скачать книгу бесплатно
и не прикрыться вымыслом, когда
в гармонии сплошные перекосы.
Продолжить как без Высшего Суда,
тогда само творенье под вопросом?
И все ж замены нет любви и вере,
у них исток один по крайней мере…
II. Джотто
О тщетных сил людских обман великий,
Сколь малый срок вершина зелена,
Когда на смену век идет не дикий!
Данте
Пора от школьных истин отойти,
два измеренья – плоский катехизис:
Христу на фреске нет и 30,
Иуда-мальчик кем-то втянут в кризис.
Лишь третье измеренье – глубина
сознания осмысленного, вот та
природы диалектика, без дна
где мир земной стечет от Данте к Джотто,
где вечный бой и тихая печаль
несовершенства своего и в общем,
дана где будет эта вера, та ль —
мы сохраним ее или растопчем,
как обувь тесную… Но впереди февраль,
почти весна, с собой где сладить проще.
III. Петрарка
Не будет мне потомство благодарно,
Напрасно за мазком мазок кладу…
Петрарка
Собою недовольство – высший пик
хребта твоей любви и беспокойства
за стройность мира в звуке. Все геройство
художника – то, что к концу постиг:
тщеславье пошло, и куда бежать
от свыше заповеданного края…
Мы, слипшиеся кисти погружая
в палитру, можем только отражать
лишь жалкие виденья бытия
не без надежды: стерпит все картина.
Однако жизнь не дву-, не три-едина,
и как судьба ни сложится твоя,
в смятенье ты выходишь за края
хоть изредка, как по зиме рябина…
V. Микеланджело
Ухвачено художнической призмой,
Божественнее станет божество!
Микеланджело
1
Вначале были слезы – «Пиета»,
где первое сомненье вкралось в вере,
что так легка казалась и чиста,
как пух черемухи… Вдруг первая потеря,
такая, что нам не пересказать,
казалось бы, привыкшим к мордобою:
качает тело каменное мать,
утратившая сына – не героя…
Труба какая грянет из семи
архангельских! Ах, лучше бы пастушьих:
как словом вещим всуе не греми —
кто слезы этой девочки осушит?
Нас делает сочувствие людьми,
как мрамор превращает тело в души.
2
Ну, что же, сын, теперь один плыви,
как замышляли, по земному кругу,
где дело дам тебе и дам подругу
в надежде со-творенья, со-любви.
Чтоб ты себя не чувствовал чужим,
казалось, в круговерти бесполезной,
я силы дам тебе и дам болезни —
спознайся с высшим промыслом земным
по полной. Возвращаться к небесам
нет смысла – почву обретай поближе,
которую засеять должен ты же,
своих взрастить детей, поставить храм
природе – не наивным чудесам,
с которой ты и без меня бы выжил.
3
К исходу жизни ближе пере-суд,
чем недо-суд, где опыт знал заранье:
отделаться от самоистязанья
удастся вряд ли. И века сойдут
за опознанье в несколько минут
скорей не веры вымысел – сознанья,
что как и обещали предсказанья,
здесь прожитый и будущий маршрут.
Он передал лишь оттиск: верх и низ,
откуда рвутся к нам мольбы на пени,
где левою рукою на колени
бросать судье, другой – в небесный бриз!
В итоге выбор за собой: трястись
иль гордо плыть, как вдоль зимы растенья.
4
Ты, как и Данте, тоже делать свод
отважился, не тексту вверив – камню
пространство духа вызванного… Как мне
словами отработать переход
от мрамора, где ты расстался с ним,
хотя, не зная лени, жили дружно,
к тому, где мощно очертил окружность
слияния небесного с земным?
Там будут те же звезды, юность, сад
у Медичи, надежды и потери —
пусть грешный мир ворвется в те же двери,
что приоткрылись столько лет назад,
любовь где выше и острее взгляд
на пройденный маршрут к земле и вере.
VI. Леонардо
Величайшие реки текут под землею.
Леонардо
1
Кому борьба, где «Ночь» – всему итог,
и мраморный снежок на скатах крыши…
Я тоже на земле, но чуть повыше,
откуда дальше виденье дорог,
где вечность отобьет хмельной наскок
воображенья гения, где тише
пространство обнадеженное дышит…
Когда б его постигнуть светом мог,
биением пульсирующих крыл,
скользящих поверх сплетен и законов
со-граждан, где упругость мышц и жил
взовьется с невысокого балкона…
Когда бы только мне достало сил
догнать улыбку трепетную Моны.
2
Не то, чтобы божественно нежна,
но жестом не коснись, намеком, вскриком.
Загадочна любовь? Скорей она
неоднозначна столь и многолика.
Взгляни вокруг – везде ее следы:
в склоненных торсах ветл, в приречных травах,
в разливах иволги, в журчании воды.
Так в майских акварелях робкий навык
движения застывшего, но не
утратившего чувственности плоти…
Как я притронусь к ней, она ко мне —
не знаю… Но надеюсь, вы поймете:
любовь внутри тебя, любовь во вне,
как птицы или ангелы в полете.
3
«Один из вас предаст меня», – сказал,
едва миланский храм был им размерен,
где ужин скуден, стол непрочный мал
