Девять жизней

– Нужно сделать всё быстро, ваше сиятельство.

– Управимся за сегодняшний вечер.

Граф вызвал секретаря, рассказал ему об оставленном неким сеньором Ортисом состоянии, добавив:

– Документы оформлены очень плохо, но благодаря письмам моего корреспондента в колониях у меня нет сомнений в праве сеньориты Рамирес на это наследство. Я не хочу, чтобы моё участие в этом деле стало известно. Оформи всё заново, ты умеешь. И позови Тристана Кастильо.

Вошедший молодчик с разбойничьей рожей заставил Менго поёжиться и почти пожалеть, что он ввязался в опасное дело. Именно этому парню граф поручил напугать поверенного фальшивым ордером инквизиции. И, Менго подозревал, сеньор Кастильо – лично или с подручными, выполняет для его сиятельства поручения, о которых скромному писарю лучше не знать. Увидев испуг, дон Мигель снизошёл до пояснений:

– Этот сеньор мне давно служит. Я с ним щедр и крепко держу его на крючке. Не сорвётся. Теперь к делу. Если в итоге твоей интриги сеньорита выйдет замуж за достойного кабальеро, получишь тысячу золотом. Если она попадёт в беду… – голос вельможи стал ниже и тише: – Раздавлю. Мне что тебя прищёлкнуть, что насекомое.

***

Сделав, что требовалось, Менго поспешил в инквизицию. Дорогой он немного оправился от испуга и решил, что при удаче для всех будет лучше. Сеньорите лучше стать женой богатого кабальеро, а не офицера с неясным будущим и вечными переменами в беспокойной судьбе. Коменданту – жениться на богатой наследнице. А самому Менго лучше стать секретарём молодого графа Теворы, чем оставаться писарем инквизиции.

40. Итог интриг

Я очнулся там, где упал в темноту. Не знал, сколько прошло времени, отправился в город. Подошёл к зданию инквизиции. Там было много людей, приходили и уходили, все были встревожены, друг другу шептали: «Завтра третий допрос». Мне стало страшно, хоть я и помнил обещание палача. Подумал затем, а где же Инес? Её увезла отважная донья Элена, значит, нужно идти к дому капитана Энрикеса. Привратник вздохнул, увидев меня, и пропустил.

Моя дорогая хозяйка сидела в патио дома Энрикесов. Одета иначе, но всё равно скромно. На коленях держала она вышивание, а выплаканные сухие глаза, что бы они ни видели, смотрели в стену. Мне пришлось подойти к ней вплотную, потереться о её ноги, и только тогда я был замечен. Инес без улыбки посадила меня к себе на колени и заговорила:

– Негрито, что такое происходит на свете? Героя, спасшего город, арестовали и грозятся пытать. Наша Сегилья не может спасти своего защитника. Знатные сеньоры и простолюдины растеряны одинаково. Мне велено ждать, донья Элена сказала – приказ коменданта. Даже если бы я посмела ослушаться, я не знаю, что делать. Только молиться… но против людской подлости разве поможет молитва?

Я пытался мурчанием её успокоить, но самому было тревожно.

***

Недалеко от полуночи в дом капитана Энрикеса явился неожиданный гость. Дон Фернандо и донья Элена без промедления приняли дона Фелиса де Гарсиа, надеясь услышать от него новости о коменданте, однако они обманулись в своих ожиданиях. Кратко рассказав, что он отправил вызов капитану Альваресу, но не смог встретиться с противником и ответа на вызов пока не получил, дон Фелис бросил на стол письмо.

– Полюбуйтесь! Преследуют не только коменданта, но и сеньориту Рамирес! Не знаю, конечно, это связано или совпадение.

Супруги прочитали письмо доброжелателя, предостерегающего сеньора де Гарсиа от ухаживаний за колдуньей, переглянулись, а дон Фелис показал им ещё одну бумагу.

– Я зашёл и к поверенному. Сеньор Индиго напуган был до икоты, рассказал о появлении в своей приёмной форменного бандита, который предъявил документ инквизиции, затребовал полученное поверенным сегодня завещание покойного сеньора Ортиса в пользу племянницы, сеньориты Инес Рамирес. Прочитал, на радостях хлопнул законника по спине и рявкнул: «А что девчонка? Сжечь или смазлива, годится в хозяйки?», потом расхохотался и вышел. Мне пришлось прислать старику пару крепких слуг для охраны, только тогда он успокоился. Я попросил его написать сеньорите о завещании дяди и обещал передать ей это письмо.

Дон Фернандо озадаченно произнёс:

– Правда или интрига?

– А чёрт его… извините, донья Элена.

– Пустяки… Как-то всё сразу.

– Да, одно к одному… Прошу вас, скажите прямо – почему вы увезли из госпиталя сеньориту Рамирес? Не говорите, что ради лекарства.

– Приказ коменданта, – серьёзно ответил капитан. – Уже арестованный, он успел мне сказать: «Об Инес позаботьтесь».

– Вот как… Инес… – дон Фелис попытался ослабить душивший его воротник, и глухо продолжил: – Об этом мог догадаться и кто-то ещё.

– Конечно. Быть может, какая-то женщина вздумала избавиться от соперницы?

– Слишком сложно. Женщина ограничилась бы доносом.

– Не понимаю, зачем вас предупредили, если хотят всего лишь устранить сеньориту Рамирес. Наверное, подумали: когда коменданта отпустят, он обвинение снимет. А то и отыщет доносчика.

– А так? Они что, решили, что я способен похитить благородную девушку?

– Я слышал, вы хотели на ней жениться.

Дону Фелису пришлось сглотнуть – слишком живо ему представилось прекрасное лицо Инес рядом с собой на подушке. Он взял себя в руки и быстро ответил:

– Да, я хочу жениться на сеньорите Рамирес, но не таким диким способом!

Они помолчали.

– Так кто это? Женщина или мужчина? – протянул дон Фернандо. – И ещё эти деньги в приданое…

– Женщина бы придумала что-то похуже, чем похищение с целью законного брака. Извините опять, донья Элена.

Сеньора гневно сверкнула глазами, но решила не тратить время на споры и позволила дону Фелису продолжить.

– Я знаю в городе только одного человека, способного швыряться такими деньгами… Впрочем, не всё ли равно? Сеньорите, очевидно, угрожает опасность. Можно попробовать сделать вид, что она уехала из вашего дома.

– Сделать вид?

– Да, конечно. Её не просто нужно спасти, но и не задеть её доброе имя. На самом деле ей лучше остаться. Мы ничего ведь точно не знаем. Если сеньориту действительно преследует инквизиция, пусть идёт по ложному следу.

– Не нужно. В наш дом не посмеют войти даже с ордером инквизиции.

Дон Фелис не понял, нахмурился.

– Дон Фернандо?

– Моё полное имя… раза в два длиннее, чем ваше.

– Вот оно что… – гость догадался. – Значит, я могу не беспокоиться о сеньорите?

– Можете не беспокоиться.

– Когда освободят коменданта, нужно ему всё рассказывать?

Дон Фернандо покачал головой:

– Думаю, что не стоит…

Чуть помедлив, с ним согласился и дон Фелис:

– Вы правы, – хмуро протянул он. – Наш комендант и так-то непредсказуем, а уж если влюблён… Поговорю с матерью Анхеликой, нужно ли увезти сеньору Фелисию. Сеньорите передайте бумагу, то есть письмо от сеньора Индиго.

– Но ведь это, быть может, ловушка!

– А может, и вправду наследство от дяди. Всего доброго.

***

Дон Фелис вышел на улицу потемневшей Сегильи, глянул в звёздную ночь. Настроение у него было прескверное.

41. Третий допрос

Трудно заснуть в ожидании пыток. Дон Себастьян читал про себя то стихи, то молитвы, припоминал параграфы правил, которые выучил, готовясь к службе в святой инквизиции. Сон не шёл, а вместо сна вспоминалась прекрасная девушка, с которой арестант не успел обручиться. Нужно гнать о ней мысли, она его слабость, только сейчас, взаперти, с несколькими шагами движения – от грёз никуда не уйти. Молодой человек вспоминал улыбку Инес, сменяющуюся серьёзностью, нежный голос и простые слова без кокетства. К счастью, супругам Энрикес он полностью доверял и был избавлен хотя бы от страха за любимую. Поддавшись на несколько минут надеждам и воспоминаниям, дон Себастьян почувствовал, как ускорилось движение крови, в душе заиграл азарт, он вспомнил – не первый раз, и наверняка не последний, рядом с ним смерть или увечье. Завтра он должен выдержать, что ему уготовано, собраться с силами, найти слова для ответа своим обвинителям. К чёрту уныние!

***

С утра Менго, едва увидев сеньора Лопеса, заговорил с ним:

– Представьте себе, сеньор, какие в нашей Сегилье заключают пари! Ставят против того, что такого знатного сеньора, как дон Себастьян, будут пытать, а я думаю, не принять ли такую ставку?

– Не принимайте даже один против ста, – важно ответил следователь из столицы.

Менго про себя выругался и попытался подойти к делу ближе:

– А вы, сеньор Лопес, не желайте ли принять такое пари? Говорят, крупные суммы, тысячи золотых, и обязательства оформляются честь по чести.

– Не поставлю и один против тысячи! – фыркнул следователь.

«Ну что ты поделаешь… не берёт взятки. Стихийное бедствие – честный дурак» – тоскливо подумал писарь.

Так, слово за слово, Менго и сеньор Лопес вошли в допросную, и, к своему удивлению, увидели палача, обычно приходившего позже. Писарь не посмел задать вопрос и занялся своими бумагами, а следователь, взвесив своё достоинство и любопытство, спросил:

– С чего это ты в такую рань?

– Я ночевал в здании инквизиции, – бесстрастно ответил мастер Антонио.

– Что?! Немыслимо! Бывший следователь развёл здесь полный беспорядок! Распустил стражу, даже палач смеет не убираться в своё логово!

Для Менго слова палача были неожиданностью и грозили бедой – значит, его не убили и не напоили. Людям графа Теворы не удалось оттянуть время таким способом. А надувшийся от важности следователь продолжал:

– И давненько ты, собачья кровь, завёл такую манеру?

– Только сегодня, – палач никак не реагировал на оскорбления.

– С чего этот праздник?

– Иначе меня бы убили.

– Убили? Тебя?! – сеньор Лопес вытаращил глаза. – Кто?

– Сегилья.

Пухлощёкий инквизитор молча переваривал ответ, когда в допросной появился и отец Николас. Сегодня он улыбался вымученно, под глазами священника были заметны круги, он не знал, куда девать руки.

– Вы видели, сеньор Лопес, сколько народу возле здания инквизиции?

– У вас ярмарка? Или праздношатающиеся? Совершенно распущенный город! Уж я наведу здесь порядок, как подобает!

Отец Николас только махнул рукой.

Появился и дон Диего. Как знатный человек, он едва удостоил собравшихся кивком. Вид графа был мрачен. Пока в допросную не спустился герцог, аристократ сел в кресло, вытянул ноги, скрестил руки на груди и погрузился в свои размышления.

***

Накануне он видел донью Эстрелью. Чуть похудевшая, задумчивая, не удостоившая его ни единым взглядом, вдова показалась графу ещё красивее, чем раньше. Сколько времени дон Диего убеждал и герцогиню, свою драгоценную родственницу, и самого себя, что он не подвластен простому желанию, первая его цель – расчёт, приданое, стать графом Теворой… Но со вчерашнего дня, когда ему решительно отказали, мужчина не мог дальше обманываться в главном – он хотел эту женщину. Хотел безрассудно и яростно, не собираясь стесняться в средствах, готов был смести любые препятствия, и наплевать на наследство. Нынешний граф вспоминал, как кузен представил супругу, выглядел гордо, но за спиной своей красавицы мотал её деньги, насмехался над ней, развлекался со служанками. Донья Эстрелья, по общему мнению, была женщиной довольно глупой, но пелена с её глаз скоро спала. Однако, дона Диего с его острым языком, увечьем и обычно мрачным видом дама побаивалась, быть может, ещё и чувствуя его колдовскую натуру. Унаследовав титул кузена, дон Диего был твёрдо намерен унаследовать и кузину, но та его избегала. Пришлось подстроить обвинение в колдовстве. Новый граф уже предвкушал прекрасную женщину в своих объятиях, но все старания пошли прахом. Вмешался дон Себастьян де Суэда. Сначала снял обвинения, а потом, ничуть к этому не стремясь, стал предметом мечтаний доньи Эстрельи.

Граф Тевора, стараясь защитить возлюбленного дочери, пытался уверить дона Диего, что ему не на что надеяться, но колдун решил разбивать каждое препятствие, которое окажется на его пути – действительное или мнимое. Пока брак бывшего инквизитора с доньей Эстрельей возможен, дон Диего оставался непреклонен в стремлении уничтожить соперника. Оказалось не так просто – в Сегилье слишком многие вели свою игру, трудно было уловить, чьи цели на пользу целям одержимого желанием аристократа, а чьи – изменчивы и могут в любой миг обернуться против. Молодой де Суэда многим был нужен и слишком многим мешал. Граф никак не мог уловить, что важное в этом деле от него ускользает. С утра он с удивлением узнал – дон Себастьян по-прежнему вызывает у женщин разных сословий восторг, выходящий за пределы понимания. Девки на кухне ревели и смотрели на хозяина с ненавистью! Доверенный слуга пояснил – из-за ареста… «Дона Себастьяна де Суэда!» – раздражённо выкрикнул дон Диего. «Да, сеньор», – не меняясь в лице, ответил вышколенный слуга, а хозяин выбранился на глупых женщин. Ну что это такое! У них есть настоящий герой – дон Альфонсо, комендант и красавец, а они обожают другого. Одно слово: глупые женщины.

В здание инквизиции дон Диего приехал в карете – он не любил толпу и показывать своё уродство. Чутьё колдуна предвещало тревогу. На площади было много людей, они провожали глазами карету, а дон Диего невольно поёжился. Дон Себастьян занимался продовольствием для бедняков, неужели из-за этого голодранцы его выделяют среди других офицеров? Но решение принимал комендант! Что взять с голодранцев…

***

Наконец, своё место занял и герцог. Обвёл глазами членов суда, грустно вздохнул, велел привести обвиняемого и опустил глаза.

Дон Себастьян пришёл в сопровождении стражника, который – дон Диего отметил – с арестованным обращался почтительно. Снова граф чувствовал множество мелочей, рассеивающих внимание и никак не складывающихся в ясную картину. Граф даже вспомнил, как в столице с удивлением рассматривал полотно известного художника. Вблизи – мазня-мазней, а отойдёшь дальше – и будто в окно смотришь. Здесь куда отходить? Ещё и донья Эстрелья всё время идёт на ум… Почему тянули с помолвкой? Приличия? Или инквизитор должен был закончить какие-то дела? Какие дела, когда в руки плывёт такая крупная рыба? Мысль, что ненаследный сын барона откажется от богатейшей невесты лишь потому, что она не в его вкусе, дон Диего отбросил как несуразную.

***

Все в допросной глянули на арестанта, вошедшего, не выдавая страха. Дон Себастьян смотрел, как всегда, прямо, и не сутулился. Никто не хотел сам начинать допрос, замялся даже сеньор Лопес. Наконец, герцог тоскливо вздохнул:

– Духота здесь… Раньше такого не замечал.

Остальные с ним согласились. Действительно, хотя обычно стены инквизиции надёжно защищали от палящего солнца, в день третьего допроса было довольно жарко, возможно, оттого, что палач подготавливал свои инструменты с помощью жаровни, в сторону которой все избегали смотреть.

Его светлость приказал принести воды. Слуга выполнил распоряжение и разлил воду по стеклянным стаканам, обычно стоявшим в шкафу допросной. Дон Армандо буркнул:

– И арестованному дайте пить, – а потом так же мрачно смотрел, как из того же кувшина в простую глиняную кружку налили воды для дона Себастьяна.

Пить хотелось всем, но дон Диего вдруг принюхался:

– Откуда вода?

Ему ответил обвиняемый, сделавший глоток из своей кружки.

– У инквизиции свой колодец. Вода как вода, – больше дон Себастьян решил перед пытками не пить и поставил кружку на стол.

Менго, у которого пересохло в горле, воспользовался тем, что на него никто не обращает внимания, и глотнул из той же кружки, что дон Себастьян.

***

Дальше откладывать было невозможно, но герцог, помня угрозы дона Фернандо, пытался тянуть время:

– Представьте себе, мне подкинули записку от доброжелателя, – он бросил на стол небольшой лист бумаги. – Что моя жена влюблена в дона Себастьяна де Суэда.

– Неужели? – сделал честные глаза дон Диего. – Вы, дон Армандо, конечно, не верите в этот вздор.

– Вздор вы несёте, любезный кузен, – фыркнул в ответ старик. – Влюбляться в нашего де Суэда – поветрие среди дам в этом сезоне. Моя герцогиня – первая модница, конечно, она туда же.

Граф поперхнулся очередным глотком воды и, округлив глаза, слушал дальше.

– С дамами это случается. Влюбятся все вдруг в проповедника или тореадора. А лет тридцать назад – вовсе в актёра. Представьте себе – в актёра! Вот где был стыд… Я в тот год раздумал жениться, – старик хмыкнул. – Дамы Сегильи внесли новое слово в этот обычай – влюбились все в инквизитора.

– Ну и ну… – только и смог сказать дон Диего, расстегнув воротник – духота становилась невыносима. – Что у нас дальше по протоколу?

– Так… так… так… – поводил пальцем по листу отец Николас. – Второй день допросов… Обвиняемому показывают орудия пытки. Мы это упустили.

Все посмотрели на дыбу и разложенные рядом с ней инструменты.

Сеньор Лопес не выдержал:

– Обвиняемый – бывший следователь, он и так их все знает!

– Но протокол требует подробного объяснения! – поднял палец отец Николас. – Вам, молодой человек, тоже полезно.

– В каком смысле полезно? – подозрительно спросил сеньор Лопес.

– Превратности судьбы…

Молодой инквизитор засопел, но вспомнил дона Хуана и принял, как ему казалось, величественный вид, подходящий олицетворению святого суда.

Палач, не торопясь, стал показывать свои орудия и объяснять предназначение каждого. Всем слушателям пришлось прятать страх и пренеприятнейшую тоскливость где-то возле желудка. Паршиво себя чувствовал даже многократно за годы своей службы в инквизиции видевший пытки отец Николас – быть может, потому что несколько месяцев был избавлен от этого зрелища, быть может – осознавая, что пытать готовятся человека, которому лично он и его семья обязаны жизнью. Дону Себастьяну хватило присутствия духа не показать волнение, но чувствовал себя он не лучше других. Наконец, обязательная процедура была окончена.

42. Шаг назад

Герцог вытер пот со лба и выдохнул:

– Ещё только второй допрос, а я уже… Дон Себастьян, к завтрашнему дню хорошенько подумайте!

Арестованный чуть не сказал: «Уже третий!», но удержался. Даже дон Диего вздохнул с облегчением от мысли – то, чего он добивается, произойдёт не сегодня. Про себя граф подумал: «Какой длинный сегодня допрос!» Неожиданно вошёл стражник и обратился к губернатору:

– Ваша светлость… там ваш племянник.

– Что ему нужно? – проворчал дон Армандо.

– Войти мы ему не позволили, как вы приказали, но он настоял, чтобы вам передали этот документ.

– Что за… – герцог мрачно выхватил из руки стражника протянутую ему бумагу. – И зачем это? Молокосос!

Дон Диего уже устал удивляться сумасшествию этой Сегильи. Почему губернатор так отзывается о родственнике, делающем ему честь? Нет, невозможно… просто голова кругом. Решив, что здесь и сейчас можно пренебречь церемониями, граф, не стесняясь, выхватил не то письмо, не то свидетельство из рук старика, вяло пытавшегося возразить. Не оценив ещё, как содержание документа скажется на его планах, дон Диего пробурчал:

– Дон Альфонсо всё-таки решил заступиться за вас, дон Себастьян… Пишет, что обвинить вас в самоуправстве невозможно, что вы ставили его в известность обо всех ваших действиях, и если во время осады из-за недостатка времени не всё было надлежаще оформлено, то он готов немедленно подписать требуемые документы о ваших полномочиях.

– Очень любезно со стороны капитана Альвареса, – с кисловатой усмешкой произнёс арестант. – Но меня так и не обвинили в каком-либо конкретном самоуправстве.

– Колдовство! – подал голос сеньор Лопес.

Герцог опустил гудящую голову на руки, пытаясь сообразить, когда в город приедет король. Ещё и морем… Снова вошёл, почти вбежал стражник.

– Дон Альфонсо настаивает на встрече с вами немедленно!

– Впустите его, наконец! – приказал дон Себастьян.

– Нет, это невообразимо… – Граф помотал головой, пытаясь избавиться от померещившихся ему светлячков. – От духоты я скоро сам сойду с ума под стать этому городу!

Сеньор Лопес спросил Менго, шепнув ему на ухо:

– Почему он опять распоряжается?

– А у нас так повелось, – последовал ответ самым заговорщицким тоном. – Он приказывает, а мы подчиняемся.

– Да? Точно колдун!

В допросную ворвался дон Альфонсо и огляделся совершенно дикими глазами.

– Что здесь происходит?

– Меня допрашивают. Пока без пристрастия.

– Но… так нельзя… Дядя! Вы говорили…

– Что говорил?! Молчи, я тебе говорю!

– Сегодня третий допрос!

– Как третий? Второй!

Менго, к счастью, успел спохватиться:

– Сеньор, конечно, второй, а не третий! У инквизиции своя арифметика!

Капитану было не до арифметики.

– Мне сегодня отказала невеста…

– Как? Почему? – дон Армандо, лично принимавший участие в очень выгодном для племянника сватовстве, был разъярён.

– Сказала, что выйдет замуж за настоящего коменданта, – молодой человек затравленно посмотрел на по-прежнему сидевшего на табурете арестованного, который никак не отозвался на известие о личных неприятностях дона Альфонса.

– Но, послушайте… – как ни мало дон Диего ценил женский ум, разрыв помолвки с героем, которого ждёт блестящее будущее, не укладывался в самое разнузданное воображение. – Вас ещё не утвердили, но король приедет на днях! Вот уж не думал, что женщины могут настолько ценить формальности!

– Граф, вы о чём? Она же сказала – за настоящего коменданта! Понимаете – настоящего! Прибавила, что благородный человек не станет присваивать чужие заслуги, – он, на миг отведя взгляд от дона Себастьяна, снова стал на него смотреть.

Герцог тоже посмотрел на настоящего коменданта и взорвался:

– Лучше б они влюбились в актёра! Вы хоть знаете, что это за девица?

– Понятия не имею, – негромко ответил дон Себастьян.

– Знать хотите?

– Ни капли.

Махнув рукой, дядя обернулся к племяннику.

– Где она?

Неожиданно хихикнул отец Николас.

– Как где? Дерётся с доньей Эстрельей.

– Что?! Причём здесь моя кузина? – единственное, что дон Диего успел сообразить – из-за глупости неизвестной ему сеньориты появился ещё один серьёзный претендент на руку графини.

– Все думали, комендант на ней женится… А тут ещё вдруг моя невеста…

– Ваша невеста – сто тысяч дукатов! – отец Николас не мог сдержать откровенного хохота. – Но куда ей до графства Теворы! Я ставлю на донью Эстрелью.

Дон Себастьян смотрел и слушал совершенно отстранённо, слишком вокруг него всё было нелепо, с другой стороны, его сейчас могли бы пытать на дыбе, так что разговоры о надоедливых женщинах раздражали бывшего инквизитора меньше обычного. Пока можно хотя бы отдохнуть от духоты – вместе с капитаном Альваресом в допросную ворвался прохладный воздух, и дверь осталась открытой. Не без злорадства бывший инквизитор подумал ещё: его обвинители все в камзолах, им от духоты хуже, чем обвиняемому в рубашке. Немного, оказывается, нужно для радости, когда грозит пытка…

Из задумчивости бывшего коменданта вывел дон Диего, бесцеремонно схвативший арестованного за плечи:

– Объясните, что здесь происходит? Что значит – за настоящего коменданта?! Кто присвоил чужие заслуги?

– Вы не знаете? – дон Альфонсо так изумился, что отвлёкся от своих горестей: – Всю осаду комендантом был дон Себастьян де Суэда. Я – только формально. Дядя! Вы ему не сказали?

– А… я думал, он знает.

– А я просил после осады не называть меня комендантом.

– Это единственное ваше распоряжение, которое Сегилья не выполнит! – дон Альфонсо без сил опустился на стул, с которого вскочил Менго.

***

Граф рухнул в кресло и порвал воротник. Разгадка оказалась немыслимой и некстати. Дон Диего себя ругать не привык, и сейчас злость на собственную недогадливость перекинулась на знатного старого хитреца:

– Ваша светлость, вы были в городе во время осады. Комендант, то есть сеньор де Суэда, спас вас, спас этого молодого осла, спас ваш дом, и заодно вашу коллекцию. Но вы позволили его арестовать и были готовы применить к нему пытки. Знаете, дон Армандо, я далеко не самый благородный человек на этом свете, но вы меня удивили.

– Кто вы такой, чтобы читать мне нотации? – побагровел губернатор.

– Скоро вас ждут не только нотации, – с убийственной холодностью ответил граф.

Губернатор пытался что-то возразить, но его прервал племянник, с тоской протянувший:

– Дядя, что вы наделали… – дон Альфонсо закрыл лицо руками.

– А вы почему промолчали? – желчно обратился граф к арестованному.

– Я не молчал. Думаете, стал бы я вас благодарить за кого-то другого?

– Вы догадывались, что я вас не понял!

– Знай вы о моей роли во время осады, это для вас что-либо изменило бы?

– Я нашёл бы другой способ от вас избавиться!

– Вы очень любезны.

Дон Диего взревел: