Музыкальный мир

Магазин встретил их теплым нутром, разноцветными плетениями, мерцающими стразами, милыми пуговками и замысловатыми вышивками, которые интересно рассматривать на чужой голове в ожидании опаздывающего автобуса. Все в магазине было пушистое, пуховое, мягкое.

Наташа с Алиной сразу нырнули к шарфам, трогали их, укутывались, примеряли к красным щекам Алины и бледным ямочкам Наташи.

– Ой, смотри, вот эти какие мохнатые! – крикнула Алина откуда-то из-за вешалки, зазывая пойти в волшебное логово уюта и тепла.

Алексей медленно ходил между мотков, клубков, плетений и переливов, терпеливо ожидая,пока девочки подберут подходящие для осенней прогулки детали.

Внезапные подарки выбрали обеим. Наташа сразу укуталась в темно-розовый снуд крупного плетения, который закрыл ее лицо до самых очаровательных глаз. На Алине болтался длиннющий шарф цвета молодой травы с милейшими вышитыми лисичками на концах.

Солнце разогнало облака, и погода снова приглашала погулять в субботу по мощеным дорожкам Кремля среди старых построек, окунаясь и стараясь принять осень, а за ней и зиму, и верить в обещания, что придет весна.

Алина шла чуть впереди, иногда оглядываясь на ребят. Алексей с Наташей не отставали, молча думая каждый о своем.

Хотя думать совсем не хотелось. А хотелось впитывать последние теплые лучи, дышать запахом разноцветных листьев, которые плотным ковром застилали газоны и где-то кучковались к бордюрам, разогнанные строгим дворником. Хотелось представлять, как было в этом Кремле раньше, кто проезжал по его дорожкам, как жили люди внутри, как обустраивали быт. И совсем не хотелось думать о том, как они выживали и боролись за свою жизнь.

В такие мгновения хотелось верить в надежду. Что она останется и поможет, что не покинет и доведет до целей и самой заветной мечты, не даст сдаться и утонуть в неудачах и отчаянии.

Домой ребята вернулись совсем под вечер. Наташа зазывала Алексея ужинать, но видя усталость на их лицах, он прикрылся своей и отправил девочек отдыхать.

В этот раз ему хотелось спрятаться у себя в квартире, самому отдохнуть и подумать – сегодняшние события оставили у него новые, еще непонятные ощущения и мысли, и теперь они тревожили, смущали и заставляли сомневаться в ранней и, казалось, непоколебимой уверенности.

Глава 10

Впервые за много ночей Алексей спал почти без снов. Они было попробовали его потревожить, но уставшие мысли быстро их выдворили, даже толком не показав.

Встал он поздно и, только выпив чаю, сразу взялся за скрипку. И долго стоял перед пустым пюпитром, пытаясь придумать, что же сыграть.

Казалось, от первого тура прошла целая неделя, а было всего лишь позавчера.

Результатов оставалось только ждать. Но мысли и руки требовали душевного разговора. Он начал разминать пальцы, играть упражнения, слушать свою подругу и себя, пытаясь придумать, что же ему сыграть.

После разминки он долго листал пожелтевшие ноты. Этот сборник ему достала бабушка перед переводом в Московскую консерваторию. Он его очень любил и знал почти наизусть многие мелодии со старых станиц. Но сегодня знакомые произведения не откликались, чтобы их сыграть, а молчали черными нотами, проскальзывая мимо потерявшего место сердца.

Но на последних страницах он нашел. Небольшой романс, последнее письмо немецкого композитора к своей возлюбленной. Это было не совсем то, что нужно, но настроение мелодии подходило под мысли Алексея.

Он закрепил ноты тугими усиками пюпитра, подхватил скрипку, занес смычок и взял первую ноту.

Мелодия лилась мягко, плавно, то ускоряясь – быстрее успеть сказать, то спотыкалась, замолкала, будто исчезли все слова и буквы. И вот снова, пока не ушла, пока слышит, успеть, объясниться, понять. Себя. Ее. И снова себя.

Он отнял руку от струн и долго прислушивался к отголоску, который шептала ему скрипка.

Она замолкла. И тотчас со стороны прихожей за входной дверью послышался приглушенный шум, на который раньше бы Алексей не обратил внимания. Он прислушался, даже сделал пару шагов к прихожей. Девочки куда-то уходили. Он положил скрипку в кофр и пошел на кухню, включил чайник. Отопление все не давали, а дом уже начал остывать. Холодный пол морозил босые ноги, выглядывающие из-под темно-синих джинсов. Он видел в окно, как девочки вышли из подъезда и быстро скрылись за поворотом. И одиночество новой, еще более сильной волной накатило на него. Как будто все закончилось, как кончается лето и дачная дружба. Может быть, до следующего лета. А может быть, и навсегда. У его семьи была дача и была одна такая дружба, которая закончилась как раз вот так – навсегда.

Алексей налил себе чаю и вернулся в гостиную, надел носки и свитер потеплее. Он поиграл еще, громче и резче, зная, что за стеной его никто не слышит. Он кричал через скрипку, он молчал через нее, он не понимал, но пытался понять. Что-то менялось, что-то внутри него пришло в движение и стало тревожить его мечты, его взгляды и убеждения. Будто насмехалось и делало это все неважным, неценным, пустым. Но новое пугало, он не понимал, что с этим делать, куда это деть, как с этим обращаться. Он играл и пытался понять. Скрипка. Как долго он ее познавал, учился. И что же? Все начинать заново? Но с другой? Пытаться понять, узнать, подстроиться или нет, найти точки, как ноты на гладком грифе, и запомнить их, чтобы потом знать и не ошибиться. Но, а если ошибка, если не то, не созвучно? Фальшиво? Что же делать?

Он остановился, когда понял, что сейчас просто порвет новую струну. И проходить заново через все, что случилось за последние недели, он бы не вынес. А ему почему-то казалось, что с порванной струной все снова будет сначала. Это было страшно. Он не знал, куда себя деть. И вспомнил, что обещал приехать, навестить, поблагодарить.

Быстро собрался, нашел шарф, старый, теплый, синий, намотал на шею. Неудобно. К черту. И ушел из дома, хлопнув дверью, и не услышал, как тренькнула, в досаде уронив строй, его скрипка, которую он оставил в открытом кофре.

***

Наташа проснулась рано утром и решила, что ей нужно подумать. А думалось ей хорошо на кладбище. Алина эти поездки не любила, еще не понимала, но терпеливо ездила и молча помогала убирать нечаянные листья и наглые сорняки.

Наташа вслух никогда не говорила, только мысленно, но знала, что мама ее слышит и всегда, выходя за границы черного решетчатого забора, у нее были решения для дилемм, с которыми она приезжала.

Сегодня она собирала с собой несколько вопросов, надеясь найти ответы ко всем. Задумавшись, она смахнула металлическую вазочку с парой сушек. Та с самым наглым грохотом ударилась о напольную плитку и покатилась с мерзким призвуком, в конце эпично стукнувшись о шкафчик под раковиной.

Наташа застыла с гримасой нечаянного стыда, провожая ее взглядом, и чуть не пролила на себя кофе.

Алинка, конечно же, проснулась. А кто бы не проснулся от такого грохота? Сестра в голубой плюшевой пижамке, на которой играли и веселились медвежата, зашла на кухню с недовольным лицом, морща курносый носик в россыпи веснушек.

– Ты чего тут гремишь? – Она села за стол, усиленно потирая заспанные глаза.

– Прости, не хотела тебя будить так рано, задумалась и уронила вон, – кивнула Наташа на вазочку, которая так и валялась у шкафа, плотнее закуталась в халат и отпила кофе из маминой чашки. – Я хочу сегодня съездить к маме с папой. Поедешь со мной?

– Зачем? – удивилась Алина, растекшись по столу и прикрыв глаза, будто собралась тут досыпать.

– Хочу перед зимой убраться, листья вон как сыплются, – махнула она рукой на окно, – а там лес.

Алина открыла глаза, вывернула голову, чтобы видеть сестру, и с подозрением на нее посмотрела.

– Это из-за Леши? О чем вы вчера говорили, когда мы шли из консерватории?

– При чем здесь Леша? – слишком резко ответила Наташа и выдала себя. – Нет, не из-за него. Я же сказала, хочу навести там порядок. А потом и дома заодно уберемся.

Наташа обвела взглядом светлую кухню, которая уборки-то и не требовала, и наткнулась на очень яростный взгляд Алины. Наташа не сдержала улыбку и попыталась спрятать ее за очередным глотком.

– Ладно, к маме с папой съездим, но убираться я не буду, я лучше буду упражняться. А если Леша дома…

– Дай человеку отдохнуть, он и так с нами возиться, – строго буркнула Наташа, силой поставила чашку и вышла из кухни под недоумевающий взгляд сестры.

***

Кладбище, как и всегда, встретило их тишиной. По воскресениям, если это не был какой-то церковный праздник, там почти всегда было безлюдно и очень тихо, будто все звуки оставались за оградой и не смели зайти. А шуршание листьев под ногами, которые в отчаянии срывались с деревьев, редкое карканье ворон и шелест ветра в верхушках деревьев – эти звуки были именно местные, и никогда не выходили за забор. Казалось, если те и эти звуки столкнутся, то случится что-то страшное, и они, зная это, не нарушали границ.

Наташа с Алиной шли по пустым разноцветным дорожкам, неся веник, веерные грабли и пакеты для мусора. Иногда Наташа мучилась от шепчущей совести, что таскает младшую сестру убираться там, чего она познать в столь юном возрасте вообще не должна была. Но в итоге Наташа приходила к мысли, что ей эти поездки тоже нужны. После них, в основном молча проведя время каждый о своем с родителями, они выходили с новыми мыслями и тихим умиротворением на душе, когда нашел свои ответы или поменял точку зрения на то, что сначала имело бесконечно важное значение, а потом вдруг стало обычным и простым.

Наташа оказалась права, небольшой участок в окружении низкого зеленого забора весь усеяли листья, что не видно плитки, которые закрывали могилы.

Родители встретили девочек чуть заметными улыбками на серых замерших лицах.

– Привет, мам. Привет, пап, – поздоровалась Алина, как делала всегда.

Наташа обычно молча кивала. Они надели тряпичные перчатки и стали собирать листья, рвать пучками торчащую у ножек заборчика жухлую траву и думать о своем.

Наташа вертела в голове вопросы и чувства, которые у нее появились к Алексею, к новой скрипке для Алины и музыкальной школе, которой у них в городке не было. Но она была в Нижнем, значит, переезжать? Продавать квартиру здесь и брать что-то еще меньшее на окраине? А работа? А школа Алины? Переводиться? Как поступают в этом случае? И как сказать об этом Алине? А Алексей? Наташа вдруг на него разозлилась. Она не думала, что эти внезапные совпадения так вклинятся в жизни и дадут какие-то надежды и обещания. Наташе он сразу понравился, красивый, но замкнутый. Что у него в голове? Он был похож на великого музыканта, которого видишь одним, но никогда не узнаешь, какие у него мысли, что он чувствует и чем болит его душа. Наташе нравились такие, ей было всего двадцать три года, и отголоски ее подросткового возраста, когда чаще приходилось заниматься с Алинкой, чем гулять и веселиться, давали о себе знать; она еще не догуляла и тяготела к загадочным музыкантам в кожаных куртках. Правда, ей нравились гитары. Но тот концерт для них с Алиной внезапно и как-то глубоко очаровал ее, и она не понимала, что с этим делать.

А потом все так быстро завертелось, закрутилось, и вот уже у Алинки есть перспективы в консерваторию. А если она захочет? А она сможет ездить? А когда я смогу отпускать ее одну?

Наташа гордилась сестрой, но в душе была гадкая надежда, что Алинка перерастет, наиграется или ей наскучит, и займется более простыми и житейскими интересами, вроде мальчиков, музыкальных групп и споров с сестрой. Но Наташа понимала, что ужасно так думать и ломать сестре жизнь только потому, что Наташа не знает, как ей помочь осуществить ее, Алинины, мечты.

Наташа понимала, что с сестрой нужно будет поговорить, прояснить ее настроения, может быть найти золотой компромисс, но так боялась начинать этот разговор, боялась узнать. И Алексей! Ему легко говорить, выиграет свой конкурс и уедет в Москву или куда там, заграницу в большой оркестр и забудет двух соседских сестер. А сейчас, почему он так с ними возится? Может, от скуки или альтруизм какой-нибудь? Или, может, грехи какие-то хочет исправить? Ответы никак не приходили, пока Наташа яростно оттирала белый птичий помет с зеленой краски ограды.

Алина посматривала на сестру и пыталась угадать, о чем та думает с таким злобным выражением лица. Алина сразу поняла, что Наташа не будет рада покупке новой скрипки и что вопрос со школой тоже вряд ли получится решить. В свои двенадцать лет она хорошо соображала, чем думала ее сестра, и почти понимала сложные взрослые мысли.

За Алексея она ухватилась как за ниточку, как за кусочек чего-то большого из музыкального мира, в который очень сложно попасть и еще сложнее в нем удержаться. Общаясь с ним, она чувствовала себя больше частью этого мира, чем когда-либо.

А последние события с уроками, каноном и консерваторией и вовсе перевернули всю душу, смутили мысли и разожгли трепещущую страсть посвятить свою жизнь музыке. Пусть не с такими смелыми планами, как у красавца-соседа… Но быть частью, и чтобы эта часть жила и была жизнью… Очень хотелось.

Но Алина понимала, что они с сестрой этого не вытянут и отчаянно касалась, и пыталась досыта напитаться теми мгновениями, какие ей подбросила коварная судьба. И готовилась. Готовилась в один день отказаться от этого. Но Наташа молчала, будто искала варианты, пыталась найти способы и выходы. Так Алине хотелось думать, и она сама молчала, не заводила разговор – надеялась, что все-таки что-то произойдет, и то, к чему стремится самое себя станет ближе и возможнее.

Туго набитые мешки ждали у дорожки. Довольные уборкой девочки оглядели чистый участок, попрощались с родителями и неспешно пошли к выходу. Странное и удивительное место, тут лучше не задерживаться, но спокойствие так манило, что хотелось чуть-чуть да задержаться.

– Это Леша? – негромко сказала Алина, махнув рукой с веником в ответвление, в котором мелькнула сгорбившаяся спина в похожей кожаной куртке и скрылась за поворотом.

– Тебе показалось, – бросила Наташа и пошла вперед.

– Да нет же, это точно он. Интересно, а что он тут делает?

– Алин, ну что люди тут делают? Пришел, наверное, к кому-то, к бабушке, может быть.

Алина проводила сестру недоуменным взглядом: обычно Наташа не была такой злой, когда уходила с кладбища.

Наташа поставила вилы, они упали, она чертыхнулась, снова поставила, выкинула мешки в большой контейнер на перекрестке дорог меж участков и обернулась к Алине:

– Ну, ты идешь?

– Иду-иду.

Девочки вышли с территории и снова оказались в мире живых звуков, одним из которых был бухтящий и ворчащий удаляющийся автобус, на который они не успели.

– Вот черт же!

– Да ладно, следующего подождем, – улыбнулась Алина и глянула на сестру.

Наташа поплотнее замотала вчерашний новый шарф и пошла на остановку.

Алина, пряча улыбку в вороте куртке, поспешила следом. Значит, домой поедут вместе.

Наташа села на холодную скамейку и сложила на груди руки. Поездка ей не помогла, а наплодила только больше вопросов без ответов. Она попробовала подумать, что у них дома с едой и надо ли в магазин, но мысли все возвращались на кладбище. У Алины было прекрасное зрение, и Наташа тоже видела Алексея. Он шел без веников и пакетов, значит, ненадолго. Значит, скоро вернется, и значит, они поедут вместе. А дома супа только на двоих. И в магазин все же нужно. Что же делать? А с новой скрипкой для Алинки? Когда все изменилось?

Глава 11

Алексей, не спеша, глядя себе под ноги и блуждая в своих мыслях, дошел до остановки у кладбища и, подняв голову, увидел две пары разноцветных глаз, взирающих на него совершенно по-разному. Зеленые щурились в откровенной радости, а карие мягко моргнули в немом приветствии.

– Привет, а вы, откуда тут? – не сдержал он удивления.

– Привет! Так и знала, что это вы, – выпалила Алина и покраснела.

– К родителям ходили убраться перед зимой, – отозвалась Наташа.

– А я к бабушке, – поделился Алексей, что, в общем-то, было правдой. К преподавательнице, Елене Петровне, он тоже зашел, поблагодарил, как и хотел, но оставил это при себе. Он сел рядом с девочками на холодную и неудобную скамейку остановки.

– Автобус уже давно ушел, значит, скоро еще один придет. А мы вот не успели, прям из-под носа уехал, – тараторила Алина. – Наташка, у тебя телефон, кажется, звонит.

Наташа вздрогнула из своих мыслей и отняла от груди тканевый рюкзачок в бежевую клетку, который все это время крепко прижимала к себе, словно искала в нем тепла. Из него действительно доносили приглушенные трели телефона. Она поковырялась в нутре рюкзачка и достала уже смолкнувший смартфон.

– Кто там? – спросила Алина, заглядывая в телефон сестры, но отсвечивало и было на видно. Наташа не ответила, тыкала в экран озябшими пальцами. Потом приложи телефон к левому уху и подула в замершую от колючего ветра правую руку.

– Дядя Саша, привет. Звонил?

Алина заулыбалась и стала внимательно смотреть на сестру, пытаясь по ее лицу понять, о чем они говорят. Алексей тоже невольно засмотрелся на застывшее в легкой хмури лицо девушки.

– А, я поняла. Да, это на третьем стеллаже справа от входа, ты мне сказал туда убрать. Ага. А мы с Алинкой и нашим соседом у кладбища автобус ждем, – она обернулась на смотрящих и хмыкнула. – Да вот случайно в один день. Да. Да? Ой, здорово, ждем. Да!

Наташа убрала телефон, а Алина все поняла:

– Приедет за нами?

– Ага, – улыбнулась Наташа.

– Ура-а-а!

– Нам еще в магазин нужно, дома совсем еды нет.

– А давай дядю Сашу попросим нас свозить, больше купим и привезем.

– Алин, не наглей, до дома нас подбросит и все. У него, может, свои дела.

– Да ну какие дела? Магазин он уже закрыл, в гараж поедет, наверное.

– Алина! – строго рявкнула Наташа и покосилась на Алексея, который разборки ни в каких видах не терпел и отвернулся.

Наташа шепотом, но Алексей все равно все слышал, что-то выговаривала потухшей Алине, пока их не прервал глухой гудок из-за поворота от темно-серого то ли цветом, то ли от грязи старого форда с длинным багажником.

– Ну что, молодежь? – Александр Петрович затормозил у остановки и опустил стекло. – Хватит мерзнуть, запрыгивайте!

Девочки пошли к задней двери, а Алексей остался сидеть.

– А ты чего? Останешься? Нам вроде по пути?

– Да спасибо, не нужно, – улыбнулся Алексей.

– Поедемте, – обернулась Алина от двери, – а то мы переживать будем.

Алексею почему-то было неловко, и он не понимал, как от этой неловкости избавиться. Наташа как будто поняла его сомнения:

– Мы домой сначала.

– Хорошо, тогда я с вами.

Он сел рядом с ничего не понимающим Александром Петровичем и пристегнулся.

– Как вчера съездили в Нижний? – спросил Александр Петрович и посмотрел в зеркало заднего вида.

– Ой, мне очень понравилось, – выпалила Алинка и оглянулась на Наташу. Та лишь выдавила улыбку. – Представляете, я была в настоящей консерватории, там у них малый зал такой со сценой и сиденьями! И такая акустика классная. Я, когда заиграла, свою скрипку не узнала, вообще другой звук. Лучше! И громче!

– Да ты что? – поддержал разговор Александр Петрович. Алина наживку заглотила и болтала до самого дома.

Когда они уже подъезжали к дому, Александру Петровичу позвонили, он высадил детей у подъезда и уехал.

– Может, зайдете к нам на обед? – предложила Алина у дверей в квартиры.

Алексей глянул на Наташу, а та порозовела, но явно не оттого, что согрелась.

– Давайте так, – придумал он, – мы сейчас с Алиной сходим в магазин, ты только, Наташ, список напиши, и вместе приготовим, а то мы только едим, получается.

– Давай! – подпрыгнула Алина, достала ключ из кармана и шустро открыла дверь.

– Договорились, жду тебя тут с сумкой и списком.

Алина кивнула и нырнула в квартиру.

– Спасибо, – пробормотала Наташа и тоже юркнула в теплое нутро, не закрыв дверь.

Алина вылетела через пять минут и пошла вызывать лифт.

– К чаю там посмотрите что-нибудь вкусненькое, мы все съели, – сказала Наташа, мелькнув в темной прихожей.

Алексей, улыбнувшись, кивнул и пошел к подъехавшему лифту.

В магазине Алина носилась из отдела в отдел, быстро находя нужные продукты и постоянно сыпля вопросами к Алексею:

– А хлеб какой? Черный или белый? Наверное, оба. А молоко? А! Наташка сказала еще яблоки. А зачем яблоки? Шарлотку, может, хочет испечь? А яйца? А вот, в списке есть.

Алексей неторопливо толкал быстро заполняющуюся тележку, разглядывая полки и как будто удивляясь ярким упаковкам. Когда он готовил последний раз? Обычно это было что-то, что можно быстро сварить или пожарить, без изысков.

Он вдруг почувствовал запах цветов и стал вертеть головой, пытаясь найти источник. Увидев, что искал, он дождался Алину, оставил ее сторожить тележку и ушел за стеллаж рядом. Вернулся оттуда почти сразу с двумя небольшими яркими букетами.

Алина смотрела на него во все глаза.

– Нравятся?

– Очень, – промямлила она. – Это нам?

– Вам. Как думаешь, этот Наташе понравится? – Он поднял повыше букетик садовых маленьких роз бледно-розового цвета.

– Да, она такие любит. А с чего вдруг? Вроде не праздник…

– Просто захотелось, – улыбнулся Алексей. – Вы меня столько дней угощаете вкусностями разными.

– Да ладно, чего там, – Алина совсем покраснела почти до оттенка своих рыжих кудряшек.

– Пойдем, что еще осталось по списку?

Наташа открыла дверь на звонок и, вытирая руки о фартук, посторонилась от двоих, нагруженных пакетами.

– Вы чего там набрали? Я же вроде немного написала.

– Да там по мелочи и набралось, – отмахнулся Алина, сбросила ботиночки и побежала в ванную мыть руки. Алексей хмыкнул, выудил из пакета букет и протянул его Наташе.

– Ой, ну зачем, спасибо. Мне приятно, – выпалила Наташа и зарылась маленьким носиком в плотный букетик.

– А у меня тоже есть букет! – Алина выскочила в коридор и достала свой. – А у нас есть вазы?

– Есть, пойдем, я тебе дам, помнишь, как цветы подготавливать к воде?

– Помню, ножки обрезать под острый угол.

Девочки скрылись разбираться с букетами. Алексей повесил куртку, сбросил ботинки, подхватил пакеты и пошел на кухню.

На обед решили сварить быстрый суп с курицей и грибами. Алексей вызвался помогать, и ему вручили чистить картошку. Закатав рукава свитера, он споро взялся за дело.

Кухня наполнялась запахами куриного бульона, зажарки и сладких яблок. В углу бубнил телевизор, жар от плиты согрел кухню, отчего запотели окна.

– Алин, напомни, когда у тебя концерт? – спросил Алексей.

– Двадцать четвертого октября, – задумавшись, проговорила Алина. – Я, кстати, уже играю в два раза быстрее, чем, когда разбирала триоли!

– Здорово, покажешь?

– Ага! – вскочила Алина.

– После обеда, – строго сказала Наташа, заканчивая заливать форму с яблоками тестом.

– Ага. – Алина села на место и продолжила тереть морковку.

Алексей хотел было предложить позаниматься с Алиной до второго тура, но решил сначала обсудить это с Наташей наедине. К тому же ему нужно было придумать, как организовать Алине смотрины новой скрипки.

***

– Алин, давай, пока чайник будет кипеть, покажешь, что ты разучила, – сказала Наташа, убирая тарелки. Шарлотка уже остывала под вафельным полотенцем и дразнила невероятным ароматом.

Алина убежала настраивать скрипку, и Алексей решил, что пора:

– Наташ, я подумал, что пока я здесь и готовлюсь к конкурсу, может, я дополнительно позанимаюсь с Алиной?

Наташа метнула в него странный взгляд, вытерла руки о фартук, облокотилась на холодильник и в задумчивости скрестила на груди руки. Алексей терпеливо ждал. Но Наташа все молчала, на него не смотрела, что-то решала.

Он решил немного прояснить:

– Я не хочу никого смущать. Подумал только, что пока она еще играет, и ей нравится и хочется, я могу помочь какие-то моменты узнать или…

– Ну а потом что? – тяжело вздохнула Наташа.

– А потом… Будет потом. Но есть сейчас, и я могу… Я хочу помочь.

– А тебе это зачем?

Алексей не до конца распознал все ноты в гамме чувств на ее лице, но точно уловил там злость на пару с отчаянием. Но отступать под их напором не хотел:

– Не знаю. Просто чувствую, что можно и нужно помочь. Такие странные совпадения просто так, наверное, не бывают, что рядом селятся два скрипача. Не в этом веке, и если это не общежитие консерватории, – улыбнулся он, но Наташа не ответила на улыбку.

– Наверное, не бывает, – пробормотала она, отводя глаза. – Алинка-то рада будет. Я просто очень боюсь, что потом ей будет больно от этого отказываться. Когда, ну…

– Я понимаю, но пока еще все это есть, пока она играет на своей скрипке, пока есть люди, которым есть чему ее научить, и она сама к этому тянется… Пусть она потом отложит ее, но знания и навыки останутся. Новая скрипка, ну как новая, поддержанная ученическая стоит не так дорого, и она сможет заниматься сама. Она же не положит ее на полку навсегда, нет. Возможно, она не сможет пойти по музыкальному пути, но мы не знаем, чего она хочет. Может, она еще сама не знает, но скрипка и все, что она узнает, останутся с ней.