Дикарь с окраины вселенной

Онтер задумчиво почесал высокий лоб.

– Алиа, поменяй аборигенов местами. Оружейник, сканируй другого.

Результат оказался прежним – после нескольких минут работы медсистема сообщила о такой психоблокировке.

– На самом деле, это даже неплохо, – после недолгого раздумья сказал Онтер. – Столь сильная блокировка лишний раз подтверждает, что мозги туземцев вполне способны вместить личность маликса. Впрочем, ничего удивительного – маликсы, наверняка, недалеко ушли в развитии от этих дикарей, которые в свою очередь до безобразия похожи на аллирийцев.

Хайнер уже отлично знал, что лучше не реагировать на оскорбления, а потому сделал вид, что не заметил последних слов шеф-полковника.

– Вопрос, откуда эта блокировка вообще взялась на дикой планете? – продолжал рассуждать хизарек. – Может, это у них врождённое? Или здесь действительно когда-то побывали аллирийцы и оставили своё потомство? Ладно, сейчас это не столь важно. Оружейник, дай команду системе на расчленение личности аборигена.

– Дядя, дикарь может погибнуть, – сочла нужным напомнить хизарийка.

– У нас есть ещё один. А если и тот сдохнет, тогда тебе придётся вылететь на новую охоту, милая.

"Милая" поморщилась.

– Начнём с того, что поменьше. Эволюцией доказано, что в маленьком теле – неразвитый мозг, – при этом хизарек едко усмехнулся и поглядел на притихшего маликса. – Если мозги меньшего по размерам аборигена вместят в себя личность пилота, то большой нам вообще не понадобится. А пока пусть остаётся про запас. Приступай, оружейник.

Хайнер, чувствуя себя если не убийцей аборигена, то пособником, дал команду медсистеме. Потекли минуты ожидания. Маликс, избитый и ослабевший, почти сполз на пол, хизареки стояли, согнувшись и не сводя глаз с дикаря. Наконец на центральном дисплее появилась надпись.

– Медсистема сообщает, что расщепление личности удалось на шестьдесят процентов.

– Мёртв? – шеф-полковник брезгливо ткнул обмякшее тело туземца.

– Мозг – да. Тело функционирует, но вместить личность пилота не уже сможет, – прочитал Хайнер вывод медсистемы. – При следующей попытке вероятность успеха прогнозируется уже около девяноста процентов – медсистема вроде бы наработала алгоритм размещения.

– Вроде бы? – переспросил Онтер, на глазах свирепея. – Ты, мерзавец, говоришь "вроде бы", когда наши жизни зависят от успеха одной единственной попытки?

– Дядя, – медоточивым голоском произнесла Алиа, – ты же сам учил меня, что при низших нельзя показывать эмоции.

– Замолчи, женщина, иначе я забуду про то, что ты моя племянница и суну в это кресло тебя вместо дикаря. Твой-то мозг точно подойдёт, да и психоблокировка у тебя всего лишь первой степени.

Алиа Лованн умолкла – кажется, шеф-полковник не на шутку рассердился, а в таком состоянии он способен на любые поступки. Впрочем, Онтер почти успокоился, когда Хайнер пояснил, что столь неопределённые выкладки не его рук дело, а выводы полуорганической медсистемы корабля.

– Майор Лованн, кладите второго аборигена.

Официальное обращение, означающее, что дядя ещё не окончательно остыл, подвигло хизарийку выполнить приказ максимально быстро. Хайнер вновь дал команду на сканирование, и медсистема начала свою разрушительную работу.

Шеф-полковник внимательно глядел на постепенно разглаживающееся лицо дикаря, как если бы невидимый художник стирал неудачный набросок. Алиа Лованн, напротив, совсем не смотрела на аборигена, зато не сводила глаз с дяди, который мог запросто решить, что её мозги всё-таки подходят для пересадки личности куда лучше. Хайнера не интересовали ни хизареки, ни дикарь – он с тревогой смотрел на сообщения медсистемы об ухудшении состояния пилота.

– Ну, что? – спросил Онтер, когда на центральном дисплее высветились новые данные.

– Система подтверждает взлом блокировки с сохранением возможности трансплантации, – сказал Хайнер. – Некоторые участки мозга аборигена почему-то остались недоступны, но это уже не играет роли. Тело готово к пересадке.

Онтер несколько секунд колебался, затем решительно сказал:

– Начинай.

Хайнер никак не мог дать последнюю команду. Он твердил себе, что для Рависа, который прямо сейчас умирал от крайнего физического и психического истощения, пересадка личности будет шансом на выживание. Но как будет существовать миниатюрный и утончённый маликс в неуклюжем и большом теле дикаря?

Затрещина, которую отвесил Хайнеру хизарек, прервала размышления.

– Чего ждёшь, оружейник?

Хайнер закрыл глаза и дал команду. Полуорганическая медсистема корабля принялась за работу. На дисплее появились первые столбики данных.

– Переводи, – приказал Онтер.

Хайнер послушно принялся читать:

– Первичная активация мозга донора начата… Завершено… Первичная активация мозга реципиента начата… Завершено… Закрепление идентификатора личности донора у реципиента начато… Завершено… Подготовка области данных донора начата… Ожидание превышает норму… Вероятность успешной трансплантации личности упала до девяноста процентов.

– Почему? – хизарек склонился над дисплеем.

– Наверное, потому что Равис умирает, – тусклым голосом сказал Хайнер. – Вероятность успешной трансплантации личности упала до восьмидесяти процентов. Подготовка области данных донора закончена… Подготовка областей приёма данных реципиента… Ожидание превышает норму…

– Опять?

Хайнер проигнорировал возглас шеф-полковника.

– Завершено. Вероятность успешной трансплантации личности составляет семьдесят три процента. Начат процесс переноса данных памяти…

– Вероятность семьдесят три? – задумчиво проговорил Онтер. – У пилота была совместимость с кораблём сорок пять процентов. Значит, если сейчас всё пройдёт нормально, то совместимость нашего нового пилота будет около тридцати процентов. Даже это выше, чем у большинства наших хизарекских пилотов. Ничего страшного.

– Невозможно извлечь некоторые данные памяти донора, – прочитал Хайнер. – Ответственные участки мозга реципиента отказываются принять данные. Вероятность успешной трансплантации упала до шестидесяти шести процентов.

– Ты не врёшь? – Онтер ухватил маликса за плечо.

– Я всего лишь читаю, – лицо Хайнера посинело от боли. – Идёт переброс личности в новое хранилище… Основные блоки памяти частично перемещены. Языковые и адаптивные навыки… Вторичные блоки памяти… неудачная попытка… переброска идёт… снова ошибки… Вероятность успешной трансплантации равна пятидесяти… нет, сорока трём процентам… ошибки… не знаю, что означают эти термины. Вот и всё.

– Готово?

– Равис умер, – Хайнер выпрямился и отдал военный салют умершему другу.

– Умер? – шеф-полковник посмотрел на крошечное тело маликсианского пилота, затем на неподвижного аборигена. – А что с переносом личности?

– Трансплантация была частичной – около сорока процентов. Не знаю, хватит ли этого для идентификации личности корабельной системой. Хотя, идентификатор ведь перенесён.

Шеф-полковник Беган Онтер от души выругался замысловатым хизарекским ругательством. Алиа Лованн, в отличие от дяди, облегчённо вздохнула – теперь ей уже в любом случае пересадка личности не грозила.

– Приведи дикаря в сознание, – приказал Онтер.

– Медсистема уже пытается активировать реципиента, – прочитал Хайнер сообщение. – Здесь написано, что все команды отданы.

Хизареки и маликс уставились на аборигена, зашевелившегося в кресле оружейника.

– Дикарь открыл глаза, – прокомментировала Алиа, словно остальные этого не видели. – Интересно, он что-нибудь понимает?

– Языковые навыки были перемещены. Равис, ты меня слышишь? – на свистящем маликсианском спросил Хайнер. – Ты меня понимаешь?

Абориген ничем не показал, что слышит вопросы, только бессмысленно глядел на потолок рубки.

– Алиа, надень ему лингвотранслятор, – велел Онтер.

Хизарийка надела на голову аборигена обруч лингвотранслятора, после чего Хайнер принялся посылать ментальные команды. Но абориген только мычал что-то неразборчивое, а лингвотранслятор выдавал мешанину мыслей и непонятных образов, которые ему так и не удалось трансформировать в разумные слова.

– Оружейник, попробуй подключить его к корабельной системе. Опознает она его или нет?

– Но как? – Хайнер вытянул руку ладонью кверху – этот жест у маликсов означал недоумение. – Пилот всегда делает инициацию сам.

Онтер озадаченно посмотрел на племянницу. Та только развела длинными руками.

– Может, он ещё не привык к новому телу? – с сомнением сказал он. – Пусть посидит некоторое время. Алиа, следи за… нашим пилотом, чтобы он не сотворил чего-нибудь. Я немного отдохну. Оружейник, ты идёшь со мной.

– А как же Равис?

– Который?

Хайнер подавил ругательство – шеф-полковник говорил о его друге, словно о вещи. Впрочем, для хизарека маликсы, видимо, являлись просто придатками корабля.

– Умерший, – сухо ответил Хайнер. – Надо положить тело в криокамеру, чтобы потом похоронить его по маликсианским обычаям. Я не смогу донести его с одной действующей рукой. Прикажите вашей охраннице.

– Маликс, ты сошёл с ума? – искренне удивился хизарек. – Может, ты и полумёртвого дикаря хочешь положить туда же? Выбросить их – и всего дел.

– Но…

– Никаких "но". Алиа! Вышвырни из корабля лишний груз.

Онтер подождал, пока Алиа выполнит приказ и только после этого пошёл отдыхать. Хайнер, измученный и избитый, едва упав в пассажирское кресло, отключился моментально.

Очнулся оружейник от боли – хизарек тряс его за сломанную руку.

– Поднимайся. Пойдём, поглядим, как там наш новый пилот.

Хайнер морально был опустошён, а физически чувствовал себя просто ужасно, и ему совершенно не хотелось никуда идти. Но, понимая, что хизарек не оставит его одного без присмотра, с трудом поднялся и поплёлся вслед за шеф-полковником в рубку. Там хизарийка нависла над креслом, в котором шевелился абориген.

– Как он?

– Всё так же. Пару раз хотел встать, – ответила Алиа. – Я пыталась связаться с дикарём, но лингвотранслятор не может отловить разумных мыслей. Похоже, дядя, это существо не сможет не то что управлять кораблём, но даже просто общаться. Хотя корабельный ундин опознал пилота Торна по идентификатору личности.

Хайнер вновь попробовал заговорить с аборигеном, но ни вербальные, ни ментальные попытки ни к чему не привели. Шеф-полковник, потерявший изрядную долю спеси, снизошёл до того, чтобы лично протестировать дикаря, однако достиг не больших результатов, чем оружейник и племянница. Наконец Онтер с раздражением сдёрнул обруч лингвотранслятора с головы аборигена и сказал:

– Трансплантация личности явно не удалась.

– Выходит, мы застряли, – подала голос Лованн.

Хизарек попытался выпрямиться, но высота командной рубки, рассчитанная на низкорослых маликсов, не позволила этого сделать. Шеф-полковник только стукнулся своей длинной макушкой и сердито прошипел:

– Алиа, не будь глупее, чем кажешься! Разумеется, мы застряли. У нас, конечно, есть ещё один зонд, который отошлёт сигнал о помощи, но…

– Джанийцы на подходе, – закончила хизарийка. – Если они перехватят зонд…

Хайнер промолчал – во-первых, чтобы не напоминать о себе лишний раз, а во-вторых, говорить не о чем – и так всё понятно. Без помощи извне они будут сидеть на этой отсталой планете до скончания времён, а отсылка зонда несёт риск привлечь к себе внимание джанийских кораблей, которые, несомненно, вскоре появятся около этой звёздной системы. Если уже не появились.

– Мы можем послать зонд не сейчас, – подала мысль хизарийка.

– Судя по тому, как долго нас преследовали, всевечный Джани отдал приказ уничтожить всех, кто был у Китанора, – задумчиво сказал шеф-полковник. – Его псы не успокоятся, пока не найдут нас. А найдут они наш корабль быстро – едва только выйдут на орбиту планеты.

Все трое замолчали, потом Хайнер нерешительно сказал:

– Если отключить защитное поле, то джанийцам будет гораздо труднее обнаружить "Шенну".

– Тогда нас смогут засечь аборигены – ведь препятствий для радиоволн уже не будет, – немедленно возразила Лованн.

– Судя по данным коллектора, мы в малонаселённой местности, – задумчиво произнёс Онтер. – Если оставить только биозащитное поле, то все животные организмы разбегутся от корабля, а из космоса это поле заметить невозможно. Конечно, джанийцы не дураки, и у них наверняка имеется ещё пара-тройка способов отыскать корабль на планете, но… другого выхода я не вижу.

Онтер сбросил с себя нерешительность, как старый костюм, и снова стал шеф-полковником флота Хизариума.

– Решено. Оружейник! Убирай с корабля всю защиту, за исключением биополя.

Хайнер повиновался, и вскоре сиреневое свечение вокруг "Шенны" исчезло.

– А теперь нам самое время улечься в криокамеру, – сказал Онтер. – Пока мы можем только ждать, а криокамера – самое лучшее место для этого.

– Дядя, я не хочу лежать рядом с маликсом и дикарём, – недовольно воскликнула Алиа.

– Перетерпишь. Маликс нам ещё нужен. Кстати, а это существо почему ещё здесь? – спросил Онтер, словно он уже давал приказ убрать аборигена из корабля. – Майор Лованн!

– Да, господин шеф-полковник, – Алиа выпрямилась, стукнулась макушкой о потолок и снова согнулась.

– Вышвырните дикаря из корабля.

Хизарийка без видимого труда схватила аборигена, бормочущего что-то неразборчивое, и потащила его прочь из рубки. Минуту спустя она вернулась и официальным тоном доложила:

– Господин шеф-полковник, ваш приказ выполнен. Дикаря я выбросила в воду, надеюсь, он утонул.

– Молодец, девочка, – холодно похвалил её Онтер. – А пристрелить без моего приказа не догадалась? Зачем оставлять свидетелей, даже и безумных?

Лованн смутилась.

– Но он же еле двигается. Я не думала… Могу ли я исправить упущение, господин шеф-полковник?

– Оставь, – махнул рукой Онтер. – Дикарь беспомощен – даже если и выберется из воды, вскоре станет жертвой какого-нибудь хищника. Оружейник, пойдём к криокамере. Мы ляжем в неё втроём, а уже изнутри ты дашь системе команду. Сам понимаешь, тебе я не доверяю и не хочу, чтобы ты устроил нам какую-нибудь подлость.

"Во всяком случае, он откровенен", – осторожно, чтобы мысли не просочились в лингвотранслятор, подумал Хайнер.

Оружейник улёгся между рослыми хизареками и дал команду к началу анабиоза. Прозрачная дверь криокамеры закрылась, волна холода накатила на маликса, заставляя забыть о боли в сломанной руке и изуродованной челюсти. Последняя мысль, которая посетила засыпающий мозг Хайнера, была об аборигене. Маликс надеялся, что волосатый дикарь выживет, а вместе с ним будет жить и частичка Рависа Торна.

*****

Командир эсминца "Глаз Батхи" эдориец Карад мрачно смотрел на изображение пилота последнего оставшегося в строю штурмовика.

– Мой пилот утверждает, что больше не в силах "прыгать". Только не говори мне, что и ты выдохся.

– Да, командор, – массивный омианин Яхриад по прозвищу "бешеный" кивнул, сверкнув шишковатой лысиной. – Мне нужен отдых для следующего гиперпрыжка.

– А ведь у тебя тридцать процентов совместимости, – только и сказал Карад, не рискуя больше корить соотечественника Всевечного Джани – омиане славились тем, что по любому поводу жаловались императору.

– У маликса явно больше, – проворчал омианин. – Вот он и скачет, как колтохский попрыгун. Надо было брать с собой парней из Наёмных миров – они бы смогли его догнать. Или, во всяком случае, не отпустить очень далеко.

– Надеюсь, мы и так не слишком отстали. А почему Всевечный не стал заключать контракт с Наёмными, не наша с тобой проблема, – буркнул Карад. – Наша задача – уничтожить беглеца.

Сказав это, эдориец шумно вздохнул. Как он может уничтожить маликсианский штурмовик, если попросту не в силах его догнать? Из девяти кораблей, отправленных в короткий карательный поход, четыре истребителя отстали уже после третьего гиперпрыжка – топлива в этих машинах ближнего боя больше не осталось. Ещё один пилот не смог преодолеть пятого прыжка. Потом отвалились ещё двое, хотя, возможно, они сумеют догнать эсминец. Сейчас "Глаз Батхи" остался всего лишь с одним сопровождающим, но пилоты обоих кораблей совершенно выдохлись.

"След", установленный на эсминце, по-прежнему контролировал возмущения гиперполя и исправно указывал, куда удрал маликсианский штурмовик. Карад побарабанил толстыми пальцами по переборке. Для продолжения погони пилотам нужен отдых – как, наверняка, и маликсу. Караду хотелось надеяться, что маликс – представитель расы хрупкой и нежной, благополучно скончался от истощения организма, и после следующего прыжка джанийцы увидят беспомощный штурмовик, болтающийся в открытом космосе.

Пилот омианского штурмовика смотрел на Карада взглядом, исполненным бесконечной усталости – череда прыжков сильно вымотала его, и сейчас Яхриад никак не оправдывал прозвища "бешеный".

– Сколько тебе нужно времени?

– Система поддержания жизнеспособности истощила свой ресурс, – вяло пожал широкими плечами омианин. – Несколько стандартных суток, как минимум.

Карад нахмурился – пилот "Глаза Батхи" заявил, что ему потребуется не меньше семи стандартных суток. Всё-таки, омиане хороши в плане физической подготовки – тут ничего не скажешь. Однако один штурмовик без эсминца никуда не улетит. Значит, придётся ждать – для полёта пилоты должны быть в здравом уме и хорошем физическом состоянии. И чем больше будет измотан пилот, тем больше времени понадобится ему на восстановление.

– Отдых, – дал команду Карад. – Может, за это время подтянутся отставшие.

Он оказался прав. На исходе шестых корабельных суток прибыли два отставших на последнем прыжке штурмовика. Отряд усилился, но новоприбывшим пилотам потребовалось ещё несколько суток для восстановления. Когда, наконец, все пилоты были готовы к переходу и, возможно, бою, Карад вызвал к жизни "след". Прибор дал почти затухшие координаты точки входа маликсианского штурмовика, и четыре корабля один за другим ушли в гиперпрыжок.

К великому разочарованию Карада беглеца они не обнаружили, зато "след" выдал новые координаты – на сей раз возмущения гиперполя были едва уловимы.

– Проклятый маликс! – выругался эдориец. – Сросся он с кораблём, что ли?!! На следующем скачке мы уже не обнаружим его.

Четвёрка карателей вновь "прыгнула". На сей раз "след" вывел их к системе жёлтой звезды, где и сообщил, что возмущений гиперполя больше не наблюдается. Карад облегчённо вздохнул.

– Командор – пилотам. "След" сообщил о конце пути, – подождав, пока утихнут довольные возгласы, Карад продолжил: – Первому нашедшему маликса – двойная боевая премия и моя личная благодарность в виде оплаты похода в лучший ресторан на нашей базе.

– Командор, ты разоришься – я могу съесть очень много, – захохотал омианин.

– Не разорится – я ем мало, – усмехнулся Стелп – пилот одного из штурмовиков. – А беглеца найду именно я.

– Хорошо, оплачиваю ужин каждому, – решил Карад. – Только найдите мне этого ублюдка, из-за которого мы потеряли столько времени впустую.

Три штурмовика и эсминец разлетелись в разные стороны, сканируя пространство в поисках защитного поля маликсианского корабля. Прошёл час, второй, а никаких следов беглеца так и не было найдено. За это время командор Карад узнал, что на третьей планете системы обнаружена цивилизация примитивных тинтароидов, которые, впрочем, уже начали выходить в космос. Эдориец порылся в звёздных справочниках – эта планетная система не только не числилась в списке полуцивилизованных миров, но даже не имела ранее контакта с разведчиками. Версия, что маликсы стремились к какой-то своей запасной базе, отпала, как несостоятельная – этот сектор космоса находился в дремучей глуши. Вряд ли даже пираты миров Коата наведывались сюда.

Пилоты штурмовиков метались от планеты к планете и периодически докладывали, что следов защитного поля маликсианского корабля не обнаружили. После шестого доклада Карад начал злиться.

– Яхриад! – заорал он, когда омианин в очередной раз оповестил, что не видит маликсианского штурмовика. – Мне не нужно знать, чего ты не нашёл. Я хочу услышать, что ты обнаружил беглеца. То же относится ко всем остальным. Отбой!

Доклады перестали сыпаться. Три штурмовика и один эсминец продолжали прочёсывать звёздную систему, сканируя пространство в поисках следов беглеца. Карад уже давно заподозрил, что они впустую теряют время – скорее всего, маликс отключил защитное поле и затаился на каком-нибудь астероиде. А корабль с неработающими двигателями и отключённым защитным полем можно искать до скончания веков.

"Глаз Батхи" приблизился к третьей планете. Поисковый сканер обнаружил на её орбите великое множество искусственных спутников – и стационарных, и движущихся. Карад презрительно посмотрел на выкладку сканера: для связи используются сплошь радиосигналы, ни один из спутников не оснащён полуорганикой – только электроника. Остаться невидимым для техники аборигенов проще простого – достаточно включить защитное поле. Вполне возможно, что маликсианский корабль спрятался где-то здесь, в обиталище нецивилизованных, после чего спокойно отключил защиту. Или на спутнике третьей планеты… Или среди астероидов… Или…

Эсминец сделал пару десятков витков вокруг планеты, но, конечно, не обнаружил ни единого всплеска гравиполя, вызванного работой двигателя маликсианского штурмовика. Карад задумчиво почесал мясистый нос, просчитывая в уме план действий. Когда пилоты штурмовиков доложили, что на двух ближайших к светилу планетах беглеца не нашли, эдориец уже принял решение.

– Парни, нам крупно не повезло, – начал он без предисловий. – Возвращение с докладом, что беглец не уничтожен – это конец нашей карьеры, а, возможно, и жизни. Сами понимаете, приказы всевечного должны быть выполнены. Любой ценой. Поэтому, до тех пор, пока маликс не будет найден, мы будем торчать здесь.

Лингвотранслятор передал Караду мысли пилотов штурмовиков. В большинстве своём – нецензурные.

– Мне хочется сидеть тут не больше вашего. Яхриад, что ты хочешь сказать?

– Командор, как именно ты собираешься искать маликса? – тон омианина был язвительным. – Без защиты и с неработающим двигателем корабль ничем не отличается от любого куска камня. Мы, возможно, уже сотню раз пролетели мимо него…

– Я не собираюсь его искать, я ещё из ума не выжил, – предельно спокойно ответил Карад, хотя внутри у него всё вскипело – омианин вёл себя, как минимум, вызывающе. – Мы займём позиции на окраинах системы и расставим поисковые зонды, которые зафиксируют старт беглеца и оповестят об этом нас.

– А если маликс ещё долго не стартует?

– Боишься состариться? – усмехнулся Карад. – В криокамере время идёт незаметно.

Пилоты штурмовиков помрачнели, но хотя выглядели они, мягко говоря, недовольными, ни протестовать, ни оспаривать решение командора не решились.

– Надеюсь, никому из вас не придёт в голову дурацкая мысль сбежать, пока остальные находятся в анабиозе, – заметил Карад. – Думаю, все знают, как всевечный относится к дезертирам.

Все, разумеется, знали. Всевечный Джани до того, как прийти к власти и стать диктатором, был профессиональным военным и терпеть не мог тех, кто удирает с поля боя, спасая свою шкуру. Теперь в Коалиции дезертиру назначалось наказание в виде смертной казни, длящейся столь долго, сколько это возможно для существа конкретной расы. И кроме этого, репрессиям подвергались родственники провинившегося – их лишали всех званий и наград, конфисковывали их имущество и отправляли в ссылку на неблагополучные миры.

– Возможно, имеет смысл кому-нибудь из нас отправиться на пару прыжков назад, чтобы запросить помощи у командования, – осторожно сказал омианин Яхриад. – Это ведь не будет считаться дезертирством.

– А если всё-таки кому-нибудь из вас в голову придёт странная мысль лично оповестить командование о ходе операции по уничтожению маликсианского корабля, то знайте, что я ещё пару прыжков назад отправил зонд, который отошлёт на гиперволнах мой отчёт, – холодно сказал Карад. – Яхриад, ты меня удивляешь. Соотношение три наших штурмовика к одному маликсианскому тебя не устраивает? Плюс мой "Глаз Батхи", который вооружён не хуже ваших жестянок, а в скорости переигрывает штурмовик вдвое. И плюс ко всему – на эсминце стоит новейший генератор искажения, который нарушает связь пилота с кораблём. И ты всё ещё желаешь попросить помощи? Хочешь, чтобы над нами смеялись даже уборщики ангаров?

Омианин буркнул что-то настолько неразборчивое, что лингвотранслятор даже не сумел это перевести.

– На этом всё. Получите координаты расположения своих кораблей и наблюдательных зондов. Как встанете на точки, глушите двигатели. Защитное поле установить на половинную мощность – аборигены этой системы, конечно, не сумеют даже добраться до нас, не говоря уже о причинении вреда, но осторожность не помешает. Настроить криокамеры на мгновенное пробуждение при сигнале с "Глаза Батхи". Действуйте!