Хроники Ветрополиса

– Ну вот, – Егор указал рукой на Максима, который уже успел сходить за пачкой сигарет к столику с пепельницей в левом углу веранды.

Я одарил друга таким прожигающим взглядом, что, если бы на том не было защиты, которая сама вешается на всех представленных, или будь у меня заряда тьмы баллов на сто, тот бы сейчас словил как минимум паническую атаку.

Максим сделал виноватое лицо и пожал плечами, но пачку сигарет мне протянул. Я повернулся к Егору.

– Что ты знаешь? – напрямую спросил я.

Егор помолчал, ловким движением вытянул из кармана одноразку и затянулся. И ответил мне.

– Что ты наш герой. Я видел видео.

Шах и мат, аутисты.

Нет, не так. «Шах и мат, айти-специалисты».

Но лучше бы аутисты, хлопот меньше. Не в обиду аутистам, соболезную их болезни. Но так или иначе, мне это вот всё не нравится. Ситуация не очень. Я хотел сам кого-то вывести на чистую воду, а получилось как в шахматах. Только неясно, кто поставил шах. Две пешки? Другие фигуры? А если это два ферзя?

И напрягало меня как раз то, как этот человек никак не реагировал на те тёмные эманации, что я исторгал из себя. Да, ненамеренно, на эмоциях, но всё же.

– Какое, нахрен, видео? – спросил я со всё возрастающим раздражением.

– Да такое, – ответил Егор, неловко улыбаясь, – я купил дрон полгода назад, мы с Максом и вон теми ребятами его запускали. И я сам обалдел, когда увидел, как ты бегаешь по крышам, причём, на видео ты вывалился просто из воздуха. Да давай покажу, кароче.

«КАроче-кАроче-кАроче». Именно через «а». Короче говоря, я попал. Значит, был какой-то дрон, который я не заметил. Тот беспрепятственно снял меня. Есть видео с доказательством моего явного существования. А вечерок-то, перестаёт быть томным!

– Давай, – ответил я, – только тут тогда.

Часть 2

В обычное время я часто любил философствовать на тему просветления. На этой почве мы и подружились с Максом. Ещё на почве любви к городу, но и его я всегда описывал больше в высоких материях. А в этот вечер я плавно перешёл на матно-русский.

И мы в самом деле посмотрели видео. Оно было на телефоне у Егора. С ума сойти, как же глубоко я вляпался. Вот видно, как дрон взлетает выше крыш домов жилого района. Вот он проплывает над аптекой. Бар. Следующий дом. Вот видно, снизу что-то происходит, там собралась целая толпа. Дрон пишет со звуком, потому помимо шума лопастей и порывов слабого ветра удаётся расслышать женские крики, мужские басистые восклицания, глухие удары и играет какой-то блатняк. Время вечер, ещё не стемнело. Дрон начинает плавно снижаться, а в это время, как мне объяснили, кто-то из операторов уже набирает ГБР и полицию. А на крыше того самого дома, у подъезда которого что-то происходит, возникает, угадайте кто? Долбанный тупой силуэт с какого-то хрена не вовремя снимает защиту, стало быть, экономия энергии пока никого нет! И становится видимым. Человечек перелезает через чисто символическую оградку на парапете крыши и повисает вниз головой, цепляясь за стену, как паук. Ногами кверху прилип и замер. Ну да, ну да. Моя идеальная память тут же подкинула мне воспоминание. Такая картинка.

Какие-то неместные в количестве трёх пьяных лиц зажали у подъездной двери парня с девушкой. Из разговора ясно, что тот как-то не так посмотрел на них и вообще, девушка у него не по статусу.

– Отдавай свой мафон, слышь, – доносится от большого лысеющего парня с не менее больши́м брюшком.

Одет тот был неказисто. Его собутыльники вид имели тоже не самый лучший. Основным орудием джентльменов служили пивные пластиковые бутылки литра на полтора. Орудие это было скорее духовным, ведь перед каждым новым панчем или требованием те делали по смачному глотку и уже после этого подступали к ребятам ближе. Самое интересное, что первые вибрации конфликта я учуял ещё минут пять назад, а на помощь молодым ребятам так никто и не пришёл. Причём вибрации изначально доносились от другого дома. Видно, ребята вообще не в этом подъезде живут, так как даже не пытаются открыть дверь. Девушка в розовом худи вжимается в плечо парня. Звери орут так громко, что ей становится не по себе. Аура ребят бледнеет, так и источает страх.

Черти развлекаются. И это не оскорбление. Все трое сбились в стайку не просто так, аура каждого вибрирует и отливает жаром. Их истинные лица тянутся в дичайших улыбках. Звери во плоти. Точнее, демоны. Я нашёл очередные зачатки расы бесов в этом мире. И был неприятно удивлён. В моём-то городе. Точнее, в городе, в котором я живу. И что было делать?

Пришлось немного спускаться по стене, чтобы точнее попасть. Парочке довелось пережить ещё пару минут тычков и издевательств, пока я достиг самой подходящей точки. Собрав в ладони достаточно большой заряд, я размахнулся и швырнул вниз сгусток тьмы с зарядом отрешения. Забавно было наблюдать, как лица быков превращаются из злых в безразличные. Парочка тоже перестала бояться. Всем стало абсолютно всё равно на всех и на эту ситуацию в целом. Всё прошло, казалось бы, гладко, а я в тот день запомнил: неподалёку есть очень близкие к своей силе бесы. А значит, позже можно будет их вычислить и убрать, забрать силу, продлить свою жизнь в будущее ещё на некоторое время.

Да… Я спалился. Ведь прощупал спутники даже в тот день, не было слежки. А потом уже и не почуял. Только стоя на веранде двухсотого в компании Макса и Егора, я смог понять, что сделал не так. Я потерял контроль, сглупил. И узнаю я об этом уже тогда, когда всё знает целая толпа.

Сконцентрировав силы, что ещё остались, поднапрягся. Через секунду видео в телефоне Егора оборвалось, так и не дойдя до конца. Он удивился. Я медленно сделал пару шагов назад и развёл руки в стороны. Решение было принято. Или почти. Я снова оказался в руках своей злобы. В первую очередь на самого себя. Надлом ширился. Я больше не мог быть полностью спокойным. В руках стала сгущаться тьма. Моё полувоенное пальто затрепетало от сильнейших потоков ветра, который либо налетел извне, либо был созданы разрядами тьмы в обеих моих дланях. Судя по глазам парней, они испугались. Оба попытались было посторониться, но в углу веранды не осталось места для этого. Макс сказал:

– Друг, прости нас, я должен был уладить этот вопрос раньше.

Егор быстро взял того за предплечье и потянул за себя, пытаясь спрятать за своей не очень уж и большой спиной.

– Если надо, то жги, – сказал Егор.

Макс отодвинул его и, словно решив докинуть и свою копеечку, сказал:

– Да, Праймс, если надо, то сделай то, что собрался. Главное – не уходи из Полиса.

Надо же. Такая готовность встать под удар силы, понятия о которой даже и не имеешь. Чем больше тьма покидала меня, тем горячечнее становился мой ум. Да гори всё чёрным пламенем. Да, чем меньше тьмы, тем больше огня. Демон тьмы, ха-ха, и демон и тьмы, Праймс, как же ты так мог облажаться, что тебе придётся подчищать концы?

И я приказал тьме нанести удар. Ладони уже были подняты, и прицельный удар должен был закончиться сдвоенным попаданием. Но вот судьба вытянула следующую карту. Кто-то совсем легонько толкнул меня в спину. Я вздрогнул. Это сбило всю последнюю концентрацию. Тёмная плазма с аурным приказом забыть всё, что со мной связано, с треском ударила в потолок веранды. Я резко развернулся на сто восемьдесят градусов. При этом развороте мой локоть ударил во что-то мягкое, раздался чей-то сдавленный «ой». Стеклянная бутылка ухнула в паре метров от меня и разбилась, выливая своё содержимое на дощатый пол.

На меня с испугом смотрела та самая девушка Лиза, которую немного ранее я продинамил со знакомством. Она держалась за руку. Видно, я ненароком ударил девочку, когда поворачивался.

– Ой, как больно-то, – процедила девушка сквозь сжатые зубы.

– Не надо ко мне подкрадываться, дура! – воскликнул я.

Та медленно выпрямилась, всё ещё держа своей левой рукой запястье правой.

– Тут был такой ветер, я не хотела подкрадываться, прости. Мне просто показалось, что я как-то не так себя повела и поэтому вы с ребятами поругались, блин. И я купила тебе выпивки за свои деньги, подумала, что неправильно портить отношение с местным героем, да ещё и с первых дней в городе. Ты же этот, как его? Что-то я уже не помню. Пожарный, да?

– Так, – хмуро отметил я, сбавляя тон, ощущая, как алкоголь во мне начинает действовать сильнее без привычной анестезии тьмы, – ты вот, это, прости тоже, ладно? У нас тут свои тёрки и ты прям некстати нарисовалась. Мы не будем дружить, окей?

На веранде воцарилось молчание, ветер стих. Я посмотрел на парней. Те уже были больше в недоумении, чем под властью страха. Макс старался подавить дрожь в руках и натянуть гримасу вялой улыбочки. А я совсем не чувствовал, что у того на уме. Я вообще не увидел его ауры. Тьма-тёмушка, ку же ты делась. И как я теперь без тебя? И долго ли? Надо восстановиться во тьме и как можно скорее.

Голова тяжёлая. Хочется курить и ещё чего-то очень человечного. Где-то между желанием умыться и остаться наедине с собой.

– Всё хорошо, я и не собиралась тебе навязываться. Это просто вежливость, – мягко проговорила она улыбаясь. Ты очень интересный человек. Я думаю, если мы и не подружимся, то точно станем хотя бы приятным знакомством друг для друга. Может, и не сейчас. Ты не гони меня, я не обижу.

Звучало это, скажем так, странно. Обычно так не говорят, а она сказала. «Ты не гони меня, я не обижу». У меня аж глаз дёрнулся, после чего я икнул и, подняв указательный палец, посмотрел на Максима. И он, дружище, выручил. Хотя с минуту назад чуть не лишился памяти. М-да. Веду себя как истеричка.

– Ребята, а пойдёмте пить уже! Бедняжка, тебя наш герой не сильно ударил? Да, он у нас такой, когда напьётся, такой неловкий.

Он быстро оказался рядом с нами и приобняв девушку, фальшиво засмеялся. Я посмотрел на него, обдумывая свою дальнейшую линию поведения, но получилось не очень. А главное – Лиза вела себя так, будто бы и не увидела моей тьмы. Быть может. А может тоже решила остаться тактичной? Скорее всего, тьму увидели лишь представленные. Значит, девка не в курсе моих дел. Может и видео не смотрела.

– Дай закурить, – сказал я, и это было всё, на что меня хватило.

После того как я получил требуемое, Лиза с Максимом зашли в бар. Егор почему-то остался, и когда я сделал пару затяжек, тот подошёл ко мне ближе.

– В чём смысл твоей силы, если не направлять её нужное русло? – Спросил он серьёзно.

А у меня в голове уже шумело. Алкоголь прессовал организм по полной. Но всё же парню следовало отдать должное. Он был почти трезв, спокоен, в его тоне читалось лишь дружелюбие.

– О, мой милый друг, позволь, я тебе растолкую, – ответил я, выдыхая дым.

Настало время для моей любимой истории с просветлением.

– Да, давай, я ведь вижу, ты хочешь выговориться, – сказал тот, мягко похлопывая меня по плечу.

– Ты вот думаешь, наверное, что я какой-то супергерой и под штанами у меня трико, поверх которых красные труселя. Но прикол в том, что у меня нет силы, вообще ни хрена. Это я у неё есть. Сечёшь, нет?

– Э… Секу, но не совсем. Что ты хочешь, чтобы я понял?

– Ну вот есть же бублик, верно? – сказал я, при этом складывая вместе средний и указательный палец, как бы показывая круг.

– Который на Атлетической?

– Который на Атлетической, да. Так вот, – продолжил я, пьяно коверкая слова и всё больше надавливая на акцент, – Во-первых, мы и щас на Атлетической. Во-вторых, мой дорогой друг, мы не просто так называем его бубликом. Конечно, найдутся и оригиналы, которые называют офис этим странным словом «Шайба», но они не правы ни хрена, у шайбы нет дырочки. Ну и вот, бублик имеет дырку посередине. Это значит, что он как бы и занимает пространство и одновременно его декламирует. Эт, как если сказать, «смотри вот он я и у меня есть личные границы, и как бы у меня ещё внутри есть пространство, которое уважительно относится к личным границам пустоты внутри меня». Главное в этой всей свистопляске – дырки с кру́гом или круга с дыркой, заключается как раз в том, что это ни хрена не яйцеклетка, которая якобы ждёт, пока в неё прилетят эти самые, как думают те кретины со спутников, – на этих словах я указал окурком сигареты в потолок веранды, – это даже не корона. Это смысл всего. Ты жив по своей природе, но забываешь об этом в череде тупых мыслей и пиздостраданий, а если вот возьмёшь и хоть раз в день будешь вглядываться в своё сознание, понимать, что ты есть, а значит, у тебя есть все шансы, ты сразу же начнёшь улыбаться как этот. Ты будешь счастлив знать, что ты есть. Только признай своё незаполненное ничем кроме своего сознания пространство, и оно скажет тебе «спасибо, падла». Ха! Правда, если оно тебе это скажет, это всё равно будет одно из сотен тысяч твоих лиц, мудила. Ой, ты меня извини, перепил. Ну ты понял хоть что-то из моей речи?

Егор вовсю улыбался. Если моя пьяная недопросветлённая речь его развеселила, в этот момент я прекрасно мог его понять. Даже вспоминая свои слова, я понимал, что сказал что-то не совсем вразумительное. Парень со всей силы затянулся одноразовой, хитро прищурился и провозгласил:

– Понял, я тебя хорошо понял. Короче, слушай. Сейчас берём девочек, Макса, и идём ко мне. Там я тебе кое-чего дам, протрезвеешь, потом ещё кое-чего дам, мы все вместе на такую высоту к твоим спутникам улетим, ты нам там всё-всё расскажешь, и мы все тебя поймём.

Говоря это, он уже аккуратно тащил меня за локоть к входу в бар, меня мутило, подташнивало, и я был совсем не против. Хотелось бросить вообще всё и напиваться дальше, оставляя позади все эти спутники, тьму, Кира, разочарования. «Да!»– решил я, «к чёрту всё» – решил я. И всё завертелось.

Глава 2

Часть 1

Под энергичную музыку мы принялись пить. Мне дали ряд шотов, воскресный типа. Семь стопок и все с разными вкусами. Манго – понедельник, поехали! Клубничный вторник? Давай! Среда с мохито. То, что надо! О, эта красотка ко мне клеится? Как её там, Марина? Подружка ребят на машине, скоро поедем. Четверговый джин! Странный вкус, но ладно. О… О-о! А вот так лучше. Поцелуй с Мариной сделал мой четверг ещё лучше. Виски-коловый шот. Вау. Это как виски с колой, только в шоте. Улёт. Марина что-то шепчет мне на ухо у барной стойки, обещает, задабривает. Какая хорошенькая. Не то что эта, как её. А, ну фиг с ним. Суббота! Перцовка в субботу на вкус отрезвляет, на запах бодрит, а на обжигающее пламя внутри – согревает? Ништяк. Воскресенье! Оу, е! Ликёр завершает эту странную симфонию, и, кажется, оказывается лишним. Марина, прости, сегодня этот мужчина понял, что если одной бутылки на ночь ему мало, то одной женщины – много.

Я бы с удовольствием начал новую неделю, с какой-нибудь медовухи или с арбуза. А бывает вообще арбузный шот? Чёрт, я очень хочу арбузный шот.

– Бар-бар-мен, – говорю я, повиснув на плече у девушки, – дай это пж-ста, это…

И всё. И я не смог закончить, так как голова моя закружилась, ноги подкосились, и парни взяли меня и потащили к выходу. Всё стало размываться и плыть перед глазами. Отравленный этанолом мозг укачивало и носило на волнах коротких и бесполезных мыслей и фантазий. Бредилось, что мы не из бара выходим, а из большой чёрной полосы. А впереди не белая машина, а вход на балкон. Наверное, я уже почти спал. Казалось, это тот самый балкон, просочившись через оконный проём которого я снова встречу красновласку.

Я чёрной жижей вползал в комнату, где пахло сексом, ласками и пряностью. И в этом дурмане пахло не чьим-то чужим сексом. Пахло своим собственным, только я и она. Красновласка моя, где же ты сейчас? Где же ты бродишь без меня, красавица моя?

Картинка мигнула, и я увидел Лизу, что сидела слева от меня. Она что-то говорила, в машине царили потёмки, лишь слегка разбавляемые заползавшим из окна светом. Мы куда-то поехали.

– Тебе какие девушки нравятся, Даниэль? Кстати, ты откуда с таким именем? – говорила она, прижимаясь ко мне.

Под мелькания фонарей в окошках машины справа раздался голос Макса.

– Оставь его, не видишь, посерел весь. Если он в машине Марины наблюёт, убирать будешь сама.

В его голосе слышалось веселье.

Макс нагнулся к моему уху и прошептал заговорщически:

– Ты главное это, не ссы и не психуй, всё хорошо, мы даже не злимся. А самое смешное, что почти все ничего не заметили. Щас мы доедем до дома Егора, – тут он сделал ударение на букву «Е», – и там он те такую штуку даст, тебя сразу отпустит, будто бы и не пил.

Я посмотрел в лобовое стекло расфокусированным взглядом. Тошноты была не сильной, но ощутимой. За рулём сидела Мариночка и, кажется, посылала нам с Лизой злые знаки глазами. Вот даёт, нельзя же за руль пьяной. Ну и хер с ней. Рядом с Мариной сидел и что-то говорил ей пират с синими волосами. Гравитация ощущалась так сильно, что мои веки стали неумолимо стали опускаться под её тяжестью, напоследок я услышал шёпот в левое ухо:

– А ты когда-нибудь пробовал трахаться под наркотой?

«Су-у-ка…» – подумал я, прежде чем уронить подбородок себе на грудь.

– Что? – спросила Красновласка отстраняясь от меня после страстного поцелуя.

Комната вращалась.

– Сука, – ответил я.

– Кто сука? – спросила Красновласка.

– Отсутствие тьмы, – сказал я, отрываясь от её обжигающе горячего тела.

Мы лежали голые на кровати, кажется, прервались на самом интересном месте, я понял это по своему эрегированному члену.

– Ну же, Дишечка, успокойся, – сказала она, поднявшись и пытаясь стянуть волосы резинкой на затылке.

– Не Дишечкай мне. У меня какой-то делирий, и ты мне снишься. Я потерял сознание, сечёшь?

– Да, секу, сенкью, что объяснил, – подытожила она, останавливаясь и обратно распутывая волосы.

– Ты просто глюк. Недофаза…

– Чего обзываешься-то? – нахмурилась она, – сам ты недофаза. Глюк и глюк. Ладно. Чем могу помочь хоть, что ты тут залип-то вообще?

Девушка выглядела недовольной. Но недовольной правдой. Не читалось в ней какого-либо изумления или недоверия. Просто согласилась с моими словами и всё.

– Да перепил я, перепил просто, – ответил я, всё ещё голый, разводя руками, – мозги не выдержали. Они у меня и так не шибко то и хорошо работают как у человека, а как всю тьму потратил, так всё. Ох и кружится же всё.

– Где кружится? – спросила Красновласка оглядываясь по сторонам, – ничего и не кружится, не выдумывай.

– Молчу-молчу, глюк, – сказал я и плюнул в потолок.

Потолок в ответ наморщился. Показалось, что через метра три от меня не натяжной потолок вовсе, а лицо Лизы. Её лицо нахмурилось, повернулось и с гулким эхом заговорило раздражённо: «Это что у вас за герой такой, что во сне плюётся? Пожары свои тушит, что ли?». Через мгновенье откуда-то со стороны балкона донёсся ответ: «Оставь его, наклюкался и спит, не блюёт же хоть. Пошли лучше дунем». Потолок разгладился. Потом, как мне показалось, у самого уха тот же Лизкин голос произнёс: «Спи-спи, мой герой, я скоро приду и пиздец тебе. В хорошем смысле».

– Да… Заманчиво, – сказала Красновласка, глядя в потолок.

– Пиздец мне, слышала? – спросил я.

– Слышать-то слышала. Просыпайся, значит. Хотя нет, погоди, – Красновласка снова начала заплетать волосы.

– Ты чего это?

– Ну как чего, пока время есть, можно и трахнуться.

– Какой трахнуться? Ты шутишь, что ли? Ты это я.

– Как это ты – это я. То есть я – это ты? – спросила она, выпучив глаза.

– Ну, то есть, факт того, что ты глюк тебя сам по себе не смущает, говорящий натяжной потолок тоже, а вот то, что ты и я – это одно, тебя вдруг удивило?

– А, ну точно, теперь всё сложилось. Ты не подумай, что я тупая. Ты просто сам держал себя в неведении. Это же спектакль вроде твоего сна. А что насчёт того, что ты это я и я это ты, ну да, в любом твоём сне ты видишь свои отражения. Ну а когда ты даёшь им возможность что-то понять и ответить, кто, по-твоему, их озвучивает?

– Соответственно, я. И, соответственно, мы не будем с тобой заниматься любовью, так как ты – это я. А если заниматься сексом с самим собой, это уже какой-то онанизм. И вообще, мне двести лет в обед, какие сексы?

– Да что ты заладил, – пробурчала она, взбираясь на меня и останавливаясь над моими бёдрами.

В лунном свете, что пронзал пространство комнаты, она была просто великолепна. Точь-в-точь та Красновласка, настоящая. Шикарное тело с тонкой талией, плоским и даже слегка рельефным животом, округлой грудью выше двоечки, ещё и с проколотыми сосками. Чернющие глаза двойника красновласки смотрели на меня с вызовом.

– Тебе говорю, – продолжил я, – мы не можем этого делать, я совсем этого не хочу.

– Тихо, малыш, сказала та, закрывая мне рот ладонью, – ты очень меня хочешь. Меня наполняет твоё подсознание, плюс сознание и плюс тьма, как самое явное твоё проявление. Сам-то просёк? Этот образ просто сводит тебя с ума в последнее время.

Она убрала руку с моего рта.

– Просёк. Но как это отменяет того, что мне надо проснуться, понимаешь?

– Время, дорогуша, понятие натяжимое, и не только оно.

Мой член всё ещё стоял, и она довольно ловко приподняла его, подставила под себя и опустилась протяжным выдохом. Мне стало очень приятно. Вспоминая свои прошлые связи, я понял, что с нынешними ощущениями те удовольствия не идут ни в какие сравнения. У неё внутри были словно бы не обычные органы, и она будто не просто девушка, а самый передовой мастурбатор.

– Да, это он, – ответила Красновласка на вопрос, который я даже не задал, – мы с тобой сейчас не более, чем иллюзия. И почему бы тогда мне, которая может дать тебе и себе намного больше обычного, почему бы мне не сделать это с тобой?

Что-то внутри неё принялось ласкать член со всех сторон. Было горячо, влажно, и чертовски приятно. Мой член обхватило со всех сторон, в каждой его точке ощущался миллион маленьких поцелуев. Непередаваемые ощущения. Напряжение возросло, а комната ускоряла своё вращение.

– Ох! – произнёс я отдуваясь.

А она принялась двигаться, и ещё и снова. Вверх и вниз, вверх и вниз. Вместе с этим мой член начало нежно сдавливать со всех сторон. Поступательные движения, миллион маленьких поцелуев, вращение, давление. Всё вместе! Я застонал.

– Я так кончу, я кончу. И в реальности тоже будет поллюция?

– Да нет, – ответила она, оскалив ряды идеальных клыков.

«Вот и первое отличие от красновласки», – зачем-то подумал я.

– Давай, кончи в меня, мой сладкий, ты же хочешь! – воскликнула та.

– И что тогда будет?

– Как что? Наши начала сольются в одно, я стану беременной и спустя время рожу. Всё по природе, парень.

Я нахмурился.

– Это же воображаемый секс. Какие от него могут быть дети?

– Ты правильно понял, мой герой, – ответила Красновласка, впиваясь своими когтями мне в ключицы, скобля кожу и причиняя мне тем самым боль, вместе с которой я испытывал всё более нарастающий темп манипуляций её нутра с моим членом.

Комната вокруг закружилась ещё сильнее. Девушка откинулась назад и упёрлась руками в кровать. Что-то внутри неё начало вращаться со скоростью комнаты и в том же направлении. Я был уже на грани, а потому закричал:

– И что тогда будет, если мы родим?

И она закричала в ответ:

– Появится новое сознание, новая душа, это будет духовный брак сознательного с подсознательным, совершенство материи и духа, и тогда родится новая сущность, которая вытеснит нас обоих ещё при твоей жизни. Покидая тело в этом мире перед очередным путешествием, ты навсегда изменишься и получишь свободу. Новая душа будет иметь всё лучшее, что могло бы быть в тебе и мне, это и будем мы, но произойдёт ротация духа!

– Нет-нет-нет! Мне страшно! – закричал я, пытаясь хоть как-то сдвинуть её с себя.

Но она была тяжела как статуя, крепка, как капкан, в который я угодил. Мой член уже горел от этого масляного трения на невероятно быстрых оборотах, что-то ласкало, тёрло, дрочило мой орган и при этом не переставало вращаться.

– Когда ты кончишь, я обещаю, ты проснёшься, всё будет хорошо, впереди у тебя ещё много времени.

– Дура! – воскликнул я, – ты грёбаная дура, я не хочу меняться!

– Ха-ха! Какой же ты смешной, Праймс, – сказала Красновласка, вновь нависая надо мной, но так и не остановив головокружительной ласки, а комната ещё вращалась с той же бешеной скоростью, – мистический брак с самим собой – это предвестие грядущего перерождения, а не его причина. Конечно, не будет никакой беременности, всё иносказательно. Считай, что ты предсказал свою собственную духовную смерть. Но умерев, ты возродишься, и этот процесс уже ничто не остановит!