Потерянные надежды

Когда мы оставались в Нью-Йорке на Рождество или летние каникулы, Беатрис часто приходила сюда.

Мы укрывались в этой комнате, словно это был наш маленький мир, где не существовало правил и ожиданий. Прятались под кроватью, болтали обо всем на свете и смеялись, пока не начинали болеть животы.

Годы меняют людей. Близость, что когда-то казалась нерушимой, теперь требует усилий.

Я стараюсь вернуть хотя бы тень того, что было, но эти попытки больше напоминают сожаления, чем искренность.

Сегодня мы снова, как в детстве, лежали с ней на большой кровати, с нами была мама. Вечер прошел в разговорах, смехе и ее теплых шутках, от которых даже самому напряженному сердцу становилось лучше.

Перелет ее вымотал сильнее, чем она хотела показать. Теперь мама мирно спала рядом, а мы лежали рядом, каждая в своих мыслях.

Мы никогда не показывали маме, что творится в наших отношениях. Никогда не говорили о том, что прошлое слишком сильно оказывает на нас влияние. Делали вид, что все отлично.

Брови Беатрис были сведены к переносице, и она тяжело дышала, словно мысли, которые роились в её голове, были слишком тяжелы, чтобы их выдержать.

– Ты думала о замужестве? – вдруг прервала тишину. Её голос прозвучал осторожно, будто она примерялась, стоит ли ей идти дальше. – То есть… Представляла себе это?

Учитывая то, что она избегала встреч и разговоров со мной до приезда родителей, этот вопрос оказался неожиданным.

Всеми своими силами я старалась не выдавать волнения дыханием.

Напомнить ей о том, какая кошка пробежала между нами? Или сделать вид, что все хорошо?

– Боюсь, – отбрасываю сомнения, и на выдохе отвечаю я.

Это было правдой.

Женщины в Синдикате зачастую не значили для своих мужей ничего. Все, что они имели – статус и тело, которое согревало постель и могло продлить «династию».

Я слышала сотни историй о том, как девушек выдавали замуж за мужчин, годившихся им в отцы. Они обращались с ними как товаром, без малейшего уважения.

Просто вещи, для использования, без чувств, без жалости.

Семейное счастье в браках – редкость. Особенно, когда глава семьи имеет статус и влияние. Для таких людей брак – это не слияние душ, а способ укрепить свою власть и расширить влияние.

Брак в Синдикате – билет в один конец. Игра, где ставки уже сделаны за тебя, а шанса на выигрыш не существует.

– Но всё же, – она чуть подалась вперёд, – Ты никогда не надеялась, что всё может быть иначе? Что тебе выпадет тот самый счастливый билет?

– Надежда, – я коротко усмехнулась, – Она бесполезна, когда ты играешь по правилам, которые кто-то написал за тебя.

Сестра кивнула, словно понимала, о чём я говорю, в ее глазах читалась тревога, которую она не могла скрыть.

Это было почти трогательно – ее желание показать, что она на моей стороне. Но правда в том, что она никогда не понимала.

Отец бы сделал все, чтобы у его любимой дочурки был самый идеальный и счастливый брак.

Я прекрасно понимала, что тревожит ее на самом деле. Альдо не признавал ни чужих правил, ни власти, отец не имел над ним никакого влияния.

Никто не имеет права вмешиваться в отношения мужа и жены, даже если сильно захочется. А Вико Бенито может не всегда оказаться рядом, когда так сильно нужна будет защита.

На ее месте, возможно, я бы тоже переживала.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – вдруг прошептала она, и её голос дрогнул.

Я замерла, её слова обрушились на меня неожиданной тяжестью. Искренность оказалась слишком неожиданной, почти обжигающей.

– Не переживай об этом, – попыталась я разрядить обстановку, но голос все-таки звучал натянуто.

– Я постараюсь сделать всё для этого, – сказала Беатрис, сжимая мою руку.

В голове собиралась куча вопросов, на которые я не хотела искать ответы. Откуда вдруг взялась эта забота?

Беатрис никогда не была той, кто задавался вопросами о моей судьбе, её интересовали собственные проблемы и амбиции.

Я отстранилась чуть-чуть, чтобы найти её взгляд, но не знала, что сказать.

– Ты знаешь, – начала она, – Между нами все давно не так, как было раньше. Все не так, как в детстве.

– Мы справлялись с этим как-то все это время, – ответила я, пытаясь скрыть свою нервозность.

Глупо было начинать этот разговор, потому что она прекрасно понимала, чем вызвано это отношение, и облажалась тут не я.

Би молчала секунду, потом снова заговорила с тяжестью, которую я не могла игнорировать. Она выводила меня из себя.

– Я была плохой сестрой, Адалин. Я не поддерживала тебя, когда тебе это было нужно, Делала много ужасных… – она остановилась, видя мой убийственный взгляд, – Ты была одна, а я… Думала только о себе.

Я не знала, что ответить, воспоминания заполонили мысли, я не была готова к ним. Не сейчас, не после всего, что со мной произошло.

Я молчала и не смотрела на нее, чтобы не выдать себя, свои истинные эмоции. Пусть мое молчание станет исчерпывающим ответом.

– Адалин, – ее голос звучит мягче, – Ты имеешь право злиться, но я хочу, чтобы ты знала… Я хочу, чтобы мы вернулись, хотя бы немного, к тому, что было между нами. Я не прошу тебя об этом, просто говорю.

– Нет смысла обсуждать это, Би, – я отвернулась, не желая развивать эту тему дальше.

В груди же горел огонь, так сильно обжигающий изнутри. Слова, которые я не позволяла себе произнести, давили, вырываясь наружу, словно бьющаяся в клетке птица.

Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь, но это было бесполезно.

– Прости меня, – тихо-тихо говорит она, прежде чем я слышу всхлип.

Как объяснить, что счастье в нашем мире – это мираж? Мы все пытаемся найти свет в тени, стараемся выстраивать свои жизни, забывая о главном: мир не подчиняется нашим правилам.

Когда я молила об этом, мир не становился мягким и справедливым. Не было ни чуда, ни спасения, только суровая реальность, с которой приходилось сталкиваться каждый день.

Беатрис помогла мне понять, что судьба – не та вещь, от которой можно избавиться или убежать. Ее поступки вынуждали меня в это верить.

Ломали изнутри, подготавливали к этому жесткому состоянию. Потому что она знала, как оставить рану, не давая шансам зажить.

Рука начала изнывать от боли, которую стало уже невыносимо терпеть. Я пыталась игнорировать это, но не могла.

Мне срочно нужно что-то, что бы помогло забыть об этом хотя бы на какое-то время.

Я устала.

***

Дедушка часто пропадал в большом офисе на Парк-Авеню.

Его легальный бизнес сейчас заключен в большом холдинге связанным с недвижимостью и логистикой, но я слышала что от дел фамильи не удалось избавиться окончательно.

– Мисс Бенито, – молодой человек на ресепшене встретил меня с легким дрожанием в голосе. – У сеньора Бенито сейчас важное совещание. Он просил перенести все личные встречи.

Парень торопливо выпаливал слова, словно боялся, что я застрелю его прямо на месте.

Отличные новости. Я едва сдержала улыбку.

– Прекрасно, потому что я не к нему.

Мой дед знал, как выстроить своё царство, подчинив окружающих себе. Даже такие мелочи, как обращение «синьор» подчёркивали эту власть и авторитет, который он имел.

Дизайн офиса полностью соответствовал стилю нашего рода: массивная мебель, тёплые тона дерева, детали из бронзы и мрамора.

Всё в этом здании дышало итальянской утончённостью, но при этом внушало уважение, даже страх. Ottimo lavoro.

Вчера я подслушала разговор дедули о том, что у них планируется встреча с «ребятами Альдо», было необходимо обсудить вопрос с логистикой, и очевидно, с поставками.

Это непохоже на меня, но я отчаянно нуждалась в встрече с Тео, пусть и сегодня это здание кишило элитой Нью-Йоркской Коза Ностра.

Слишком рискованно было собственноручно отправлять себя в лапы монстру, но и я не из робкого десятка… Ладно, я просто планировала не попадаться Альдо на глаза.

Его черный внедорожник красиво сочетался с подземной парковой, к которой меня подвез Марко. Поэтому я и узнала, что он уже тут.

Непривычно, что весь этот цирк – не ради встречи с ним.

По старой памяти, Тео был единственным решением проблемы, которая тяготила с момента моего приезда в Нью-Йорк. Здесь слишком тяжело находиться.

Оказалось, что Консильери слишком занятой человек, и назначать встречу с ним нужно чуть ли не через президента – так мне сообщила его ассистентка, которая, судя по всему, отвечала за легальную часть их работы.

Чушь собачья.

Этот «молодой и серьезный человек» избегал встреч со мной, с момента моего первого сообщения ему. Теперь мне предстоит выяснить: что, черт возьми, изменилось.

Я поднимаюсь на вычурном лифте, и каждый, кто заходит, смотрит на меня как на нечто странное. Видимо, сплетни разлетаются здесь быстрее, чем люди успевают их выдумывать.

Надеюсь, я выгляжу нормально.

«Я жду тебя у кабинета дедушки. Знаю, что ты здесь.»– быстро набираю сообщение Тео и почти сразу получаю ответ.

«Ты в своем уме, Адалин Бенито? Езжай домой.»

«Пока не поговорим – никогда.»

«Ты не поняла, Ад. В здании полно людей, встречи с которыми ты не захочешь. »

Засранец. Он прислал мне фотографию, где Альдо, явно сердясь, смотрит прямо в камеру его телефона, будто пытается отругать взглядом советника за зависание в телефоне.

«Эта проблема меня не остановит. Если ты не выйдешь сейчас, я буду ждать тебя у зала для совещаний. Не сомневайся, я поздороваюсь с каждым, кто оттуда выйдет.»

Моё сообщение сработало как надо. Тео и ему подобные никогда не позволили бы женщинам Синдиката общаться с чужаками, хоть и на своей территории.

«Иду.»

Его грозная фигура появляется через пять минут, и я невольно улыбаюсь, как Чеширский Кот.

Мы никогда не были лучшими друзьями, для нас это было бы чересчур, но и чужими не были. Конечно, лучше, если бы наши пути не пересекались вообще, но он был тем, кому я могла довериться. По крайней мере, так было раньше.

– Что, черт возьми, ты творишь? – его шипящий голос пронзает воздух, и он буквально затягивает меня в кабинет дедушки. – Совсем с ума сошла? Мы тут не конфеты обсуждаем, Адалин. Ты дочь Советника, почему он не учил тебя мерам предосторожности?

Его слова, полные недовольства, вызывают нервный смех, и я не могу понять, что именно сейчас со мной происходит.

– Я думала, в Нью-Йорке другие правила, – я лгу нагло, и, к моему удивлению, это работает. Тео немного расслабляется, но его напряжение не исчезает.

– Почему ты тут?

– Ты знаешь, – спокойно отвечаю я, но Тео, поняв о чём речь, закипает.

– Нет! – он почти кричит, ярость на его лице видна невооружённым взглядом. – Вали домой, Адалин Бенито. Ты реально чертова проблема.

– В последний раз, – умоляю я, пытаясь смягчить его, – Мне нужно совсем немного.

На автомате я делаю щенячьи глаза, надеясь, что это хоть как-то поможет.

Да, я была ужасным человеком, но он был не лучше.

– Ты хоть понимаешь, что сделает Альдо, если узнает?

Этот вопрос вызывает у меня волну необоснованной ярости. С каких пор это должно меня волновать?

– Это вообще его не касается.

– Не строй из себя дурочку, будто ничего не понимаешь. Ты его чертова проблема.

– Чья проблема? – знакомый голос сзади прерывает наш разговор, и я оборачиваюсь.

За нами стоит Альдо, его угольные волосы слегка растрепаны. Взгляд такой, будто он сейчас готов проглотить нас обоих живьем.

Глава 7

Альдо

Совещания в офисе Террези проводились редко. Наша работа была слаженной, мы знали свое ремесло, пока не решили испробовать новый способ поставки через порт, который бы помог лучше обойти проверяющих.

Мы поднимали огромные деньги, и все знали, что ошибки в этом деле быть не может. Для этого, собственно, мы тут.

Я выслушивал отчеты, детали шли одна за другой, но с мыслей меня сбивал чертов Тео, который теребил свой телефон, и отвлекался. Блять, мне нужно все его внимание, на кону миллионы долларов.

– Тео, ты с нами? – холодно спросил я, прерывая докладчика.

Он даже головы толком поднял, лениво кивнул и снова уткнулся в экран.

– Да, продолжай, – бросил он в сторону парнишки Террези, который рассказывал о машинах.

Блять. Мы обсуждали детали распределения на местах и сумму, которая затрагивала интересы всех.

– Устойчивость маршрутов? – уточнил я, переводя взгляд на Умберто, одного из наших лучших людей.

– Два участка могут быть проблемными, – начал он, – Пограничники усилили проверки. Нужны дополнительные ресурсы, чтобы гарантировать безопасность.

– Дополнительные ресурсы? – я не скрывал скептицизма, – Ты хочешь сказать, что два человека могут сорвать сделку на шесть миллионов?

– Нет, синьор, но рисковать всей партией…

Вопрос поставок – это всегда нервы. Никакие деньги не стоили того, чтобы сорвать дело, но именно из-за денег все дела и делались.

– Умберто, ещё раз, – я посмотрел на него, стараясь не поднимать голос, – каким образом нас могут вскрыть?

– Участок на подъезде к порту, синьор. Камеры установили неделю назад, и их подключили к общей системе наблюдения. Если даже грузовик просто останавливается рядом, это фиксируется.

– Чёртова цифровизация, – пробормотал Террези, и я смерил его взглядом.

– Камеры – не оправдание, – отрезал я. – Мы не гоним контрабанду в грузовиках без подготовки. Пусть их хоть сто штук будет, они смотрят туда, куда мы позволяем. Марко, ты хотел что-то добавить?

Он кивнул.

– Да, синьор. Я уже договорился с нашими ребятами в службе. Завтра несколько камер будут «выведены из строя» на пару часов – как раз для прохождения груза.

– Хорошо, – я склонил голову, но всё ещё не был доволен. – А что с людьми на месте?

– Все наши. Проверено.

– Проверено тобой? – уточнил я, и в воздухе повисла пауза.

– Да, – твёрдо ответил он.

Я откинулся на спинку стула, раздумывая. Детали были важны. Партия, которая уходила через порт, представляла интерес не только для нас.

Полиция всегда дышала в спину, конкуренты могли нанять информаторов, а в худшем случае – организовать наводку.

– А с грузом? – спросил я. – Что там внутри?

– Основной контейнер – техника, но внизу спрятаны кейсы.

– Сколько?

– Пятьдесят, – он выдержал мой взгляд. – Если всё пройдёт гладко, через неделю мы получим оплату.

– Я хочу знать, кто именно будет сопровождать груз. Поимённо.

– Уже составлено, – он кивнул на папку перед собой.

Я взял документы и мельком пробежался по именам. Все знакомые, проверенные. Но даже это не убирало тревогу.

– Отлично. Партия должна быть в целости и сохранности. Если будет хоть малейший прокол, я спрошу с каждого лично.

Умберто кивнул, явно нервничая, но я уже переключился на других.

– Пьетро, что с маршрутом для второй партии?

– Сложнее, синьор. Мы получили предупреждение из Майами. Рейд на складе в прошлом месяце зацепил нескольких наших людей, и они могут быть под наблюдением.

– Кто из них под угрозой?

– Пока трое. Но есть риск, что это может расшириться.

Я подался вперёд, ощущая, как комната становится жарче.

– Ты мне хочешь сказать, что мы продолжаем использовать маршрут, который засвечен?

– Мы пытаемся найти обходные пути, но нужно время.

– Время – это деньги, Пьетро, – бросил я. – У нас нет ни того, ни другого. Подними всех своих людей и реши проблему. Если нужно будет убрать лишние лица, сделай это.

– Тео, – сорвался я, когда он в очередной раз взял телефон, – Может, ты что-то скажешь по поводу «дополнительных ресурсов»? Или, может, тебя вообще ничего из этого не касается.

Он поднял взгляд. Спокойный, как ледяная вода.

– Я уверен, что Умберто справится, – ответил он.

После этого он поднялся, не сказав ни слова, и вышел.

В комнате повисла тишина. Остальные сидящие переглянулись, но я их не замечал.

– На сегодня всё, – коротко бросил я, вставая из-за стола. – Умберто, свяжись с людьми на границе и закрой вопрос.

Я вышел следом за Тео. Гнев, который я до этого сдерживал, начал медленно подниматься.

Он стоял у конца коридора, но не один. Рядом с ним стояла Адалин.

Она была рядом с ним, слишком близко, слишком напряжённо. Тео говорил что-то, а потом схватил её за плечо и затолкал в кабинет Террези.

Меня словно ударило током. Злость захлестнула, но я не раздумывал. Мои ноги уже несли меня к кабинету, дверь открылась от одного толчка.

– Чья проблема? – произношу как можно спокойнее вопрос, услышав его последние слова.

Зеленые глаза Адалин уставились на меня испуганно, явно не готовые к этой встрече. Самоуверенность, которую она источала до моего появления, испарилась в ту же секунду, как наши взгляды встретились.

Я поворачиваюсь на Тео, и сжимаю кулаки.

По какой-то блять, неизведанной мне причине, привычное ему спокойствие и безразличие сменилось ненавистью. Какого черта?

– Спасибо за помощь, Тео, – пробормотала она, делая шаг к выходу.

Тео, стоявший напротив неё, перекрывает ей дорогу, опережая меня, но продолжает молчать. Мысль о том, что он остался с ней наедине затуманивала разум, и я готов был убить его, несмотря на то, что я был уверен в нем больше, чем в себе. Сука.

– Мне нужно идти, – практически умоляет она, ища поддержку в его глазах.

– Не смотри на него! – кричу я, и она вздрагивает. Тео подходит ко мне, пытаясь загородить меня от нее. Какого черта он сейчас творит? – Свали отсюда нахер, Тео. Пока я не сделал ничего плохого.

– Скажи ему, Адалин, – рычит друг, и я понимаю, что она облажалась. Что-то крупное, что-то, что смогло его вывести из себя.

Её испуганные глаза полны паники, и слёзы вот-вот начнут течь. Она смотрит на меня, словно хочет оправдаться, но у неё нет слов. Я отталкиваю Тео в сторону, хватая её за руку. Она всхлипывает, но не сопротивляется.б

– Говори! – кричу, мои нервы на пределе. – Что. Ты. Тут. Делала. И. Почему. Вы. Тут. Вместе?

– Она хотела, чтобы я дал ей косяк, – выплевывает Тео, прежде чем захлопнуть за собой дверь.

Я смотрю на неё, как бык на красную тряпку, и мне кажется, что из ушей пойдёт пар. Какого чёрта я сейчас это услышал? Моё сердце бешено колотится в груди, каждый нерв натянут до предела. Она начинает извиваться, пытаясь вырваться, но мои руки сжимаются крепче.

– Нет, – пищит она, пытаясь выбраться из моих цепких рук, словно осознав, что сейчас я разнесу всё к чертям. Её страх питает мою ярость, и я уже не могу остановиться.

– Поклянись! – кричу я. Мои пальцы впиваются в её запястье, я не отпущу, пока не услышу правду. Каждый её вздох – ложь, каждый взгляд – обман. – Кто тебе дал попробовать? Какого хуя ты пришла за этим к Тео?

Её губы дрожат, она не может взглянуть мне в глаза. Я тяжело вздыхаю, пытаясь успокоиться. Блять, а если бы это было что-то крепче?

– Не ври мне! Ты хоть понимаешь, во что могла вляпаться, дура? Кто дал попробовать? – медленно, по слогам, произношу последнее предложение.

– Я не помню, – хныкала она, раздражая еще больше.

– Вспоминай, – снова крикнул я, не сдерживаясь.

Я всю жизнь ненавидел это дерьмо, не притрагиваясь к нему ближе, чем на двадцать футов. Для того чтобы это сделала она?

Адалин вытирает слезы, и я вижу как в глазах появляется ярость.

– Я-Не-Помню! – крикнула в ответ она, – Кем заделался? Разве не через тебя проходит чуть-ли не весь наркопоток Штатов?

– Ты больная? Думаешь, это для тебя? Для таких, как ты?! – рявкаю. Я толкаю её к стене, слышу глухой удар её тела, но не чувствую ни капли вины.

Она всхлипывает, дрожащей рукой касается своего запястья, а её глаза – полные ужаса – поднимаются ко мне.

Каждое её движение пробуждает во мне невыносимый коктейль эмоций – ярость, разочарование и что-то глубже, темнее, от чего я сам себя ненавижу. Животный страх вдруг пронзает меня, когда перед глазами проносятся последствия того, что я делаю. Того, что я могу сделать.

Но мне всё равно. Чёрт, я теряю контроль, я уже потерял его. Мозг затоплен гневом, и в это мгновение я больше не могу думать, только действовать.

Я сокращаю расстояние между нами за секунды, не оставляя ей шанса на побег, на объяснения. Она смотрит на меня, дыхание сбивается, её губы приоткрыты, и прежде чем я успеваю понять, что происходит, я наклоняюсь и впиваюсь в её губы, грубо и яростно.

Я слышу, как она всхлипывает от неожиданности, но это не останавливает меня. Вкус её страха и слёз наполняет мои чувства, заставляет меня забыть обо всём, что сейчас не имеет значения.

Глава 8

Адалин

Его губы впиваются в мои, жестоко и беспощадно. Я чувствую, как страх холодными пальцами сжимает моё горло, но это не останавливает его.

Моё сердце колотится, и кажется, что время замедлилось, превращая всё вокруг в болезненную тягучую реальность.

Я пытаюсь дышать, но не могу. Не могу, когда он здесь, так близко. Его сила подавляет меня, лишает воли к сопротивлению.

Мои руки трясутся, и я сжимаю кулаки, но внутри меня что-то ломается. Я больше не могу терпеть. Моя кожа горит от его прикосновений, но вместе с болью приходит вспышка ярости.

Он думает, что может так со мной? Что может просто сломать меня, как игрушку, когда ему вздумается?

Я собираю всю свою оставшуюся силу и отталкиваю его. Его губы отрываются от моих, он смотрит на меня в шоке. И в этот момент я поднимаю руку, вкладывая в этот жест всё, что накопилось внутри – страх, злость, боль.

Моя ладонь резко сталкивается с его щекой, и звук пощёчины разносится по комнате, как гром среди молнии.

Он замер, глядя на меня. В его глазах появляется что-то новое – удивление, злость, и… что-то ещё, тёмное и непонятное. Но я не остаюсь ждать его реакции. Это мой шанс, единственный.

– Ты никогда не должен был трогать меня, – шепчу я, голос срывается, но я стараюсь оставаться сильной.

Не давая ему ни секунды на ответ, я разворачиваюсь и бросаюсь к выходу. Мои ноги несут меня быстрее, чем я думала возможно. Каждый шаг словно уносит меня от этого кабинета, от него.

Я должна убежать, должна выбраться из этого кошмара.

***

По приезду домой я снова как ошпаренная влетела в свою комнату. Воздуха стало намного меньше, как только я закрыла за собой дверь. Я глубоко дышала, но должной помощи это не оказывало.

Господи, как же печет в груди.

На телефоне раздался звонок – мама. Я отключаю, мысленно обнимая её за то, что чувствует меня, даже если находится не рядом.

Взгляд скользит по экрану, но сосредоточиться на чем-то конкретном не получается. Внутри только тягучий комок напряжения, растущий с каждой секундой.

То, от чего я всегда старалась убегать, наступает мне на пятки. И я, чёрт возьми, не могу ничего с этим поделать. Это давит, тянет меня вглубь, будто вязкий песок, из которого невозможно выбраться.

– Адалин? – услышала я обеспокоенный голос мамы за дверью. Чёрт, это слишком неожиданно.

Я застыла. Застыла. Мозг лихорадочно перебирал варианты, но что можно было сделать за считаные секунды? Ничего. Боже, всё вылетело из головы.

– Да? – ответила я, стараясь сделать голос спокойным, но даже сама услышала, как дрогнуло слово.

– Всё в порядке? Твой голос дрожит.

Дерьмо. Почему я подумала, что смогу её обмануть? Она всегда чувствовала меня, даже когда я сама толком не понимала, что творится внутри. И уж точно лучше, чем я бы хотела.

– Нет, но я не готова разговаривать, – призналась я, прежде чем голос сорвался, и слёзы хлынули без спроса.

За дверью снова послышался шум, и я поняла, что она села за дверью.

– Хорошо, я буду рядом с тобой. Не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой.