Такие дела

Я выклянчил сорока восьми страничную тетрадь в клетку и дешёвую авторучку. Писал о моих злоключениях и пытался собрать все события в единый видеоролик. Но получалось фрагментарное, бессмысленное нечто. Когда я спал, мне снились непонятные кошмары, словно я оказался не на земле, а где-то далеко-далеко. И меня местная фауна использует в качестве десерта. Или что-то похожее. Иногда чёрное нечто пожирало меня целиком. Иногда я бродил по заброшенным земным городам. Природа словно изменилась – не было зелени, не было зверей. Всеобъемлющая пыльная пустота. Всюду снуют непонятные тени, которые с очень большой натяжкой можно назвать человекоподобными. Они бурчат. Шепчут что-то. Жадно смотрят тем, что у них вместо глаз, в мою сторону. А я стараюсь не шуметь и не привлекать внимания. Понимаю, что и я, почти такая же тень. Иногда мне сняться или видятся разные помещения, с творящимися там абсурдными событиями. Люди, растворяющиеся в воздухе. Сгустки тьмы, обсуждающие между собой план по убийству всего и вся. Необычные существа, таких я ещё не встречал. Потом непонятное месиво из образов, непонятных языков и локаций.

По началу, я пытался записать всё это на бумаге. Вышла околесица. Я бросил. Решил, что лучше разобраться с тем, что есть. А вот это у меня не получалось.

Меня приняли за какого-то местного маньяка. Похищение людей, убийство животных, поджоги заброшенных зданий – вот такой персонаж. Я пытался соотнести всё это с собой, как то не выходило. Да, с детства я страдаю аллергией на шерсть, но, чтобы резать за это животинку. Я ж не псих. Вроде как.

Хотелось выпить. Особенно по ночам. Меня прямо ломало. Я мечтал о пиве. О холодненькой водке. Да даже бутыль «Moonshine-а» казался мне вожделенным эфиром. Интересно, есть-ли у них тут «ЛЕВ». В «Магнитах» и «Пятёрочках» я его не видел.

Мысли о своих хотелках я отгонял по мере сил. Ситуацию бы мои запои не исправил, а скорее, наоборот.

Мне дали созвониться с руководством. Лучше бы я этого не делал.

– Пашь, ты совсем дурак?! Я бы понял неделю. Я бы понял полторы. Но уже третья идёт. За шмотьём своим можешь не возвращаться. Она у мусорки в коробке стоит. Я тебя предупреждал? Предупреждал. А ты чего? Не звони сюда больше, – говорил Александр Евгеньевич – мой бывший начальник.

Я не говорил. Мне и сказать-то было нечего. Только слушал. Обтекал.

Разговор закончился. Кнопочный мобильник у меня снова забрали.

– Личность вашу мы подтвердили. Теперь придётся немного посидеть, пока мы все документы оформим. Ну, и пока не разберёмся кто вы и зачем проникли в дом Серовых. – говорил тот, что постарше.

– Мне начинать беспокоиться? Адвоката там искать?

– На это я вам ответить не могу. Дело странное. Вы лучше попытайтесь вспомнить события последних двух недель. Далековато вы, всё-таки, забрались…

Я, собственно говоря, этим и занимался. Получалось плохо. Техника листа и ручки не помагала. Я тут даже метод локусов вспомнил. Но и он особой пользы не принёс. Пыльная комната, заваленная всяким хламом.

***

Даже думать было больно. Я не пил уже несколько недель к ряду. Про сигареты я вообще молчу.

Ко мне пришёл какой-то местный душегуб-сыщик со своими коллегами. Три этих мордоворота начали непринуждённо со мной болтать. А потом один из них достал бутылку минералки и понеслось. Так меня никогда ещё не били. А про «трамвай» я вообще молчу. Ощущение такое, как будто все мышцы в тебе лопаются как воздушные шары. Причём разом. Я рыдал, визжал, просил пощады. Выложил всё, как на духу. И меня оставили. Мне хотелось расслышать, что они между собой обсуждают, но кровь долбила в висках, уши закладывало, а сознание терялось. Поэтому, когда я окончательно пришёл в себя, лёжа на шконке, мне стало совсем не по себе.

Зато через три дня меня отпустили под подписку о невыезде. Погодка прохладная. Неизвестный посёлок мелкий, непонятный. Куча частных секторов, пара гостиниц, и ни одной возможности нормально пожить. Сколько мне придётся тут торчать? Что мне вообще делать? Карты у меня с собой нет. Телефон и вправду сдох, причём окончательно и бесповоротно – об этом меня заверил местный Данила-мастер. Пришлось разжиться б/у-шным, вставить свою симку и попробовать решить дела.

Я арендовал небольшую однушку в центре. Купил пару неплохих дешёвых ботинков из кожзама, то есть кожи замечательной. Прогуливался в поисках работы. Куда бы я не шёл, за мной таскались какие-то подростки. Один бритый, почти под ноль, с битой рожей и бандитскими замашками вызывающе сверлит меня взглядом. Ему ещё не хватает пальцем по горло провести. Вот тогда образ точно сложится.

Цены низкие. Ем отпуза. Местный хлеб – это просто нечто. Мягкий, солоновато-кисловатый. Такого я ещё не ел. Люди своеобразные. С придурью. Созвонился с Эриком.

– Где?! – Я аж чуть трубку не выронил, – Урал? Чего? Я тут тебе уже похороны хотел организовывать. Ничё, жди, через неделю-две буду.

Осознание, что я не останусь в этом чужом краю один немного помогло. Правда ждать своего новоиспеченного друга долго, но, хотя бы есть чего ждать.

По накоплениям вынужденный переезд ударил не сильно. По крайней мере, пока.

Попытки свести знакомство с местными пока что успехов не встретили. Молва в посёлке распространяется быстро. И через буквально сутки обо мне уже знает и шепчется весь город. Произойди подобное в столице, всем было бы всё равно. Но не тут. Тут все переживают. Странный тип, пробирается с огнемётом в дом к семье, которая итак уже натерпелась. Их там какой-то местный людоед кошмарит. Не хотел бы я оказаться на месте пацана. Того и гляди, сам в какого-нибудь серийного маньяка вырастет.

Местная тушёнка – отвал башки. В сочетании с хлебом, макаронами, банкой светлого и овощной зажаркой – лучшее, что я вообще когда-либо ел. Может ну его, этот блеск и нищету большого города? Переехать сюда и забыть про суету и растворимый суп?

Активно сотрудничаю с полицией. Направляют на бесконечные медосвидетельствования. Кровь сдаю, чаще чем почётный донор. И не только кровь…

Концентрация какой-то хрени в моей крови растёт. Меня просят объяснить. А что мне сказать? Я что-то не припомню, чтобы употреблял чего-то этакого. Ем, сплю, пью. И всё тут. Так сказать, образ жизни кишки на ножках. Любуюсь местной природой. За посёлком прекрасно, но всё портят бесконечные брошенные промзоны, обветшалые, нежилые дома, и недострои.

В целом, мне начало казаться, что это какой-то неудачный отпуск, в который на меня свалилась непонятная работа. Я про эту историю с проникновением. Это будет первый мой случай какого-либо нарушения.

Улыбаться неприветливым жителям напостоянке было трудно. Но я и с этим справлялся отлично. Вежливость и приветливость никому ещё зла не причиняли, насколько я знаю. И хотя растопить лёд холодного отношения пока что не получалось, я продолжал двигаться в этом направлении.

По телевизору в моём новом временном пристанище был плоский телик. Не такой плоский, как современные и не с такой чёткой картинкой, но вполне себе не плохой. Я включал его, чтобы не слышать мысли и не страдать от одиночества. Новости разжигающие классовую ненависть. Очередной дядя в пиджаке увеличивает прибыль своей мегакорпорации путём сокращения штата. Война на границе необъятной. Рабство. Ужасы современного мира. Такое себе, на самом деле отвлечение, но на безрыбье и рак рыба.

Климат для меня тут был необычный. То и дело шла какая-то непонятная морось: дождь вперемешку со снегом. Ветер особо не напрягал, я к нему привык, влажность то же. Но вот эта морось…

По ночам я потерял сон. Когда засыпал мне снились три вурдалака, истязающих мою плоть. У главного были рыбьи глаза. Мутные. Глубокие. Смотрящие сквозь тебя. В книжной лавке купил толкователь снов. Ничего похожего в нём не нашёл. Потерял его где-то. И особо не жалею.

Эрик слал дорожные фотографии и короткие ролики. Вот он на воказле. Вот падает в автобус. Или такси. А тут пьёт с бомжом и кормит его хинкалями. Особенно он любил отсылать дорогие или уродливые, а чаще два в одном тачки. Я особо в марках не разбираюсь, но смотрю не без интереса.

– Найди магазин инстурментов, – говорит он мне во время одного из созвонов.

– Нашёл, только зачем?

– Устройся туда продавцом, ну, или на худой конец, закорешись с хозяином или кассиром.

– Пытаюсь, а зачем?

– Я с собой вещей по минимуму взял. Как приеду, нам понадобиться целый арсенал. Чё там по жилью? Сколько стоит, и где есть неприметная тихая квартирка. Я планирую инвестировать, так сказать.

– Жилья навалом. Цены кусаются, как и везде. Я сам снял однушку в центре за двадцатку в месяц с счётчиками.

– Ну, ты поищи что-нибудь. Желательно двухкомнатное. Можно без мебели, всё-равно придётся её переделывать.

Я внёс поиск недвижимости в своё расписание. Хотя в просьбах Эрика видел этакую браваду. Что значит купить квартиру? Он в самом деле собирается сюда перебраться на постоянной основе? А мне, что делать? Вопросов было больше чем ответов.

Наступил день икс и мы встретились на автовокзале. Эрик с чёрным рюкзаком за спиной и двумя здоровенными спортивными сумками.В дороге он явно коротал время за выпивкой. Я понял это по запаху. Этакое амбре за километр. Смесь всего и вся. Эрик, бросив сумки пожал мне руку и полез обниматься.

– Я думал я потерял тебя, Немо, – сказал он. Я подумал, что ему бы стать актёром, а не прожигать свою жизнь за выпивкой и сомнительными занятиями.

– Да я и сам думал, что потерялся.

– Ну, раз мы снова вместе, это, я считаю надо отметить. Где тут у них бар?..

***

Заведение с глупым названием «Пенка» пользовалось спросом. Лучшие отзывы. Псевдонеоновая вывеска. Мордоворот на входе. Мордоворот внутри. Ещё пара мордоворотов ощущается в воздухе. Не плохой по провинциальным меркам сервис. Неплохой интерьер. Барная стойка под тёмное дерево с тяжёлой столешницей. Тяжеленные барные стулья – как я понял – чтобы снизить количество ущерба при драках. Еда вкусная. Выпивка свежая (узнаем завтра, но сегодня без нареканий). Народу много. Завсегдатаи вперемешку с залеталами типа нас.

Эрик сразу пошёл вразнос.

– А что за «Крапивница»? Суп с крапивой? Серьёзно? Я такое хочу! Дайте два!

Я конечно не особо хотел пробовать местные изыски, но меня никто не спрашивал. А суп оказался пушечный. Этакая смесь грибовницы и смолянки, только со средними кусочками крапивы. Хлеб я уже хвалил А вот Эрик был в восторге.

– Да чтоб я так жил! Никуда больше не поеду. Какие там мидии-хламидии! Вот это тема!

После горячего Эрик заказал второе и выпивки. И настала моя очередь придумывать развлечения. Шутить я не умел. Истории рассказывать тем более. Анекдотов тоже не знал. Поэтому Эрик ел, пил и внимательно слушал о моих злоключениях.

Он кивал, записывал что-то в блокнот. Толи почерк у него был устрашающий, толи писал он не по-русски. Я вообще ни слова разобрать не мог.

– Понятно. Тебе ещё повезло с полицией. Судя по тому, что ты мне рассказываешь, трио, которое тебя обрабатывало те ещё садюги. Но такие тоже нужны. Я как-то закорешился с одним типом из отдела по убийствам. Он такие вещи рассказывал. Я даже рад, что у нас есть типы, которые многим из садюг по другую сторону своими методами желание могут поотбивать. Но вишь, тоже палка о двух концах… Не будем кароч, это только к спору, ссоре, да мордобою может привести. Ну её, политики-хуитику…

Впрочем, я быстро терял нить рассуждений Эрика, поэтому был и не против.

– Вон с тем лучше не связываться, – сказал Эрик, кивая в сторону низкого коренастого охранника, – Если того громилу на входе держат за грозный вид и хмурое лицо, то причины держать этого другого характера. У меня кореш такой же. Такие ничем, кроме драк не интересуются. Мордобой у них, это образ жизни. Но внешне тихие, спокойные, могут даже очки носить. Но в моменты обычной жизни они и не живут. Это типо сон такой. Спячка, как у медведя. А медведя лучше не будить.

– А чё это ты местных вышибал разглядывать стал?

Да вон компашка, совершает одну из самых страшных ошибок своих последних дней, – Эрик кивнул в сторону углового столика. Где сидел молодняк, посасывающий бутылку водки одну на всех из горла. Причём им даже стопки выдали, но, видимо, о брезгливости шумные молодые люди не знают.

Когда цепь рюмок полетела на пол, часть осыпалась осколками, часть покатилась по залу, Эрик сказал: «Фатальная ошибка два».

И, действительно, мелкий, коренастый под одну насадку бритый вышибала и двое его коллег быстро утихомирили компанию. Сначала, по протоколу попросили их быть потише, успокоится, но рыжий, патлатый хрен во главе шайки молодых обсосов включил бычку. Впрочем, выключил он её тоже очень быстро. Челюсть у него из ровной и правильной превратилась в осевшее раздробленное нечто. Вскоре, один за другим, молодые люди покидали заведение. Коренастый вышибала не забывал брать плату с каждого, бесцеремонно роясь по карманам. Впрочем брал он ровно столько, сколько нужно – сдачу бросал обратно на лежавших мешками пацанов едва-едва за восемнадцать.

– Первый раз в тёмном?

Мы с Эриком подпрыгнули на месте и повернулись на голос. Мне он показался знакомым. Навевал какие-то неприятные воспоминания. Я узнал его не сразу. Это был главный «Вурдалак» из трёх бесседующих со мной в отделении. Я и не заметил, что он был в том же баре, я не заметил и как он подошёл. Эрик тоже не заметил. Это ему не понравилось. Он сначала нахмурился. Я потом растянулся в широченной улыбке.

– Григорьич! У тебя самая не говорящая фамилия из всех. Хренли ты Громов, если ты Страхов? Или Ужасов?

У меня челюсть отпала, когда они по-приятельски обменялись рукопожатиями и обнялись.

Эрик ткнул в меня пальцем: «Ты чё сразу мне его не описал как полагается? Тебя бы хоть пораньше отпустили. И пытать скорее-всего не стали бы».

Громов кашлянул: «Проводить беседу. Мы не пытаем. Мыж не душегубы какие».

У меня заболели плечи, я вспомнил «трамвай».

– Можно? – спросил Громов указывая на свободное место за нашим столиком.

– Нужно ответил Эрик и заказал повторить.

– Мне вот, Вартанович, интересно, какого хрена, когда где-то, даже в таких ебенях происходит какой-то блудняк, ты тут как тут? Это как понимать?

– Я арестован? Это и есть твои знаменитый «допрос»?

– Не ёрничай. А-то и до этого дойдёт.

Мы обсудили всё ещё раз. Я изложил свою версию событий, как на духу. Громов и Эрик обсудили что-то.

– А где Алексеич? – Спросил Эрик, – его тоже к вам сюда сослали?

– А ты не в курсе? – Начал Громов, нахмурившись.

– Убили его. Жестоко убили. Кто-то из братков откинулся, и счёты свёл.

Эрик потерял лицо. Я его таким хмурым ещё не видел, хотя мы и знакомы-то всего ничего. Может это обычное его состояние.

– Похоронили где?

– Соджа.

– Вот блять!

Эрику понадобилось минут пятнадцать-двадцать это переварить. Потом он сделал запись на своей тарабарщине и попытался вернуть беседе первоначальный настрой. Но видно было, что новость грызёт его изнутри.

Закончили мы под вечер.

Выпивка и вкусная еда, непринужденная беседа и обмен новостями, немного нас сблизили. Вечер закончился нормально. Мы попрощались и Громов испарился по своим делам. Мы же отправились в мою квартиру.

***

Эрик переговорил с хозяином квартиры, которую я снимал.

– Теперь она наша. Доки только оформят. Надо обзавестись новой мебелью. Закупить фуража и всё по списку. Но это завтра. Я чёт подзаебался сюда ехать. Сегодня будем дрыхнуть, – сказал Эрик. Я и не возражал. Мы насколько хватило запала продолжали пить. Потом Эрик уполз спать. А я снова остался в одиночестве. Смолить и думать.

***

Странно, но сколько бы я не пытался заговорить с Эриком о том, что это вообще было, он всегда соскакивал с темы.

– Тебе пока в этот пиздец лезть рано. Скоро, может быть, если всё пойдет хорошо, сам всё узнаешь.

Про свои загадочные записи он тоже ничего конкретного не сказал. Я отложил это до лучших времён. Придёт время – узнаю.

Думать, правда, про это перестать у меня не получилось.

Эрик быстро освоился на новом месте.

Купил неплохую машину у местных – бордовый «Логан» 2009 года выпуска. Спортивные сумки с «Инвентарём» поселились в багажнике. Дома Эрик разместил верстак – купил его в местном инструменте. Он служил ему и рабочим столом и по назначению, и барной стойкой. Спрашивать про деньги было не удобно. Я решил и не спрашивать. Раз он их с такой лёгкостью тратит, значит есть возможность. Хотя это и смущало. Мои сбережения по кусочку подтаивали, но пока ничего критически заметного не было. А вот ситуация с работой, делом и дальнейшими перспективами смущала сильно. Я часто просыпался среди ночи от вопроса: «А дальше что?» Перед сном мучился похожими мыслями. Перебирал цепочки событий, варианты действий. От этих мытарств не помогали ни выпивка, ни ночные моционы, ни физкультура.

***

– Объясни-ка мне ещё раз, зачем мы прёмся к ним домой? Ты думаешь они будут нам рады? – спрашивал я Эрика. В руках у меня был торт в прозрачном пластике, в пакете несколько палок сырокопченой колбасы, хлеб, балык, пара сыров, дорогущие конфеты.

– Не, развлекать и радовать их мы не будем. Просто извинимся. Скажем, что нам очень жаль. А ещё, мне нужно осмотреть место, где ты оказался. Если я найду там то, о чём я думаю, то надо будет подумать, как мы уговорим их сжечь дом.

– Что?!

– Ну или придумать что-то менее радикальное.

Дверь открыл отец семейства – хмурый-прехмурый, тощий мужик за сорок пять. Средние волосы с проседью, зачёсаны назад. Бритое лицо с правильными чертами. Его сын – копия отца, стоял поодаль и пасмурно глядел на меня. Мне стало как-то не по себе.

Говорить я не мастак. Поэтому переговорную миссию взял на себя Эрик.

Я узнал что отца зовут Павел Васильевич Серов, тёзка стало быть, сына звать Егором, живут без матери. Мне даже их как-то жалко стало.

Павел Васильевич проявил верх радушия, пригласил войти, познакомится. Видимо чары Эрика сработали. Если бы я припёрся один или с менее обаятельным товарищем, мне бы ещё и по роже настучали, я по глазам Егора это понял.

Эрик объяснил всю странность ситуации.

– Час от часу не легче. У нас тут и так чёрт-те-чё твориться. Даже не знаю, как на вахту ехать. Пацан самостоятельный, но больно уж лихо тут. Стрёмно. Вам не рассказывали?.. – сказал Павел Васильевич.

Эрик налегал на угощения. Сыпал комплименты. Я тоже был в восторге от местной гречки и простенького салата, но старался есть сдержанно, хотя хотелось наброситься на угощение диким кабаном.

За трапезой мой тёзка рассказал жуткую историю, про каких-то оборотней, маньяка, похищающего детей, преследующего Егора, про стрёмное проникновение на чердак частного дома и непонятное исчезновение. Деталей я особо не запомнил, но почувствовал терпкую вину. Она начала жечь меня изнутри. Какая-то часть моего сознания говорила, что я не совсем в этой ситуации виноват, но погасить разгорающееся пламя я уже не мог.

Мы, как могли рассказали свою версию происходящего. Рассказ получался странный. Чертовщина, мистика, словно чей-то бэд трип вырвался в реальность, и немного её пошатнул.

Расстались мы, впрочем на тёплой ноте. Эрик обещал помочь со всем, чтобы только не понадобилось семье. На последок попросил заглянуть в подполье или куда я там свалился по своей тупости. Павел Васильевич разрешил. Меня это удивило. Подпол пристройки для нас приоткрыли, в воздухе всё ещё пахло чем-то остреньким. Доски пола присыпаны чёрно-серой землёй. Ничего интересного. Эрик подсветил на потолок. И когда в свете фонаря появилось знакомое чёрное пятно, нахмурил брови.

– Что-то не так? – спросил Серов старший.

– У вас тут плесень. Настоятельно рекомендую заменить доски потолка. А вот эти – он указал на чёрное «битумное» пятно, – вот эти я вам трогать не рекомендую, разве что в перчатках… Хотя в перчатках тоже, по возможности лучше не трогать. Просто замените эти доски, а старые сожгите. И не подпускайте к этой штуке никого. Могу помочь.

– Странно, я как-то и не замечал. Как, говорите, она называется?

– Научного названия не помню, но эта штука крайне въедливая. Скорее-всего в крови моего друга нашли её споры, а они, между прочим, способствуют появлению рака. Организм от них самостоятельно очиститься не может.

Павел Васильевич призадумался.

– Предложение помощи ещё в силе?..

***

Мы жгли кучу серых досок в огороде у Серовых. Младший притащил старую ржавую доску, где, очевидно, постоянно сжигался огородный мусор.

Мы смотрели на дико пляшущие оранжево-красное пламя и серьёзно делали вид, что не слышим тонкий, пронзительный писк. Словно жгли мы что-то пластиковое, или что-то вроде того, а не кучу подгнивших, тронутых какой-то странной мутью, досок.

– Эрик Вартанович? Всё правильно? – начал Серов Старший.

– Для друзей – просто Шутов, или Эрик, как вам удобнее будет.

– А на чердаке такая хрень завестись может?

Серов младший куда-то шмыгнул.

– Вполне, – ответил Эрик, – она не переносит сухости и огонька. А в остальном… Где угодно.

– Мне неудобно просить, но, кажется снова нужна ваша помощь, не поможете? Я заплачу…

– Не стоит. Помогу. Бесплатно. Итак мой друже наделал у вас тут шороху. Парню, я гляжу, и без нас досталось. Так что рад буду помочь.

Появился Егор с трёхлитровой банкой, внутри бумажные купюры и мелочь. Он протянул её в открытом виде отцу. Тот достал из нагрудного кармана рубашки лопатник, отщипнул три пятидесяти рублёвые купюры и бросил в банку.

– Это на будущее, – сказал он и подмигнул Егору.

Мы полезли на чердак. Здоровенная чёрная псина лаять перестала. Вместо этого она пускала слюни и недовольно бормотала. Почти как моя школьная учительница, когда я снова не выучил историю.

Пришлось гвоздодером вскрыть доски и оказались в тесном неуютном помещении. Хлам был распихан по углам. Местами валялись прозрачные пакеты, какая-то пудра покрывала картонные коробки и занозчатые деревянные ящики. Чуть поодаль от центра расплывалась странная лужа. На поверку оказалось, что это не лужа, а сырое выцарапанное пространство. Эрик занервничал.

– Стоп. Ближе не подходите, – зказал он, оттесняя нас назад.

Павел Васильевич напрягся. Серов младший на чердак не полез. Я его понимал. Мне тоже не хотелось.

– Это что-то серьёзное? – Спросил Павел Васильевич.

Эрик достал мобильник: «Пока я не уверен… Разрешите мне сделать пару снимков?»

Мой тёзка кивком выразил согласие. Эрик начал снимать странную хрень. Что-то бубнил про себя.

– Тут нашли тот алтарь, про который вы рассказывали?

– Что?

– Ну, убитых животных.

– Да, да. Тут этот ублюдок прятался. И отсюда же улизнул.

– Интересно… – Задумался Эрик.

Пол на чердаке оказывается был двойной. От дряни как раз пострадал первый, поверхностный слой. Под ним был утеплитель, чё-то типа опила, щебня и песка. Какая-то каша, вообщем. Ну, мы и вырезали этот овал. Застелили новыми досками, получившуюся пробоину, а сверху ещё и тонкий лист фанеры прихерачили. Так сказать, в прямом смысле залатали потолок.

Расстались мы с семейством Серовых тепло. Старший сказал, что всерьез подумает, над тем, чтобы поговорить с местным участковым о прекращении дела. Очков мне прибавил ещё и Громов, который заверил пострадавших в моей невиновности. Я уверен, что они продолжают за мной приглядывать. Иногда прямо чувствую их взгляд, но никого не вижу.

Мы пожали друг другу руки. Попрощались и разошлись. Я услышал, как за забором злющий пёс довольно перешёл в свои владения. Мне подумалось: «Какому вообще психу придёт в голову лезть в дом с такой собакой?» Судя по всему, я не заметил, как произнёс это вслух. Потому что Эрик ответил: «Тому, кто такими питается».

***

Ночка выдалась особенно тёмной. Мне снилась молодость. Я раньше и не замечал, насколько много дичи творилось вокруг меня в те годы. Бывало, я находился в двух местах одновременно: шёл домой привычной асфальтовой дорожкой, и наблюдал за эфемерной чёрной сранью в кустах, которая сверлила меня глазами – двумя тлеющими угольками. Было, блин, жутко.

Ещё лучше, когда мне вспомнилось, как мой дед, узнав, что я слопал все конфеты в одну каску, приложил меня головой к столу, зажал одно уха левой рукой, а правой стучал по нему, что есть силы. Ощущения неприятные. Не то ,чтобы критично, но неприятные. С каждым ударом вселенная слоилась. Цвета психоделически переливались. Перед глазами вспыхивали радуга и фейерверки.

Потом мы катались на угнанной «Четырке», разбились, въехав в дерево. Пока приходили в себя, стрёмный старый тип в потёртой кепочке, резал себе загривок ножом. Надеюсь, он отдавал себе отчёт насколько это жутко и нездорово выглядит. Меня, уже взрослого мужика за тридцатник напугало. Хорошо, что ребёнком я его не видел. А то судьба моя могла бы сложиться немного иначе.

Ещё мне снился цирк, где всю программу составляли мертвецы, а здание снаружи было огорожено рвом-скотомогильником.