Тени Обратной Стороны. Часть 2. Танец масок

– Он долго спал и проснулся в совершенно другом мире. Но он пытается делать то, к чему привык.

– Что же это? – пророкотал Виллем.

– Он помогает выбрать путь. А тех, кому уже не может помочь, провожает до последней черты.

Айдану очень не понравились эти слова.

– Откуда он взялся? – повелительно бросила Кейтлин. Её глаза пылали, она ловила каждое слово культиста.

– Простите, это всё, что открыл мне Нор.

Девчонка зло прищурилась и прикусила губу, а потом промолвила:

– А что твой Нор говорит о ней?

– Женщина с золотыми глазами… – задумчиво сказал культист. Айдан вздрогнул, воспоминания о золотом сиянии в глазах Кейтлин ввалились к нему в голову, как свора шумных привидений. Вальтера всего тоже передёрнуло, он расплескал половину кружки. – Я… – гость подался вперёд, как будто чтобы получше рассмотреть Кейтлин, но Альмасир, всхрапнув, поднялся и сделал шаг в его сторону – культист сразу же отодвинулся и замотал башкой. – Нет, простите. Она не хочет, чтобы я знал слишком многое. Но кое-что я всё же увидел. Это… Большие костры, барабаны в ночи… Стоны сплетающихся тел. Нет, больше ничего я не могу сказать, простите.

Кейтлин нервно облизнула губы.

– Лес, барабаны в ночи… – пробормотал Вальтер. – Кстати о волках. А кто сегодня выл на утёсах? Мы слышали днём, и это точно был не зверь.

– Выл на утёсах? – культист задумался на мгновение, потом всплеснул руками и молвил: – Это, наверное, Эборик. Нору было угодно, чтобы он уподобился дикому зверю. Он теперь ходит на четвереньках, выслеживает козлов и пожирает их, э-э, вот так, да, зубами и ногтями, – он довольно смущённо изобразил, как что-то отрывает и подносит ко рту.

– Фу, мерзость! – вырвалось у Кейтлин.

– Бог, который низводит людей до состояния животных – это ли не Падший? – заметил Виллем.

– А я всё-таки не могу понять, – перебил его Вальтер. – Ты говоришь: «Нор хочет», «Нору угодно», а в то же время Нор у тебя – это просто дорога.

– Ох, из меня очень плохой проповедник, – досадливо отвечал гость. – Попробую ещё раз. Представьте, что вы с завязанными глазами, – он провёл вдоль своих щёлочек ладонью, – стоите на узкой тропе, которая идёт по верху насыпи. Склоны внизу усеяны шипами, а на дне, ну, скажем, жаркое пламя, которое мгновенно сжигает каждого, кто в него попадает. Да?

– Допустим.

– И эта тропа перед вами, она, э-э, живёт своей жизнью, изгибается, петляет, – он стал вертеть руками, изображая что-то и впрямь весьма подвижное. – Ей нет до вас дела, она сама по себе. Но чтобы не напороться на шипы, чтобы не сгинуть в огне, вам нужно чувствовать её, слышать, иначе полетите вниз. Вы должны отдать себя полностью во власть тропы. Да?

– Это по-прежнему очень похоже на промысел Эрдонарта, – уверенно молвил Виллем. – Разница в том, что твой Нор превращает людей в животных, а Владыка милостив, и все его дороги ведут к Свету.

– И я так думал, – тоже весьма твёрдо ответил культист.

– Ты много знаешь об этих двоих, – проговорил Бартель. Южанин открыл уже было рот, чтобы продолжить проповедь, но окинул взором остальных и, мрачно вздохнув, смолчал. – Ты должен чувствовать и настроение многоножек. Что им нужно?

– Я… пожалуй, чувствую, да, – подумав немного, промолвил гость. – Они… полны гнева… и боли. Рана, которую нанёс им Скипетр Истины, покрылась коркой, но внутри по-прежнему клокочет гной.

– Колдунам нетрудно было заполучить их в союзники, – хмыкнул Виллем. – Всего-то и надо было предложить, что реки человеческой крови.

– А вы любите всё упрощать, – заметил Бартель.

– Я всего лишь…

– Это не всё, – перебив южанина, продолжил культист. – Я чувствую надежду, новое дыхание после многих столетий упадка. Может быть, некоторые из них готовы забыть о судьбе, которая была у них отнята, и примерить другую?

– Любопытно, – молвил Бартель.

– Опять как-то сложно всё, – Вальтер нахмурился. – Дайте мне ещё сыра.

Вести о многоножках нужно было переварить, все задумались – и, пользуясь тишиной, Айдан отважился задать собственный вопрос:

– А Дейермер? Он же, он был в этих краях. Вы что-нибудь можете о нём рассказать? Может быть, вы сами видели его?

– Кто о чём, а вшивый о бане, – крякнул Виллем.

– Дайте ему делать свою работу, – вступилась Кейтлин.

Южанин выпустил в её сторону струйку дыма.

– Дейермер? – перепросил гость. – Да, я слышал о нём. Это было давно, задолго до того, как я попал сюда, но следующие путём Нора, – он широким жестом очертил окрестности, – до сих пор о нём помнят.

– Он тоже следовал путём Нора? – поинтересовался Виллем.

– Вы удивитесь, но да. То есть не совсем. То есть мы считаем, что он, возможно, постиг Нора лучше, чем любой из нас в этой глуши.

– Заблудшая душа, – кивнул южанин.

– Он ведь прошёл весь континент, следуя за своим призванием. В этом и есть путь. Нор вёл его за собой, хоть он и не думал о Норе.

– То есть как? – Вальтер нахмурился.

– Я ведь пытался объяснить, что Нор – это не божество, а… не знаю, как течение в море, – и вновь его голос возвысился, а руки пустились в пляс. – Дейермер прошёл очень долгий путь. Было бы логичным предположить, что Нор вёл его. Поэтому все те, кого вы называете культистами Хаоса, все искатели пути Нора собрались, чтобы поговорить с Дейермером, чтобы он научил их.

– У нас говорят: если ты поверил, что тебя ведёт сам Эрдонарт, бросай всё и моли о прощении, потому что так выглядят дела Князя Лжи, – провозгласил Виллем. – Я хочу сказать, что путь бывает истинным, а бывает ложным. И ложные часто выглядят очень убедительными.

– Вы можете просто помолчать? – процедила Кейтлин.

– И что вы решили? – полюбопытствовал рыцарь. – Дейермер действительно следовал пути Нора?

– Мнения разделились. Одни считали, да, хоть и нашли, что он не слишком-то красноречив для наставника, другие же были разочарованы и заявили, что он следовал Нору другого человека.

– Нор другого человека? – Вальтер выпучил глаза. – Это уже слишком!

– Простите, так мы говорим в ситуациях, когда стремления человека подчинены воле кого-то другого, пусть даже он и думает, что является хозяином своей судьбы.

– Вы хотите сказать, что Дейермер отправился на Обратную Сторону не потому, что сам этого хотел, а потому, что его вели?

– А кто тогда был Нором? – спросил Айдан.

– Вы задаёте не очень правильный вопрос, но я вас понял. Тут опять же мнения разошлись. Одни считали, что это был Нор светловолосой девушки…

– Тайко?

– Простите, я не знаю их имён.

– Наверное, это она. А что думали другие?

– Они приписывали влияние тому, с кем Дейермер встретился на краю топей.

– Господин коряга?

Культист склонил голову на бок, а потом ответил:

– Интересное прозвище. Могло бы ему подойти.

– А что вы знаете о господине коряге?

– Я… – культист поёжился и помотал своей уродливой башкой. – Я не знаю. Никогда не интересовался. Может быть, если спросить у старожилов… Но я бы не советовал вам надолго задерживаться здесь. Неподготовленного человека может свести с ума эхо Обратной Стороны. Но мне говорили, что это, э-э, господин коряга, как вы его назвали, был сильным колдуном. Предполагали даже, что это аватар Нора.

– Ава… что?

– Аватар, – пояснил Шаан, – м-м, воплощение, понимаете?

– Тёмный бог во плоти! – торжествующе бухнул Виллем.

– Это заблуждение, конечно, – вздохнул культист. – У Нора не может быть никаких аватаров. Как я уже говорил, Нор – это не божество, а принцип.

Айдану совсем не понравилась мысль о том, что Дейермера направляла воля эксцентрично выглядящего мага или белобрысой эльфийки. Он хотел верить, что Дейермер сам выбрал свою судьбу, пусть даже она была трагичной или ужасной. Зато Виллем торжествовал. Хронист не сомневался, что в его представлении господин коряга непременно был демон, а Тайко – суккубом в теле тёмной эльфийки. Увы, человек в маске больше ничего не знал о Дейермере или его спутниках, да, впрочем, в его глазах они были не более чем листьями, которые когда-то гнал по дороге ветер, они ушли и больше не вернутся. А вот чёрные маги с многоножками его беспокоили. Культист посетовал, что в последнее время стал хуже чувствовать Нора – и наверняка из-за того, что творится возле Туманного Рва. Рыцарь коротко поведал ему о противопотоке и о том, как Северная Марка едва не провалилась к Падшему. Гость слушал его, затаив дыхание, а когда история закончилась, печально покачал башкой.

– Полуночный Порт, ааренданнцы, – вздохнул он, – ничем не лучше наёмников, которые дрались под Годбельтом, а потом разорили город. Только вот ткнуть лицом в очаг им под силу не одного человека, а весь Гевинтер.

– С нами ааренданнец, между прочим, – напомнил Виллем и показал на Бартеля. На лице волшебника действительно гуляла недобрая ухмылка, но он даже и слова не проронил в защиту Ааренданна.

– А как давно вы почувствовали, м-м, ослабление связи с Нором? – заинтересовался инквизитор.

– Пожалуй, это было в конце осени. Четыре месяца назад, наверное.

– Тогда ещё не было противопотока, – повернувшись к Вальтеру, заметил Шаан. – Думаю, – сказал он культисту, – что это в самом деле связано с, м-м, активностью возле Туманного Рва. А в чём проявлялось ослабление связи?

– Я стал… хуже чувствовать путь, – повторил гость.

– Понятно. Может быть, вы знаете: стала ли эта связь, м-м, сильнее после путешествия Дейермера? Мне кажется, вы владеете кое-какими, м-м, способностями благодаря ему, но ведь он не всегда мог усиливать своих последователей?

– Дайте подумать… – культист задумчиво царапнул пальцем по маске. – Пожалуй, что-то поменялось.

– Благодарю вас, – промолвил инквизитор и со значением посмотрел на попутчиков.

– Вы меня подтолкнули к этому выводу, – сказал культист, но Шаан уже полез за тетрадочкой, чтобы записать свои открытия, и потерял к нему интерес.

– И как вы ему поклоняетесь? – поинтересовалась Кейтлин. Она постаралась произнести эти слова шутливым тоном, но глаза её были стянуты болью, как будто в странных речах культиста она слышала и собственное будущее. – Молитесь? Приносите жертвы?

– Я? Нет… Пожалуй, нет. Я медитирую, да. Я провожу долгие часы в безмолвии, запертый в келье собственной души, стараясь отсечь лишнее: тщетные страсти, пустые желания, праздные мысли – чтобы в оставшемся услышать и распознать волю Нора. Но разве это поклонение?

Кейтлин пожала плечами.

– Неужели нельзя медитировать, слушая Эрдонарта? – рыкнул Виллем.

– Я пытался, видит Нор, я пытался, – вздохнул культист. – Когда я потерял всё, что любил, я и в самом деле пытался найти утешение в религии. Я даже думал примкнуть к флагеллянтам.

Южанин поморщился.

– Мой младший брат когда-то ушёл с ними и не вернулся.

– Неудивительно, – фыркнул Вальтер. – Такие не живут долго.

– Потом я встретил нищенствующих монахов. Они накормили меня, подлечили мои увечья, и я стал одним из Братьев Белого Света, – рыцарь почему-то присвистнул. – К сожалению, оказалось, что среди них многие лицемеры…

– Да не то слово! – поддакнул Вальтер.

– А наш приор и вовсе оказался вором, присваивал себе подаяние и торговал крадеными реликвиями.

– Я помню, ему поджарили пятки, а потом подвесили на воротах Молина!

– У нас есть такая загадка, – пророкотал южанин, – кто не сеет и не жнёт, а жрёт от пуза? – и, подождав немного, словно ожидая от всех ответа, он радостно объявил: – Гевинтерский нищенствующий монах, конечно же!

– Брат Ингольберт, они, конечно, вас не имеют в виду, – твёрдо промолвила Кейтлин, а потом недобро посмотрела на Виллема. Подвижник, впрочем, вовсю общался с Эрдонартом и вряд ли что-то из этого слышал.

– Не имеем, не имеем, – пробормотал южанин.

Гость подождал, пока все успокоятся и продолжил свой рассказ:

– Всех Братьев Белого Света после этого объявили в розыск, и мне пришлось бежать из Гевинтера куда подальше. Так я очутился здесь, без денег, в компании нескольких таких же, как я, облапошенных богомольцев и нескольких разбойников в рясах. Один из них по дороге разграбил пару ротонд и вынес оттуда немало ценностей, но с нами делиться не собирался, конечно. Сразу сказал: по мне хоть бы вы сдохли, а всё золотишко моё. Двое других сговорились и как-то ночью зарезали его, а потом передрались из-за добычи. В итоге мы остались с тремя трупами и грудой золота. Мои несчастные спутники, насколько я знаю, сбежали со всем этим в Иштран. Пусть Нор направит их по верному пути! А я решил, что не иначе как сам Владыка привёл меня в эти края, и задумал стать анахоретом.

– Кем?

– Анахоретом. Ну, отшельником, да? В одиночку вести войну с Нергеддеоном, – в его голосе послышалась горечь и даже насмешка над собой. Виллем неодобрительно покачал головой. – Нести слово Владыки заблудшим душам. Я ведь тоже слышал о культистах хаоса. Но оказалось, что заблудшим был я. Вы знаете, я много говорил с другими, ну, кто живёт здесь, всё старался наставить их на путь света, на путь истины, как мне казалось. Кто-то просто не слушал меня, другие рассказали о Норе. Я тогда не понимал, о чём они, спорил, недоумевал. Но это не давало мне покоя. Я много размышлял над их словами. А однажды вечером во время бдения услышал его голос. Я испугался, решил, что это искушение, происки Нергеддеона. Я молился, я изнурял свою плоть постом и холодом, но голос только становился сильней. Помимо воли я стал прислушиваться к нему. И я стал понимать, о чём говорили другие, когда я приходил проповедовать им.

– Так Нергеддеон и ловит своих жертв. Мало кто способен быть пустынником.

– Вы не поймёте. Нужно прожить здесь не один месяц, чтобы понять.

– И хорошо, что мы тут надолго не задержимся.

Ещё какое-то время все молчали и смотрели друг на друга. Видно, гостю уже нечего было добавить, он объяснил, где купола многоножек и как скорей пройти к переправе, миновав их, он попрощался, пожелав всем доброй ночи, брат Ингольберт успел предложить ему взять с собой немного еды – потом Айдан отвлёкся на мгновение, а когда снова поглядел в ту сторону, камень был пуст.

Какое-то время странники молчали, каждому было, о чём задуматься. Бартель перекинул ружьё за спину и пошёл проверять оказавшиеся бесполезными ловушки. Потом Виллем уронил, что негоже сидеть за тем же костром, где только что с тобой общалась нечистая сила – но, впрочем, всем было ясно, что в темноте не стоит искать новое укрытие. Вальтер опустился на корточки и принялся раздувать почти потухшее пламя. Брат Ингольберт вздыхал, что в монастыре Падший аки агнец, а в пустыне аки лев – и потому не стоит неподготовленным людям искать путей Господних в одиночку – мудрые слова, отозвался Виллем. Инквизитор высказал гипотезу, что безымянный культист не впал в животное состояние благодаря тому, что изначально был более развитым интеллектуально, чем его собратья по вере – бывший торговец книгами всё-таки. Эта его идея не всем пришлась по вкусу – Виллем возразил, что самые отъявленные ересиархи выходили подчас из образованных людей, чьи души вместо искренней веры наполнены пустыми умствованиями. Инквизитор тогда закинул им другую идею.

– Возможно, вы помните, как, м-м, присутствующий здесь Альмасир, – он смущённо хихикнул, – рассказывал, что Обратная Сторона пробуждает старых богов.

– Демонов, – поправил Виллем.

– Демонов, да, хорошо. И он упоминал, что бог Зенон возрождается благодаря молитвам своих последователей. Тогда, м-м, логично напрашивается предположение: если эти люди собрались здесь, возле Туманного Рва, где влияние Обратной Стороны должно быть особенно сильным, если они придумали для себя этого Нора, то не могла ли Обратная Сторона, м-м, создать его для них?

Сгустившуюся тишину прорезали шаги Бартеля, а потом и его голос:

– Интересные у вас тут разговоры.

– Как ловушки? – спросил Вальтер.

– Все целы, – ааренданнец опустился на своё место.

– Надеюсь, многоножки окажутся заметнее, чем этот хрен в маске.

***

В эту ночь Волк дал передохнуть путникам – но им и без него хватало тревог. Большей части отряда предстояло проскользнуть под самыми жвалами у многоножек, а Кейтлин с Годфруа готовились выручать Этельфледу – в компании подвижника, который не смог отговорить свою подопечную и теперь считал, что должен последовать за ней. Их пытались отговаривать, объясняли, что это самоубийство, что Этельфледа не хотела бы стать виновницей гибели своих друзей – но девчонка ничего не хотела слышать, а верный телохранитель ни за что не отступил бы, зная, что кто-то ещё собрался выручать его госпожу. Не сумев придать решимость брату Ингольберту – единственному из живых, кого Кейтлин, возможно, послушала бы – Виллем подошёл к Альмасиру и, по-приятельски присев на соседний камень, что-то долго ему втолковывал – покойник, естественно, и бровью не повёл, а похожая на оскал неподвижная ухмылка на его лице в итоге заставила южанина потерять мысль и отступить. Бартель на слова не надеялся и пригрозил, что заколдует обоих – и Кейтлин, и её надзирателя. Девчонка вскинула подбородок и запальчиво бросила: колдуйте! Тот усмехнулся: увидите, я кое на что ещё способен.

Хрониста подмывало тоже присоединиться к безнадёжным – но он не сомневался, что станет только обузой, и поэтому молчал, мучительно представляя, как спасённая Этельфледа спросит: «А как же Айдан?» – а ей ответят: «Струсил монашек». Окончательно запутавшись, он решил спросить совета у Кейтлин и ходил за ней хвостиком, пока ему не показалось, что девчонка ничем не занята, ни с кем разговаривает и может потратить на него капельку внимания. После её «Ну, что такое?» вопрос всё никак не мог сорваться с бескровных губ, и ей пришлось самой сказать:

– Ты, что ли, хочешь с нами? – раздражение во взгляде Кейтлин быстро сменилось жалостью: – Ну, не глупи. Фледа мне точно не скажет спасибо, если узнает, что ты свернул шею, отправившись её спасать.

– Ага, – ответил Айдан, и, отойдя, стал терзать себя из-за того, что это вышло чересчур поспешно, почти довольно – будто он для виду только и спросил.

Потратив ещё немного времени на склоки, отряд тронулся. Облака неслись по небу, размазывая полосы теней по склонам долины, но солнце умудрялось согревать носы путникам. Невидимый в пушистых ёлках, довольно щёлкал дрозд, и Вальтер в такт ему мурлыкал что-то. Уже почти на перевале Айдан обернулся – и как будто бы увидел далеко внизу фигурку, непохожую на дерево – вчерашний ли гость вышел проводить их или чародей из Полуночного Порта наблюдал за бродягами?

Как только долина, где путники ужинали с маской, осталась позади, пухлые, пузырящиеся тучи заслонили солнце, и ёлки снова посерели, а настроение странников испортилось. Вскоре уже и кони стали испуганно прядать ушами, время от времени проверяя хватку седоков. И пока ещё только хронист переживал за свою лошадку, все только посмеивались, но потом под Вальтером конь встал на дыбы и чуть не сбросил его, причём два раза подряд – было решено остановиться, привязать лошадей и разобраться, что происходит.

– Купола слишком близко, – простонал Шаан. – Нам лучше было попытаться проскочить это место как можно скорее и уйти в сторону.

– Бартель, ну? Что скажете? – бросил Вальтер.

У чародея шла носом кровь. Он закрыл глаза и выставил перед собой ладонь, словно щупая невидимую стенку.

– Кейтлин?

Ответа не было.

К горлу Айдана подступила волна страха, он чувствовал, что вот-вот побежит обратно к культисту в маске с криками о спасении. Он ухватился за чёрную пирамидку – полегчало немного.

Тяжёлый топот – оставив остальных, три всадника поскакали прочь – светловолосая хрупкая фигурка, широкоплечий вояка и рыхлая туша с бледной голой макушкой. Бартель бросил им что-то вслед, оно вспыхнуло, разворачиваясь серебристой сетью, которая стянула беглецов и, подчиняясь медленным, напряжённым пассам волшебника, потащила их назад. Альмасир схватился за сверкающую нить, подёргал её – она лопнула с мелодичным звоном – но таких ещё было много и, хотя Бартель рычал от натуги, казалось, что он окажется сильней. Ему не дали времени. То, что накатилось, выбив дух из путников, казалось криком, но звука не было, лишь боль и ярость, кровь и темнота. Потом Айдан шёл по склону, натыкаясь на деревья и, кажется, порезав себе ладонь обломанной веткой. За редкими стволами неожиданно высоких сосен на другом конце долины виднелись три сросшихся опухоли, словно три чёрных гриба с лёгким облачком спор над центральным.

Рядом брёл, спотыкаясь, брат Ингольберт, и в молитве, которую он бормотал, не было ни одного внятного слова. Синяя вспышка, луч подрезал сосну, верхушка накренилась, но не рухнула, зацепившись за соседнюю. Бартель потрясал ружьём, как будто в самом деле поверг чудовище. Лицо его было багровым, взгляд блуждал в поисках новой жертвы, и Айдан испугался, как бы волшебник не приложил его самого, перепутав с врагами.

– Бартель, я тут! – хронист побрёл навстречу и поманил за собой подвижника.

– Я убил его! Я убил! – грозно размахнувшись рукой, провозгласил ааренданнец. – Вам нечего бояться! Я… – застыв на мгновение с разинутым ртом, он застонал с размаха шлёпнул себя по лицу ладонью. – Проклятье! Где мы? Где остальные? – заметив чёрные пузыри, он сплюнул и отодвинул с дороги Айдана: – Хватит закрывать мне обзор! Отойдите!

Монахи поспешили отойти и встали у него за спиной. Бартель приник к своей трубке и целился то в куст, то в дерево, медленно пятясь прочь от куполов.

– Они точно заметили выстрел, – рыкнул он. – А мы тут как на ладони, – и в самом деле, сосны были совершенно голыми внизу, за такими не укроешься. – Смотрите, вон там камень, – он показал на уродливую, похожую на застывшего орка-великана, глыбу, стоявшую на небольшом возвышении в нескольких десятках шагов вверх по склону. – Спрячемся за ним и попробуем хотя бы понять, где мы.

Хрониста не нужно было просить дважды: обогнав остальных, он первым юркнул и прильнул к неожиданно тёплому боку каменюки. Что-то щекотало Айдану лоб, перебирая волосы, словно ровный, нестихающий ветерок, который нёс запах воска и прелой листвы. Бартель и брат Ингольберт пристроились рядом, в уютной нише, как специально устроенной для таких случаев. Хронист хотел сказать им: «Тут пахнет как будто… домом» – потом подумал: какой ещё дом посреди скального лабиринта? И он ещё успел крикнуть: «Осторожно, здесь!..» – когда земля под ними расселась, и все трое проскользнули в гладкую закрученную трубу, похожую на пищевод огромной многоножки – кажется, подвижник успел уцепился за какие-то коренья на краю, но вес двоих, вцепившихся ему в ноги, увлёк и его в темноту, где вскоре невидимая твердь встретила потерявшихся странников.

Сперва хронист ничего не видел и мог лишь слушать охи подвижника и сдавленную брань ааренданнца да ощупывать пол под собой, который вовсе не был земляным – что-то твёрдое, гладкое, изрезанное множеством параллельных бороздок разной глубины покрывало его. Потом волшебник засветил крохотную, пугливую искорку – и стало ясно, что они будто угодили в колбу со стенками из чего-то тёмного, похожего на застывший сироп, который размазывали слой за слоем, так что он стекал вниз и подсыхал волнами. Длинные тонкие корешки цеплялись за эту странную глазурь, крупной сеткой покрывая всё помещение. Кое-где на них набухли узелки, под серой полупрозрачной оболочкой которых светились красным мохнатые зёрнышки, похожие на пойманных и усыплённых жуков. Устье трубы наверху было истыкано мелкими отверстиями, и, судя по колыханию пылинок, из них постоянно дуло – должно быть, подумал Айдан, тот самый тёплый ветер, который чувствовался наверху. Выхода отсюда не было. Уж не так ли многоножки ловят своих жертв? От этой мысли паника ударила ему в голову так сильно, что даже пирамидка едва выручила. Он забился в плавный угол между стеной и полом и скорчился там, дрожащим голосом бормоча молитву. Брат Ингольберт сел рядом и подхватил – когда вдвоём пропели до конца, хронист уже способен был подняться. Он отметил про себя, что пахло не совсем домом – гнездом, но, впрочем, вполне уютным.

Тем временем, ааренданнец несколько раз прошёлся по кругу со своим светочем, потыкал пальцем стены, потеребил корни, принюхался и объявил:

– Это вентиляционная шахта. Неплохо же они тут устроились.

– Многоножки, да? – пискнул Айдан.

– Они самые. Но такую штуку как-то должны обслуживать. А если они могут сюда войти, то мы сможем выйти, – он постучал по стене в одном месте, потом в другом, потом удовлетворённо хмыкнул, убрал за спину каким-то чудом уцелевшее при падении ружьё, широко расставил ноги и с резким выдохом толкнул от себя ладони – стена треснула в двух местах, и несколько ударов сапога выдавили небольшую дверцу, в которую Бартель прошёл боком, а оба монаха протиснулись и без таких увёрток. Они оказались в длинном и довольно низком коридоре – примерно круглом, как и положено быть ходу, проделанному многоножкой, со слегка волнистыми стенами, с такой же сеткой из цепких корней, разве что без огоньков. Где-то через сорок шагов коридор начинал изгибаться, а потом раздваивался. Ааренданнец велел магической искорке плыть под потолком немного впереди, выставил перед собой ружьё и сказал монахам – раз уж они пришли с голыми руками – хотя бы не бубнить и не лезть под выстрелы.