на себя внимание. – Что вы делаете?

– Все в порядке, Крис. – Вики поворачивается, и ее лицо вмиг озаряется мягкой улыбкой, предназначенной только ей. – Мы заболтались и потеряли счет времени.

– Кэс, почему ты на полу? – обеспокоенно интересуется Кристен и тут же исправляется, неловко бормоча: – Прости. Ясмин.

– Все в порядке, я просто упала, – пожимает плечами Кассиопея и, неуверенно улыбнувшись, добавляет: – Извини за то, что сказала тебе. Называй меня так, как привыкла.

Глаза Кристен расширяются от удивления, а рот чуть приоткрывается. Она не ослышалась? Кэсси извинилась? Девушка оказывается в таком шоке от подобного отношения, что не замечает, как Виктория подходит к ней, хватает за плечо и уводит из комнаты.

– Что ты сделала? – спрашивает Кристен. – Что произошло? Она явно не сама упала.

– Нет, она упала, – мило улыбается Вики. – И ударилась немного. Споткнулась о пакет с подарками.

Кристен хватает подругу за подбородок и напряженно вглядывается ей в глаза, чтобы понять, врет она или нет. Уж слишком неправдоподобно звучит эта история.

– Крис, я польщена твоим вниманием, – протягивает Виктория. В ней нет даже намека на смущение, хотя выглядят они, наверное, двусмысленно: стоят почти вплотную, рука Кристен держит ее за подбородок, и их лица в сантиметре друг от друга, – но иногда люди… просто спотыкаются и падают.

– Да? И что же вы так долго обсуждали? – язвительно вопрошает Кристен, но от подруги все же отходит. – Сорта чая?

– Тебя, – спокойно отвечает она.

– Что? – Подозрительность исчезает, сменяясь растерянностью. – В смысле?

– Она считает, что тебе не место в школе. – Вики пожимает плечами и смеется. – Беспокоилась, что ты можешь быть недостаточно хороша для всех этих богатеньких детишек.

– Я же не одна, – потрясенно бормочет Кристен. – И она правда волновалась за меня все это время?

– Да, прости, Крис. – Вики виновато опускает голову, словно сболтнула лишнего. Она кладет руку ей на плечо и добавляет: – Мы побеседовали, и я ее заверила, что у тебя все хорошо, нет поводов для беспокойства. Думаю, она общалась с тобой так, чтобы ты была готова дать отпор, но теперь в этом нет необходимости.

– Ты убедила ее в этом за пятнадцать минут? – недоверчиво уточняет Кристен. Она годами не могла достучаться до сестры, и теперь подруга уверяет, что смогла сделать невозможное за несколько минут? – Вики, скорее всего, она просто притворилась.

– Уверяю, она исправится. – И звучит это скорее зловеще, чем дружелюбно. – Мы пойдем пить чай? Или тебе нравится стоять в темном коридоре?

– Пойдем, конечно, я уже все приготовила, – кивает Кристен.

Сестра ведь могла упасть? Споткнуться или, например, неудачно сесть на кровать? Вики не стала бы ей врать? И Кэсси все поняла, даже извинилась, чего не делала много лет. Может, у подруги действительно талант к переговорам? Нужно быть благодарной.

– Спасибо тебе.

– За что? – удивляется девушка. Она поправляет прическу, придирчиво рассматривая себя в зеркале, и сейчас стоит, чуть растрепанная, с изумленным видом. – Я всего лишь побеседовала с ней.

– Нет. – Кристен качает головой, подходя ближе, чтобы обнять Вики, показав этим жестом, как много для нее это значило и как она ей признательна. – Ты вернула мне сестру.

Они идут пить остывший чай с пирожными и до самой ночи смотрят фильмы, болтая о всяких глупостях, позабыв о Бьен, о школе и о проблемах с семьей. Они наслаждаются сегодняшним днем и не думают о том, что будет завтра. Во всяком случае, Кристен не обременена ничем и с удовольствием наблюдает, как Гарри на экране получает свою первую палочку. В этот момент она и сама чувствует нечто волшебное.

Вики уезжает почти в час ночи, а девушка продолжает сидеть с улыбкой до ушей, думая, какая ее подруга замечательная и как ей повезло, что они встретились.

Глава 10. Виктория Эбигейл Пурит

Порой незнание чего-то – это благо, дарованное не каждому. Не вся правда будет для вас полезной, а некоторая может и вовсе уничтожить. Вы, должно быть, слышали про ложь во спасение? Врачи врут пациенту, что тот поправится, чтобы у него оставалась надежда и он мог оставаться в счастливом неведении. Кому нужна правда в этом случае? Сообщить ее, чтобы человек доживал, мысленно считая секунды до смерти? Никому не станет легче от такой честности, напротив, она породит проблемы. Я не приучаю вас врать, ложь – это все-таки плохо, но бывают моменты, когда правду стоит сохранить в тайне.

Виктория немного завидует беззаботности подруги. Она может позволить себе не беспокоиться о каких-то вещах, может быть честна с окружающими и не думать, насколько этот мир и люди в нем неидеальны.

Кристен всегда надеется на лучшее и во всех старается найти нечто хорошее. Она бы и Бьен простила, если бы та решила исправиться. Но подобные ей не меняются. Беатрис из тех людей, что способны идти по головам других ради достижения своих целей. В их обществе так принято. Буквально с рождения каждого из них учат: «Ты должен быть на шаг впереди, иначе кто-то другой займет твое место. Либо побеждаешь, либо умираешь. Третьего не дано».

В школе «Аврелия» все в основном являлись одиночками. Они могли общаться, но не дружить, поскольку прекрасно понимали: все они здесь конкуренты друг другу в будущем. Потому у Виктории и не было друзей, кроме Кристен. Отец счел девушку неопасной и позволил «играться», пока они не завершат обучение. Но этого Темо не знает.

У Виктории есть целый список того, что Кристен никогда не узнает. Например, что учатся они здесь больше для того, чтобы установить связи, нежели для получения реальных знаний.

Кристен не узнает, что она в школе не по стипендии, а только благодаря финансированию отца Пурит. Оценки – это, безусловно, важно, поскольку совсем бездарностей здесь не держат, однако деньги в приоритете.

Кристен не узнает правду и о ее «парне». Маркос ужасно милый, но надоедливый, и Викторию тошнит от его заботы, от сообщений по утрам, от его постоянного внимания. Он был таким… идеальным, и это раздражало ее больше всего на свете. Ее не мучила совесть по поводу того, что она его использует. Нет, чем лучше он был, тем сильнее была ее ненависть к нему.

Он подарил ей лилии, и она с очаровательной улыбкой соврала, что любит розы, в глупой надежде, что больше он ничего покупать не станет. Но как бы не так. Он извинился и в следующий раз принес букет из ста роз, который она выбросила, как только появилась возможность. Маркос был вежлив, обходителен, интересовался, как у нее дела, и всегда был готов выслушать. Чертов принц из сказки. Так хотелось съязвить и пощечину отвесить наотмашь, чтобы стереть его улыбку с лица. Но ей приходилось притворяться милой, увлеченной, влюбленной девушкой. Что ж, она играла свою роль идеально.

Кристен не знает, что Виктория улыбается утром одноклассникам, размышляя, кто из них может быть полезен в будущем. Днем она сидит с Маркосом в библиотеке или в столовой, переговариваясь, целуясь мимолетно, в душе испытывая отвращение и мысленно подавляя ругательства. А вечером она разбивает очередную кружку, плачет в подушку от отчаяния и, когда приходит отец, покорно желает ему доброй ночи, затем все повторяется снова. Это жизнь, ничего не поделаешь.

Кристен не знает, что Виктории уже тошно от такого количества вранья в ее жизни. Она почти не чувствует себя собой. «Девочка в зеркале, кем ты стала?» Всматривается в знакомые черты и не узнает. Словно вместо нее стоит другая девушка, сестра-близнец, а она теперь невольный зритель.

У этой Вики из зеркала улыбка насквозь фальшивая, холодная, неестественная, будто и не человеческая даже, а кукольная. У нее мешки под глазами от недосыпа и выплаканных слез, но все это скрыто несколькими слоями тональника. У нее смех наигранно чистый, как у актрисы из ситкома, но этого, кажется, никто не замечает. Эта девушка ничуть не похожа на нее настоящую, и Виктория страстно желает, чтобы она проснулась и это все оказалось затянувшимся кошмаром.

Самое главное, чего Кристен не знает и никогда, ни при каких обстоятельствах не узнает, – что ее предала собственная сестра.

Виктория заходит вслед за подругой в комнату Кассиопеи и, пользуясь моментом, осматривается, обращая внимание на брошенные наушники, а также смартфон, совсем новый, последней модели. Откуда у девушки из многодетной и небогатой семьи на него деньги? Кристен этого не заметила, оно и к лучшему.

Виктории все становится ясно, когда ее взгляд натыкается на пакет с надписью «Gucci», выглядывающий из приоткрытого шкафа. Неудивительно, что Кассиопея поторопилась спрятать вещи. У ее родителей непременно бы возникли вопросы. Виктория слушает беседу и понимает: эта девушка – беспринципная мразь, и она явно ненавидит свою сестру. Пурит приходит к неутешительному выводу: Кассиопея продала Бьен дневник Кристен.

Она буквально велит подруге выйти, не задумываясь о том, что это звучит грубо. Извиниться можно и позднее, сейчас важнее поговорить со старшей Темо. Любой человек заслуживает лучшей участи, чем быть преданным семьей. «Ха, Кэс бы поладила с моим отцом. Они отлично продают своих родичей», – мелькает совсем невеселая и неуместная мысль. Но девушка успокаивается.

Все оказывается таким банальным, что зубы сводит. Зависть. Бедная Кассиопея, она так хотела в школу для богатеньких деток, желала дружить с крутыми ребятами, носить красивые вещи, быть популярной. А всего этого удостоилась ее младшая сестра, а не она. И ее совсем не волновало, что реальности это ничуть не соответствовало. Ей казалось, что сестра украла ее мечту. Как же так? Ведь в Кристен нет ничего выдающегося. Кассиопея Ясмин Темо куда лучше, чем эта бледная немочь Кристен. У нее и имя звездное, старомодное, под стать богатым аристократам. Она куда достойнее. Родители от мечтаний и амбиций старшей дочери отмахнулись. «Мы целыми днями на работе. Если хочешь чего-то добиться, иди работать, а не сиди дома», – вот что они ей ответили, и она посчитала это несправедливостью. Своей обожаемой, по ее мнению, Кристен они такого не говорили. Та могла гулять со своей подружкой сколько угодно, и ее не упрекали. Учится она хорошо наверняка благодаря деньгам. Разве может эта бестолочь быть умной? Нет. И, будто злостной кражи жизни, что должна была принадлежать ей, было мало, последовало еще одно событие. Кассиопее поручили следить за Кимберли. Это нечестно.

Когда она прочла в дневнике сестры про Бьен, то сразу смекнула, как может получить себе друзей и новые вещи. Уж она-то не дура-сестрица, она использует эту возможность и компанию подберет получше, чем эта шаболда Вики. И конечно, она не упустила свой шанс. Нашла способ связаться с этой Беатрис и взамен получила то, что должно было принадлежать ей по праву. Всего-то и надо было выключить будильник сестры, чтобы та опоздала в школу и не обратила внимания на свои вещи, а потом подкинуть тетрадку. Бьен же каким-то образом смогла сделать так, чтобы ее пропустили внутрь здания. Вот что поведала девушка Пурит.

Виктория слушала эту историю и поражалась. Кристен является родной сестрой этой, иначе не скажешь, твари. Она даже сейчас, рассказывая все это, не чувствовала за собой никакой вины. Более того, она, кажется, действительно верила в свою избранность, исключительность, в то, что она заслуживает чуть ли не звезды с небес. Откуда в ней столько спеси? Чем больше слов произносила Кассиопея, видимо впервые найдя собеседника, тем мрачнее становилась Пурит. С такой семьей никаких врагов не надо.

В конце концов Виктория не выдерживает и толкает девушку. Та от неожиданности отшатывается, цепляется за пакет и грузно падает на пол, ударяясь затылком о стенку шкафа. Она шипит от боли, а Пурит напряженно прислушивается и, убедившись, что подруга не идет сюда, начинает приглушенно говорить:

– Мне плевать на твои внутренние проблемы и комплексы неполноценности, но это не должно касаться Кристен. Ты не обязана ее любить, хотя она до сих пор находит оправдания всем твоим словам и поступкам. Она замечательный человек, лучше, чем ты когда-либо будешь, и не заслуживает такой сестры. Ей в школе совсем не сладко, как ты представляешь, так что не усложняй ей жизнь.

– Ты не у себя дома, priss, чтобы мне указывать, – язвит Кассиопея, потирая ушибленный затылок. Она нагло ухмыляется, словно не сидит сейчас на полу после сильного удара, и тем же тоном добавляет: – Твоя речь – дерьмо, dickhead[17], такое же, как и ты. Не трать мое время и проваливай на хрен со своими чертовыми приказами.

– Нет, это ты, кажется, не поняла. – Виктория зловеще улыбается, внутренне сдерживая злость. Она выдыхает и с убежденностью в голосе говорит: – Мой отец – один из самых влиятельных людей в мире. Думаешь, твоя покровительница тебя спасет? Все, что у тебя есть, – это дорогие игрушки, тридцать сребреников[18] и тонна зависти. Хочешь себе такого врага, как я? Впереди жизнь долгая, и я не всегда буду лишь дочерью своего отца. Если ты не сделаешь как велено, то ни один университет или колледж тебя не примет, уж я постараюсь. Кристен моя подруга, а ты никто. Если понадобится, то бесполезной немочью станет великая Ясмин, которая уже сейчас способна только на кражи, предательства и оскорбления.