Дикарь с окраины вселенной

Пока сетевики выполняли приказ адмирала, карательные команды уже отправились на охоту. Корабли наёмников разлетелись кто куда, но у каждой из команд был "след" – прибор, позволявший с некоей долей погрешности определить направление гиперпрыжка преследуемого. Коалиционные военные, одержавшие немало побед за историю существования государства, очень хорошо умели пользоваться "следом", а потому адмирал Краас всего лишь через три часа получил доклад – шестьдесят пять вражеских кораблей уничтожены. Скрыться удалось только одному – беглец серией гиперпрыжков удрал куда-то за окраину полуцивилизованных миров, но карательная эскадрилья продолжает преследование.

Адмирал пришёл в ярость, отчего пупырышки на его лице стали вдвое больше.

– Если не догонят – пусть лучше совсем не возвращаются!

Начальник истребительной службы хотел было напомнить, что совместимость с кораблями у хизарекских пилотов гораздо ниже, чем у пилотов Наёмных миров, а потому они не смогут выдержать такое же количество гиперпрыжков с такой же дальностью. Но, взглянув в бешеные глаза адмирала, оставил сведения при себе и лишь молча отдал честь, подтверждая приказ.

Флот джанийцев начал перегруппировываться в походный порядок, и вскоре пространство у системы Китанор опустело. На месте битвы были оставлены несколько кораблей техпомощи и охранения – встречать последнюю карательную команду. Обугленная и изуродованная пятая планета системы – колыбель брюхоногих китанорцев, продолжала свой путь вокруг двойной звезды, вот только разумной жизни на ней уже не было. Адмирал Краас педантично выполнил приказ всевечного и вскипятил Китанор, превратив его поверхность в горящий ад.

*****

– Равис! Очнись!

Барр Хайнер осторожно потряс пилота. Тот остался недвижим, и только на его иссиня-бледной шее еле заметно пульсировала тонкая жилка, доказывающая, что Равис Торн жив.

Удирая от преследующих их джанийцев, Равис увёл "Шенну" куда-то далеко за границу полуцивилизованных миров. На третьем или четвёртом прыжке оружейник потерял сознание – при том, что он не управлял кораблём. Каково же пришлось Равису? Удивительно, что он вообще выжил после таких физических и ментальных перегрузок.

Хайнер бросил взгляд на экран навигатора и тяжело вздохнул – где они сейчас находились, он понятия не имел. Ответ на этот вопрос мог дать только сам Равис Торн, поскольку навигационное оборудование корабля, напрямую связанное с личностью пилота, оказалось заблокированным и выдавать какую-либо информацию отказалось.

– Что с ним? – послышался вопрос по ментальной связи.

Хайнер обернулся – в узком коридоре стоял хизарек. Позади него виднелась фигура охранницы в боевых доспехах.

– Не знаю, – вслух ответил оружейник, не сомневаясь, что лингвотранслятор переведёт хизареку сказанное. – Я потерял сознание во время боя. Равис, судя по всему, тоже.

– Я спрашиваю не про пилота, а про навигатор, – тон, переданный лингвотранслятором, был презрительным. – Что с ним?

Хайнер, несмотря на отвратительное самочувствие, начал закипать. Хизареки всегда были чванливой расой, гордящейся своим происхождением едва ли не от самих легендарных тинтартов. При этом умели оскорблять так искусно, что придраться к словам хизареков было сложно, а ответить достойно, и вовсе, практически невозможно. Однако Хайнер всё же попытался.

– Вам следовало бы поинтересоваться в первую очередь здоровьем пилота.

– Молчать! – проскрежетала охранница. – Как ты смеешь разговаривать с шеф-полковником флота Хизариума в таком тоне, тварь?!!

– Ну, во-первых, никакого флота Хизариума больше нет…

Хайнер не договорил – длинная рука охранницы молниеносным движением выхватила из наколенной кобуры парализатор.

"Одна из самых мощных ручных моделей, – отметил маликс, глядя на оружие. – Если она выстрелит, я скончаюсь в страшных конвульсиях".

Видимо, его самоконтроль нарушился, и мысль просочилась в лингвотранслятор, потому что шеф-полковник Онтер криво усмехнулся и произнёс вслух:

– Не выстрелит, не бойся. Она знает, насколько низкий болевой порог у маликсов. Алиа, детка, покажи ему, кто здесь хозяин.

Охранница не стала подходить к Хайнеру – она просто вытянула длинную руку и ткнула стволом парализатора его в грудь. Возможно, для хизарека этот удар был несильным, но щуплый маликс отлетел на другой конец рубки. Хайнер, задыхаясь от боли, с трудом поднялся.

– А теперь ты ответишь на вопросы господина шеф-полковника, – прорычала охранница. – Уважительно, как и полагается низшему существу, когда к нему обращается хизарек.

Хайнер с трудом заблокировал яростные мысли, которые могли быть услышаны хизареками посредством лингвотранслятора.

– Где мы?

– Не знаю.

– Где джанийцы?

– Неизвестно. Скорее всего, отстали. Иначе нас бы уже превратили в пыль.

– Не забывай добавлять обращение "господин", тварь! – прорычала охранница.

Онтер подошёл к навигационному пульту и попытался сделать пару запросов – в главном окне не появилось ни символа.

– Что с навигатором?

– На это может ответить только Равис, а он, как видите, без сознания, – ответил оружейник и, глянув на наставленный на него парализатор, добавил: – Господин.

– Приведи его в чувство.

Поскольку именно это Хайнер и собирался сделать до прихода пассажиров, сейчас он не стал мешкать. Первое, что требовалось проверить – почему система обеспечения жизнедеятельности до сих пор не вернула пилота в нормальное состояние. Хайнер был ассоциированным оружейником и бортинженером, но при случае мог поработать и медтехником, правда, не очень квалифицированным.

Он подключился к корабельной системе, нашёл медблок и принялся изучать данные. Хизареки смотрели на маликса, с тревогой ожидая результатов проверки. Наконец Хайнер открыл глаза и устало потёр виски.

– Всё плохо. Корабль не может больше нормально функционировать. Равис выжал себя до предела, и медсистема "отключила" его.

– Как это отключила? – удивилась Алиа Лованн – она раньше никогда не слышала терминологии боевых пилотов.

– Организм Торна крайне истощён, и поддерживает его в жизнеспособном состоянии только медсистема. Поэтому она и ввела его в состояние псевдоанабиоза, – пояснил оружейник. – Если вернуть Торна к жизни сейчас, он недолго протянет. Но самое страшное не это. В другой ситуации Торн спокойно набрался бы сил, после чего был бы разбужен.

– А какая ситуация сейчас? – спросил Онтер.

– Медсистема израсходовала все ингредиенты, необходимые для восстановления организма маликса. Торн останется в таком состоянии до тех пор, пока мы не найдём полностью заправленную медсистему.

В рубке управления воцарилось молчание. Алиа Лованн наморщила высокий лоб, явно не в силах сообразить, что такого угрожающего ей сообщили. А вот Беган Онтер понял сразу.

– Ты хочешь сказать, что мы застряли неизвестно где?

– И неизвестно когда сможем отсюда выбраться, – кивнул Хайнер. – Кораблём способен управлять только Равис.

Длинные руки Онтера опустились чуть ли не до пола. Алиа спрятала парализатор в наколенную кобуру и посмотрела на дядю в полной растерянности. Хайнер задумчиво посмотрел на неподвижное тело пилота и шагнул к своему креслу.

– Надо бы его переместить в криокамеру…

– Отставить! – резко прозвучал приказ Онтера.

Хизарек вытянул руку и подтянул к себе Хайнера.

– Поправь меня, малыш, если я ошибаюсь, но ведь маликсы всегда устанавливают на свои корабли медсистемы экстра-класса? И она способна не только поддерживать жизнь пилота во время боя?

Тщедушный маликс почти висел в крепкой руке хизарека, ворот одежды передавил ему горло, а потому Хайнер смог только кивнуть. Онтер отпустил оружейника и продолжил:

– Насколько я помню, в такой медсистеме на всякий непредвиденный случай есть возможность трансплантации матрицы личности пилота. Как мне кажется, такой случай настал, а потому имеет смысл воспользоваться этой возможностью. И единственной кандидатурой на почётную роль нового пилота я вижу тебя, малыш.

Онтер пристально посмотрел на Хайнера. Тот выпрямился во весь свой невеликий рост.

– Хорошая попытка, господин шеф-полковник, но нет, – Хайнер ядовито усмехнулся. – У меня, видите ли, полная несовместимость с корабельными системами. Наставники утверждали, что мои мозги не подходят для высших пси-упражнений. В противном случае, я бы не прозябал на жаловании оружейника, а был пилотом. И к этому времени превратился бы в свободные атомы у Китанора. Так что, нет худа без добра.

– Врёшь, поганец! – при этих словах невозмутимость изменила Онтеру. – Ты просто боишься!

– Конечно, никому не хочется получить в башку чужую личность, – кивнул Хайнер. – Но если вы всё-таки сделаете мне трансплантацию, то получите идиота, не способного ни пилотировать штурмовик, ни управлять оружейными батареями, и окончательно лишитесь возможности добраться до цивилизации. Однако мне идея нравится. Если кто-нибудь из вас двоих решится на пересадку личности, то мы сумеем выбраться с этой окраины.

Онтер посмотрел на племянницу, в глазах которой промелькнул неприкрытый страх. Трансплантация удалит прежнюю личность и заменит новой. Превратить Алиа в зомби, способного управлять кораблём, но лишённого воспоминаний о прошлой жизни? Кем она станет: с телом хизарека и замашками низкородного маликса? После такой операции её не возьмут даже в водители уборщика на подвальных этажах городов для мигрантов.

Шеф-полковник мрачно смотрел на наглого маликса, раздумывая, каким образом можно проверить правдивость его слов. Риск остаться в ловушке посреди необъятного и, главное, совершенно чужого космоса был слишком велик. И Алиа он не мог подвергнуть психовивисекции – не для того он брал её с собой, чтобы вот так просто лишить славный род Онтеров последней плодоносящей ветви. О том же, чтобы ему самому стать подопытным, разумеется, не было и речи.

– У меня есть одна мысль, – неторопливо сказал он. – Но прежде… Алиа, дорогуша, сломай нашему хрупкому другу руку. Можешь в нескольких местах.

Хайнер не успел даже испугаться – Лованн приступила к выполнению приказа дяди моментально. Её длинные руки метнулись, словно две змеи, к маленькому оружейнику, и спустя секунду маликс пронзительно заверещал. А потом ещё… и ещё… От боли Хайнер потерял остатки самоконтроля.

– Почему ты не способен управлять кораблём! – заорал Онтер, не давая маликсу опомниться. – Отвечай немедленно! Или ты лгал?

Ответ, пришедший шеф-полковнику через лингвотранслятор, был смутным, замешанным на ненависти и переплетённым с ослепительно острой болью. Но не тот, который надеялся получить Онтер.

– Отпусти его, Алиа. Мерзавец говорил правду – его недоразвитые мозги не способны ассоциироваться с управляющими корабельными системами. Даже если мы пересадим ему личность пилота – это ничего не изменит.

– Значит, мы избежали гибели от "звёздного маятника" только затем, чтобы сгнить в вонючем маликсианском штурмовике? – в голосе Лованн отчётливо прорезались истерические нотки.

– В присутствии низших нельзя поддаваться эмоциям, – Онтер презрительно скривился, и Алиа немедленно успокоилась. – Я вижу два выхода. Первый – отправить несколько зондов транслировать на гиперволнах сигналы "СОС", а самим залечь в анабиоз до прибытия помощи.

– А если сигнал перехватят джанийцы? – немедленно спросила Лованн. – Они явно ближе к нам, чем… чем наши союзники.

Онтер уловил её заминку и невесело усмехнулся. Союзники! Остались ли они? Да, после разгрома у Китанора о вселенской славе Хизариума можно забыть надолго. Если не навсегда. И множество вчерашних друзей уже стало непримиримыми врагами хизареков.

– Потому я и оставляю этот вариант, как запасной. Думаю, мы сделаем вот что: проверим наличие разумной жизни в ближайших звёздных системах, захватим аборигена и, если мозги его будут достаточно развиты – перенесём туда матрицу пилота.

– О-о! – протянула Алиа. – Дядя, недаром тебя назначили шеф-полковником. Вот только как мы узнаем, есть ли разумная жизнь в пределах досягаемости, если наш корабль не способен сдвинуться с места?

– Зонды, дорогуша. Мы отправим их на обследование. А что касается "сдвинуться"… – Онтер посмотрел на тело Рависа Торна. – Думаю, если планета с разумными найдётся, мы сумеем заставить нашего пилота сделать последний полёт, прежде чем он отойдёт в иной мир. Передача личности, как ты понимаешь, всё равно убьёт его.

Хайнер с ненавистью смотрел на хизареков, которые обсуждали судьбу его друга так, словно речь шла о каком-нибудь приборе. У него мелькнула мысль покончить с собой – тогда этой надменной парочке никто не поможет разобраться с манипулированием медсистемой. Но маликс тут же подумал, что в этом случае хизареки просто лягут в анабиоз, и, вполне вероятно, дождутся помощи извне, а его жертва будет напрасной. К тому же, ему совсем не хотелось умирать.

*****

С начала похода прошла неделя. И за это время Кирилл узнал о пещерах больше, чем за все прожитые им двадцать пять лет. Во-первых, под землёй оказалось весьма прохладно. А он-то поначалу удивлялся, зачем среди лета тащить с собой утеплённые куртки! Во-вторых, в пещере оказалось не просто интересно, а чертовски интересно. И в-третьих, там было очень красиво!

В первый визит новичков под землю Борис велел им ни на шаг не отступать от него. На удивлённый Сенькин вопрос "почему" последовал краткий ответ "заблудитесь". Кирилл, честно говоря, не поверил старшему группы, пока сам не оказался в пещере. Узкий поначалу коридор постепенно расширился, а затем начал разветвляться на отдельные ходы. Глянув, как яркий луч фонаря слабо высвечивает противоположную стену огромного зала, Кирилл, наконец, осознал, насколько обманчивы размеры пещеры.

В течение пяти дней ближайшие к входу коридоры, гроты и залы были тщательно обследованы, но кроме осколка кости с круглой дыркой посередине ничего особенно интересного спелеологи-любители не нашли. Нет, конечно, Семён в первый же день отломал на память кусок сталактита, а Кирилл припрятал в рюкзак немаленький осколок известняка с отпечатанным на нём листом какого-то древнего растения. Потом оказалось, что каменных сосулек в пещере немерено, как, впрочем, и всяких разных окаменелостей – от свёрнутых в спираль ракушек до метровых стволов доисторических деревьев. По здравом размышлении, друзья решили больше не перетаскивать содержимое пещеры в собственные рюкзаки – хватит и пары-тройки сувениров.

Ещё через три дня на вечернем совете, проходившем при свете разведённого костра, было решено сделать подземный базовый лагерь – с каждым разом спелеологи забирались всё дальше, затрачивая на обратный путь всё больше времени.

Кирилл и Семён, как младшие члены группы, были отряжены паковать вещи на наземной стоянке, а остальные занялись подготовкой и обустройством подземного лагеря. Как всегда, Сенька ворчал без остановки.

– Не, ну что за жизнь такая! В школе старшеклассники гоняли, в институте тоже продыху не было от старшекурсников. На работе – если молодой специалист, значит, работай допоздна и в выходные. И даже тут мне подсунули самую неблагодарную работёнку!

– Это, Сеня, ты ещё в армии не был, – ухмыльнулся Кирилл, на собственной шкуре испытавший "прелести" уставных и неуставных отношений. – Но у тебя ещё есть шанс – до двадцати семи-то пока не дорос. Глядишь, там тебя человеком сделают. Опять же, зубы научишься показывать.

– Благодарю покорно, не горю желанием – мне хватает и твоих рассказов, – буркнул Семён. Он, в отличие от Кирилла, "оттянувшего срочку", уже который год изобретал всё новые и новые способы "откосить", тратя на это немало сил, времени и денег. – Опять же, зубы у меня растут не для того, чтобы их скалить, как вульгарный хищник. Я – не то, что некоторые, и являюсь продуктом цивилизации. Так сказать, высшим звеном, которое…

– Слушай, звено, – прервал Сенькины разглагольствования Кирилл, – ты бы лучше упаковывал вещи. Парни скоро вылезут, а у нас тут всё разбросано. Давай, начинай сворачивать палатки.

Семён тоскливо окинул взглядом две палатки.

– Кир, может, я лучше рыбки наловлю? Ушицу сделаем…

– Разве что из тебя, премудрый пескарь. Ты же на рыбалке никогда не был, и каким концом удочку держать – не знаешь.

Семён вздохнул и принялся распутывать узел на растяжке от палатки. Спустя минуту неудачных манипуляций он попросил нож.

– Видел? – Кирилл вместо ножа выкрутил в его сторону фигу. – Развязывай.

– А зачем нам, вообще, палатки под землёй? – задал резонный вопрос Семён. – Пусть себе стоят. Выберемся обратно, свернём.

Вразумительного ответа Кирилл не нашёл. Только предположил: возможно, это связано с тем, что они находятся в Верхнеустюжинском заповеднике незаконно. И Боря не хочет, чтобы палатки оставались на виду.

– А какая, собственно, разница? – немедленно прицепился Семён. – Если лесник нагрянет сюда прямо сейчас, штрафа нам всё равно не миновать. А вообще я сразу говорил – не к добру это! Тайком залезли в заповедник, словно воры какие. Или браконьеры.

– Сеня, тебе уже сто раз объяснили, что всё дело в бумажной волоките, – настолько терпеливо, насколько мог, сказал Кирилл. – Никому не жалко пары тысяч рублей, просто разрешения на посещение пещеры мы бы ждали несколько месяцев.

– Ага, а если с нами что случится? Никто ведь не знает, что мы тут. Вот завалит нас под землёй, как помощь звать будем?

– Тьфу на тебя! – рассердился Кирилл. – Умолкни, балаболка! Тебя в пещеру никто за шиворот не тащит. Сиди тут наверху, на природу любуйся. Или учись рыбку ловить.

– Хочешь, чтобы я за всех отдувался, когда нас накроют? Нет уж, я лучше вместе с вами в пещере побуду.

Кирилл только вздохнул. Сколько он знал Семёна, тот всегда легко загорался новыми идеями и не менее легко терял к ним интерес. Так было, например, с секцией рукопашного боя, где Кирилл занимался уже шесть лет: Семён, глядя на друга, однажды решил стать "крутым бойцом". Но спустя месяц занятий энтузиазм улетучился без остатка, и больше Сеньку в тренировочном зале Кирилл не видел. Вот и сейчас, похоже, его другу надоела походная обстановка.

– Тогда не отлынивай, а собирай вещи.

В этот момент из тёмного жерла пещеры вылез Николай, жмурясь от яркого света.

– Парни, вы долго ещё? – спросил он, оглядел разбросанные вокруг вещи и покачал головой. – Видимо, до вечера не успеете.

– Не успеем, – с готовностью закивал Семён.

– Ладно, тогда переночуете здесь, наверху, а утром начнём переезд.

– Коль, может, палатки оставим? Чего их с собой таскать?

Николай, глядя Семёна, только пожал плечами.

– Можно вообще ничего с собой не брать. Только не забывай, что это – заповедник. И медведи тут непуганые. Сто процентов полезут узнать, что тут у нас есть интересного и вкусного, если оставить лагерь без присмотра.

– Какие ещё медведи? – Семён округлил глаза.

– Лохматые такие, – хмыкнул Николай. – Ладно, пакуйтесь, утром я приду.

– А чего бы тебе тут не ночевать?

Кирилл ткнул друга локтём и сказал Николаю:

– Иди, иди, не обращай на него внимания.

Николай забрал с собой один из рюкзаков и ушёл. Семён вздохнул и как-то внимательно принялся оглядывать окрестности.

– Забудь! Коля про медведей пошутил.

– Думаешь? А то я уж переживать начал.

– Уверен, – сказал Кирилл и, пытаясь сохранить серьёзную физиономию, добавил: – Здесь нужно только рысь опасаться. Знаешь, это такой здоровенный кошак с кисточками на ушах? Так вот, рыси любят на деревьях сидеть, а потом, когда добыча приблизится, они прыгают сверху и рвут её на части.

Кириллу, конечно, доставили удовольствие испуганные глаза Сеньки. Впрочем, шутка немедленно вышла ему "боком".

– За водой к озеру сам пойдёшь, – категорично сказал Семён. – И за дровами тоже.

*****

– Ну, что? – требовательно спросил Онтер.

Хайнер, только что читавший данные, переданные с одного из зондов, устало закрыл миндалевидные глаза.

– Зонд обнаружил разумную жизнь. Сначала он уловил сигналы, переданные на радиочастотах, затем нашёл и сам источник. Третья планета у жёлтого светила. Вот здесь, – оружейник показал на звёздной карте систему.

– Радиосигналы? – нахмурился хизарек. – А остальные зонды?

– Молчат. Значит, никого не обнаружили.

– Радиосигналы, – повторил Онтер. – Это же примитив и полная беззащитность от врагов. Можно посмотреть, что за существа?

– Сейчас увидим.

Хайнер включил воспроизведение перехваченных и присланных зондом сигналов. Все трое с любопытством уставились на движущееся изображение найденных существ.

– Ну и уроды! – воскликнула Алиа. – Может, здесь когда-то была колония аллирийцев?

– Зато он тинтароид , как и мы с вами, – не преминул отметить Хайнер.

Он хотел ещё что-то добавить, но вспомнил о непримиримой вражде между хизареками и аллирийцами, и промолчал.

– Отдалённое сходство в анатомии, не может позволить считать маликсов родственниками хизареков, – пренебрежительно выпятив бледную нижнюю губу, сказал Онтер. – И, тем более, сравнивать нас с этими…

Шеф-полковник кивнул на объёмный информационный шар, в котором несколько существ переговаривались меж собой. Критически покачав длинной головой, Онтер сказал:

– Однако, ты прав, оружейник, эти существа тинтароиды и даже внешне схожи кое с кем. И если они хотя бы на треть столь же разумны, как аллирийцы, мы получим нового пилота.

– Наверняка их мозги ещё не развиты в достаточной степени, – недовольно скривилась Алиа, отчего мелкие чешуйки на её лице встопорщились. – Дядя, предлагаю подождать известий от остальных зондов. Вполне возможно, что они найдут других разумных, более подходящих для нашей задачи.

Шеф-полковник согласно кивнул.

– Конечно. Оружейник, где сейчас остальные зонды?

Хайнер хотел сказать, что "Шенна" находится на задворках Вселенной, где разумная жизнь встречается нечасто, но решил не связываться с хизареками – на их стороне грубая сила. Он, осторожно придерживая сломанную руку, уселся в кресло и начал опрос.

– Номер два и номер три ушли на семнадцать и двадцать четыре световых года соответственно, – лингвотранслятор озвучил мысли Хайнера в военном стиле. – Признаков разумных не обнаружено. Номер четыре не отвечает. Номер пять обнаружил покинутую планету, на которой явно видны следы глобальных боевых действий. Разумной жизни нет.

– Запустим шестого? – спросила Алиа.

Онтер отрицательно покачал своей удлинённой головой.

– Нет, последний зонд останется на случай, если нам понадобится послать сигнал о помощи.

– Дядя, ты не уверен в успехе?

– Слишком много неопределённостей, – туманно ответил Онтер. – Слишком мало данных для полного анализа.

Шеф-полковник надолго замолчал, что-то обдумывая. Алиа не тревожила дядю, а Хайнеру, тем более, не хотелось общаться с заносчивым хизареком. Наконец Онтер глубоко вздохнул и вынес решение:

– Идём к третьей планете. Оружейник, приведи пилота в сознание.

– Этот полёт убьёт Рависа – его организм обессилен…

– Маликс, ты понял, что тебе приказали?

Интонации, переданные лингвотранслятором, были угрожающими. Хайнер вжался в кресло, словно это могло защитить его от гнева хизареков, но упрямо повторил:

– Этот полёт убьёт Рависа. Пусть он наберётся сил. Мы пока можем лечь в анабиоз…

– Сколько ему понадобится времени?

– До сорока корабельных суток – это зависит от степени истощённости организма.

– Слишком долго! – сразу же последовал ответ Онтера. – Джанийцы могут нас накрыть в любой момент. Оружейник, буди пилота. И отключи медсистему – нам совершенно ни к чему, чтобы она вновь ввела пилота в искусственную кому.

– Нет!

– Алиа!

Хизарийке не понадобились дополнительные команды. Она метнулась к креслу, в котором сидел оружейник, и резким движением выдернула щуплого маликса. Держа его одной рукой, Алиа Лованн второй принялась методично хлестать Хайнера по лицу. У расы маликсов кожа была тонкая и нежная, а потому уже после пятого удара обе щеки оружейника кровоточили. В довершение экзекуции хизарийка схватила сломанную руку маликса и несколько раз дёрнула её. Хайнер взвыл и от боли потерял сознание.

– Дорогуша, пожалуй, на этот раз ты перестаралась, – Онтер невозмутимо наблюдал за действиями племянницы. – Будь с ним поаккуратнее, маликс нам ещё нужен.

Хизареки подождали, пока Хайнер придёт в сознание, после чего шеф-полковник повторил приказ. Хайнер больше не мог сопротивляться – он, всхлипывая и стоная, принялся отдавать команды корабельной медсистеме.

– Прости, друг, – прошептал он, глядя, как дёрнулся, пробуждаясь, Равис Торн.

– Пикнешь – убью! – передал свою мысль Онтер и сорвал с головы Хайнера шлем лингвотранслятора.

Алиа схватила оружейника в охапку и вышла с ним из рубки управления, зажав маликсу рот своей шершавой ладонью.

Равис Торн приоткрыл глаза, когда хизарек бесцеремонно потряс его.