Умри вовремя

– Думаю, окончить свои дни в чужом желудке не самое худшее. Быстрее окажешься в живом теле и станешь частью его. Да и все окружающее рано или поздно окажется в чьем-либо желудке.

–Да-да. Вы даже представить себе не можете, как эта мысль важна для меня, – задумчиво проговорил Инспектор.

–Если наши тела постоянно обновляются мертвой пока материей, то и её права, как права будущей личности, должны быть защищены? – повторила мысль Учителя прислушивающаяся к их беседе девушка с копной.

– Если кирпичом заехали по морде, пострадавшим считать кирпич! – смачно прокомментировал её слова Красная Маска, открывающий дверь на улицу.

Когда Поль вслед за Еленой пробирался к выходу, твидовый пиджак, придержав его за рукав, попросил подождать у машины. У Поля пересохло во рту. Что если Инспектор узнал о Елене и теперь арестует ее? Может, не ожидая, улизнуть? Спрятать Елену у Марты?

– Меня просит остаться Инспектор, – шепнул Поль Ирвину, который у самого входа мучился с новыми туфлями, пытаясь надеть их без рожка.

–Полиция для нас не указ, – спокойно отреагировал тот, расшнуровывая туфель до конца, – пусть скажет, что ему нужно, а там увидим. В случае чего подойдешь ко мне.

–Подожди меня в машине, – шепнул Елене Поль, и медленно направился к Инспектору.

–Чем могу быть полезен? – еле проворачивая сухой язык, проговорил Поль.

–Я задержу вас буквально на минуту, – Инспектор не сводил глаз с Елены, идущей к машине Поля. – Я явился к Учителю только ради нашего с вами разговора. Сейчас так редки машины на улицах из-за проблем с горючим, а тут сразу две, с особыми номерами для иностранцев. Увидел совершенно случайно, вот и не мог удержаться. У меня есть сведения, что в ночь переворота ваша машина проследовала мимо вооруженного поста у поворота к отелю «Океан». Это так?

–Да, это правда, только за рулем был не я, а один из наших сотрудников. Мы возвращались домой.

–Но вы тоже были в машине?

–Был.

–И вы направлялись в самый конец острова, где никто, кроме вас, троих специалистов, не живет?

–Совершенно верно.

–Не встретили ли вы машину по пути домой, уже миновав пост у развилки к Отелю?

– Меня об этом спрашивал сержант. Нам повстречалось такси, примерно в двухстах метрах далее поста.

–Сержант передал мне ваши показания. Такси направлялось в город?

–Да.

–Но откуда такси могло появиться там, если в той стороне никто кроме вас не живет?

–В том то и дело, что он не был в нашей стороне.

–Продолжайте.

–Такси выехало из кустов справа, со стороны океана.

–Был ли водитель один?

–По крайней мере, на переднем сиденье рядом с ним было пусто.

–Может быть, вы заметили и номер машины.

–Было темно. Но в свете фар высветились какие-то блестящие штучки впереди, да еще приделанные крылышки сзади машины.

–Такие вещи навешивают, как правило, молодые водители. Вторичные половые признаки автомобиля, – усмехнулся Инспектор. – Вы смогли бы опознать водителя?

–Конечно, нет! Единственное что могу сказать точно, это был мужчина, и довольно молодой. Это оценивается автоматически, и не спрашивайте, по каким признакам я это определил.

–Для меня сведений достаточно. Патруль вслед за вами остановил его машину, и офицер записал все данные водителя. Мне нужно было удостовериться, что он выехал именно справа.

–Я могу идти?

–Мне казалось, что у вас есть ко мне вопрос, разве не так?

Поль смутился. Показать свою заинтересованность было опасно. Это поставило бы под удар Елену. Могли бы начать выяснять, откуда она, как осталась на острове. Нет. Он не будет интересоваться убитой.

–Вы не беспокойтесь! – Инспектор примирительно поднял руки и еще больше понизил голос. – Ваши ответы не будут внесены в протоколы. Я и протоколов не веду. А спрашиваю я потому… Ну, в общем, ваша спутница просто удивительно похожа на убитую. Удивительно!

–Чистая случайность! После смерти черты лица зачастую меняются, и можно ложно трактовать. Я врач, и сталкивался с этим.

–Ну, как знаете.

Елена издали с возрастающим беспокойством наблюдала за беседующими. Ирвин сидел в своей машине метрах в десяти и флегматично крутил трескучую настройку бесполезного радио.

–Я надеюсь, что при необходимости вы сможете подтвердить ваши слова под присягой? – спросил Инспектор напоследок.

–Можете не сомневаться! Вот моя карточка. Лучше звонить по домашнему телефону поздно вечером. Естественно, если будет работать телефон. Но…– замялся Поль, – прошу вас. Об этом деле говорите только со мной.

– Понимаю, понимаю, – многозначительно проговорил Инспектор.

– Простите, – все также неуверенно продолжил Поль, – ведь надо похоронить? Я готов. Деньгами…

– Пока тело в холодильнике морга. Думаю, о нём позаботимся сами.

РАЗВЕДЧИКИ

… может ли слепой водить слепого?

Не оба ли упадут в яму?

\От Луки: 6, 39\

– Вон там, где кончается залив, напротив пришвартованных танкеров, в основании горы есть дыра. Через нее раньше вывозили наружу камень для построек. За сотни лет гора стала пустой внутри, даже не знаю, за счет чего держится еще ее потолок. От главного входа во все стороны ответвляются проходы. Они пронизывают тело горы как соты. В этом осином гнезде и находится то, что называют Ковчегом.

Комиссар, стройный молодой человек в блестящей черной кожанке, натянутой на полевую солдатскую форму, повернул тонкое лицо с тревожными глазами к спутнику и протянул ему бинокль с болтающимся кожаным ремешком:

– Вообще-то тебя должны были познакомить с местностью до операции, – добавил он недовольно. – Всмотрись внимательнее. Видишь! Будто тонкие нити тянутся по ту сторону северного шоссе. Это колючая проволока. Еще вчера с этого самого места я проволоки не видел. Значит, ее натянули сегодня утром. Теперь подойти к Ковчегу напрямую, по степи, будет невозможно. А на проселочной дороге, отходящей от северного шоссе к Ковчегу, совсем недалеко от поворота, стоит пост.

–А разве нет другого подхода? – спросил попутчик, грузный парень лет двадцати, с крутыми плечами портового грузчика, втиснутый в выгоревшую солдатскую форму. От грубого акцента жителя городской окраины пахло чесночной похлебкой. Внимательно осмотрев окрестности он повернул к Комиссару красное пористое лицо.

–На другой стороне холма, почти у вершины, есть запасной выход из Ковчега, над которым построен большой навес для скота. Но мы уже не успеем сегодня подкрасться к нему. Впрочем, туда нет шоссейной дороги. Значит, нельзя подбросить сразу большие силы для его захвата.

– Но зачем нужно его захватывать?

– Ты только рядовой солдат партии, – поиграв желваками, менторским тоном продолжал Комиссар, – а потому должен не задумываясь подчиняться решениям ее руководящих органов. Если партия прикажет захватить Ковчег, ты должен будешь подчиниться. Я, конечно, объясню, но только потому, что нам предстоит опасная операция, каждый из нас должен знать свой маневр и понимать, ради чего участвует в деле. Твоя задача проста – охранять меня. Ты просто телохранитель. Надеюсь, видел их в боевиках? – Комиссар безуспешно попытался уловить понимание в наивных глазах попутчика и продолжал без энтузиазма. – Я должен разведать все подходы и наметить место удара. Конечно, было бы здорово узнать, как защищены входы изнутри. Но для этого нужно попасть внутрь.

–Зачем нам его захватывать? – нетерпеливо повторил парень.

–Ах, да! – опомнился Комиссар. – Видишь ли, наши товарищи выяснили, что после окончания строительства Ковчег займут члены хунты со своими семьями во главе с президентом. Впрочем, от них чего-нибудь другого трудно было ожидать.

– Но для чего им занимать этот Ковчег? Ведь по радио говорят, что для защиты от каких-то там осадков можно просто несколько дней отсидеться в укрытии не выходя на улицу.

–Это вранье! – с чувством произнес Комиссар. – На самом деле радиация будет гораздо более опасной. Весь мир вне нашего острова уже погиб, а нас обманывают рассуждениями о магнитных бурях, препятствующих любому виду связи. Но главное даже не радиация. Из-за гигантских взрывов и пожаров пыль закрыла солнце. И скоро у нас, как и во всем мире, начнется зима. Все растения погибнут. Голод уничтожит все население острова. И чтобы сохранить хоть часть людей в живых, затеяли строительство укрытия в горе.

Помолчали. Телохранитель угрюмо обдумывал услышанное, старался заговорить, откашливался, отставив бинокль в сторону.

–Так зачем же нам его захватывать? – в третий раз хриплым голосом переспросил он. – Не все ли равно в таком случае, кто останется в укрытии?

Конечно, не все равно! Президент поручил Специалистам выбрать несколько тысяч здоровых детей для продолжения человеческого рода. Однако это просто способ заставить Специалистов работать. На самом деле эти дети в Ковчег не попадут. Его займут участники хунты. И человечество вымрет, так как останется слишком мало людей, способных к размножению. Военные, естественно, скрывают свои мысли как от спецов, так и от остального населения. Но мы узнали все. Не подумай только, что мы заботимся о себе! Нет! Ни один из нас не претендует на то, чтобы спастись. Но мы должны захватить Ковчег и не допустить в него военных. Поместим в него детей пролетариев. И в новом обществе, рожденном ими, никогда не восстановится неравенство между людьми.

– Разве стремление к равенству в человеке зависит от происхождения? – удивился охранник.

–Это давно известно, – со вздохом подтвердил Комиссар.

–Значит, если перебить всех буржуев и их детей, то уж никто никого и никогда не подумает эксплуатировать?

В сухой траве копошились и стрекотали неведомые и неинтересные для обоих насекомые, слабый ветерок не приносил прохлады.

–А почему ни по радио, ни по телевидению не говорят о близком конце света? Ведь люди хоть немного бы подготовились, – не стал добиваться ответа на предыдущий вопрос телохранитель.

–Население ничего и не должно знать. Особенно о настоящем предназначении Ковчега. Начнется паника, строительство остановится, появятся желающие захватить место для собственного спасения, ну, ты понимаешь. Потому любое упоминание об истинном положении дел является преступлением. Мы не меньше военных заинтересованы в сохранении тайны, но лишь для того, чтобы в конце заселить Ковчег детьми.

–Это правильно, – с готовностью поддакнул парень. Поддакнул уныло, без энтузиазма.

– А почему бы не сохранить все население? – оживила его новая мысль. -В таком случае нам не нужно будет думать о его захвате, не нужно идти на разведку!

Комиссар снисходительно хмыкнул: – Ковчег не вместит всех. На долгие годы, пока не нормализуется температура и не спадет радиация, не хватит еды, даже если бы и хватило места. Поэтому решено сохранить детей. Их нужно поместить внутрь сразу после окончания строительства Ковчега и защитить от посягательства других, желающих выжить. Вот зачем нужно изучить проходы внутрь горы и систему охраны. Так что именно на нас сейчас лежит ответственность за судьбу человечества.

–Но как мы туда проберемся?

–У нас простая задача, – скромно произнес Комиссар, забирая бинокль. – Добраться до входа в гору, смешаться с солдатами, разгружающими машины у входа, и разузнать у них все необходимое. А чтобы не вызвать подозрение мы тоже надели форму.

–Не лучше ли было добыть необходимые сведения у какого-нибудь специалиста?

–Каждый из специалистов знает только свой участок, а те, с которыми мы знакомы, систему охраны не знают и ею не интересуются, – терпеливо разъяснял Комиссар. – К тому же они все под наблюдением. Вот церковь кое-что пронюхала о Ковчеге, скорее всего тоже через специалистов, так сейчас ею занимается служба безопасности. А там ребята безжалостные. Сейчас хунте не до коммунистов. Но если выяснится наша заинтересованность Ковчегом, они уничтожат нашу организацию.

–Если нас задержат на территории Ковчега, то интересы нашей организации сразу станут ясны всем!– резонно заметил телохранитель.

–На нас ведь не написано, что мы коммунисты. А если даже нас узнают, – многозначительно растягивая слова процедил Комиссар, – мы просто пришли к друзьям. Проведать их!

Помолчали некоторое время.

–Я никогда не был в том районе,– осторожно продолжил разговор телохранитель, – мне трудно быть проводником.

–Эти места я немного знаю и сам. Был там однажды на экскурсии со студенческой группой. Как стемнеет, проберемся по полю к шоссе. Пересечём его, перелезем через колючую проволоку, и по полю… А ты не боишься?

–Мальчишкой я лазил в чужие сады. Не привыкать?

–Мы полезем не в сад. Даже нападение на банк менее опасно.

– Какая там опасность? Перед заданием мне говорили будто бы весь мир погиб, и о Ковчеге, но я то понимаю, что это просто такая тактика. Ну, чтобы никто не узнал настоящей причины для работ в горе.

–Ну, и что же это за причина? – Комиссар был обескуражен.

–Мне об этом не следует знать,– непоследовательно заключил телохранитель.

–Кем ты работаешь? Из-за той же чертовой конспирации меня даже не познакомили с собственной охраной!

–В порту, грузчиком. Там и отец работал до самой смерти. Мне сначала было тяжело, а теперь видите, какие мышцы! – Парень гордо расправил плечи. – Но сейчас работы нет, – добавил он угрюмо. – Правда, наши ребята завербовались на какую-то очень денежную работу. Приглашали и меня, но у меня мать больна. Бросить ее нельзя, а нужно было уезжать куда-то.

–Видишь, ты простой рабочий, а тебе уже оказывается такое доверие в нашей организации. И все благодаря пролетарскому происхождению, – завистливо вздохнул Комиссар. – Но давай присядем. Еще часа два до захода солнца.

Он сел, предварительно подстелив на пыльный камень кожаную куртку и положив бинокль рядом.

–А где работаете вы? – спросил телохранитель.

–Я студент. К сожалению, родители мои обыкновенные капиталисты. Им не дороги мои убеждения. Но я презираю их и, в конце концов, откажусь от них!– произнес Комиссар с горячностью.

–Но зачем отказываться от родителей?– с неподдельным изумлением воскликнул телохранитель. Он выбрал уже себе местечко и сел, поглядывая в подобранный с земли бинокль за несколькими военными грузовиками, сворачивающими с северного шоссе на проселочную дорогу, ведущую в Ковчег. Однако, как бы ни интересовали его грузовики, он повернулся теперь к Комиссару.

–Видишь ли,– замялся тот,– социальное происхождение даже генетически во многом предопределяет дальнейшее поведение человека. А воспитание в аморальной буржуазной среде довершает дело. Вот, к примеру, самым смелым и передовым гражданам древнего Рима и в голову не приходило, что раб – это человек. Для них такой порядок был естественен, и вообразить себе другого они просто не могли. Если человеку с детства внушают, что люди не могут быть равны, что эксплуатация человека человеком естественна и законна, он, в конце концов, уже не сможет думать иначе.

–Значит, каждый римлянин даже в наше время обязательно бы стал рабовладельцем? – скучным голосом уточнил телохранитель. – А что, если пробраться в Ковчег на какой-нибудь военной машине,– оживился вдруг он. – Взгляните туда! Машины почти останавливаются перед поворотом на проселочную дорогу, которая ведет к Ковчегу. Съезд с шоссе там узкий и крутой. Дальше дорога хорошо просматривается, так как по бокам ее нет насаждений. Так вот, метров через триста на ней расположен пост, на котором проверяют бумаги у водителя. Если мы заберемся в кузов машины у поворота, то беспрепятственно минуем пост.

–А как вернемся назад?

–Проберемся через проволочное заграждение подальше от поста.

–Ну что ж, так и сделаем, – задумчиво проговорил Комиссар, всматриваясь в пыльные столбы.

Как только стемнело, они скатились с холма. Казавшаяся гладкой при свете дня степь оказалась кочковатым полем с разбросанными тут и там низенькими колючими кустиками, полными шумливой живности. Ориентиром была дорога, по которой с интервалом в несколько минут проходили колонны. У поворота позади машин вспухали ярко-красные пузыри, лопавшиеся, стоило грузовикам сползти влево на пыльный проселок.

Через некоторое время оба лежали в высокой траве у обочины и ожидали очередную колонну. Квакали лягушки в длинной грязной луже, протянувшейся вдоль шоссе и в которую они чуть не по колено влезли в темноте. Пыльная травяная сушь была полна неведомой вкрадчивой жизни, в мокрых ботинках кожу неприятно холодила залившаяся в них грязь. Комиссара измучили комары, прежде чем они увидели ряд ярких фар следующих со стороны города грузовиков. Перед поворотом передний остановился, затем стал медленно сворачивать влево. Один за другим за ним потянулись остальные. Пыль с проселка слабым ветерком переносило через шоссе, и Комиссар с отвращением прикрывал нос ладошкой.

–За мной!– наконец дал он знак, быстро вскочил с омерзительно колючей травы и бросился к кровавым огням последнего грузовика.

Весь кузов был заставлен ящиками, которые подвинулись вперед, когда машина нырнула вниз на проселочную дорогу. В результате сзади оказалось достаточно места, чтобы два человека, присев, скрылись за бортом.

Вскоре машина остановилась. За гулом двигателя не было слышно разговора водителя с охраной, впрочем, формальности заняли всего несколько секунд. Тронулись.

Пыль вновь заскрипела на зубах, оседая на волосах и шее. Трясло. Ноги онемели от сидения на корточках.

–Вам придется снять кожаную куртку,– прокричал сквозь гул мотора на ухо Комиссару телохранитель. -Я подсмотрел, все солдаты на контрольном посту были одеты строго по форме.

Не говоря ни слова, Комиссар снял кожанку и бросил ее под ноги вместе с биноклем.

Наконец грузовик совершил какие-то пируэты и остановился. Оказывается, весь ряд машин развернулся и задними бортами встал ко входу под разгрузку. Перед воротами висел прожектор, но площадку перед входом не успели заасфальтировать, и пыль плотным туманом заслоняла его свет. Лишь неясные тени метались в этом тумане. Оба коммуниста немедленно перемахнули через борт. Никем не замеченные наши герои отбежали в сторону от машины, Комиссар при этом закашлялся.

За быстро оседающей пылью показался ярко освещенный прожекторами высокий вход в пещеру. Он был уже достаточно обустроен: металлический каркас и распахнутые настежь громадные окованные железом ворота напоминали вход в средневековый замок. Неподалеку гудела большая трансформаторная будка, от которой внутрь горы тянулись толстые провода. Десятки солдат гуськом переносили привезенные грузы внутрь горы. Никаких оборонительных сооружений около входа не было заметно.

–Нам нужно пройти внутрь, – произнес Комиссар, наклонившись к спутнику.

–На нас обратят внимание. Видите, как освещен вход.

–Возьмем по ящику и пройдем внутрь вместе с солдатами.

–А как выберемся оттуда?

–Дождемся нового транспорта и вместе со всеми выйдем за грузом.

Последние слова убедили телохранителя. Никто не обратил внимания, когда они подошли к очередной разгружаемой машине, однако взять пришлось не ящики, а мешки с какой-то крупой. Согнувшись под тяжестью мешка, Комиссар краем завистливого глаза следил за спутником, с видимой легкостью несшего свою ношу впереди него.

За воротами их ожидал сюрприз. Мешки не было необходимости нести далеко. У стены стояли невидимые с улицы два транспортера, по которым грузы, принесенные солдатами, с большой скоростью передвигались куда-то вглубь горы по широкому проходу.

–Сюда,– дернул спутника за рукав Комиссар, как только они избавились от мешков.

По проходу сновало множество людей. Казалось, что в этом нет никакого порядка, и когда они вместо выхода прошли вглубь горы, никто не обратил на них внимания. Несколько десятков метров по постепенно повышающейся дорожке среди земляных стен и вот уже лучи наружных прожекторов затерялись позади. Они свернули от громыхающих транспортеров в боковой коридор. Вдоль стены, закрепленные металлическими костылями, тянулись многочисленные кабели, путь освещали голые лампочки, развешанные по стенам. Направо и налево от коридора чернели неосвещенные входы то ли в отдельные помещения, то ли в другие коридоры. Навстречу проходили люди в оранжевых рабочих комбинезонах. Но солдат среди них не было видно.

–Надо возвращаться,– остановился вдруг Комиссар. – Никаких оборонительных сооружений я не заметил.

–А может поискать еще и запасные выходы? – отозвался телохранитель, с любопытством рассматривающий стены, потолок. – Ведь должны же они быть.

–Подтянись, – вместо ответа сделал ему замечание Комиссар. – Нужно выглядеть настоящим солдатом.

Охранник рывком подтянул спадающие брюки, шумно втянул носом воздух. Напружинил плечи, отчего помятая ткань на спине напряглась, распрямилась, как сохнущие обои на стене.

– Подобные катакомбы обычно имеют много выходов, но где их искать? – проговорил Комиссар.

–Я думаю, нам нужно подниматься по коридорам ведущим вверх. Ведь внизу только один вход. Если и были еще, они, наверное, замурованы.

Двинулись вверх вдоль ряда пыльных, тусклых лампочек. Пол дрожал, будто в горе работала кузница самого Гефеста. Визг электрических пил прерывался уханьем молота. В некоторых боковых ответвлениях при свете ярких электрических фонарей кипела работа.

Что-то громко звякнуло, и репродуктор, невидимый отсюда, чистым звонким голосом доложил: «Вторая смена начинает ужин. Сегодня его для вас готовили повара из отеля «Океан». Приятного аппетита. Первой смене приступить к работе.»

Гул стал быстро утихать. Из ближайшего бокового прохода впереди вслед за треском открывшейся двери выплеснулся вначале сноп света на неухоженную пока, серую, озябшую земляную стену коридора, а затем, вся в магнитофонных звуках, вывалилась шумная оранжевая толпа, и повалила вниз, мимо разведчиков, прижав их боком к шероховатой стене.

Громкое восклицание заставило Комиссара вздрогнуть. Один из проходивших рабочих бросился к телохранителю и тискал теперь в оранжевых объятиях, похлопывая по плечу, энергично вскрикивая.

–Это мой товарищ по работе в порту, – пояснил тот, выпрастываясь, поворачивая обнимавшего лицом к Комиссару, виновато пожимая плечами.

–Здравствуйте,– небрежно кивнул оранжевый Комиссару, – давно ты здесь? – обернулся он к другу вновь.

–Н-нет, недавно,– с запинками, вопросительно оглядываясь на попутчика, отвечал тот.

–Молодец, что решился! Разве можно пропустить такую работу. Да мы здесь за неделю заработаем больше, чем в порту за пять лет! А тебя что, забрали в солдаты?

–Да нет,– замялся телохранитель, – это временно…

–Так, может, ты пойдешь к нам? Я поговорю с бригадиром. Он будет рад любому. Мы не успеваем выполнять норму, хотя работаем с перерывом только на еду и сон. Ну да ничего, через несколько дней закончим, тогда и выспимся.

–Я, наверное, не смогу.

–Брось ты! Ведь именно мы создаем самый большой зал, – хвастливо воскликнул рабочий, – в нем, наверное, полгорода сможет переждать выпадение радиоактивных осадков. А деньги обещают дать сразу после окончания работы! Вот заживем!

–Вы не знаете, есть ли наверху выход?– вмешался в беседу Комиссар.

–Не знаю,– поскучнел рабочий. – Впрочем, девятая бригада делает коровник где-то на выходе, в горах, а они работают выше нас. Значит, там и есть выход. Как увидите на груди рабочих цифру "9", вот как у меня, – оттянул он, показывая собеседникам, металлический круг с номером "8", приколотый к его комбинезону на груди,– так знайте, что это девятая бригада. Я немного проведу вас. Только быстро, а то ужин пройдет.

Он повернул в гору, увлекая за собою товарища. Настороженный Комиссар двинулся за ними.

Мокрые ботинки весили по пуду. На подъеме носки скользили по грязной стельке, Комиссар тяжело дышал. Было жарко. Чем выше поднимались по коридору, тем более обжитой вид он приобретал. Металлические двери в боковых ответвлениях были выкрашены белой краской. "Трансформаторная", "Холодильник 22", "Холодильник 23", "Генераторы" читал Комиссар черные надписи на них. Потолок был обшит металлической рейкой. Гул и грохот стройки пропал. Было тихо и пустынно. Но что хуже всего, в коридоре стало гораздо светлее от светильников дневного света, вделанных в потолок, и Комиссар чувствовал себя голым под их ярким светом.

–Вы прошли свой сектор,– раздался внезапно голос из динамика над головой.

Идущие впереди прервали оживленную беседу, к которой Комиссар не прислушивался, и встали, недоуменно оглядываясь.

Боковая с зеркальным стеклом дверь справа по ходу от разведчиков раздвинулась в стороны, как в метро, открывая скрытый ею вход. Помятый пожилой офицер, перебрасывая длинную прядь волос слева направо, закрывая проблескивающую плешь, медленно шагнул из караульного помещения в коридор, зевнул. За ним, голый по пояс, с ножом на ремне форменных брюк, появился кудрявый краснощекий солдат.

–Вы прошли свой сектор, – скучно повторил офицер уже без микрофона. -Это вас касается, – указал он на рабочего. – Здесь работает девятая бригада, а вы из восьмой. Рабочим запрещено выходить за пределы своей зоны. К тому же ужин заканчивается…