Такие дела

Первая мысль: «А, блять!» Мысль вторая: «А-а, Блять!!! Что с моим лицом?!» Конечно же, я знал ответ.

***

– У меня сердце, секунду, – сказал черноглазый старик. Он полез во внутренний карман куртки, достал цилиндр с таблетками. Закинул две в рот. Мне подумалось, и что, это так и работает? А когда он влез в это дело, типо продался тёмным силам, он тоже таблетки пил? Или проблемы с сердцем начались вследствие мрачнухи, которую пришлось творить в угоду ИМ.

Эрик, чисто ребёнок на новогодней ёлке. Современный ребёнок, я имею в виду. Скучал. Выждал, пока старик придёт в себя.

– Где ты был вчера? – спросил он, после небольшой паузы, – между восемью и девятью вечера.

– Дома. Да, был дома. А у вас ордер, ориентировка или повод вообще есть такое спрашивать?

Эрик не выдержал первый раз, ударил старика по задней части шеи ребром разделочной доски. Я ожидал чего угодно, просьб так больше не делать. Криков. Мольбы. Да чего угодно. Но старик только крякнул и улыбнулся. Эрика такое положение дел устраивало. Он открыл холодильник. В нём у деда натурально повесилась мышь. Хотя, вернее будет, утопилась в водке. Початые бутылки, целые бутылки, буылки! Одни бутылки объёмом в семь десятых литра.

– О как! – Сказал Эрик, – Ты посмотри, какова красота! На моих слабостях решил поиграть, уёбище?

Старик продолжал улыбаться. Из глаз ползла тьма. Или мне так казалось.

– Вы даже не представляете во что лезите. Когда Он придёт, вами он займется в последнюю очередь. Вы увидите всё, прежде чем из вас сделают цирковых уродцев. А может просто убьют, – от старого трескучего голоса ничего не осталось. Дед словно через мегафон начал говорить. Мне это не понравилось.

Эрик разозлился. Перевернул холодильник. Бутылки и стеклянные полки посыпались на пол. Я почувствовал пары спирта. Можно напиться через нос?

– Хорошо, мудила! Я пытался по хорошему, теперь будет так, как надо.

– И что ты сделаешь? Будешь бить меня? Что мне твои попытки мне навредить? Это всё равно, что пытаться убить слона чайной ложкой.

Меня проняло. Старик явно потешался над нами. Но Эрик явно что-то задумал. Он знал об этой хрени больше, чем показывал.

– Кстати о ложках! – Сказал Эрик и порылся на кухне. Те приборы, что ему не подходили, он отбрасывал в сторону. Остановился на большой столовой. С ловкостью фокусника-иллюзиониста выудил из кармана пакетик с какой-то чёрной дрянью. Зажег комфорку. Начал громить кухню в поисках чего-то. Нашёл пачку шприцев.

– Смотри как удобно! Я думаю, ты со временем поймёшь, что беспомощный старик-сердечник, не лучшая маскировка, – Сказал Эрик плавя чёрный кубик на ложке. Старик никаких эмоций не выказывал. Улыбка сползла с лица. А к черноте глаз прибавилась озадаченность, удивление, заинтересованность. Вот, что-то такое.

– Пашь, подержи-ка нашего пациента. Мы его сейчас от всех бед излечим.

По кухне, пополз запах тухлых яиц. Я достал наше новое приобретение – ролер скотча с символами, значение которых мне так и не разъяснили. Дед не особо сопротивлялся, пока я его заматывал. Лишь когда я оборвал достаточное количество он взвыл.

– А-а-а, вот оно что! Не ожидал, мудила? Передавай Гогсурву, что я и за ним приду, если он не перестанет слать ко мне своим выблядков. Передай, что я нашёл тысячу и один способ украсить его вечную жизнь прекрасными муками. Он же любит пытки? Вот, я ему парочку новых подкину, будет, чем, вас уебанов, развлекать.

Эрик набрал жидкости в шприц. Я думал, он будет выбивать пузырьки воздуха, но он не стал. Пахло скверно. Словно кто-то смачно пустил газы.

Эрик не стал обрабатывать место укола спиртом. Вознал шприц в шею извивающегося старика и ввёл жидкость.

Я до этого не видел, как человек горит изнутри. Это был мой первый раз. Место укола запузырилось. По телу старика кожа начала плавится. Половина лица сползла. К спирту, тухлым яйцам и пыли прибавился запах горелого мяса и палёной шерсти.

Когда старик перестал дергаться и активно поджариваться, перешел к тлению, Эрик уже разносил полуторку в поисках чего-то.

Я стоял увальнем, не знал куда себя деть.

– Что мы ищем?

– Сферу. Чёрную. Шар размером с кулак, выглядит так, словно сделан из стекла, – говорил Эрик, раздалбливая кухонный гарнитур.

– Вон ту? – спросил я показывая за стекло шифоньера. На подставке из шлифованного камня находилась чёрная шарообразная стеклянная хрень. Внутри кипело что-то оранжевое.

– Оно самое! – сказал Эрик, не переставя громить мебель.

Мы вышли из квартиры. Эрик бросил ключи в мусоропровод. Сферу он сунул в карман.

– Думаю, спрашивать бессмысленно?

– Да, долго рассказывать. Пойдём лучше выпьем.

И мы пошли в Пенку. День подходил к концу. Я начал привыкать к взглядам со стороны. Замотанная белым бинтом голова – тот ещё манок к нежелательному вниманию. Может кепку купить?

– Ага, будешь уродец с замотанной башкой в кепке, – сказал Эрик.

Я уже перестал удивляться тому, что он буквально слышит, что я думаю.

– Не парься. Заживёт, замутим тебе протез. Будет лучше прежнего.

– Но видеть-то им я всё равно не смогу.

– Да херня это твоё видеть. Вот ты сейчас видел кого? Голого мужика? Пацанёнка лет четырнадцати, которого я с помощью смертельной инъекции довёл до полного разложения?

– Вообще-то старика, с чёрными глазами, и, по моему, он поджарился изнутри…

– Вот видишь! Зрение – крайне не надёжная штука. Вспомни, как вчера я попросил тебя найти спицу, а ты перерыл всё, а она на столе лежала. Прямо. Перед. Глазами. Ну, то есть глазом. Можно ли на такое полагаться? Это всё равно, что в медведя зубочисткой тыкать в надежде найти ту самую болевую точку, чтоб он расслабился, а ещё лучше сдох и перестал хотеть тебя сожрать.

– Я бы предпочёл остаться со зрением, чем совсем без него, если ты об этом…

Эрик осушил поллитровую кружку тёмного и смачно рыгнул.

– Да забей нахрен. Хочешь, когда мы найдём, этого твоего бородача, устроим ему «Око за око»?

– Я бы предпочёл просто его прикопать где-нибудь. А на месте захоронения посадить дерево. Ёлку там, или пихту.

– Ты где у нас пихты-то видел?

– Ну вот, одной больше будет.

Мы хлопнули по бургеру. Заправились салатом, взяли ещё по паре пива и, с чувством выполненного долга отправились отдыхать.

– Я тут пацанёнка встретил, – сказал я под руку Эрику, тот крепил на биту колючую проволоку, матерился.

– И что? Твоя ориентация пошатнулась? Мне стоит поискать отдельную хату?

– Да иди ты! Хотя, хату поищи. Я бы не отказался. Мне много не надо: отдельный домик с коммуникациями, инетом и в шаговой доступности до местного алкомаркета меня устроит. Я вообще-то про того говорил, к которому я в дом рухнул.

– И чё он?

– Я ему, если честно завидую. Точнее, его выдержке. Держится молодцом, не смотря на всю ту муть, которая к нему липнет.

– Да я о тебе тоже самое хочу сказать. Был у меня до тебя такой ученик. Лишился мизинца на левой руке и съехал с темы. Я ему: ты-ж им даже не пользуешься, нахрена тебе эта палка из плоти? А он: я урод, буэ-буэ-буэ! На меня теперь никто не посмотрит, буэ-буэ-буэ.

– И что с ним стало?

– Да чё с ним будет-то? В блогеры-хуёгеры подался. Ведёт канал про «паранормальщину», как будто она существует.

– То есть, ты хочешь сказать, что вся та дичь, что тут твориться, это не паранормальщина?

– Это и хочу сказать. Тут всё обычно. Закономерно. Просто мы, как суетливые приматы нихера одуплить не можем. Понимаешь?

На самом деле, кажется, нет.

– Ну да. Но нам и не надо, как мне кажется.

– Естественно. Это только в ужастиках герои стремятся всё объяснить, хер его знает, чем там эти писаки/режиссёры/игроделы думают, когда создают какую-нибудь ультра-мега-страшную ебень, наделяют её мотивацией в наших, человеческих мерках. На деле же, мы вообще не ебём что хочет та или иная падаль. Всё сводится к тому, чтобы либо убить нас, либо сожрать, либить убить, а потом сожрать.

– А то, от чего мы только что избавились, что хотело?

– Ты вообще не всёк, о чём я говорю!

– Ну, ладно. Буду думать, что пончиков. Или имбирный пряник с зелёным чаем. А мы садюги-аскеты навязали ей свои образ смерти.

– Сдаётся мне, ты начинаешь ,что-то смекать, – улыбался Эрик.

***

– Валим, – сказал Эрик и двинулся в противоположную сторону.

Я же сверлил взглядом патлатого пацана только-только за двадцать. Тот довольно пересчитывал наличку. ТОлько что на наших глазах он продал странную хрень толпе типов призывного возраста. И сейчас, наверняка, чувствовал себя королём.

Я пошёл прямо к нему, намереваясь сделать ему больно.

Избиения в одностороннем порядке не вышло. Он быстро пришёл в себя, после поставленного удара в челюсть. На деле он пришелся в ухо. Какой-то сустав в моей кисти противно хрустнул. В ответ он ударил меня пару раз. Было больно, но в конце концов, против моей тактики неистовой ярости он не устоял. Я правда, пару-тройку раз промахнулся и вдарил по стене, потом по присыпанному снежком асфальту. Из тридцати-сорока ударов руками и ногами цели достигли около двадцати. Парню хватило. Он отключился. Пришёл в себя. Пускал кровавые слюни. Видимо ловил бабочек или ещё что-то в этом же духе.

Я встал, оттоптал ему кисть. Отряхнулся.

– Я бы его ещё и обоссал. Но сейчас не хочу. Доволен собой? Пойдём, – сказал Эрик потирая руки.

На обратном пути я подумал, что стоило бы его сдать Степанычу с Алексеичем.

– Возможно и стоило бы. Да только максим, что ему светит – это батин пиздюль. Он школотронам зелёный чай, мёд и грязь из-под ногтей под видом гашиша продаёт. Громов за ним уже давно наблюдает. Ничего нового. Ничего интересного.

Я тёр кисть ,и не мог поверить своим ушам. Что, теперь и слух в ненадёжные источники информации записывать?

– Можешь и записать. Но кисть ты зря повредил. Он теперь подумает, что ты просто недовольные клиент. Или ещё что-то в этом роде. А давно ты у нас в мордовороты заделался? Драться понравилось?

– Не, совсем нет. Я бы предпочёл не драться вообще. Просто…

Тут должна была быть слезливая история про младшего брата, пострадавшего от излишек наркотрафика. Эрик прослушал. Покивал головой. Сочувственно похлопал меня по плечу. Мы больше к этой теме не возвращались.

***

– Рыбалка? Серьёзно? А дальше что? Самогонный аппарат в подсобке соберём? – спрашивал я у Эрика, когда тот притащил набор коротких зимних удочек и наживку.

– Идея хорошая, запиши куда-нибудь. На потом. А так да, что плохого? Знаешь какая это медитация? Сидишь, смотришь как качается кивок, делаешь руками вверх-вниз, вверх-вниз. Выпить можно. Опять же.

У меня явно не было шмоток для рыбной ловли. Нужен был какой-нибудь тёплый зимний костюм. А я выперся в новеньких зимних ботинках, тяжёлых, высоких, в которых, несмотря на утеплитель, всё равно мёрзли ноги.

Надел старый шерстяной свитер и тёплые штаны. В балонь ни я, и Эрик лезть не стали. Фить, фить, фить при ходьбе было нам никчему. А если придется улепетывать? Фить-фить-фить-фить-фить… Ну уж нет!

Мы проехали через лес. Выбрались на лёд. Я набрал рогоза и валежника. На стоянке вытоптал место под лагерь. Не то, чтобы я любил отдых на природе, но руки, отчего-то сами знали что делать, а ноги, знали куда идти. Костёр развели на сырной ржавой жестянке. Хотя можно было и без неё. Мне просто так захотелось.

К удочкам мы так и не притронулись. Даже коловорот из чехла не достали. Пили, дождались углей и стали жарить мясо.

Наевшись я совсем заскучал. Эрик что-то высматривал в стене деревьев, в кустах камыша и заснеженных далях.

Я бы удивился, глядя на то, как из воздуха появляется мусор, словно открылась невидимая дверь, откуда в наш мир закинули одноразовый стакан с кофе и мусорный мешок с пустыми пивными банками, но такие вещи перестали меня удивлять. Вот мир без уёбков… Я бы на такое посмотрел. Эрик достал чёрную сферу и зашвырнул в сторону, откуда появился мусор. Раздался оглушительный гул.

Откуда-то вопили люди, один из них, одетый явно не по погоде – белая рубашка, чёрный галстук, туфли начищенные до блеска собирают снег, чёрные брюки со стрелками – появился из воздуха и побежал к нам, но щупальца оранжевого пламени схватили его и утащили обратно в ничто. Со стороны выглядело дико. Появляющиеся из ничего вещи, и пропадающие в ничто люди.

Эрик облегченно выдохнул.

– Мы не на рыбалку пришли, да?

– Рыбалка? Ты чё, издеваешься? А дальше что? Будем в шахматы во дворе на деньги играть и мучить разговорами о прошлом незнакомых пиздюков? Мне только-только сорок. Приходи через двадцать лет.

***

Я не удивился, когда нашёл точно такую же сферу, от которой мы, казалось бы избавились, дома. На той же самой подставке, на той же самой полке старого компьютерного стола. Туда следовало, по крайней мере по задумке того, кто этот стол проектировал, поставить колонки, но компьютера у нас не было. Да и мне, вроде как, не шестнадцать.

– Блять, – сказал Эрик, глядя на сферу.

– Что будем с этим делать?

– Да, то же что и всегда: потом разберёмся.

***

В это же время на чердаках и в подвалах Тёмного пылью летали споры. Если поймать одну такую, рассмотреть её под микроскопом, можно увидеть всю кратковременность человеческой истории.

Глава 3. Такие дела

***

Надеваю самую уродскую рубашку на свете. Знаете, в моём гардеробе других не водиться. Эта самая чистая. Самая ровная. От неёё меньше прочих пасёт пылью, ветхостью и нищетой. Застёгиваю буквально каждую пуг