Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы

– Но он умер, храни его душу Господь Ир-Шаддай, – повторил за Аньеном Илдвиг. Направление разговора принцу не нравилось.

– Алдон Родраген, его ученик… Да, он ещё моложе вашего друга, но он… высокоталантлив, он прозорлив и умён. Он бы прекрасно справился с работой полицмейстера Вигиона…, – наследник поднял руку, жестом прося Илдвига дать ему договорить, – Впрочем, не мне оспаривать решение королевы. В любом случае, будем надеяться, что и Родраген, и ваш друг Антеро будут работать друг с другом и раскроют это… это вопиющее преступление.

– Будем надеяться, – не особо размышляя над ответом, сказал Илдвиг.

– Это не просто покушение на вас, мой друг, это ещё и… оскорбление государственных органов… – добавил наследник. – Ведь преступник переоделся в Охранителя, не так ли?

– Так, – продолжать беседу о покушении принц не хотел. Аньен расхваливает этого Родрагена, но тот ведь пока не смог понять, кто подослал ряженого Охранителя, чтобы убить Илдвига! Принц даже не был уверен, что синбульский полицмейстер хочет найти злоумышленников!

– Вам необходима жена, – внезапно сказал Аньен, крутанувшись на каблуках лакированных туфель. – Благородных кровей, из Великих Имён… Или выберете иностранную принцессу? А может, кого-нибудь из элиты вашей родной страны?

Илдвиг натянуто улыбнулся – он не желал показать Аньену, что ему не нравится, как тот лезет в его личную жизнь. Сначала покушение, теперь советует искать супругу… Уже чувствуется будущий король, который не даст революционерам спуску. Всех переженит, как захочет!

– Вы не принимайте мои советы близко к сердцу, я ведь пока ещё не король, – если бы Илдвиг не знал, что даже сильнейшие одарённые не могут «прочитать» мысли, выудить их из чужого мозга, то точно подумал бы, что Аньен – одарённый, и что наследник знает, о чём он думает. – Я и сказал это исключительно потому, что собираюсь сообщить вам одну новость по поводу собственной судьбы. Не знаю, стоит ли вам меня поздравлять или, наоборот, мне сочувствовать – я пока не определился. Я женюсь, и это уже решено.

– Ну, уважаемый Аньен, через годик расскажете мне, каково это… Впрочем, я знаю множество супружеских пар, и пока что не очень уверен…

И тут дело такое… Илдвиг, конечно, с определённой толикой грусти смотрел на будущее, где ему придётся довольствоваться лишь одной женщиной. Тем не менее, это можно пережить, если жена подходящая – а он что-то такой не видел. С глупыми женщинами неинтересно, а умные хитры и опасны, как говорил Мэйфон – а он за свою жизнь и тех и тех перевидал множество. Вот взять Лочинию – сестру свою Илдвиг обожал и был с ней очень близок в детстве, однако такую жену, наделённую множеством достоинств, себе бы не пожелал. Она очень красива и умна, однако, слишком требовательна! Хотя, тюфяка-мужа всё-таки выносит. Ну, и заодно, выносит ему мозги.

«Интересно, а почему королева на приватные ужины пригласила меня, а Лочинию – нет? Ведь и я не наследник! – спросил себя Илдвиг. – Неужели царственная тётя боится, что моя сестра разболтает государственные тайны мужу?»

Ну, она имеет на это право. Сельтин – лицо сомнительное, пусть и имеет номинальный титул принц-регента Гриджона. Убеждённый противник монархии и вообще государства в целом, безбожник, своих убеждений совершенно не скрывающий. Вряд ли всё-таки связан, конечно, с Охотниками, Ортезийскими Индепендентами или прочими революционерами…

Из мыслей Илдвига вырвал появившийся в гостиной дворцовый служащий в ярко-красной ливрее с королевским вензелем на груди, в коротких штанах, чулках и туфлях. Он трижды ударил посохом по полу и сообщил о скором прибытии королевы.

И к чему всё это представление? Камерный ужин же… Впрочем, бесполезный церемониал – это часть причудливого поведения королевы Альдегерды. Аньена это поведение раздражало, Илдвигу – по большей части казалось милым. Оно делало правительницу одной из великих держав живым человеком.

«Должно быть, тётя моя очень несчастна, – внезапно подумалось Илдвигу. – Она сидит одна, общается только с собачками… Даже наследник не любит заглядывать к ней на ужин».

Вскоре появилась королева. Выглядела она весьма жизнерадостно, и никакой печати усталости и одиночества Илдвиг в ней не заметил. На её круглом, смугловатом лице почти не было морщин, хотя, конечно возраст просматривался. Тёмные глубоко посаженные глаза одновременно серьёзно и игриво разглядывали принцев. Вслед за королевой семенила её собака, длинноногая левретка Челит, бежевая с коричневыми пятнами по тонкому туловищу и вокруг глаз.

– Аньен, Илдвиг, – обратилась Альдегерда к ним своим особым, хриплым и низким, словно бы утробным, голосом. Очень подходящим к её роли правительницы государства.

– Ваше величество, – оба принца церемониально поклонились.

– Пройдёмте в обеденную, – королева сделала едва заметный знак рукой, и возникшие как из пустоты лакеи резво открыли двери с другой стороны гостиной.

Малая обеденная была, по королевским меркам, малой – рассчитана всего лишь на двадцать с небольшим человек. Королева Альдегерда, прежде чем занять своё место, взяла Челит на руки и посадила, вернее, поставила на стул рядом с собой. Левретка лизнула наклонившуюся королеву в лицо, и та, засмеявшись, лизнула собаку в ответ.

Наследник, как заметил Илдвиг, с трудом сдержал отвращение. Сам принц только улыбнулся. Аньен, конечно, ханжа ещё тот.

– Садитесь-садитесь, – медленно и размеренно попросила их Альдегерда и с какой-то довольной улыбкой принялась есть. Затем, когда лакеи поднесли большой кусок мяса, она подвинула его Черит, и собака радостно накинулась на пищу.

– Ешь-ешь, моя хорошая, – проворковала Альдегерда. – И вы тоже ешьте, господа.

Сама королева ела много и вела малоактивный, как казалось принцу, образ жизни, однако до сих пор сохраняла заметную худобу. Прекрасное здоровье, можно лишь завидовать!

Впрочем, вспомнил Илдвиг, ничто не даётся даром и за всё надо платить. Медленно стареющее стройное тело не могло произвести на свет жизнь. Случайность ли это или насмешка судьбы? Аньен, последнее время ставший весьма религиозным, сказал бы: «Напоминание, чтобы люди не зарывались. Идеального в мире живых ничего нет».

Илдвиг вспомнил, как Сельтин громил церковное учение и, как он сам называл это, «культ смерти». Всякие рассказы о том, что мир смерти важнее жизни, что абсолют существует за гробом, что люди живы, а Господь Ир-Шаддай является духом, то есть, технически, мёртв.

Он посмотрел на сидящего напротив, по правую руку королевы, Аньена. Наследник скучающе ковырялся в своей тарелке, лицо его кривилось, будто бы ему в суп муха попала.

– Если ты так же будешь выглядеть на ужине после собственной коронации, тебя признают худшим королём в истории страны, – с определённой долей иронии прокомментировала королева, поглаживая собаку.

Начиналось что-то интересное… Неужели она сейчас начнёт делать наследнику замечания в присутствии Илдвига?

– До коронации ещё далеко, тётя, – ответил Аньен, почтительно посмотрев на королеву.

– Зато до свадьбы – нет, – парировала она, несколько разочаровано поглядывая на него исподлобья. – Я не хочу, чтобы невеста в церкви в обморок упала, увидев тебя.

Илдвиг не выдержал и, живо представив картину, рассмеялся. Аньен бросил на него краткий и недовольный взгляд.

– Когда ты отбываешь в Сигневерд? – спросила его королева, продолжая поглаживать Челит.

– На следующей декаде. Празднества продлятся где-то с месяц, после чего я вернусь, и уже, к тому моменту, Сезон будет в самом разгаре, – пояснил наследник.

– Я надеюсь, – сказала Альдегерда, отпивая суп из ложки, – что эта свадьба укрепит наши отношения с другими странами, особенно, с Сигневердом. Мы должны быть союзниками. Мы, представители цивилизованного мира.

Она разочарованно покачала головой.

– Сибсиорцы, конечно, не станут на нас лучше смотреть. Там же… республика, так называемое «народовластие»! – неприязненно проговорила она.

– Позвольте заметить, тётя, что властвует в Сибсиории на самом деле не народ. Политиков покупают представители и акционеры крупных промышленных и торговых компаний. Все эти разбогатевшие и разжиревшие на дешёвых харчах мещане! – в голосе Аньена проскользнул гнев. Теперь наследник говорил не так как раньше, не размеренно, вежливо и аккуратно, а… полностью противоположным образом, добавляя, к тому же, в речь всякие простонародные слова, которыми выражаются, в основном, нелюбимые им мещане.

– Настоящая народная власть – это власть короля… или королевы, – добавил он, посмотрев Альдегерде в глаза. – Народу не нужны продажные политики. Народу нужен монарх на земле и Бог на небе. А предприниматели и банкиры – это не народ. Это худшие представители народа, которые пытаются прыгнуть выше головы, и иногда у них получается! Как получилось в Сибсиории…

Илдвиг поперхнулся. Хорошо, что наследник замолчал. В его словах есть доля правды, только вот Аньен эту долю приправляет странными идеями и оскорблениями. Куда деться сегодня без предпринимателей и банкиров? Если страна не вступит в век прогресса, то погибнет!

– Я тоже думала, как и ты… давно, в молодости, – призналась Альдегерда. – Тогда я была наивной, теперь же я знаю: народ хочет быть сыт. Впрочем, у сытого народа возникают и иные потребности. Аньен, ты думаешь, что Ортезийская республика пала перед Карнбергом, потому что Зеккин был наместником Господа нашего Ир-Шаддая на земле?

Наследник тяжело посмотрел на стол.

– Не только, – сказал он. – Есть и вполне материальные причины. Однако и за материальными причинами кроется промысел Господа Ир-Шаддая.

Альдегерду нельзя было назвать удовлетворённой ответом.

– Они действительно проиграли, потому что были республикой, – пояснила она свою мысль. – Но вопрос не в том, какая форма правления угодна Господу Ир-Шаддаю. Вопрос в том, какая форма правления делает страну политически сильной! Ортезийская республика не устояла перед Карнбергом, потому что в республике нет единства! – поучающим голосом заявила королева, сжав руку в кулак, показывая тем самым, видимо, «единство». – У нас, как и у Сигневерда, Коршаджа, – она кивнула в сторону Илдвига, – или Сольпенгарта… у нас единство есть. Волю нации воплощает монарх, то есть, в данном случае, ваша покорная слуга. У Ортезии не было единства, и потому эта страна теперь уже не независима.

«Главная причина в этом, а не в том, что Лар-Кювэр фактически ударил Ортезии в спину, захватив её и насильно присоединив к себе, действительно!» – так бы сказал Мэйфон. Илдвиг же говорить этого не стал – ссориться с царственной тётей принц не собирался. Тем более, она была во многом права. Да даже Мэйфон замечал, что республиканская система чересчур неповоротлива и неспособна к принятию срочных решений.

– У нас один человек руководит страной, у них – много… все эти министры, руководители, ссорятся между собой, – добавила королева. – Для борьбы с кризисом необходимо единство и власть, которая отвечает только перед высшими силами. Врач, когда лечит человека, может причинить боль, невыносимую, такую, что человек будет молить его прекратить лечение… Однако, если врач прислушается к нему, то человек этот умрёт. Народ не видит полной картины и потому не должен влиять на власть.

– Мне кажется, что Сибсиория не из-за монархического строя нас не любит, – решил высказать своё предположение Илдвиг. – С Сигневердом-то они более-менее дружат. Просто эти две страны разделили все дикие земли между собой уже давно… И им не нравятся, когда другие государства претендуют на то, что они считают своим.

– Очень здравая мысль, мой дорогой! – с довольной улыбкой похвалила его Альдегерда своим низким голосом. – Сначала Карнберг пытался стать равным им, и они, с помощью нашей страны, низвергли в прах все амбиции короля Зеккина… Теперь, когда усилился Лар-Кювэр… Да, нам нужно улучшить отношения с Сигневердом, чтобы они не встали на сторону Сибсиории в случае войны… – задумчиво добавила она.

– Да, вы абсолютно правы! – чуть ли не перебил её наследник. – Войну с нами Сибсиория не выдержит… Сигневерд должен быть на нашей стороне, но… Сибсиория, конечно, может заключить союз с какими-нибудь мелкими странами: Гранской республикой – такое же «народовластие» – или с Коршаджем…

– Ваше высочество, ваше предположение просто оскорбительно! – промолчать здесь Илдвиг не мог. Принц, однако, постарался звучать не враждебно, а так, лишь немного разочарованно. – Коршадж и мой отец, герцог, многим обязан этой стране. Они не станут помогать врагам Лар-Кювэра.

– Да, прошу простить… – виновато поглядел на него Аньен. – Просто ваша страна рядом с Гранской республикой находится, вот мне и пришло в голову её упомянуть. Простите меня. А вот с кем Сибсиория действительно может сговориться, так это с Сольпенгартом, и тогда это королевство нападёт с севера. Эти таёжные дикари всегда зарились на Селасию!

«Таёжные дикари!» – раздражённо повторил про себя Илдвиг. И это уровень риторики наследника одного из могущественнейших государств этого мира! Позорище!

– Ещё и империя Вайзен… – добавил спустя несколько тихих секунд Аньен. – Впрочем, эти… они только колонии могут попытаться захватить.

Он вздохнул и замолчал.

И почему они оба говорят «война» так, будто это уже решено? Будто Лар-Кювэр обязательно схлестнётся с Сибсиорской республикой, и важно иметь на своей стороне симпатии королевства Сигневерд…

– Мне кажется, – вставил Илдвиг, – при нынешнем развитии военного дела любая масштабная война на континенте Мардхивари… просто разорит всех участников. Победитель окажется в таком же плачевном состоянии, как и проигравший. Про уничтоженные города и убитых людей я вообще молчу.

– Война – естественное состояние человечества, – возразила королева с таким видом, будто констатирует печальный, но от этого не менее истинный, факт. Она глянула на свою собаку, у которой закончилась еда.

– Ой, а ты голодная, прости-прости… – Альдегерда потянулась за другой тарелкой. Левретка сразу же просияла и радостно завиляла хвостом. – Видишь, моя хорошая, политика…

– Да, тётя, – вставил слово Илдвиг. – Я тоже не верю в мир во всём мире. Но я думаю, войны станут такими… особыми… Будут вестись в колониях и в неразвитых странах посредниками…

– Они уже ведутся так. Но и большая война грядёт… – проговорила Альдегерда. – Даже если не Сибсиория будет нашим противником. Два дня назад умер король Карнберга Зеккин. Тот, кто из злейшего врага, стал, конечно, не союзником, но… угрозу он представлять перестал. Сам давил реваншистские идеи.

Илдвиг кивнул. Король Зеккин, проигравший войну за Ортезию и переживший связанную с тяжёлым и позорнейшим поражением революцию, повторения этой смертельной схватки не желал. Теперь он умер… Что будет делать его сын Айспл?

– Зеккин не во всём с нами соглашался, мелко вредил, где мог. Однако его Народная Дружина боролась с самим духом мщения, выбивая его из карнбергцев. Дружина должна была проследить за тем, чтобы ход вещей оставался прежним и после смерти Зеккина…

– Я слышал, они взяли штурмом королевский дворец… – вставил Илдвиг. Впрочем, больше он ничего не слышал. Его интересовала Джиланда – ну и те, кто хотел его убить в поезде – но никак не события в Карнберге.

– Внутрь дворца они не зашли, однако, они перебили гвардейцев и окружили королевскую резиденцию, – подтвердил, скрипя зубами, Аньен. – Эта Дружина! Эти лавочники, мелкие мещане, купленные и снаряжённые на деньги трусливых денежных мешков, которые боятся войны…

Скорее, денежные мешки боятся сами лезть в войну, но не упустят своего шанса поднять на ней деньги… если таковой шанс увидят.

– Новый король Айспл – известный сторонник мести нам, – объяснила ситуацию Альдегерда. – Когда я узнала, что Народная Дружина окружила дворец, я была удовлетворена. Но потом мне сообщили, что дружинники встали перед новым королём на колени, поклялись в верности ему и всей карнбергской нации!

– Простите, – спросил Илдвиг. – Правильно ли я понимаю, что… те, кто должен был остановить реваншистов, по сути, примкнул к ним?

– Правильно, – ответила королева. – Примкнули. Но доверие Айспла завоевать не смогли. Дружинники вернулись в свои казармы, расположенные в городском форте… Ночью в форте случился пожар, сдетонировали запасы пороха, а подъёмный мост через ров был поднят и никак не желал опускаться!

Получается, новый король избавился от ненадёжных не особо регулярных войск…

– Это всё меняет. Расклад теперь иной… – закончила Альдегерда.

Илдвиг почувствовал пробежавший по спине холодок. Перед ним вновь возник революционер с револьвером… И это лишь начало. Если фанатики, подобные этому человеку – хоть и с совершенно другими идеями – пришли к власти в Карнберге…

Неужели лишь один человек удерживал две страны от войны? Неужели Зеккин удерживал мир на краю бездны? А сейчас он умер, и мир сорвался с обрыва. Сорвался с обрыва и теперь летит, набирая скорость, и приближаясь к точке невозврата…

Значит ли это, что война неизбежна?

Попрощавшись с Аньеном у дворцового крыльца, Илдвиг побежал к своему экипажу. Уже было темно, за освещённой дорожкой грозно возвышались мрачные тени голых лип. Илдвиг запрыгнул в карету и приказал ехать – но не к себе домой, а в другое место. По дороге принц сменил мундир на весенний костюм – в Вигионе, находящемся к югу от Скалистых Гор было уже не холодно. Хотя, в Ортезии, которая разместилась внутри подковы Белых Гор, наверное, ещё теплее. Карета, проехав по городу, притормозила у малопримечательного дома, где Илдвига ожидал уже ещё один экипаж. Принц, приоткрыв дверь, быстро проверил, не наблюдает ли кто-нибудь – на мрачной, слабо освещённой улице никого не было.

«Дурацкая конспирация! – сказал он сам себе. – Сейчас все спят…»

Ну а если кто-нибудь не спит? Кто-нибудь будет проходить мимо дома известной куртизанки и увидит там гербовую карету. Какой скандал будет! А что скажет королева? Что сделает, когда поймёт, что племянник после ужина с ней поехал в гости к Джиланде Эйнь?

Илдвиг сошёл на ходу прямо в тень – если кто на улице и был, то не смог увидеть, откуда он взялся. Покрутившись на одном месте, принц направился ко второму экипажу, дверь которого была уже открыта, и лихо запрыгнул туда. Сзади донеслось отдалённое ржание лошадей – наверное, это его уезжающая первая карета.

Принц постучал тростью по потолку, и экипаж тронулся.

А эта конспирация, возможно, поможет спастись и от революционеров, вздумай они его преследовать…

Илдвиг вспомнил поездку на поезде из Синбула… Той ночью ему снился странный сон, где Джиланда Эйнь убивала его. И когда он вышел на станции подышать свежим воздухом – поезд стоял довольно долго – то заметил Джиланду и реально запаниковал. Ему казалось, что под своей шубкой она прячет нож или револьвер… Пулей Илдвиг влетел обратно в вагон, не разбирая дороги – и да, в вагон он бросился не в тот, а в соседний… И как Мэйфон-то смеялся, просто ржал как конь!

И сейчас Илдвиг едет к дому Джиланды Эйнь – едет и не может усидеть на мягком диване в карете. Ему хочется бегать, прыгать, а вообще – ему хочется видеть её, обнимать, чувствовать тепло её тела, ласкать её и… Но получится ли сегодня? Прошло уже сколько – больше декады, а получилось только один раз! В другие дни, когда бы он ни приезжал, из дома выходила служанка Джиланды и сообщала, что госпожа принять не готова. То устала, то спит, то гость у неё… гость… любовник другой, ясное дело… Ей нравится так издеваться над ним. Да, она вертит мужчинами как хочет, её любовники для неё лишь игрушки и источник богатств. Принц знал, насколько роскошно она живёт – многие потомственные аристократы бы позавидовали!

Хотя, надежда ещё теплится… Джиланда приняла его колье, купленное в одной из лучших вигионских ювелирных лавок. К счастью, великий сыщик Мэйфон ничего не узнал о его поступке.

«А если Джиланда – на самом деле агентка революции?» – пронеслось у него в голове, но он быстро отбросил это нелепое предположение. Если бы была, то давно бы его убила!

Тускло светили жёлто-оранжевым окна домов и фонари на чугунных столбах, по чёрному небу бежали тёмно-синие облака. У стены одного из домов дотаивал снежный сугроб. У сугроба карета притормозила, и Илдвиг, надвинув цилиндр на глаза и прихватив трость, выпрыгнул на мостовую – к счастью, не скользкую. Экипаж за его спиной продолжал катиться, и принц, не обращая на него внимания, медленно направился к нужному особняку.

Да, Джиланда Эйнь выбить себе местечко на Липовом Бульваре не смогла – а может, не захотела? – но жила в очень престижном районе, в окружении самых настоящих аристократов! Не на Миллионной улице, среди предпринимателей и банкиров, а здесь, в самом сердце столицы Объединённого Королевства, на Второй Конюшенной! Да не каждый богач без длиннющей родословной или титула осмелится тут поселиться!

Илдвиг, надеясь, что его никто не видит, отыскал в плотном ряду особняков нужный – трёхэтажный, с увенчанным лучковым фронтоном входным портиком. Какого дом цвета, принц не знал – видел он это здание лишь в темноте. Особняк аристократический, старинный – может, слегка перестроенный. Как Джиланде Эйнь удалось поселиться здесь? Любовник подарил?

Конечно, особняк не шёл ни в какое сравнение с дворцом, где жил вместе с Мэйфоном сам Илдвиг. Однако, то, что принц не мог взять и просто зайти в этот дом, создавало какое-то особую атмосферу таинственности и загадки и Илдвига откровенно раздражало. Он даже мог сказать – унижало.

Принц остановился у одной из двух дверей особняка, расположенных по бокам от проезда во внутренний двор. Две двери – видимо, для симметрии. Он нажал на кнопку звонка, и тотчас же внутри зашатался, будто пьяный, колокольчик, оповещая хозяйку дома о госте. Дверь открыла не служанка Джиланды, а сторож с карабином – судя по внешнему виду, когда-то бывший солдатом. Уже не молодой, но ещё крепкий мужчина с густыми усами и бакенбардами узнал Илдвига и спокойно пропустил внутрь.

– А, это вы, неизвестный господин! – с раздражающей принца иронией поприветствовала его внутри, в тёмной комнате, горничная Джиланды. – Прошу сюда.

Илдвиг, чувствуя себя слепым в этом мраке, проследовал за горничной на верхний этаж. Та ещё посоветовала ему глядеть под ноги. Ступеньки, мол!

Пройдя через будуар, принц попал в роскошно обставленную спальню. На столике горела яркая газовая лампа, отбрасывая тени на пастельно-розовые стены комнаты. Под балдахином, на кровати, сидела сама Джиланда в длинном халате, возможно, мужском и домашних туфлях на босу ногу. Заметив его, она изящно соскользнула на пол, да так, что полы халата распахнулись, и нога её предстала во всей красе от бедра до ступни.

– Добрый вечер! – поприветствовал её Илдвиг, завороженно глядя на неё. – Вернее, уже ночь… Но мне темнота не страшна, ваша красота освещает её…

Улыбаясь тепло и, одновременно, кокетливо, Джиланда резко распахнула расстёгнутый халат, надетый, как оказалось, прямо на голое тело. Над округлыми грудями блестели в свете ламп изумруды в колье – серебряном, выполненным в виде древесных ветвей с маленькими листиками. Принц почувствовал растёкшийся по его телу жар – он не только хотел Джиланду, ему просто было очень, очень приятно, что она надела это колье. А у неё ведь драгоценностей было предостаточно…

– Я не знаю, как словами выразить свой восторг! – произнёс он. Звучало, наверное, глупо. Тем не менее, какая разница… Чтобы сделать эту женщину своей, он был готов наговорить с десяток, с сотню идиотских фраз…

– Ох, поверьте… Вы и сами красивый мужчина! – отвечала она. – Таким женщины всегда легче даются, в том числе и продажные. Что ещё более важно, вы не просто красивый, вы ещё мужественный, вы выглядите как настоящий воин. Это редкое сочетание в наши дни… Большинство красавцев такие тряпки, а вы смелый и… Осторожно! – внезапно вскричала она, но было уже поздно. Илдвиг сделал шаг вперёд – его нога задела что-то, и раздался ужасающий звон. На лице Джиланды мелькнуло выражение ужаса, во мгновение сменившееся весельем. Она звонко расхохоталась.

– Не бойтесь, он пустой! – еле сдерживая смех, сказала она. Илдвиг, уже догадываясь, что произошло, опустил голову. Досадливо скрипя зубами, принц отодвинул разрисованный цветами ночной горшок, прямо в который он непойми каким образом умудрился наступить. «Ну ты идиот!» – про себя прошипел он.

Конечно, смешные ситуации и шутки сближают людей… Но это уже слишком… Так оконфузиться… Так оконфузиться мог какой-нибудь молодой дурачок, но никак уж не принц Илдвиг…

– Ничего страшного, он просто тут валяется… У меня клозет со смывом есть.

Илдвиг почувствовал, что краснеет и что уже ничего с этим поделать не может. На лице Джиланды промелькнула сочувствующая гримаса, впрочем, она быстро изменила лицо. Амплуа у неё такое… Наглая и властная… Она управляет мужчинами вокруг себя…

– Присядь, мой дорогой, – прошептала она, – А то ещё что-нибудь у меня сломаешь… Я понимаю, конечно, что ты в состоянии оплатить всё…