Птичка

Клэр шмыгнула носом и коротко кивнула в знак благодарности.

Они прошли по слабоосвещенному коридору, мимо выцветших плакатов с надписями в духе «Начни новую жизнь», «Второй шанс» и прочими дурацкими лозунгами. Нашли старую дверь с табличкой «Администрация».

Винс толкнул ее плечом, старые петли противно заскрипели. Комната встретила их запахом старой бумаги, сырости и дешевых антисептиков. За облезлым столом сидела баба лет под шестьдесят, с лицом измученного жука. На щеках у нее были пятна, на плечах болтался серый кардиган, явно видавший и пожары, и наводнения, и, возможно, даже саму первую французскую революцию.

– Здравствуйте. – бодро начал Винс, прикрывая за собой дверь. – По посещению – к вам?

– Вы к кому? – не отрываясь от бумаг, бросила баба.

Винс вежливо положил локти на столешницу и слегка подался вперед.

– Нам бы разрешение на разговор с жильцами. – произнес он. – Ищем знакомых одного человека. Филлип Дюран.

Женщина фыркнула так, что даже бумаги на столе дрогнули.

– У нас не пункт розыска потеряшек. – огрызнулась она. – Паспорт есть? Документ, подтверждающий родственные связи?

Винс картинно проверил карманы, будто искал что-то важное, и изобразил разочарование.

– Нет. Только желание узнать судьбу старого друга. – он мягко улыбнулся. – Умер недавно. Хотели бы сообщить кому-то из его… друзей.

Тетка глухо хохотнула, будто кто-то ударил в пустую бочку.

– Друзей… – передразнила она. – Тут все друг другу «друзья».

Женщина долго смотрела на них, прищурившись, потом устало вздохнула.

– Заполните форму. – она шлепнула на стол грязную стопку бумаг. – И если «друзья» Филиппа захотят вас видеть, я вас вызову.

Винс взял ручку, взглянул на форму: двадцать пять пунктов, девять граф о местах работы и деятельности и куча вопросов о цели визита. Бред на бреде.

– Вы это серьезно?

Он медленно выдохнул через нос, чувствуя, как возвращается то мерзкое ощущение, которое обычно испытывал, когда приходилось отрабатывать бумажную работу в отделе.

– Похоже, что я шучу? – буркнула недовольно тетка. – Молодые люди, или так, или, – она кивнула в сторону выхода. – дверь там.

Клэр посмотрела на Винса, сжав челюсть и молча кивнула. Мол, иначе никак.

Винсент тяжело вздохнул и кивнул, усаживаясь на скрипучий стул. Взял ручку, начал заполнять. Каракули шли по строкам сами собой – левые имена, липовые адреса, аккуратный фарш для системы.

В графе "Цель визита" – «личные причины».В графе "Род занятий" он написал: «Торговец подержанными машинами».

Тетка бросала на него тяжелые, подозрительные взгляды. Так смотрят охранники супермаркета на потенциального воришку: еще не поймали, но уже готовы.

Когда бумага была испоганена каракулями до конца, Винс молча отодвинул ее через стол.

– Ждите там. – буркнула баба, не глядя, забирая форму. – Если кто согласится с вами говорить – вызову.

– Мадам, вы просто прелесть. – осклабился Винс, учтиво кивая.

Они с Клэр вышли в коридор, найдя себе место на ближайшей скамье.

– Мир, сука… Дегенератов. – раздраженно процедил Винс, опираясь спиной о стену.

– Ты сегодня, на удивление, вежливый. – хмыкнула Клэр, усаживаясь рядом.

– Да? – театрально вскинул брови он, глядя перед собой. – Ну, хочешь, на хер пошлю?

– Ты и так пошлешь. – хмыкнула она, морщась.

Винсент ухмыльнулся.

– Быстро схватываешь, птичка.

Он потер щеки ладонями, нахмурился. На несколько секунд между ними повисла тишина. Потом Винсент встал, разминая суставы.

– Сиди, жди. Я отойду.

– Ты куда? – она вдруг тоже вскочила, как ребенок, который боится, что мама оставит его одного у кассы.

Винс обернулся, ухмылка скользнула по губам.

– Ссать. Или хочешь – подержишь?

Клэр что-то раздраженно вякнула в ответ, но он уже не слышал. Просто шагал вперед, потягиваясь.

Туалет на первом этаже встретил его выцветшей распечаткой с надписью «не работает, временно – 2 этаж». Винсент поморщился и побрел к лестнице, ведущей на второй этаж, засыпанной пылью и мелким мусором.

На лестничной площадке между вторым и первым он краем глаза приметил тощего мужика. В старой спортивной куртке, щербатого, с растрепанными длинными волосами. Он стояла, прислонившись к окну и, кажется, высматривал кого-то в окне. Но вот при виде Винсента оживился, напрягся и уставился на него слишком уж внимательным взглядом. На его лице мелькнуло что-то… Какое странное выражение.

«Тут, нахуй, походу, о правилах приличия никто не знает? Какого хера всем надо ТАК зырить?»

В ответ Винс бросил на нее вопросительный взгляд. Мужик сощурился, шмыгнул носом. И вдруг, выпрямившись и тряхнув засаленными патлами, переступая через ступеньку, понесся вниз.

«Нарики. Хули.»

«Будущее Марселя – в руках молодежи».Туалет на втором этаже был не лучше… Да, сука, чего угодно в этом месте. Он потоптался у двери и нехотя прошел внутрь. В нос ударил запах хлорки, мочи и, вроде, блевотины. Из стены торчало несколько заизолированных проводков, в потолке мигала слабая лампочка. Окна были основательно заклеены газетами – старыми, пожелтевшими, слоившимися от влажности. На одной из газет можно было еще разобрать заголовок:

«Ебаный стыд…»

Потом его взгляд скользнул по ряду писсуаров. И лучше бы, блядь, нет.

Каждый из них выглядел так, будто пережил апокалипсис: трещины, желтые разводы, облупленная эмаль. Один явно давно не сливали – в нем темнела мутная жижа, от которой поднимался стойкий запах аммиака.

Винс лениво кивнул, делая мысленную пометку: распахнуть свое достоинство перед мясорубкой было бы безопаснее и гигиеничнее, чем пытаться что-то сделать здесь.

Он шумно выдохнул сквозь нос, почесал затылок и побрел дальше вдоль разбитых кабинок, откуда тянуло особенно тошнотворной вонью.

«Просто постой пару минут. Просто не касайся ничем ничего.»

Винсент зашел в одну из кабинок, прикрыл дверь, расстегнул ширинку, стараясь вообще не смотреть в унитаз.

Он поджал губы и уставился куда-то вбок.

«Хорошо, что срать не хочется.»

Быстро закончив дело, Винс стряхнул капли, чиркнул ширинкой, застегиваясь. Буквально вывалился из кабинки и прошел к раковине, чтобы хоть как-то смыть с себя все… это.

Он наклонился, открыл кран – из ржавого носика сначала хрипло плюнул воздух, потом потекла тонкая струя холодной, вонючей воды.

В этот момент дверь за спиной жалобно скрипнула и в проеме показались двое. Коренастый парень в очках, с ежиком на голове и патлатый тощий шкет с кривым носом, тот самый, с лестничной клетки.

Винс встретился с их глазами в отражении.

И понял. По тому, как оба слегка расползлись в стороны. По тому, как шкет медленно закрыл дверь за собой. По тому, как коренастый снял очки и спрятал их в карман.

– Ну, че, цыпленок, – первым заговорил щуплый шкет. – ты че тут забыл?

Винсент напрягся, сжимая челюсть.

– Вы ошиблись, мальчики. – сухо отрезал он.

– Ошиблись? – теперь вступился тот, что с ежиком. – Да нихуя. Нам тут сорока на хвосте принесла, что у нас тут менты гуляют, как по бродвею.

– Ага, – шкет показал пожелтевшие гнилые зубы и сделал шаг к Винсу. – а мы тут таких не любим. Знаешь, у нас тут свой закон. Такие, как ты, либо откупаются, либо пизды получают.

– Мсье, я сказал, вы, блядь, ошиблись. – Винсент медленно повернулся к ним всем корпусом и напрягся. – Я не работаю в органах.

– Не работаешь?.. – передразнил он, скаля зубы. —А разве не мент? Тот самый, который пару лет назад сдал бабу, чтобы прикрыть свою жопу. Я тебя, суку, сразу узнал. Я ж видел тебя… Видел, как ты с ней пересекался. Вас, пидоров, не так много выходит из своего офиса грязь чистить.

Винсент не шелохнулся. Только глаза чуть сощурились.

– Флоранс Дюваль. Слышал имя, ублюдок?

Шкет затрясся от злости, губы скривились в оскале.

– Ее после вас менты сдали картелю. И забыли нахуй. А ее там… Изнасиловали. Изуродовали. Выкинули на свалку под Порт-де-Бук.

Ежик плюнул на пол рядом с Винсом.

– А теперь ты сюда приперся.

Винс стоял, скрипя зубами. Лицо окаменело. Потому что, сука, это совпадение казалось ему тупым. Настолько тупым, что аж хотелось заорать от смеха.

Флоранс. Та самая девчонка. Подсадная утка, которую он когда-то списал со счетов. Сотни лиц, тысячи эпизодов – и именно здесь, в этой дыре, ему возвращают старые долги.

Только это, если подумать, и не совпадение вовсе.

Флоранс.

Тогда, в том деле, он действительно сдал ее под зачистку, чтобы вытащить главного наркоторговца. Был приказ. Был расчет. Не хватило времени. Не хватило желания рисковать.

«Коллатеральные потери» – тогда он именно так подумал.

И неудивительно, что в этой вонючей дыре, где оседала вся списанная мразь города, ему встретились именно они.

Не совпадение. Не злой рок. Просто мир был слишком маленьким для таких, как он. И слишком длинной оказалась память тех, кого Винсент считал мусором.

– Ты думаешь, мы забываем такое, конде? – прошипел шкет, подходя почти вплотную.

– Да таких, брат, не пиздить надо, а в сортире топить. – наконец, подал голос «ежик». – Как шалав последних.

– Шалава хотя бы знает, сколько она стоит. – рыкнул шкет. – И берет деньгами.

Винсент отвернулся, дернулся уж было вперед. Но резкий толчок в плечо впечатал его аккурат в стенку убитой кабинки.

– Стоять, сучка, – шкет вжал его в стенку, обнажая зубы. – куда идешь, мразь?

– А че молчишь, гнида? – ежик вальяжно подошел ближе. – Че, нечего сказать?

– Я сказал, вы меня с кем-то спутали. – Винсент положил руку поверх руки шкета, крепко сжимая. – Нахуй съебал. Пока я тебе не вмазал.

Однако в голосе уже не было прежней уверенности, присущей Винсу. Нихуя. Голос вышел каким-то скомканным, даже неуверенным.

И это почуяли все, кто стоял в комнате.

– О, как заскулил, падаль ебаная. А куда твой гонор ментовской вдруг делся, а?

– Да он просто ссытся. Без ствола, без кентов своих. Без погонов. Шавка, нахуй.

Винсент хотел ударить прямо сейчас. Отбиться. Но больше всего – провалиться сквозь эту ебаную покоцанную плитку. Потому что думать о том, куда бить и как – не мог. Не мог собраться, чтобы одной правой положить этого патлатого. Тело предательски игнорировало его желания.

Потому что мозг посылал лишь один ебаный сигнал во все его существо – они, блядь, правы.

– Мне по-ху-ю, – затянул шкет, его рука сильнее вдавила Винса в стенку кабинки. – если я тебя тут кончу, а меня посадят. Пусть хоть казнят. Понял? По-ху-ю.

Боковым зрением он заметил, как в руках ежика что-то блеснуло. Нож? Заточка? Вилка?

«Сука, сука, сука, сука!»

– Че, страшно? – ежик приблизился, уперев тупой взгляд в его лицо. – Боишься?

– Что-то я больше не вижу мента, – протянул шкет играючи. – я вижу сучку. А ты, Гийом? Видишь тут бравого жандарма, не?

– Не вижу, – ежик-Гийом хмыкнул. – куда-то он, ебать, испарился.

Они оба неприятно гоготнули, явно наслаждаясь издевательством.

– Молись, пидорасина, – сипло выдал патлатый. – вставай, сучара, на колени и молись. Проси у нее прощения. Пока мы тебя не кастрировали.

И тут мозг Винсента, наконец, включился. Не по-настоящему, нет – он не вдруг прозрел и не стал чище. Просто давящее, убивающее чувство гнилой вины на секунду отступило, отскочило в сторону, вытиснутое чем-то другим – тупым, животным. Гордостью? Инстинктом? Желанием сохранить остатки достоинства? Да какая, нахуй, разница. Поебать, чем.

Да, было бы правильно. Правильно было бы вмазать. Красиво, резко, первым. Подняться с колен, раскрутить кулак, чтобы почувствовать, как под пальцами хрустит скуловая кость шкета. Второму пустить локоть в кадык, чтобы он сложился пополам, выплевывая легкие. Потом хук. Победный. Прямо в рот ежику. Вырваться, расправить плечи и гордостью в глазах шагнуть через этих двух ублюдков.

Да, именно так было бы правильно. Достойно. Честно. По-мужски. Красиво.

А в реальности, в этой ублюдочной вонючей дыре, между двух обдолбышей с заточкой, ударить значило одно: подписать себе смертный приговор.Но красиво – для фильмов, для историй, для тех, кто потом на кухнях рассказывает, как «надо было» поступить.

Не здесь, не сейчас. Не в этом коридоре, где каждая драка, каждый вопль, каждый синяк – это повод для проверки. Для бумаг. Для докладов. Для глаз в упор. А Винсенту нельзя было привлекать внимание.

И лучше было бы проглотить эту унизительную боль, перетерпеть.

Винс дернулся.

Нет, не в сторону Гийома с его заточкой. Не в нападении. А в сторону выхода.

Он вывернулся из рук патлатого, заехал локтем в морду Гийома, – скорее, случайно, чем целясь. Оба, ошарашенные, взвыли от неожиданности и тут же бросились за ним.

Винсент проскользил к двери по обгаженному сортиру, почти скользя по плитке и едва не выбил дверь плечом, вываливаясь в коридор.

Не как крутой жандарм. Не как герой. Не как смелый парень. А как тот, кто капитулировал. И ему хотелось думать, что это все – ради прикрытия.

– ЛОВИ ЕГО!

– СУКА! ЧМО!

Винсент выбросился в коридор, как мешок с углем. Как шавка, проскользнувшая в дыру в заборе, чтобы спрятаться хоть где-то.

Рванул вперед по коридору, всматриваясь. На его счастье, где-то там, у окна маячили силуэты в санитарских костюмах.

– Эй! Эй, сюда! Тут ебнутые! – голос его сорвался на хрип.

Он побежал туда, к ним чувствуя, как за спиной взрывается ржач, оскорбления, топот:

– Ссыкун! – орал шкет.

– Мусорская шлюха! – визжал Гийом.

Винс влетел в сторону санитаров, едва не сбив одного с ног.

– Там двое… – запыхавшись, выдал Винс. – Эти… Прижали… С нихера…

Санитары (если они вообще ими были), – бычьи мужики в поношенных синих комбезах, – переглянулись, вопросительно вскидывая брови.

Гийом и патлатый вывалились из туалета, озираясь, и сразу поняли, что Винсент нашел себе прикрытие. И тут же, не договариваясь, рванули вниз по лестнице, надеясь, что их не узнают.

Санитары бросились следом, не дожидаясь объяснений.

– Не расхаживай тут! – бросил один, обернувшись на секунду. – Если че, в сорок пятый постучись, – проводят.

Теперь Винсент остался в коридоре один. Он шагнул к стене, прислоняясь к ней спиной и пытаясь успокоить дыхание.

В горле стоял неприятный ком. В голове только одна мысль:

«Блядь»

Он судорожно цеплялся за остатки хреновой логики, за внутренний голос, который пытался шептать: все нормально, все под контролем, поступил мудро, – да и вообще, мало ли какие наркоманские рожи могли всплыть из его прошлого? Винсент даже почти смог убедить себя, что все это пустое совпадение, грязный, бессмысленный фарс.

Вот только внутри свербило совсем другое ощущение. Не так он воспринял это все. Не так, блядь.

Это было не случайностью и не тупым совпадением, а прямым следствием его же решений, его же расчетов. Его, сука.

Он стоял, прислоненный к вонючей стене, с пересохшим горлом, с грязью под ногтями, с липкой испариной на лбу, и все еще пытался дышать, будто это хоть что-то могло исправить. Всё еще пытался не думать о том, кем он стал. Но в какой-то момент все слиплось в одну простую, тупую, окончательную мысль:

«Винсент Марсо – ебаная шавка»

Глава 7. Старые знакомства

– Ты в норме? – Клэр вопросительно вскинула брови, сверля его взглядом. – Долго тебя не было.

– Ой, извини. В следующий раз обязательно, блядь, поставлю таймер.– он устало опустился на скамейку, стряхивая с рукавов невидимую пыль. – А то, сука, как же так? Даму ждать заставил.

Рыжая раздраженно цокнула языком, поморщилась, будто язвительные замечания Винса ей уже порядком надоели.

– Я просто спросила. Ты проторчал там минут десять, если не больше, потом вернулся с охреневшей мордой…

– Господи, какая ты у меня, птичка, заботливая. – театрально, едко протянул Винсент, делая акцент на каждом слове и ухмыляясь. – Ну просто золото, а не женщина. А знаешь, я и правда расстроен. Даже, наверное, слегка подавлен. Серьезно.

– Винс… – Клэр будто бы была готова к тому, что сейчас за ушат дерьма на нее выльется и попыталась остановить его.

Но Винсент Марсо был явно непреклонен.

– Да-да, и я это осознал. – перебил он девушку, кивая головой. – Знаешь, вот потом сел на плитку и заплакал, мамку вспомнил. И вот прямо так, знаешь, «мамочка, обними меня, мамочка, я хочу домой»!

– Я просто спроси…

И тут его прямо понесло. Винс вскинул руки и принялся декламировать так, будто это помогло бы сбросить скопившийся стресс.

– А потом, как в бреду, увидел, сука, Христа! Прикинь, прям вот того самого. Он стоял надо мной и говорил «Сын мой, ты в говне! Очистись!». А я сидел, рыдал, понимал, что Отрок Божий прав, – с напором продолжал Винсент. – ведь я – ужасный человек.

– Я…

– ДА-ДА, ПТИЧКА! – рявкнул он. – Представляешь, я и это тоже уже осознал! И теперь, конечно же, я стану невероятно добрым, стану уважать твои личные границы и внутреннее пространство. А если вдруг меня снова что-то начнет беспокоить, то я, несомненно, приду к тебе, положу голову на твои нежные коленочки и тихонько-тихонько расскажу обо всех своих бедах и тревогах.

Винсент резко замолчал, будто из него мгновенно выпустили весь воздух, и тяжело откинулся назад, прижавшись затылком к холодной стене. В наступившей тишине, тянувшейся мучительные несколько секунд, слышно было лишь их напряженное дыхание. Клэр молчала, переводя взгляд с его лица на сцепленные в замок пальцы, не зная, что сказать.

– Ты закончил? – наконец тихо спросила она, осторожно, почти шепотом, словно боялась спровоцировать новый приступ сарказма и гнева.

Он медленно закрыл глаза, сделав глубокий вдох, и выдохнул с шумом через нос, будто выпуская наружу остатки злости и напряжения.

– Да, закончил. – ответил, словно успокоившись так же внезапно, как до этого взорвался.

И снова тишина, которую рушить теперь никто не хотел. Так они и просидели еще с четверть часа, пока не щелкнул замок, и из-за двери с табличкой «Администрация» не показалось утомленное лицо той самой женщины.

– Молодые люди. Есть один, кто нашелся с вами поговорить. Знал он вашего Филиппа. – протянула она с ленцой. – Комната 312. Вас проводит охрана.

Рыжая засуетилась, вскочила, Винсент поднялся сразу за ней.

– И да, – продолжила баба. – без самодеятельности. У вас есть пятнадцать минут.

Клэр вздрогнула и быстро поднялась. Винс – за ней, но медленно, хищно, будто уже успел просчитать несколько ходов наперед.

У двери выхода их уже поджидали двое в форменных куртках – не бравые громилы, но и не мальчики из охраны супермаркета. Один слегка кивнул и без слов махнул рукой, показывая: "за мной".

Перед тем как войти, их привычно обыскали: быстро, буднично, с автоматизмом людей, для которых руки в чужих карманах – обычное дело. Сигареты, зажигалку, даже деньги – все было тактично изъято.

– Если я еще и бабок не досчитаюсь, то точно кого-нибудь убью. – ворчал Винсент, держась чуть позади охраны.

– Ты всегда такой пессимист? – тихо бросила Клэр, которая шагала рядом.

– Это не пессимизм, – парировал он. – Это адаптация к жизни, где все идет по пизде.

– Тебе бы после этого всего к психологу сходить.

– А тебе, птичка, за мозгами куда-нибудь в очередь встать.

Коридор тянулся узкой чахлой кишкой: перекрашенные стены, где местами красовались старые плакаты вперемешку с объявлениями, затертый линолеум с черными разводами. Было слышно, как переговариваются люди у себя в комнатах, как хлопает дверь где-то наверху и как кто-то резко замолкает, заслышав их шаги.

– Если чего, зовите, – буркнул охранник с козлиной бородкой. – дело деликатное. Мы снаружи.

Винсент даже не сразу среагировал. Удивление проскользнуло по лицу – мимолетное, но заметное. Он ожидал скепсиса, грубости, пары «торопитесь» для формы, но не вежливости. Особенно тут, среди облупленных стен и мигающих ламп.

Дверь комнаты открылась, и они с Клэр вошли в типичный клоповник, в которых лучше бы только спать, а не жить; а еще лучше – не появляться вовсе.

На кровати, сгорбившись и будто вросший в покрывало, сидел парень. Лет двадцать пять, может, чуть больше – трудно сказать из-за землистого оттенка кожи и уставшего взгляда. Щеки впали, глаза казались тяжелыми, как будто каждое движение век давалось ему с усилием.

– Так вы от него, значит? – сипло заметил он, не поворачивая головы. – Хана, получается, братану, да?

– И тебе привет, – Винс помедлил, а потом прошел вперед, усаживаясь на кровати напротив. – да, не самые приятные новости.

– Я с ним работала, – подала голос Клэр, неумело пытаясь сдобрить свой тон сочувствием. – и… мне жаль.

Парень хрипло хохотнул и наконец поднял взгляд. Глаза покрасневшие, будто то ли от бессонницы, то ли от чего покрепче. Лицо измученное, но живое – в нём было ещё что-то, что цеплялось за остатки доверия.

– И вы пришли сюда, чтобы посочувствовать? – с осторожностью спросил он.

– Не, братан, – Винсент повел плечом. – мы поговорить пришли. Как раз-таки о твоем друге. И, возможно, о тех, кто… с ним это все сделал.

Парень не спешил отвечать. Он медленно провел языком по зубам, ухмыльнулся. Будто раздумывал – послать их сейчас или немного позже.

– Какой я тебе братан, приятель? – осклабился тот. – Я вас в жизни не видел, на. Ни тебя, ни подружку твою. А теперь пришли тут и что-то требуете?

«Сука, разговор обещает быть нелегким.»

– Ну, а теперь видишь. – пожал плечами Винс.

– Слушай, я понимаю, что тебя это не впечатляет, – внезапно вмешалась Клэр, в упор глядя на хозяина комнаты. – ситуация дерьмо. Я не знала его лично, но мы работали в деле, где не надо было работать. И теперь разгребаем.

– А ты, дорогая, че встряла вообще? – с гонором протянул парнишка. – Что-то не сильно ты переживаешь. Мне твое «жаль», – как два пальца обоссать.

Он осекся, шумно шмыгнул носом, нахмурился, отводя взгляд куда-то в сторону.

– Даже если и так получилось… Он сам виноват. Влез в говнище… Я ж ему говорил, еще когда он отсюда выходил. Говорю, Фил, не лезь в хуйню. А он полез.

Он сжал кулаки, провел ладонью по лицу.

– А теперь что? Все носятся, все вспоминают, будто он святым был. А где вы, на, были, когда он денег не мог наскрести на хавку?

Он резко повернулся к Винсенту:

– Че тебе надо? Хочешь, чтоб я тебе рассказал, с кем он там возился? Куда поехал, когда откинулся? Вот так взял и вывалил?

– Если не затруднит. – Винс скрестил руки на груди и уставился на парня исподлобья.

– Ага. Не затруднит. И нахуй вас обоих послать тоже не затруднит.

Парень недовольно хмыкнул и отвернулся, уставившись в окно с таким видом, будто он единственный в комнате был тем, кто испытывает чувства.

– Ну, попробуй, хули, – Винсент медленно поднялся. – только без жалобного пиздежа. Ах, какой бедный, несчастный, как виновата система…

– Я его знал, понял?! – парень почти зарычал. – Я с ним хавал, я его с дерьма поднимал, когда у него ломка была, на. А ты тут умничаешь, будто в теле жарился вместе с ним!

– А теперь он гниет. – Винсент подался ближе, голос стал тише, но от этого только опаснее. – И если ты действительно его знал, ты, сука, должен хотеть узнать, кто его слил. А не чесать языком, как обиженная сучка.

– Че? – он подорвался с кровати, вытягиваясь во весь рост. – Ты че, мразь? Охуел, на?

– Хватит! – встряла Клэр, голос ее звучал чуть надломлено.

– Птичка, цыц. Не твой базар. – отмахнулся Винсент.

«Не хватало нам еще бабских слез.»

– Мой! – она сделала уверенный шаг вперед, вскинув подбородок. – Мой, еще какой мой. И вообще – заткнись хоть на минуту, а?

– Птичка, я сказал!

– Нет, я сказала! – шикнула Клэр, грубо ткнув пальцем в плечо Винсента. – Это меня пиздили. Это я первый претендент на то, чтобы к ебени матери в реку полететь. А ты ни хрена не делаешь лучше сейчас! Ты просто стоишь и фонтанируешь гонором.

– Ты… – Винсент сжал кулаки, на языке вертелось что-то ядовитое, но Рыжая даже не дала ему возможности ответить.

– Вы оба страдаете хуйней, – Клэр развела руками девушка, глядя то на одного, то на другого. – Винсент, какого хера ты в позу встал? Нам надо решать дела, а ты никак на свое эго не кончишь! А ты, – теперь она уставилась на парня. – вместо того, чтобы сидеть тут, как обиженный мальчик, лучше бы молча помог, раз уважал его так, как расписываешь.

– А ты, сучка, умная, да? – осклабился парнишка. – Думаешь, мне тут по кайфу? У меня, на, друг умер! И я узнаю об этом от каких-то мутных уродов, которые пришли качать свои права, инфу выведывать. Да мне похуй на вас!

– Да что ты?! – Клэр уже было не остановить, она говорила тихо, почти шепотом, но каждое слово было пропитано ядом. – Похуй? У меня, блядь, маленькая сестра осталась дома, без родителей. Я жопу рву, чтобы не сдохнуть, чтобы к ней вернуться. Я такая же дура, как и Фил – полезла в говно, в которое нельзя было, а теперь огребаю.