Девять жизней

– Дон Себастьян, – его светлость сказал почти ласково. – Даже если часть вины дона Бернардо свалят на меня, оставшегося будет достаточно, чтобы вдова… ну вы понимаете.

– Я не стану это подписывать!

– Я подпишу! – неожиданно встрял в разговор отец Николас. – Дон Себастьян, ведь вы подали прошение о переводе на военную службу?

– Да. Без даты, чтобы закончить дела.

– Ну вот и отлично! – просиял дон Армандо. – Вы с начала осады не следователь инквизиции, и ничего не подписывали.

– Я арестовывал…

– Меня? Пустяки! Мне было просто удобнее жить ближе к комендатуре, в здании инквизиции. Подрядчиков и торговца арестовал мой племянник… Где ещё вы подписывались за это время как следователь?

Дон Себастьян пожал плечам.

– Чаще – именем, не указывая никакой должности.

– Превосходно! – герцог на радостях арестованного чуть не обнял, но тот отстранился. – Надо же, как всё просто!

– Да… Выходит, во время осады я был никто – просто Себастьян де Суэда.

Герцог на миг смутился, но попробовал перевести в шутку.

– Немало… К тому же, уверен, скоро ваше имя станет длиннее.

Дон Диего понял намёк, и он ему не понравился. Граф понял также, что дон Армандо готов без промедления освободить бывшего инквизитора из-под ареста. Он решил тут же остановить этот праздник.

– Кажется, сеньор Лопес хочет что-то сказать.

– Да, конечно! Вы забыли об обвинении в колдовстве!

– Что за вздор! – взревел герцог.

– Дон Себастьян в бытность следователем инквизиции допустил вопиющее надругательство над правилами и заветами святого суда! – сеньор Лопес посмотрел на дона Диего, а тот кивнул ему. – Выдал свидетельство инквизиции… чёрному коту!

– Нет, только не это… – простонал дон Армандо. – Нельзя де Суэда судить за кота… Над нами вся Эспания будет смеяться!

– А не будет смеяться… – дон Диего взял перо, стал рисовать на бумаге цветочки и между прочим заметил. – Порох-то был, его многие видели, я о нём слышал…

Обессиленный герцог почти упал в своё кресло, а граф так же небрежно продолжил.

– Завтра третий допрос. До свидания.

38. Планы

Граф де Тевора сидел за столом и разбирал письма. Заниматься делами стоило ему нелёгких усилий. Он медленно, но бесповоротно слабел, не зная наверняка, сколько ему отпущено времени на этом свете, чувствуя – мало. Главное, что он должен успеть – дочь выдать замуж. Предложения посыпались, едва она овдовела. К тому времени всем стервятникам стало известно: наследник графства Теворы не жилец, не способен иметь детей. Значит, донья Эстрелья – добыча, лакомый кусок для самого взыскательного охотника.

Разумеется, первые письма пришли от родни. Кузены, племянники пространно писали, как важно, чтобы новым графом стал человек из семьи. Дон Мигель много лет назад женился по схожим соображениям – на кузине, которой иначе пришлось бы выделить крупный земельный надел. А теперь они с женой оплакали сына и не знают, что станет с глупенькой дочерью. Письма родни граф отложил сразу в сторону.

Вельможа не смог приехать в Сегилью немедленно после гибели непутёвого зятя – сын доживал последние дни. Известие о столь же ужасном, сколь нелепом обвинении своей Эстрельи в колдовстве граф получил с опозданием, а когда, наконец, встретился с дочерью, его огорошили сразу две новости. Первая – следователь инквизиции снял обвинения, вторая – именно за него молодая вдова хочет замуж, благо он не успел стать священником. Узнав детали, граф решил – могло быть и хуже. Времени искать более подходящего зятя всё равно не было. Имелась ещё причина принять выбор дочери, о которой умирающий старик не стал рассказывать великому инквизитору: ради руки богатой наследницы вовсю интриговали при дворе, и в числе претендентов называли брата королевской любовницы. Пустой фат, возгордившийся и надменный, из провинциальной дворянской семьи, не имеющей перед королевством заслуг, кроме тех, которых стоило бы стыдиться.

Дон Мигель искренне уважал короля, был, как все, снисходителен к его человеческим слабостям, главной из которых стала эта женщина. Почести и богатства, посыпавшиеся на её семью, стали чувствительны для казны, хотя не чрезмерно, но наглым выскочкам оказалось мало. В награду за свои сомнительные услуги они захотели графство Тевору! Сколь бы ни был неудачен первый брак его малышки Эстрельи, второй представлялся гораздо хуже. Узнав от дона Рикардо о решительном нежелании молодого де Суэда вступить в чрезвычайно для него выгодный брачный союз, граф хотел как можно скорее покинуть Сегилью и увезти с собой дочь, невзирая на её слёзы, но помешала осада, повлекшая множество новых проблем. Осада отняла у графа такое драгоценное для него сейчас время, а избранник наследницы стал героем. Брак, первое время оцениваемый доном Мигелем как всего лишь приемлемый, становился почётным. Дочь, поначалу просто влюблённая, после осады боготворит своего избранника. Что с этим делать? Дон Себастьян, не появляясь в доме у графа даже по делу, избегая собраний, более чем внятно дал понять – по-прежнему не хочет жениться на донье Эстрелье. Почему? Прекрасная вдова ему неприятна? Или на примете другая? Ни один сплетник Сегильи не мог назвать имя какой-либо женщины, на которую комендант обращал бы внимание. Правда, во время осады ему было решительно не до женщин, а теперь вот арест по нелепому обвинению…

Мысли графа прервала его дочь. Она немного осунулась, но от этого только стала изящнее. Подошла, села рядом. Отец её обнял.

– Папа, дон Себастьян ещё под арестом! Как же так можно?

– Интриги.

– Я ни есть, ни спать не могу.

– Знаю, ты его любишь. Только он тебя ни капли не любит.

– Неужели ничего нельзя сделать, папа? Он спас город, почему его арестовали?

– Дон Диего сказал, комендант убил твоего мужа.

– Не верю.

– Я тоже. Это был просто несчастный случай на тренировочном поединке. Другой кабальеро во всём признался, но для ареста есть и другие причины.

– Какие?

– Губернатор боится, что дон Себастьян доложит королю о нарушениях, про которые узнал во время осады.

– Губернатор? Папа, но ты гранд Эспании!

– Как и герцог Медина. Старый лис ловок. Офицеров флота развлекают в его дворце, а офицеры Сегильи растеряны.

– Второй день допросов!

– Вчера все были уверены – коменданта отпустят. Королевский корабль ждут со дня на день.

– Это может быть слишком поздно! – на глазах женщины выступили слёзы. – На третьем допросе пытают!

– Откуда ты знаешь?

– Об этом говорит вся Сегилья! Я не глухая!

Разговор прервал слуга, доложивший о приходе нескольких кабальеро – офицеров гарнизона, стражи и ополчения. Граф, разумеется, попросил всех немедленно в свой кабинет.

Мужчины вошли, поклонились, не спешили начать разговор, ожидая, пока дама оставит их, но донья Эстрелья решила иначе:

– Сеньоры, прошу вас не замечать меня. В выражениях можете не стесняться – я чего только не наслушалась в доме покойного мужа.

Тратить время на споры никто не захотел, и дон Фелис де Гарсиа сразу перешёл к делу.

– Ни у меня, ни у капитана Энрикеса не получилось убедить герцога выпустить коменданта из-под ареста. К сожалению, у дона Фернандо сразу после возвращения домой началась лихорадка. Он сказал только – герцог, преследуя свой интерес, прячется за спину инквизитора и дона Диего.

– Цель дона Диего понятна. Я, конечно, его известил, что дочь ему решительно отказала, но в ответ граф переслал мне письмо из столицы о ещё худшем браке, на котором может настаивать Его Величество. К несчастью, мне не удалось убедить графа, что даже если дон Себастьян не женится на моей дочери, за него она всё равно замуж не выйдет.

Один из молодых офицеров сказал с возмущением:

– Как можно держать под арестом человека, который спас город!

– Уже спас… – поморщился дон Фелис. – Теперь на очереди у них свои интересы. Включая интерес к королевской награде.

– Думаете, дон Альфонсо…

– Капитан сейчас полностью под влиянием дяди, а у того с комендантом давние счёты.

Неожиданно слуга доложил, что граф де Гарофа просит принять его.

– Значит, сегодня допрос уже кончен? Проси, – хмуро ответил хозяин.

Дон Диего не ожидал такого большого собрания, но смутить его было непросто.

– Сеньоры, приветствую!

– Когда освободят из-под ареста дона Себастьяна де Суэда? – даже не поздоровавшись, спросил дон Фелис.

– Не раньше, чем закончатся вопросы у следствия: и светских властей, и святой инквизиции, – граф ответил совершенно невозмутимо, бросив быстрый взгляд на донью Эстрелью.

– Ему не предъявлено обвинение!

– Довольно и того, что к нему есть вопросы.

– Зачем вы пришли?

– Засвидетельствовать родственное почтение.

– А мы – обсудить, что можно сделать для освобождения дона Себастьяна.

– Неужто?

Заговорил граф Тевора:

– Дон Диего, если вам нечего сказать по делу, ради которого в мой дом пришли офицеры, служившие городу во время осады, прошу вас уйти.

– Вот как? – нахмурился дон Диего. – Что ж, дон Себастьян должен быть польщён вашим беспокойством. Однако, – он усмехнулся, – раз среди вас нет вашего коменданта, то мне беспокоиться нечего, – быстро поклонившись и ещё раз посмотрев на кузину, граф вышел, про себя думая: «Дон Альфонсо не считает нужным вмешиваться в это дело. Значит, заслуги инквизитора не настолько велики, чтобы комендант пренебрёг оскорблением, нанесённым его дяде, и просил короля за сеньора де Суэда. Отлично».

После недолгого замешательства дон Фелис воскликнул:

– Он ещё издевается!

– Может быть, – с сомнением сказал молодой офицер, – дон Диего говорил о доне Альфонсо? Действительно, как ни велико влияние герцога, капитан Альварес не мог остаться равнодушным к аресту нашего коменданта!

– О ком бы ни говорил граф, молчание дона Альфонсо уже выходит за всякие границы! В первый день он мог растеряться, но сегодня – почему развлекает флотских, а не идёт в инквизицию?

– Офицеры флота, не дежурящие на кораблях, напиваются во дворце губернатора, а затем меняют дежурства! В городе их нет даже в тавернах и у гулящих девок! Герцог пообещал им роскошный приём по поводу встречи короля, а в дела города они не вникают, и ни с кем из местного общества не знакомы!

– И с ним невозможно встретиться… Слуги во дворец не пускают.

– Довольно! – решительно сказал дон Фелис. – Если бы дон Себастьян спасал город так же, как мы сейчас пытаемся выручить самого дона Себастьяна, в Сегилье давно бы хозяйничали пираты! Не знаю, намеренно ли дон Альфонсо уклоняется от встречи с офицерами Сегильи, но есть способ заставить его прийти на встречу. Я сегодня же отправлю ему вызов на поединок.

– Я тоже!

– Непременно! И я!

– Что ж, сеньоры, наверное, на сегодняшний день это лучшее, что мы можем сделать. Как я понял дона Диего, коменданта и сегодня они не отпустят.

Офицеры ушли, отказавшись от угощения. Лица у всех были хмуры. Дон Фелис слегка задержался и обратился к донье Эстрелье:

– Сеньора, простите, что я стал невольной причиной гибели вашего мужа.

– Отец мне сказал, это был просто несчастный случай, – графиня слегка наклонила голову, не улыбаясь и лишь на миг глянув на кабальеро.

Дон Фелис ещё раз поклонился и вышел, думая про себя: «Красива и влюблена. Чего ему не хватает? Быть может, Инес? Они так непохожи».

Уже у входной двери вдова догнала кабальеро:

– Простите, сеньор, я понимаю, вы очень заняты, но я не знаю, кого спросить… Отец болен.

– Что угодно, сеньора? – спросил дон Фелис очень мягко.

– Я с перепугу совсем позабыла… Тогда, до осады, в колдовстве обвинили мою камеристку. Я не думаю, что она колдунья, и дон Себастьян, наверное, снял с неё обвинения, но я не смела к нему обратиться с этим вопросом. А теперь даже не знаю… Вы, может, подскажете, как мне узнать?

– О Хосефе Родригес?

– Да, о ней. Вы знаете её имя?

– В городе называли. Не беспокойтесь. Наш комендант, как инквизитор, действительно снял с неё обвинения. Я видел её в госпитале, когда лежал там после ранения. Она ухаживала за ранеными, наверное, и сейчас живет в монастыре святой Клары.

– Благодарю вас, дон Фелис,– вдова улыбнулась еле заметно. – Я возьму её обратно на службу. Она хорошая девушка.

– Хосефа скоро выходит замуж.

– Вот как? – улыбка стала чуть радостней. – Я выделю ей приданое. Хосефа очень хорошая девушка.

– До свидания, – поклон, и про себя: «К тому же добра… Говорят, глуповата, но при виде нашего коменданта теряют голову и разумные женщины. Так кто ему нужен? Неужели Инес?» – Кабальеро почувствовал, как сердце заныло, и решительно нахмурился – не время сейчас раскисать. Нужно выручить коменданта.

39. Матримониальные интриги

Солнце лишь начало клониться к закату, когда через чёрный ход особняка, снятого графиней Гарофа, пробрался Менго, одетый стражником. Его тотчас провели в кабинет старого графа. Выглядел писарь нелепо, но сказал, что иначе ему по городу не пройти.

– Только сегодня, ваше сиятельство, в инквизиции дежурят стражники из Сегильи. Столичные меня вовсе не выпустили бы.

– Рассказывай, – нетерпеливо потребовал граф.

– Из документов убрали упоминание о порохе в старой башне, а в прошения дона Себастьяна об отставке со службы в святой инквизиции и о восстановлении на военной `службе, которые он написал перед арестом, вставили дату до начала осады. Выходит, во время осады мой сеньор не был должностным лицом, поэтому его доклад великому инквизитору отец Николас забрал у секретаря, чтобы уничтожить, но… помешал дон Диего.

– Как?

– С помощью сеньора Лопеса. Губернатор теперь и рад бы отпустить дона Себастьяна, но граф грозит ему восстановить дело о порохе.

– Что нужно дону Диего, я знаю. А сеньор Лопес?

– Через слово упоминает дона Хуана. Болтает, что ни знатность, ни былые заслуги не должны быть помехой святой инквизиции. Он выдвинул обвинение в колдовстве.

– Что за вздор! Он не понимает, что с расплывчатыми письменными полномочиями с него будет спрос?

– Ваше сиятельство, думаю, не понимает. Он круглый дурак, поэтому смеет всерьёз говорить о пытках. Если б отец Николас не настоял на соблюдении протокола, дона Себастьяна пытали бы на первом допросе…

– Проклятие! Завтра третий допрос!

– Герцог категорически против пыток.

– Этого может быть недостаточно! Деньги?

– Ваше сиятельство, боюсь, сеньор Лопес – честный дурак.

– Попробуй. Что ещё можно сделать? Ты знаешь ваши порядки! – граф полминуты подумал. – Если убить палача, ему будет замена?

Менго захлопал глазами. Палач, в его представлении, был разновидностью беса. Простому эспанцу и в голову прийти не могло его убивать.

– Нет, что вы… Да кто ж за такое возьмётся?

– За что, за пытки или же за убийство?

– За пытки… разве что пленные мовры.

– Протокол?

– Что вы! Как можно! По протоколу – только палач инквизиции. Хотя, сеньор Лопес… Если убьют палача, это вызовет новые подозрения. А что устроит дурак… Предположить невозможно.

– Хорошо, не убить, а пусть будет пьян.

– Пьяный палач?

– Нужно хотя бы на сутки отсрочить допрос с пристрастием. Затем, я надеюсь, заставят вмешаться дона Альфонсо, наконец, приедет король и прекратит беззаконие. Палачом мои люди займутся. Жаль, сеньор Лопес ночует в здании инквизиции.

– Что делать с доном Диего?

– Я ему напишу, что из-за его роли в обвинении дона Себастьяна его брак с моей дочерью не состоится ни при каких обстоятельствах. Он может, конечно же, обозлиться, но нам нужно выиграть время. Напишу, что у меня хватит влияния и его к ответу призвать за злоупотребление полномочиями, и что ему лучше бы воздержаться от оскорбления семьи де Суэда.

– Граф свалит всё на сеньора Лопеса. Извините, я простой человек и говорю по-простому.

– Из-за его увечья его и на поединок не вызвать… – стукнул кулаком по столу дон Мигель. – Главная надежда, что вызов на поединок заставит вмешаться дона Альфонсо.

– Капитана вызовут на поединок?

– Да, сегодня, дон Фелис де Гарсиа.

– Дон Фелис?

– Что тебя удивляет?

– Не то чтобы удивляет… Я только сегодня узнал от моей Хосефы…

– Что?

– Что сеньорита, в которую влюблён дон Фелис, влюблена в коменданта, возможно, небезнадёжно.

Дон Мигель вздрогнул, внимательно глянул на Менго.

– Рассказывай.

– Сеньорита Инес Рамирес, внучка травницы, ухаживает за ранеными и готовит лекарства в монастыре святой Клары.

– Постой… тёмные волнистые волосы… тонкие черты лица… глаза очень яркие. Среднего роста и с хорошей осанкой. Грациозна. Держится скромно, но не сказать, что услужливо.

Дон Мигель вспомнил и вторую девицу, наверное, эту Хосефу, которая во время посещений графом госпиталя подходила к нему, предлагая то кофе, то лимонад, и с благодарностью принимала монеты. Темноволосая же красавица, слегка поклонившись, шла мимо и не отвлекалась от своих обязанностей.

– Точно, ваше сиятельство… – Менго расплылся в улыбке. – Я, конечно, люблю свою невесту Хосефу, но не могу сеньоритой не любоваться.

– Девица благородного происхождения?

– Дочь идальго. Дон Фелис то здесь, то там своим друзьям говорил – их отцы были знакомы с офицерских времён.

– Значит, он настроен серьёзно?

– Сделал бы предложение, не влюбись сеньорита в нашего коменданта.

– Почему ты решил, что небезнадёжно? – хмуро спросил дон Мигель, не особенно удивившись.

Инес он запомнил с первого взгляда, сразу подумал – едва ли простая девица, и теперь смотрел на писаря, стиснув зубы.

Менго, слегка испугавшись, продолжил.

– Ещё во время осады комендант разозлился, когда сеньориту назвали «малышкой Рамирес» – в его глазах, непочтительно.

– Пустяки. С девицами, ухаживающими за ранеными, неуместна ни малейшая фамильярность.

– Но я очень хорошо его знаю – действительно разозлился. Потом с ней разговаривал, когда она его поила лекарством. Хотя обычно он очень сдержан с красивыми дамами и девицами. Им ведь только дай повод…

– Пока – ни о чём.

– Главное, сегодня Хосефа сказала… Вы ведь знаете, коменданта арестовали в монастыре, так он приехал туда, нарочно разыскал сеньориту Инес, ей что-то сказал, она прямо вспыхнула, но тут их прервали… а после ареста сеньориту увезла донья Элена Энрикес. Предлог – для капитана Энрикеса нужно готовить лекарства, но ради этого травницу вовсе незачем забирать из монастыря.

Граф медленно протянул:

– Что ж, возможно…

– А ещё у них общий кот.

– Кот? Что за дичь?

– Чёрный, Негрито. Крутится где угодно, но на руки идёт только к дону Себастьяну и к сеньорите Инес.

– Не мели ерунды. Неужели дон Себастьян хочет жениться на этой девушке?

– Ваше сиятельство, он из тех, кто способен пренебречь выгодами другого брака.

– Почему ты мне это всё рассказал? Неужели думаешь, что дон Фелис…

– Боже упаси, ваше сиятельство! После того как дон Фелис по доброй воле признался в убийстве вашего зятя…

– Это был всего лишь несчастный случай.

– Но дон Фелис мог промолчать! Такой человек не станет подло убирать с дороги соперника, тем более, нашего коменданта.

– Тогда зачем?

Менго замялся, посмотрел исподлобья. Вдохнул, выдохнул и заговорил.

– Их брак совсем не благоразумен. Оба бедны. Дон Себастьян, конечно, заслуживает королевской награды, но все мы видели эту награду, – писарь поёжился под надменным взглядом дона Мигеля. – Ваше сиятельство, я, может быть, много беру на себя, но… я не хочу навредить ни сеньору, ни сеньорите. Я вам рассказал, а вы – как вам угодно.

– Ты что-то задумал, я вижу. Говори.

– Каковы бы ни были намерения дона Себастьяна, он ещё не обручён с этой девушкой. Хосефа уверена. Если сеньорита выйдет замуж за другого, возможно, мой сеньор станет иначе смотреть на брак с вашей дочерью.

Дон Мигель подумал: «Возможно». Вслух спросил:

– И как ты намерен устроить её замужество? Если она влюблена в дона Себастьяна? За кого она может выйти в таких обстоятельствах замуж? Если, как ты говоришь, ты не хочешь причинить ей вреда?

– Дон Фелис, конечно, не станет принуждать её к браку, однако, если сеньорите будет грозить опасность, он может утратить благоразумие.

– Какая опасность? Что ты задумал?

– Обвинение в колдовстве.

– Что? Ты объелся дурмана? Такими вещами не шутят!

– Ложное обвинение.

– Инквизиция может сжечь и по ложному обвинению!

– Я хотел сказать: ложное, в смысле, фальшивое. Я могу сделать бумагу, которую неопытный человек не отличит от настоящего ордера.

– И? Как ты её подсунешь дону Фелису?

– Через доброжелателя. В инквизиции такое случается. На моих глазах было – некий доброжелатель подстроил донос, по которому сожгли ведьму, и постарался, чтоб инквизиция не ограничилась покаянием, дабы жених бедной девушки от неё наверняка стал свободен и вступил в брак, выгодный двум состоятельным семьям. Этот жених тоже получал письма от доброжелателя. Можно вложить бумагу, якобы копию ордера, в конверт, а к бумаге – записка, что доброжелатель дона Фелиса своим долгом считает предупредить о скором обвинении в колдовстве травниц – бабушки с внучкой. Насколько я знаю дона Фелиса, он постарается укрыть обвиняемых. Девица будет скомпрометирована, и он на ней женится.

– Уверен, что женится?

– С великой охотой! Ваше сиятельство, дон Фелис – порядочный кабальеро, он искренне любит сеньориту Инес. Она достойная девушка, доброе имя её безупречно.

– Если об этом узнает дон Себастьян…

– Детали откуда узнает? А что дон Фелис во время осады ухаживал за сеньоритой Рамирес и не скрывал своих честных намерений, ему многие могут сказать, да хоть мать Анхелика.

– Гнусный план.

– Как вам угодно, ваше сиятельство. Я пойду?

– Стой… дон Фелис точно не суеверен? Не поверит обвинению в колдовстве?

– Можете не сомневаться. Он смеялся, когда на него шипел чёрный кот.

Дон Мигель задумался в своём кресле. Менго он начал платить вскоре после начала осады. Писарь оказался парнем наблюдательным и толковым, и ни разу не сказал ничего, что могло повредить бы его сеньору. Хотя здесь, наверное, сказать было нечего. Предложенный план возмущал старого аристократа, но дорога была дочь. Если девица, в которую комендант, возможно, влюблён, выйдет замуж, он обратит внимание на других женщин, и есть способ направить это внимание на донью Эстрелью. Король, узнав правду об осаде Сегильи, обязан достойно наградить настоящего коменданта. Рука наследницы графства Теворы – награда, необременительная для казны, и даже любовница короля не сможет противиться такому решению. Граф про себя усмехнулся – пусть только попробует эта дама возразить против женитьбы героя Сегильи, сразу найдутся несколько языков, чтобы возбудить в короле ревность. Получится или нет, стоит попробовать.

Вслух граф произнёс:

– Нужно надёжнее. Есть ли у сеньориты родня, от которой она могла бы получить наследство?

– Наследство? – Менго был озадачен. – Отец живёт в разорённом Хетафе… Мать умерла… Бабушка – травница, лет пятнадцать и вовсе пирожница. Хотя… сеньора Фелисия как-то вздыхала о своём сыне, год или около года назад умершем за морем, где пытался разбогатеть.

– Дядя, умерший за морем? То, что нужно. Прямо сейчас назовёшь его имя моему доверенному человеку, а он оформит подставное наследство. Тысяч семь, по местным меркам, неплохо?

Дон Мигель одновременно припомнил: предельная сумма первоначально подписанных им обязательств для торговцев Сегильи составила весомые даже для графства Теворы пятьдесят тысяч дукатов, а после подведения казначеем подсчётов стоимости реальных поставок, благодаря осторожности коменданта, долг графа не превысил приемлемые пятнадцать тысяч. К тому же документы составлены правильно, подписаны официальным комендантом – капитаном Альваресом, и можно рассчитывать на хотя бы частичное возмещение от короны. На минуту отвлёкшись, граф слушал дальше.

– Столько не дадут и за половиной дворянок. Дон Фелис может взять больше, но предпочёл бесприданницу, – ответил Менго.

– Неплохо как приманка для тех, кто хотел бы вытянуть эту сумму, используя обвинение в колдовстве. Сколько поверенных ведут дела знатных сеньоров?

– Все идут к одному, сеньору Индиго.

– Отлично! Сеньор Индиго получит в обычном порядке завещание в пользу сеньориты Рамирес, с приложением документов из банка, обыкновенным в таких случаях объяснением о делах её покойного дяди и расчётом суммы наследства. Мой поверенный справится за пару часов. Затем сеньора Индиго навестит человек с фальшивым ордером инквизиции – ты его прямо сейчас и составишь. Потребует показать завещание и проболтается – обвинением в колдовстве можно вытянуть из девушки эти деньги или заставить её выйти замуж. В то же время дон Фелис де Гарсиа получит письмо от доброжелателя, что девица будет обвинена в колдовстве, с припиской – если он сомневается, пусть обратится к собственному же поверенному. У кабальеро будут благородные основания пойти даже на похищение сеньориты.