Музыкальный мир

Субботние дороги пустовали, и до дальней части Нижнего Новгорода молчаливая компания доехала быстро. Алексей, как уже бывавший у этого мастера, уверенно пошел к непримечательному входу, поднялся по лестнице на второй этаж и постучал в сухую деревянную дверь.

Глухое «Открыто!» за ней разрешило войти.

Алина первый раз оказалась в такой мастерской. На ее скрипке струны менял настройщик пианино, которого часто приглашали к старому инструменту в музыкальном классе: клавишный старичок совершенно не хотел держать строй и будто радовался частому вниманию к своей старой советской персоне.

Темная, тесная мастерская походила на маленький музей. Сильно пахло канифолью, везде лежали на спинках или висели на специальных подвесах разномастные скрипки, на боках стояли виолончели, а по углам даже пряталась парочка пузатых контрабасов.

Алексей прошел вглубь, Алина шмыгнула за ним.

Наташа, осматривая инструменты, будто экспонаты, отстала, ждала дядю Сашу. Ей почему-то было не по себе в этом месте. Скрипки без струн, где-то вскрытые, без верхних дек, и будто мертвые лежали и молчали, словно замолкли навсегда. И как тут можно подобрать Алине инструмент?

В глубине послышались голоса. Дядя Саша никак не шел. Ее телефон пиликнул и показал сообщение: «Проколол колесо, меняю, не ждите меня». Нахмурившись, Наташа убрала телефон в карман с мыслями: «Отличное начало», и быстро пошла на голос Алексея в недрах, как она ощущала, жуткой мастерской.

В глубине, как оказалось, совсем не квартиры, а какого-то служебного помещения, пряталась небольшая светлая комната, в которой, впрочем, лежали все те же скрипки: некоторые – зажатые в десятки тисков каких-то механизмов, несколько блестели свежим лаком и, казалось, молили, чтобы их забрали.

– Молодой человек, я совершенно с вами не согласен! Девочке нужна совсем другая скрипка, не те, что вы откладывали!

– Это с чего же? – распалился Алексей, и Наташа с удивлением уставилась на воинственно настроенного соседа. – Я считаю, что ей подойдет именно одна из тех, которые я просил отложить. Только не говорите, что вы их продали!

– Молодой человек…

– Алексей.

– Алексей, конечно же, я не продал, я с клиентами так не поступаю. Но… Ладно, у меня есть то, что вам нужно, я сейчас принесу, и вы сами убедитесь.

Хозяин мастерской, невысокий мужчина с остатками кудрей у шеи поправил большие очки на маленьком лице и, не заметив Наташу, нырнул за неприметную дверь в соседнюю комнату.

– У вас тут все нормально? – Озираясь, Наташа подошла к Алине и Алексею.

– Да, все хорошо, ждем варианты. Илья Захарович сейчас принесет варианты, – выдохнул Алексей, пытаясь успокоиться. Его задело, что мастер раскритиковал его выбор для Алины.

Наташа кивнула и чуть улыбнулась. Алина переводила взгляд с одного на другого – ей не хотелось, чтобы в этот волшебный момент, когда она будет выбирать себе новую скрипку, хоть кто-то ссорился или ругался. Она стала снимать шарф, в комнате было тепло.

– А где Александр Петрович? – спросил Алексей, чтобы убить неловкую паузу. Он кожей чувствовал недовольство Наташи от всей этой затеи.

– Колесо меняет, проколол где-то здесь, – ехидно бросила Наташа.

– Ну вот, мне кажется, Алексей, что мы можем оба с вами оказаться не правы.

Мастер нес в руках четыре совершенно разные скрипки: светло-желтую, ярко-рыжую, коричневую, цвета благородного коньяка, и темно-красную, как густое вино.

У Алины разбежались глаза. Конечно, цвет – это самое последнее, что может быть важно в скрипке, но блестящие деки в таких разных цветах, словно разной степени созревшие неизвестные плоды, манили и первыми бросались в глаза.

– Какие они все красивые… И большие. Я точно смогу на такой большой играть?

– Сможешь, конечно, – подбодрил Алексей.

– А какая моя? – Алина завороженно смотрела на скрипки, которые будто высокомерно взирали на юную скрипачку, достойна ли она их.

– Та, с которой ты сможешь найти гармонию, – серьезно сказал Алексей. – Мы с Ильей Захаровичем, как ты слышала, разошлись во мнениях, какая из этих скрипок тебе может подойти. Я ставил на рыжую, а Илья Захарович на коньячную. Тебе нужно сейчас поиграть на каждой из них и найти ту самую. Они настроены?

Илья Захарович почти обиделся на вопрос и, поджав губы, кивнул. Он повернулся к столу, усыпанному смычками, пошурудил пальцами среди них, достал смычок с красной тростью и протянул Алине.

Она аккуратно взяла, прошлась мимо скрипок – чистых, блестящих, красивых, с черными гладкими подбородниками.

Первой Алина выбрала темную скрипку, которую пророчил ей мастер, и взяла инструмент под подбородок. Было непривычно, и гриф длиннее, чем она играла, хотя пальцы уже плохо умещались, а тут заново предстоит подстраиваться и узнавать.

Перехватив поувереннее инструмент, она поднесла смычок и провела им по открытым струнам и сразу же сморщилась. Звук был красивый, глубокий, но будто грубый, словно скрипка больше подходила мужчине. Химии не случилось.

Мастер покачал головой и с улыбкой развел руками.

Алина виновато улыбнулась и положила первую скрипку. Взяла ту, что ей подобрал Алексей.

Рыжая, почти такого же цвета, как у Алексея его напарница, скрипка сливалась с цветом волос Алины.

Но как только она взяла ее в руки, сразу поняла, что они не сыграются. Скрипка будто больше подходила Алексею, Алине даже захотелось попросить его сыграть на ней, но она удержалась. Провела по открытым струнам, нащупала ноту, но скрипка ответила визгом и такой интонацией, что Алина хмыкнула – ну точно Ирка, пока никто не видит, снимает свою ангельскую маску.

Под хмурый взгляд Алексея и смеющиеся глаза мастера, Алина отложила рыжую скрипку.

Ничего не понимая в происходящем таинстве, Наташа терпеливо ждала. Ей было все еще жутковато в этом месте, хотя ничего такого в нем не было. Она то и дело оглядывалась, но все оставалось таким же: куча разномастных скрипок, какие-то инструменты для ремонта, стружки, палки, длинные пучки конского волоса, из хвоста, видимо, и стойкий запах смолы. Он словно проникал в легкие и оседал там терпкой липкой пылью.

Алина взяла скрипку цвета вишни, которая понравилась ей с самого начала. Инструмент оказался чуть легче, чем предыдущие, и гриф, будто старый знакомый, так удобно лег в левой руке. Сердце испуганно затрепыхало в предвкушении. Алина поднесла смычок и медленно, чтобы точно услышать, стала водить по открытым струнам, как ее учил Алексей на разминках. Она пыталась услышать какой-то изъян, что-то не то, но каждый звук окатывал волной жаркой уверенности: та самая! Алина поставила пальцы на гриф и почти чисто сыграла гамму. Все же гриф был длиннее и нужно привыкнуть… Но она сыграла еще раз, уже лучше чувствуя инструмент. А скрипка ей отвечала теплым мягким звуком, говорила с ней и понимала ее с полукасания. Алина сыграла кусочек из вчерашнего концерта, и скрипка прозвучала в ее ушах именно так, как она слышала эту мелодию у себя в голове.

Она отняла смычок, на автомате подкрутила волос, придерживая скрипку подбородком. Снова поднесла смычок и сыграла какой-то простой этюд, который ей нравился сочетанием нот. Убрав смычок со струн, она повернулась к «зрителям» с сияющими в нетерпении глазами попробовать на этой скрипке все, что она знает:

– Это она, – шепнула Алина и перехватила скрипку за гриф.

Алексей с мастером переглядывались и довольно улыбались. Наташа тоже выдавила улыбку, готовясь услышать цену.

– Попробуй еще светлую, чтобы точно убедиться, – предложила Наташа, решив все же принять участие.

Все обернулись на нее и смотрели, будто видели в первый раз. Тихая, как мышка, они совсем про нее забыли, даже Алина. На несколько мгновений Алина забыла вообще обо всем, думая только о том, что ей предстоит сделать с ее новой подругой, и пусть она всего лишь ученическая.

Алина взяла светлую, медового цвета, скрипку, перехватила ее, поднесла смычок и провела по струнам. Скрипка оказалась стеснительной и очень тихой. Алине пришлось добавить нажима на струны, чтобы добиться от нее уверенного звука. Она отняла смычок, положила скрипку к остальным и замотала головой:

– Точно нет. Вот эта, вишневая, – серьезно кивнула Алина.

– Все верно, девочка, – поддакнул мастер, – вишня – твой инструмент и легла хорошо, и под руку по размеру – идеальная совместимость.

– Значит, берем? – спросил Алексей.

Алина кивнула и с мольбой посмотрела на сестру. Наташа же посмотрела на Алексея, и вдруг ее лицо вытянулось – ой ей подмигнул!

– Нам еще нужен смычок. – Алексей подошел к мастеру, что-то шепнул ему, и они ушли в соседнюю комнату.

Наташа смотрела на счастливую сестру. Алина рассматривала скрипку, вертела, трогала, щипала струны, и, кажется, что-то шептала ей.

– Так, давай тебе смычок еще подберем, были у меня в тон скрипке, или тебе все равно? – хмыкнул мастер.

Алина смутилась, и он расхохотался:

– Понимаю, сам люблю, когда все безупречно, но не всегда случается. Так, посмотрим, что у меня есть. Ага!

Он разложил перед Алиной четыре одинаковых смычка.

– Каждый попробуй, какой лучше в руку ляжет, они немного разные по весу.

Алина стала пробовать смычки, взвешивать их, играть разными штрихами.

Мастер наклонился к Алексею:

– Я так понимаю, у девочки остается ее старая скрипка? Вы ее, случайно, не привезли?

Алексей помотала головой.

– Жаль, я могу найти на нее покупателя, – вздохнул мастер.

– Я могу привезти вам через несколько дней, если Алина не против, я подумал, может, она пожертвует ее своей школе в музыкальный класс для других ребят.

– Что ж, дело благородное, – серьезно кивнул Илья Захарович, – но, если что, имейте в виду.

– Алексей, можете посмотреть, мне кажется, вот этот хорош, – позвала Алина.

Мужчины подошли к девочке, примерили смычок и одобрили выбор.

Илья Захарович снова отошел в комнатку и вернулся с кофром для новой скрипки. Алина шумно вздохнула, она стеснялась спросить и боялась, что скрипку придется везти по холоду открытую, и даже готовилась замотать ее в свой шарф.

Мастер поблагодарил за покупку, похвалил Алинин талант и пожелал крепких струн, наказав, обращаться к нему с любыми вопросами по инструменту.

Алина не переставала его благодарить, потом Алексея, а на улице обняла Наташу и шепнула: «Спасибо», отчего у той застрял ком в горле и стало совсем гадко на душе – она этой скрипки не хотела, и ее заслуги в этом всем не было.

Дядя Саша поздравлял Алину с новым приобретением, а Наташа никак не могла найти момента спросить: во сколько все это обошлось.

Удалось выведать тонкую информацию ей только вечером. Пока Алина спала от переизбытка впечатлений последних двух дней, Наташа пошла к Алексею.

Он распахнул дверь на короткий звонок и с удивлением уставился на Наташу.

– Можно войти?

– Конечно, заходи. – Алексей посторонился и ногой отодвинул табуретку, с которой лазил на антресоль за чем-то для поездки. Завтра утром у него был поезд в Москву. – Чай?

– Нет, спасибо, я ненадолго. – Наташа прошла в его комнату и оглядела раскрытый на диване небольшой чемодан с ворохом вещей; по полу валялись ноты; на столе жались друг к другу пара чашек с коричневыми ниточками от чайных пакетиков; у дивана стояли начищенные до блеска черные туфли; она обернулась: на двери висел концертный костюм из черных джинсов, похожих больше на брюки, темно-серой грифельной рубашки и черной жилетки.

Она представила Алексея в этой одежде, со скрипкой и непослушными прядями, и решила, что это очень красиво.

Алексей стоял в дверях собственной комнаты и ждал, пока Наташа сообщит цель визита. Ему нужно было собираться и желательно пораньше лечь спать – уезжал он на самом первом автобусе в шесть утра.

– Сколько вы с дядей заплатили за скрипку? – наконец спросила Наташа.

Прислонившись к косяку, Алексей сложил руки на груди. И как ее убедить, чтобы она не волновалась об этом, что он взял этот вопрос на себя и решил его? И, как ему казалось, очень удачно решил.

– Наташ…

– Нет, я хочу, – перебила она, ее лицо стало словно каменным – напряженным, острым, – хотя бы частично в этом поучаствовать. Мне это… Важно.

– Мы с Александром Петровичем…

Наташа замотала головой и в два шага подошла к Алексею, злая, раздраженная. На ее щеках расплывался румянец, кудряшки, казалось, сейчас обратятся в тысячу змей, и все они обрушатся на Алексея. Она была так красива в это мгновение. И ему безумно захотелось ей об этом сказать. Он дернул руками, хотел разомкнуть, но остановил себя: она не поймет.

– Леш, я серьезно, – строго проговорила Наташа и посмотрела ему прямо в глаза.

Он выпрямился и посмотрел на нее сверху вниз. И заметил, как дернулись желваки на ее румяных щеках – фурия! Мозг услужливо сразу же подсунул лейтмотив с угрожающими нотками и нарастающим напряжением.

– Скрипка обошлась нам совсем недорого, сложный инструмент.

– В каком смысле сложный?

– В смысле, что подходит только Алине. А Алина подходит ей. Такое бывает. У этой скрипки хитрая мензура, ну длина грифа, как раз под ее длинные пальцы. Илья Захарович давно не мог продать эту скрипку, поэтому мы договорились о приемлемой цене. Даже Александр Петрович удивился.

– Так сколько? – кивнула Наташа снизу вверх, приняв историю про специальную скрипку для сестры. Алинка ей такое рассказывала, что, действительно, так бывает. Если бы не истории сестры, Наташа Алексею бы сейчас не поверила.

Алексей отделился от стены, обошел Наташу, нашел товарный чек и протянул ей. Она посмотрела на конечную сумму со смычком и бесплатным кофром и округлила глаза.

– Так мало?

Алексей кивнул.

– Вы меня обманываете, вы все сговорились, – замотала головой Наташа, кладя бумажку на кучу вещей в чемодане.

Алексей хмыкнул:

– Зачем это нам?

– Я не знаю, – она устало села рядом с чемоданом на какие-то вещи.

– Может, все-таки чаю?

Наташа кивнула. Алексей ушел на кухню, где выключил чайник и подышал в открытое окошко остудить пылкое сердце. Хорошо отца не было, ушел встречаться со старыми друзьями.

Алексей налил две чашки чая, нашел какое-то печенье и позвал Наташу на кухню.

Она вошла, села на его место в углу и все сгорбилась, будто попыталась стать меньше.

– Наташ? – позвал Алексей.

Она закуталась в тонкий кардиган, словно замерзла, хотя в кухне было тепло.

– Я очень боюсь, что у меня отнимут Алинку, – прошептала Наташа и подняла глаза на Алексея.

– А почему у тебя должны ее отнять? – не понял он.

– Не знаю. В школе много злых языков, комиссия постоянно приходит по поводу других ребят из неблагополучных семей, завуча ты сам видел, она концерт вела. Я все боюсь, что Алинка что-то такое ляпнет, ко мне придут и решат, что как опекун я не состоялась. Всего нечего, как я в этой роли, и мне очень страшно. Дяде могли вообще не дать возможности, мы и не пытались. Сразу решили, что я опеку оформлю, я тогда уже работала, была с хорошей характеристикой. Оформили Алинке пенсию по потере кормильца плюс моя зарплата, мы еле-еле проходили по доходам, чтобы я смогла стать опекуном Алинки. И теперь эта дурацкая скрипка! И ты! И дядя! А я, получается, не смогла, недотянула, не обеспечила.

Наташа еще что-то пробормотала и заплакала, закрыв лицо руками. Ее острые плечи под серым кардиганом вздрагивали, она всхлипывала и снова глухо скулила.

Алексей растерялся и какое-то время беспомощно смотрел на Наташу, как она, словно воробушек, забилась в норку и трясется то ли от холода, то ли от страха.

Каким-то седьмым чувством Алексей пришел в себя, быстро налил воды, подошел к Наташе, поставил стакан рядом и присел перед ней на корточки. Он потянулся к ее рукам и отнял их от лица. Она попробовала сопротивляться, но не смогла. Глаза покраснели и опухли, тушь черными дорожками растеклась на щеках.

– Выпей воды, – кивнул он на стакан.

Наташа послушалась и сделала пару глубоких глотков, несколько раз икнув; поставила стакан, по-детски тыльной стороной руки вытерла нос с губами и опустила голову. Ей стало стыдно, что она не сдержалась, и теперь стеснялась посмотреть на Алексея.

А он не мог перестать смотреть на нее, вся ее злость последних недель ушла, он видел, что Наташа немного расслабилась, и он снова узнавал в ней ту девчонку, с которой познакомился пару месяцев назад.

– Наташ, никто у тебя Алину не отнимет, лучшего опекуна ей просто не найдут. А скрипка? Подарки же от друзей и дядюшек нигде не возбраняется принимать.

Она глянула на него, хмыкнула с кривой ухмылкой и снова опустила голову.

Слова никак не находились. Он не знал, что такое дети и ответственность, не знал, какой груз Наташа взвалила на себя. Но Алина была чудесным ребенком, и ему казалось, что все страхи Наташи беспочвенны.

– Как я могу тебе помочь? – вдруг спросил он.

Наташа снова подняла на него голову.

– Наверное, никак, – пожала она плечами, рассматривая его глаза. – У тебя второй тур большого конкурса. Ты, скорее всего, победишь и там, а потом на финале, и станешь первой скрипкой в большом оркестре. Пойдешь к своим мечтам.

Алексей вдруг дернул и пожал плечами, а Наташа сразу нахмурилась:

– Ты же об этом мечтал!

– Мечтал, – улыбнулся он, – а потом две новые соседки внесли смуту в мои планы.

Он сам удивился, как легко сейчас об этом сказал. И ехать вдруг завтра совершенно расхотелось.

– Только не говори, что ты передумал участвовать в конкурсе, – с сомнением сказала Наташа, недоверчиво глядя на Алексея.

– Не скажу, – мотнул он головой. – Я хочу пройти это испытание, но не уверен, что мне нужна победа и то, что она сулит.

– Как это?

– Сам пока не знаю, – совсем развеселился Алексей. А Наташа его не узнавала. И ей вдруг захотелось, чтобы этот Алексей никуда не уезжал. Остался с ней и Алиной.

В прихожей заворчала и открылась входная дверь – вернулся отец.

Алексей медленно поднялся с затекших ног, Наташа проводила его взглядом, как он вышел из кухни. Она подскочила к раковине, умыла лицо, стерла, как смогла дорожки туши, села обратно и отпила остывший чай.

– О, привет, Наташ!

– Здравствуйте, Иван Николаевич, – улыбнулась она.

Алексей вошел следом и заметил, что Наташа пыталась привести себя в порядок.

– Как Алинка? Довольна новой скрипкой? – спросил Иван Николаевич.

– Еще бы! На радостях даже уснула, слишком много впечатлений. А нас с вами ждут концерты в ближайшее время.

Отец Алексея расхохотался и похлопал сына по плечу:

– Я привыкший, у меня огромный, хоть и не постоянный опыт. Пусть играет, она умница. Ну, не буду вам мешать. – Иван Николаевич скрылся в своей комнате.

Алексей моментально растерялся, что Наташа заметила. Она налила воды в чайник, поставила его делать свою работу и повернулась к Алексею:

– Пойдем, помогу тебе собраться.

– Спасибо, – улыбнулся он.

– И тебе, – шепнула она и скользнула мимо, коснувшись пальцами его руки.

Глава 18

Как только Алексей вышел из поезда, ему сразу же захотелось домой. И к черту этот конкурс, эту Москву и что-то еще, что он не придумал.

Столица была такая же серая, мокрая и безнадежная, как и его родной город, но почему-то в Ворсме верилось, что все это временно и придет весна, а за ней и лето, а вот в Москве казалось, что так уныло и безнадежно останется навсегда.

Воскресенье и мерзкая погода позволили Алексею в полупустых вагонах и маршрутках довольно быстро добраться до простенькой гостиницы, которая пряталась в переулках недалеко от Малого зала Консерватории, всего в двадцати минутах пешком. Об этой гостинице нужно было знать, чтобы ее найти: она не выпадала в поиске на агрегаторах, не имела своего сайта, но забронировать свободный номер или хотя бы кровать в ней было сложно. Гостиница-пристанище выступала островом покоя для отчаянных музыкантов в их попытках найти свое место в таком большом и в то же время тесном музыкальном мире, какое сейчас искал себе Алексей.

Он останавливался в этой гостинице трижды и прекрасно знал короткий путь от метро. Очень хотелось есть, но еще больше хотелось заселиться, оставить в номере чемодан и пойти придумать себе еды на ближайшие несколько дней. Он не знал, на сколько дней растянется конкурс. Если участников много, а его фамилия и так обычно в середине, то он может попасть и на второй день. Номер он забронировал вплоть до пятницы и, по его расчетам, успевал.

На ресепшен девушка-администратор на автомате флиртовала с Алексеем, пока оформляла его и выдавала ключ. Когда она поняла, что он не ведется на ее взгляды с ужимками и «на чай» оставлять явно не собирается, она смахнула с лица улыбку, отпустила одну из тоненьких русых косичек, которую активно накручивала на палец, и сухо сообщила, что его номер четыреста шестой на четвертом этаже. Лифт не работает, будьте любезны пешком.

Алексей поблагодарил ее и пошел за стойку регистрации, где пряталась лестница. Его уверенное направление без вопроса: «А где лестница?», девушку удивило и заставило проводить Алексея взглядом.

В номере ничего не изменилось. То же зеленое покрывало с гобеленовым пейзажем охоты на оленей; тонкая подушка, что ее даже не видно; ковер, впитавший в себя бог знает что; запах сырости, просачивающаяся через оконные щели. И сотни воспоминаний о какой-то другой жизни.

Алексей оставил чемодан у круглого столика с чашкой, стаканом, бутылочкой воды, ровно пятью чайными пакетиками и малюсеньким чайником на пол литра. Компанию столику составлял тяжелый стул с широкими подлокотниками. Скрипку пришлось взять с собой. Гостинице Алексей не доверял, в чемодане была сменная одежда и концертный костюм – мало интересное для воришек, а вот инструмент мог уйти навсегда. Камер видеонаблюдения в гостинице не было. Конечно, тут были все свои, но несколько случаев краж оставили отпечаток и заставили музыкантов не расставаться со своими инструментами, хранить их как единственный ключ от музыкального мира.

Алексей спустился, обнаружил пустую стойку регистрации, а его хозяйку на крыльце со стаканчиком кофе из автомата и внимательно что-то слушающей из телефона. Он прошел мимо, поправил шарф, чтобы мелкая морось не сыпалась за воротник, и отправился прогуляться до консерватории. Сегодня его, конечно, не пустят, но, как и всегда, он любил знать немножко больше остальных. Сейчас он хотел вспомнить путь, чтобы завтра утром уверенно идти на встречу с целью, а еще хотел знать, какие кофейни появились, пока его не было, и во сколько они открываются, чтобы утром заглянуть в одну из них.

Погода совершенно не располагала к прогулке, но Алексей неспешно брел, осматривался, примечал и думал о Наташе.

Вчера она помогла ему собрать вещи, они о чем-то шутили и смеялись. Потом пришла Алина, которая нашла записку от Наташи, и разобрала Алексею все ноты по папкам. Они пили чай с магазинным печеньем и говорили, что у Наташи печенье получается лучше. Алексею в те мгновения казалось, что он счастлив. Он стал понимать Наташу и был рад, что она поделилась с ним своей болью. Он надеялся, что ей стало легче. Ему нравилось слушать Алину, которая не могла перестать говорить о своей новой скрипке и задавать вопросы, что делать со старой. Алексей попросил отложить этот вопрос до его возвращения и дал Алине упражнения и подсказки, как ей нужно осваивать «новую подругу». Чудесный сложился вечер. И сейчас, бредя в этом сером воскресенье по тусклой осенней Москве, ему хотелось обратно, в тепло вчерашнего вечера.

***

Одно из достоинств гостиницы «Ключ» была хорошая звукоизоляция каждой комнаты. И хотя звук инструментов сквозь стены глухо, но прорывался, все же музыканты могли репетировать и отрабатывать программы, не мешая другим и не создавая какофонии.

Алексей прогнал свое произведение, на всякий случай сыграл три случайных из нотной книги, подумав, что могут попросить сыграть с листа, на слух воспроизвел мелодию трубача, которую смог все-таки расслышать сквозь стены, и убрал скрипку до завтра.

Возвращаясь с исследовательской прогулки, он перекусил в сетевом кафе, накупил в соседнем с кафе магазине булочек и разного перекуса и вернулся в номер.

Натужно старался и кипятил воду маленький старый чайник, на улице совсем стемнело, а телефон молчал. Никто Алексея не отвлекал от подготовки к выступлению, а ему так хотелось общения и компании и ужасно не хотелось сейчас быть одному.

***

Малый зал Московской Консерватории встретил Алексея закрытыми дверями. Объявления о переносе не было, на часах была уже половина девятого. В девять должен был начаться конкурс, судя по письму от организаторов конкурса. Алексей поставил стаканчик с кофе на вынос высокого подоконника, достал телефон и подтянул на плечо лямку кофра, сползающего с гладкой зимней куртки. Сообщений и писем не было. Так почему закрыто? Он прошелся ко вторым дверям, подергал.