Девять жизней

– Что здесь происходит? Это вода? Меня опоили!

– Колдовство! – воспрянул запутавшийся сеньор Лопес.

– Вот и вы! – попытался съехидничать герцог.

– Я, по крайней мере, ему ничем не обязан! – зло бросил в ответ дон Диего.

– Ваш особняк…

– Съёмный. Собственный – в Астрамадуре.

Дон Диего пытался собрать свои мысли. Из-за интриг герцога и высокомерия де Суэда он в собственных глазах стал болваном. Множество деталей, теперь отлично понятных, обидно ранили самолюбие графа, но с этим он быстро бы справился. Главное – брак молодого аристократа, спасшего город, и богатейшей в стране наследницы представлялся теперь неизбежным. Будущую графиню де Tевора всучат коменданту, даже если он её не желает, в довесок к королевской награде, которой сделают её наследство. План вывести из игры всего лишь одного из защитников города никуда не годился, когда речь зашла о коменданте, а возня с арестом отняла время. Разумный человек, каким дон Диего себя всегда считал, отступился бы, но страсть подчинила себе его разум. Прекрасная вдова, с её сияющей белизной кожей, огненными волосами и прорывающейся сквозь воспитание и прирождённую робость чувственностью, стала для колдуна болезненным наваждением, и он был готов любым способом добиваться желаемого, невзирая на глупость женщины и её безоглядную влюблённость в другого. Несколько планов, интриги и приворот, у дона Диего были уже составлены, но для любого из них нужно было избавиться от соперника, к злости на которого теперь прибавилось восхищение. Так хотелось думать, что кумир безмозглых куриц Сегильи на войне оказался одним из многих, не более! Увы, дон Диего сам себя обманул, а теперь мог только злиться на герцога, в котором стал видеть врага: «Старый хитрец заслужил, чтоб наш красавец ему наставил рога, заодно и улучшил породу. Жаль, что дон Себастьян мне так мешает…».

Чуть помедлив, граф решил понаблюдать, как себя поведут губернатор и сеньор Лопес.

***

Герцог, тем временем, не хотел брать на себя ответственность по делам инквизиции. Он, как все, был вымотан и запутался. Осталось ли обвинение в колдовстве? Выдаст ли граф дело о порохе? Не зная, что говорить, старик заворчал:

– От де Суэда одни неприятности. В нашей семье – с самого детства…

Дон Себастьян с изумлением поднял на него глаза:

– В детстве-то чем мы вам не угодили?

– Вы разве не слышали историю моей прабабки?

– Патрисии да Сильва, наследницы де Медина? Но это же… лет сто назад!

– Больше… а нам её до сих пор поминают! Представьте себе, – обратился старик к утомлённому и ругающемуся про себя графу. – Есть у нас родовая галерея портретов. Её мы показываем почётным гостям. Все смотрят на моих предков, кивают, скучают, а как увидят портрет доньи Патрисии – обязательно спросят: «Та самая, которую спасли де Суэда?» – и с огоньком эдак в глазах. Потом снова кивают, скучают… Представляете, как эта уважаемая семья с детства мне надоела?

Припомнил и граф:

– Знаю, знаю, учил в родословных Эспании… Герцога Медину за измену казнили вместе с наследником, должны были казнить и наследницу, но она убежала и спряталась… – он посмотрел на арестованного, – в замке Суэда.

– Да, – устало подтвердил обвиняемый. – Попросила убежище и его получила. Как могла быть виновна шестнадцатилетняя девушка?

– И тогдашний барон отказал в её выдаче.

– Разумеется.

– Король чуть на штурм не пошёл.

– Передумал.

– Ещё бы! – воскликнул нынешний герцог Медина. – На ваш замок пришлось бы бросить всю армию! А обвинение в измене позже смягчили, девицу восстановили в правах на наследство. Мне каждый раз задавали вопрос – почему никто из семьи де Суэда на ней не женился?

– Вы, ваша светлость, нашли подходящее время и место поговорить о семейной истории, – дон Себастьян потер лоб. – Почему на ней кто-то был должен жениться?

– На наследнице герцогства?

– Если мы ещё о ней говорим.

– Ну вот… и так с ними всегда. На ней мой прадед женился, стал герцогом, и теперь из-за вас, де Суэда, вся Эспания помнит – мы потомки первого герцога де Медина не по мечу, а по прялке!

– Может быть, пора пообедать? – предложил обвиняемый.

43. Обвинение в измене

Дону Диего было не до обеда. Из неуместной беседы он вынес вопрос – может, и этот вот де Суэда не женится на наследнице? Впрочем, граф не стал мешать Менго, тихонько подошедшему к двери и велевшему принести вино и закуски.

Заговорил сеньор Лопес:

– Приступим к обвинению в колдовстве. Но начнём не с кота, а… – он сделал паузу. – С успеха у женщин!

Если бы сейчас в допросной появился Негрито и превратился в чёрта с рогами, он произвёл бы меньшее впечатление.

Кто вытаращил глаза, кто за голову схватился, слушая, как инквизитор, подняв указательный палец, степенно пояснял:

– Я, едва успел приехать в город, об этом услышал от штатных доносчиков святой инквизиции. Все женщины города влюблены в коменданта, то есть в обвиняемого. Я ещё сомневался, но сегодня, услышав, что некая сеньорита из-за обвиняемого разорвала помолвку с родственником самого герцога… Чем это объяснить, если не колдовством? – победно спросил сеньор Лопес.

– Вы знали, что он комендант? – заорал дон Диего.

– Конечно, но это не имеет значения. Дон Хуан мне сказал – никакие заслуги, и особенное внимание обратил на важность безупречной репутации членов святого суда, в первую очередь – следователя.

Общее мнение высказал герцог:

– Что-то сдохло в святой инквизиции… Дон Рикардо назначил следователем аристократа, дон Хуан – дурака.

Сеньор Лопес хотел что-то сказать, но никто не обратил внимание – вошедший слуга разлил вино по бокалам, хрустальным – дворянам, в их числе обвиняемому, из простого стекла – сеньору Лопесу с Mенго. В допросной в помине уже не было духоты, о пытках было решено только одно – они не повод оставаться без обеда.

Залпом выпив бокал вина, герцог пустился в воспоминания:

– Я в свои молодые годы красив был, как наш арестант, и тоже пользовался успехом у женщин. И что, я колдун? Вздор, право!

Дон Диего, настоящий колдун, сидел мрачный – как раз ему женщины не уделяли внимания, впрочем, он, до встречи с доньей Эстрельей, к этому вниманию и не стремился, предпочитая покупать ласки и не тратить на них много время. В разговор неожиданно вступил отец Николас.

– Что вы понимаете в женщинах, сеньоры красавцы! Я никогда не был красив, но, можете мне поверить, не раз и не два добивался у дам предпочтения!

– Да ну? – заинтересовался вдруг дон Диего.

– Ваше сиятельство, на красавца женщина посмотрит раз или два. Потом… если этот красавец не умеет удержать внимание дамы занимательным разговором, шутками, лестью, то очень скоро это внимание обратится на других кабальеро. Но куда увлекательнее, ваше сиятельство, добиться расположения женщины, вовсе не будучи красивым мужчиной. Красавцы зря думают, что одной только внешностью сумеют покорить знатную даму! Слишком заботятся о своей причёске и стати, а дамы с ними скучают. Обходительному же кабальеро вовсе не трудно отвлечь внимание дамы на себя от красавца.

Отец Николас и граф де Гарофа одновременно посмотрели на обвиняемого. Священник вздохнул и слегка развёл руками:

– Нет, здесь не тот случай.

Дон Диего опять помрачнел, но отец Николас незаметно ткнул его в бок своим локтем, затем осторожно продолжил:

– Вот вы, дон Себастьян, как ухаживаете за женщинами?

– Вам охота вести светские разговоры?

– Отчего бы и нет? В свете, кстати, то есть в присутствии дам, подобные разговоры совсем неуместны. Так как же? Не желаете отвечать? Понятно, вы совсем не ухаживаете, и ни разу за время осады не посетили ни одного из благородных собраний.

Бывший комендант скрестил на груди руки и стал смотреть в сторону, ничуть не смутив отца Николаса.

– А что вы сделаете, когда соберётесь жениться?

– Сделаю предложение, – сквозь зубы ответил дон Себастьян.

– В вашем случае – примете предложение.

– Да вам что за дело? Прекратите, отец Николас!

– А если не прекращу, что вы сделаете? Посмотрите грозным взглядом? Так я уж привык, – отец Николас откровенно смеялся. – Ой, смотрите, он покраснел! Подумать только, он – покраснел! Дон Себастьян, вы такой забавный, когда смущаетесь!

Злясь, закусив губу, арестованный отвернулся, но не избавился от насмешек священника.

– Вы, дон Себастьян, всё в делах и в заботах, наших дам избегаете. Ещё совсем недолгое время, и всех, кто сегодня о вас мечтает, отвлекут не столь занятые кабальеро.

– Это верно, – хихикнул герцог. – Вам нужно скорее жениться.

– Хороший совет обвиняемому в убийстве, или в чём там ещё меня обвиняют, – проворчал арестованный, снова скрестив на груди руки.

– Всё-таки, мой юный друг, если вы хотите жениться не через сватовство или королевским указом, вам нужно подумать, как поухаживать за своей дамой. Например, какую ей спеть серенаду.

– Серенаду? – не выдержал дон Себастьян. – Какую ещё серенаду? – потом усмехнулся, взяв себя в руки. – Мне точно лучше не петь, иначе никогда не женюсь.

– Не беспокойтесь, вас женят.

– Женят, конечно, – встрял старый герцог. – Ваша стоимость на ярмарке женихов подпрыгнула до небес. Будь у меня дочь, я бы вам её отдал… или нет – беспокойный вы человек… или да – а то она б мне устроила… хорошо, что у меня нет дочери.

Отец Николас захихикал, глядя на закипающего дона Себастьяна, и вкрадчиво продолжал:

– Чем ругаться, лучше подумаете – какие скажете ей слова?

Молодой человек хотел опять огрызнуться, но вспомнил Инес. Между ними было сказано мало слов, но так многое было сказано… Остался, наверное, только вопрос:

– Сеньорита, вы выйдете за меня замуж? – он стал задумчив и не заметил, что сказал вслух, хотя Инес рядом с ним была только видением.

– Какая же сеньорита? – встрепенулся вдруг дон Альфонсо, но тут же махнул рукой. – А… неважно.

Отец Николас победно обернулся на удивлённого графа, шепнув: «Вы поняли – сеньорита!», а граф в ответ посмотрел на священника с восхищением и тут же расслабился, решив про себя: «Пора заканчивать этот фарс, бросив кость дураку инквизитору».

Сеньор Лопес перешёл к последнему обвинению:

– Сеньоры, всем в Эспании давно известно, что наши враги, колдуны, используют в своих злодеяниях чёрных котов!

Дон Диего, припомнив, как долго заживала царапина, нанесённая когтями Негрито, кивнул: «Пусть тебе прищемят хвост, чёрная тварь!», а инквизитор продолжил:

– Я прочитал доклад о повадках этого животного и убедился…

– Повадки обыкновенные, как у рыжего кота в нашем замке! Оставьте Негрито спокойно ловить мышей! – дон Себастьян фыркнул не хуже любого кота.

– Наверное, и этот ваш кот…

– Пишите уже в протокол – я люблю кошек!

– А я, знаете, предпочитаю собак, – вставил герцог.

«О нет! Сначала о женщинах, теперь о котах и собаках!» – простонал про себя дон Диего, схватился за голову, а сеньор Лопес продолжил:

– Нужно выяснить не только про колдуна, но и с какой ведьмой водилось это животное.

– Только не это! – воскликнул отец Николас. – Если мы включим в список всех женщин, которые искали внимания если не самого дона Себастьяна, то хотя бы его кота… боюсь представить длину этого списка.

Подумав, что первой в том списке окажется донья Эстрелья, граф прикрикнул на рьяного дурака:

– Не смейте впутывать в это знатных дам!

– Но она вовсе не знатная дама! – оживился опять дон Альфонсо. – Та красотка из госпиталя…

– Замолчите, болван! – выкрикнул обвиняемый, не успев остановить отца Николаса, испуганно зачастившего:

– Она дворянка! Замолчите же, дон Альфонсо!

– Вы её знаете? Эту ведьму? – обрадовался сеньор Лопес.

– Здесь не ведьмы, а ваше богатое воображение!

– Что за ведьма? – дону Диего стало любопытно, к тому же забавно, что дон Себастьян так разозлился, и какую-то ведьму граф был совершенно не прочь выдать сеньору Лопесу в утешение за то, что дона Себастьяна придётся ему отпустить. – Сеньор инквизитор, предлагаю вам заняться своими прямыми обязанностями, то есть ведьмой из госпиталя, которая водилась с чёрным котом.

– Дон Диего! – возвысил голос дон Себастьян. – Вам угодно говорить о моём коте, а, может, поговорим об Астрамадуре?

– Астрамадуре? – граф был совершенно сбит с толку и озадаченно посмотрел на бывшего инквизитора.

– Да, об Астрамадуре, – ясно и твердо ответил дон Себастьян. – Графство Гарофа формально относится к провинции Сегилья, но его земли – ближе к Астрамадуре, поэтому именно в этом городе вы и держите собственный особняк. Вы верно заметили, что мне ничем не обязаны. Падение Сегильи и развитие Астрамадуры – в ваших коммерческих интересах.

– Вы… на что намекаете? – похолодел дон Диего.

– Разве я намекаю? Я говорю вам без всяких намёков – когда расследуют преступления, в их числе и измену, подозревают в первую очередь тех, кому выгодно. Вам, граф, выгодно падение Сегильи и усиление Астрамадуры.

– Как… вы… смеете… – граф едва мог выдавить из себя эти слова.

– Праздный вопрос, – хмыкнул герцог.

– Менго, внеси в протокол! – отчеканил сеньор де Суэда.

– Нет! – закричал дон Диего. – Я – не изменник! Я – что угодно, интриган, вор, убийца, колдун, но я – не изменник!

– Это записывать? – Менго тихонько спросил своего сеньора.

– Не нужно, ты видишь – граф не в себе.

– Я не в себе, но я не изменник!

– Ваше сиятельство, что вы разволновались? – сеньор Лопес спросил с большим удивлением. – Ведь он обвиняемый.

– Сын сапожника, что ты понимаешь! Если комендант де Суэда меня обвиняет в измене, то все сеньоры, все голодранцы, каждая собака в Сегилье будут считать меня изменником!

– Я сын кузнеца!

– Ты дурак, тебя твой дон Хуан для этого и отправил!

– Я… дон Хуан…

– Верно, милейший, – добродушно подхватил герцог. – Ну кто бы ещё решился пытать де Суэда, если не круглый дурак? А когда его семья и друзья потребовали бы ответа, дон Хуан и заодно дон Диего свалили бы всё на тебя. Обычные штуки в святой инквизиции, только ставки повыше обычного, вот и понадобился круглый дурак.

Сеньор Лопес беспомощно озирался, а граф на него закричал:

– Пиши приказ об освобождении арестанта, немедленно! – затем он обернулся к дону Себастьяну и, полный бессильной злобы, потребовал: – Вы обязаны обещать мне расследовать эту измену!

– Я вписал это обещание в прошение об отставке, – последовал суровый ответ.

– Ваше сиятельство, – заговорил сеньор Лопес. – Сеньор де Суэда уволен со службы. Не беспокойтесь, я непременно расследую…

– Не-е-т! – возопил граф.

– Молодой человек, – герцог добродушно сказал инквизитору. – Идите лучше ко мне на службу. Обещаю удвоить жалование.

– И можно будет жениться, – поддакнул отец Hиколас.

– Жениться? – круглое лицо следователя приобрело плутоватое выражение. – Вы, отец Николас, советуете мне жениться?

– Я, именно я, – со вздохом ответил священник. – Я немолод был, когда встретил мою донью Мартину. Был доволен, как отлично устроил собственные дела. Но теперь… В свой дом я только по праздникам смею входить через парадную дверь. Мои дети зовут меня дядей… Женитесь, молодой человек, непременно женитесь.

– И вот здесь подпишите, пожалуйста… – подсунул ему документ Менго.

– Подписывай! – зло процедил ему дон Диего, и сам вслед за инквизитором подписал приказ об освобождении дона Себастьяна де Суэда, затем граф быстро вышел, напоследок бросив на бывшего коменданта полный ненависти взгляд.

44. Изменник

Дон Себастьян встал, быстро кивнул и хотел уйти прочь, но его остановил дон Альфонсо:

– Комендант, вы действительно считаете графа изменником?

– Расследую – всё узнаете. Пока что молчите.

– А та девушка – точно не ведьма? Глаза совсем колдовские… – капитан мечтательно улыбнулся.

– Я вас убью!

– Не успеете, комендант, – молодой человек с ноткой истерики расхохотался. – Мне прислали четыре вызова на поединок. Первый – дон Фелис де Гарсиа, если вы понимаете, что это значит.

– Он убьёт тебя! – забеспокоился герцог. – Они с комендантом фехтуют почти что на равных!

– Конечно, убьёт… – отрешённо ответил дон Альфонсо. – Оно, может, и к лучшему…

– Капитан, не раскисайте, как женщина! Я напишу ему.

– Зачем? Чтобы убить самому? Эх… Мне отказала невеста, меня вызывают сильнейшие фехтовальщики. Только и остаётся, что приударить за ведьмой.

Долго сердиться на избалованного юнца, не лишённого храбрости, дон Себастьян был не в состоянии.

– Я напишу дону Фелису, потом подумаю, что с вами делать.

– Да ладно, сам справлюсь. Попрошу перевода на север, – дон Альфонсо с грустной усмешкой откланялся, а комендант ему вслед улыбнулся.

***

Дон Себастьян снова попытался уйти из допросной, и снова ему помешали. Послышался шум, топот, и в двери появился сам великий инквизитор с обезумевшими глазами.

– Сын мой! – он схватил своего молодого друга за плечи. – Как вы? Я не опоздал?

– Опоздали, – хихикнул герцог. – Ему только что подписан приказ об освобождении.

– Как вы себя чувствуете, святой отец? – серьёзно осведомился сеньор де Суэда. – Мне сказали, что вы больны.

Дон Рикардо рухнул в одно из кресел.

– Сын мой… всего лишь приступ подагры. По правилам святой инквизиции мои обязанности исполнял заместитель, а я не мог к ним вернуться без согласия короля… Дон Хуан воспользовался моей болезнью и подписал полномочия сеньору Лопесу… Я ничего не мог сделать!

– Вы сами точно такую штуку провернули лет двадцать назад, – герцог снова довольно хихикнул.

– Дон Хуан нашёл дурака, способного к вам применить пытки! Я так за вас испугался!

Искренне тронутый, дон Себастьян поцеловал старику руку и опустился в соседнее кресло.

– Как вы добрались?

– Не так плохо, как опасался. И, вот… приказ о вашем освобождении, подписанный доном Хуаном.

– Дон Рикардо, как вы убедили вашего заместителя? – полюбопытствовал герцог.

Старик в ответ тяжело вздохнул и совсем тихо промолвил.

– Я обменял это на прошение об отставке.

– Ничего себе! – от удивления герцог почти протрезвел.

– Дон Рикардо, зачем? – покачал головой бывший следователь. – Простите, я так вас подвёл.

– Что вы, сын мой! Мне уже рассказали, что вы спасли город. А я… мне и правда пора на покой… – дон Рикардо схватил ближайший бокал, в который Менго предупредительно налил вина, и осушил его залпом.

– Вы, мой юный друг, кажется, собирались… Hадеюсь, к будущей сеньоре де Суэда, – отцу Николасу стало не по себе, и он решил разрядить обстановку.

– Вы женитесь, сын мой? – оживился дон Рикардо. – Я рад, что вы передумали. Граф де Тевора…

– Простите, святой отец, но имя невесты я назову только после помолвки.

– Храни вас господь! Ступайте. Я немного здесь посижу и поговорю с доном Армандо.

Дон Себастьян поклонился и вышел, напоследок окинув взглядом допросную. Герцог и отец Николас сидели в обнимку и собирались петь песни. Рядом, подперев рукой щёку, пристроился пригорюнившийся дон Рикардо. Менго и сеньор Лопес разбирали какие-то бумаги, а палач невозмутимо смотрел на свои инструменты.

***

С трудом поверив, что он наконец-то покинул допросную, дон Себастьян одним жестом отделался от поздравлений стражников, бросил:

– Я к себе, – ему нужно было умыться и переодеться.

Неожиданно он столкнулся со знакомым торговцем, которого менее всего ожидал увидеть в здании инквизиции.

– Сеньор Фуэнтес? Разве вас не отпустили?

– Отпустили, как вам, должно быть, известно. Но недооформили какие-то документы. Я пришёл с объяснениями. Поздравляю, что вы освобождены от ареста, – торговец слегка улыбнулся, но на лице его вновь проступило болезненное выражение.

– Благодарю, – дон Себастьян кивнул и отправился дальше, совсем не желая затягивать разговор.

***

В своей комнате молодой человек написал и сразу же передал записку для дона Фелиса, быстро привёл себя в порядок и надел свой старый мундир лейтенанта. В голове сложился план расследования измены, которое он должен закончить. Допросить всех пленных пиратов. Узнать все о связях подрядчика Pамона Таберы. Впервые дон Себастьян выдвинул обвинение, в которое ни капли не верил, но не раскаивался ни капли. Там, в допросной, он кожей почувствовал угрожающую Инес опасность и без колебаний ринулся в нападение. Расследование подождёт. Нужно как можно скорее объясниться с девушкой, венчаться, дать ей своё имя. Дальше – что бы с ним ни случилось, семья де Суэда защитит одну из своих сеньор. Жаль, нет кольца… он вспомнил о кольце несчастной сожжённой якобы ведьмы, но постарался выбросить из головы мысль о казнённых. Все дела – не сейчас.

Бывший инквизитор, прежде чем уйти, обвёл глазами комнату. Что-то его вдруг насторожило. Подошёл к столу. Ящики были задвинуты ровно, чего хозяин никогда не делал. Обыск после ареста? Тогда просто бы разгромили. Архив дона Бернардо был в другом кабинете, здесь оставались лишь материалы по убийству прежнего следователя. Дело двух ведьм. Ящик с оставшимися от них вещами. Здесь было кольцо – его нет. Кто-то украл за время ареста? Изъято при обыске?

– Эй, кто там! – дон Себастьян окликнул стражника и спросил: – Мою комнату обыскивали?

– Нет, что вы! Никто не посмел… а сеньор Лопес забыл.

– Заходил кто-нибудь?

Стражник только развёл руками. Бывший следователь на миг задумался. В его комнате можно было украсть, кроме кольца, несколько золотых, документы… не тронуты. Кому могло быть нужно именно кольцо, вполне приличное для помолвки, но бывают и подороже? Кто-то из близких. Жених. Чьей она невестой была? Ноги сами несли молодого человека вниз, он крикнул стражнику:

– Задержите Гильермо Фуэнтеса!

Стражники давно привыкли не раздумывать над приказами сеньора де Суэда. Караульный на выходе отчитался:

– Сеньор Фуэнтес ещё в здании инквизиции!

– Зачем приходил? Где он может быть?

Пока торговца искали, дон Себастьян вспомнил, как Менго опустил глаза, отвечая на вопрос о смерти невесты сеньора Фуэнтеса. Во время осады комендант не придал значение такой детали, а теперь без промедления ринулся в допросную, откуда, скорее всего, писарь ещё не ушёл.

Дверь оказалась закрыта. Бывшего следователя охватили дурные предчувствия, к тому же стражника не было видно.

– Выбить дверь!

И этот приказ исполнили, не размышляя. Пока несколько стражников слаженно крушили дверь алебардами, ещё один в ужасе вскрикнул:

– Комендант! Смотрите! – чуть в стороне, за занавесом, лежал без сознания стражник, дежуривший у допросной.

Дверь стали выламывать с удвоенной силой, и вскоре она вылетела из петель. Навстречу повалил дым. Дон Себастьян и двое стражников, закрыв рты и носы, задержав дыхание, вбежали внутрь и быстро вытащили людей, потерявших сознание, но ещё живых. Бывшему инквизитору пришлось отдельно приказать вытащить палача и самому подхватить мастера Антонио под руку. Постепенно одурманенные и отравленные открывали глаза, откашливались и приходили в себя.

Гильермо Фуэнтеса нашли в библиотеке, где он сидел, глядя на кольцо, пропавшее из комнаты бывшего следователя. Он не скрывался и не сопротивлялся.

Посмотрев, что творится в приёмной, куда перенесли пострадавших, торговец устало произнёс:

– Вы снова мне помешали, дон Себастьян. Молчите, прошу вас. Я принял яд, мне жить не более часа. Я признаюсь во всём.

– Пишите, сеньор секретарь, – дону Себастьяну хватило одного взгляда на еле живого трясущегося писаря.

Преступник вздохнул, сел, лицо его исказила гримаса.

– Моя Анита! Я даже не знаю, кто замыслил её погубить… Её убила моя любовь… Мне сватали другую девицу – объединить капиталы. Не знаю, кто сделал донос… её родня или моя. Они подкупили соседей, платили кому-то в святой инквизиции… Я тоже платил, но меня опередили… или следователю была важнее карьера… – на лице умирающего выступил пот, но он взял себя в руки. – За этот год я стал другим человеком. Научился стрелять и убил инквизитора. Научился замки открывать и закрывать без ключа – чувствовал, пригодится. Связался с моврами…

– Вы из мести решили погубить город! – отчаянно выкрикнул дон Себастьян.

– Город… – сеньор Фуэнтес из последних сил усмехнулся. – Город ей улюлюкал. Простолюдины свистели и подбрасывали дрова. Знать вырядилась, как на праздник… – он с ненавистью глянул на герцога, в ужасе хлопающего глазами.

Дон Себастьян едва не сказал что-то резкое, но, как наяву, перед его мысленным взором возникла огромная площадь, беснующаяся толпа, а в центре – бьющаяся в пламени у столба фигура с лицом Инес… Собравшись с мыслями, бывший следователь спросил ровным голосом:

– Почему вы убили своих людей и сеньора Таберу?

– Вы действовали стремительно, сеньор комендант. Опережали каждый мой шаг. Мои сообщники перепугались, а подрядчик начал догадываться… Он не знал об измене, думал – я по дружбе выручил его добрым советом и своими людьми. Он вам бы признался, надеясь на ваше великодушие.