Путь ненависти

Я обняла её в ответ, хотя пальцы дрожали. Как будто хватались за этот момент, стараясь удержать его.

– Ну наконец-то! – тараторила она, устраиваясь рядом, как будто не видела меня вечность, хотя прошёл всего месяц. – Мы так долго не виделись, нам столько всего нужно обсудить! Рассказывай, как у тебя дела! У меня столько всего произошло, ты даже не представляешь!

Я села, стараясь скрыть, как колет под рёбрами от этих обычных слов. «Как у тебя дела?»

Просто вопрос. Но я понятия не имела, как на него отвечать.

– Эй, ты как? – Вейра нахмурилась, сразу заметив моё молчание. Она всегда замечала.

– Просто устала с дороги, – тихо сказала я, выдавливая из себя улыбку. Та, что не касалась глаз, но, может быть, она не заметит.

Нет, рассказать ей про Каитиро я не могла. Про то, что произошло и что я видела. Про то, что я теперь чувствую себя одиноко. Не сейчас. Не так. Я не могла даже подумать об этом без того, чтобы сердце не сжалось до боли.

Но Вейра была Вейрой. Её голос снова зазвучал, тёплый и солнечный. Она умела создавать уют без усилий, будто её самой хватало, чтобы стало легче дышать.

– Ну, рассказывай, – повторила она, толкнув меня плечом и улыбнувшись так, что на миг стало почти спокойно. – Что у тебя за месяц случилось?

– Тебе лучше первой, – пробормотала я. – Ты, кажется, сейчас взорвёшься от желания поделиться.

Вейра захлопала в ладоши и чуть не подпрыгнула на кровати.

– Ты не поверишь! Я начала встречаться с Лейном!

Её глаза вспыхнули, как две звезды, а голос наполнился таким восторгом, что я не смогла не улыбнуться в ответ.

– Он просто чудесный, Эли! Ты должна его увидеть! Он такой заботливый, такой внимательный… Каждый день приносит мне цветы! И не какие-то простые, а самые красивые, какие только можно найти. И он всегда знает, как поднять мне настроение, даже если был ужасный день.

Я слушала, и часть меня искренне радовалась за неё. Она заслуживала этого. Всего этого счастья, всех этих цветов. Но другая часть… Другая сжималась в комок, потому что я знала, что не смогу вот так говорить о ком-то, как она.

Я опустила взгляд и тихо сказала:

– Он… кажется, очень милым.

– Он идеальный! – рассмеялась Вейра, счастливая до дрожи. – Мне так спокойно с ним и радостно. Я чувствую, что это действительно любовь. Если всё так и будет, в следующем году мы поженимся. Представляешь?

Я кивнула, хотя горло сжалось, и улыбнулась так, как будто радость была полной.

– Обязательно познакомь нас, – сказала я, и это прозвучало почти естественно.

– Он тебе понравится. Он такой… настоящий. Он всегда говорит то, что нужно, и я чувствую себя особенной.

Я опять кивнула. Она ощущала себя важной и нужной, и мне было приятно от этого.

– А как всё началось? – спросила я, всё больше заинтересовываясь.

– О, это целая история! – Вейра засмеялась, её глаза загорелись ещё ярче. – Мы действительно давно знакомы, но раньше я его как-то не замечала. Ну, знаешь, он всегда был где-то на заднем плане – учится в другой группе, тихий, спокойный. Но на каникулах всё изменилось.

Вейра мечтательно обняла подушку.

– Оказалось, что мы живём буквально в соседних домах! Представляешь? Все эти годы мы могли познакомиться ближе, но даже не знали об этом. И вот однажды я вышла в сад, а он стоит у забора с букетом цветов. Говорит: «Я давно хотел пригласить тебя на свидание, но не знал, как подойти. Может, сегодня будет тот самый день?»

Я засмеялась, представляя, как Лейн стоит с цветами, нервно улыбаясь.

– И ты согласилась? – спросила я.

– Конечно! – Вейра засмеялась. – Он был таким милым и искренним. Мы пошли гулять по городу, разговаривали о жизни, мечтах… Он рассказал, что будет работать в лаборатории и хочет создать что-то, что изменит мир. А потом он привёл меня в маленькое кафе, где играла живая музыка. Мы танцевали до самого вечера.

Вейра выглядела такой счастливой, что это было заразительно.

– А потом что было?

– Потом он начал приходить ко мне каждый день, – продолжила Вейра. – Даже если у него был тяжёлый день, он всегда находил время, чтобы спросить, как у меня дела. А однажды он проник к нам во двор и оставил корзинку с едой! Представляешь? Он сам приготовил всё, даже испёк булочки. Это было так мило!

Я представила, как Лейн стоит на кухне, пытаясь справиться с тестом. Аристократ на кухне, никто бы не поверил.

– Он звучит как настоящий романтик, – сказала, пытаясь не рассмеяться.

– Он и есть! – Вейра улыбнулась. – И знаешь, что самое главное? С ним я чувствую себя собой. Я могу быть глупой, смешной, серьёзной – и он всегда принимает меня такой, какая я есть. Я никогда не чувствовала себя такой счастливой.

– А что было самым романтичным? – Этот парень начинал мне нравиться всё больше.

– О, это было в прошлую субботу, – Вейра задумчиво улыбнулась. – Он пригласил меня на пикник. Мы пошли в лес, где он заранее всё подготовил: расстелил одеяло, поставил корзину с едой, даже свечи принёс. А потом, когда стемнело, он показал мне магический фейерверк, который сам создал. Это было так красиво, Эли… Я никогда не видела ничего подобного.

– Мне кажется, ты встретила свою судьбу, – мне было так радостно за неё.

– Да, – Вейра вздохнула, её глаза блестели. – И знаешь, что самое удивительное? Он не пытается меня изменить. Он просто… любит меня такой, какая я есть. И я чувствую, что это действительно любовь.

И всё это было по-настоящему, в отличие от меня, в отличие от того, что происходило со мной.

Я сжала край одеяла в пальцах, чтобы не разболелась грудная клетка.

– А у тебя что-нибудь интересное произошло? – вдруг спросила Вейра, глядя прямо в глаза.

Я замерла на мгновение, будто она ударила меня этим вопросом.

Вдох.

– Нет, – ответила я тихо, – ничего особенного.

– Совсем ничего? – её голос стал мягче.

– Я… просто работала в деревне. Помогала людям. – Я замялась, ощущая, как во рту становится сухо. – В этот раз заработала неплохую сумму.

Вейра посмотрела на меня чуть дольше, чем нужно.

– Ты такая молодец, Эли, – сказала она, и в этих словах было столько тепла, что я едва сдержала дыхание.

Я кивнула в ответ.

Но сердце всё равно болело.

Глава 6

8 месяц, 178 год после войны.

Учёба началась так, словно никуда и не уходила. Старые привычки, старые маршруты, однообразные занятия. Одни и те же лица в коридорах, те же преподаватели, которые всё так же с утра до вечера требовали усилий, внимания и сосредоточенности. Я возвращалась к этому, как к чему-то знакомому, но теперь всё вокруг казалось будто выцветшим, тусклым, как старая гравюра.

Я старалась быть собранной. Вчитываться в тексты, запоминать новое, отвечать на вопросы.

Каждое утро начиналось с теории основ магии, и здесь у меня не было ни малейших проблем. Я запоминала правила, схемы, определения быстрее многих. Могла без запинки объяснить сложные принципы работы стихийных сплетений и причины, по которым магия иногда уводила плетение в неправильную форму. Я знала, что преподаватели ценят таких учеников, которые не задают лишних вопросов и дают правильные ответы. Иногда, после пары удачных реплик, профессор Деврен даже кивал мне одобрительно. А это чего-то стоило.

За теоретические дисциплины у меня всегда были отличные оценки. И я продолжала держать эту планку. Не потому, что нужно. Потому что иначе я бы не справилась с этим чувством тревоги, которое не покидало меня ни на миг.

Сегодня занятия закончились неожиданно быстро, но Вейра уже ждала меня и тут же подхватила меня под руку.

– Идём, – сказала она. – Я голодная, как дикий зверь. И тебе надо поесть. Не спорь.

Я и не собиралась. Мне действительно нравилось быть рядом с ней. С Вейрой всегда было светлее, будто она сама излучала солнечный свет. Просто позволила ей тянуть себя по коридору – сквозь гул голосов, скрип полов, запах чернил. Школа шумела: кто-то смеялся, кто-то спорил, а кто-то пытался запомнить формулу прямо на ходу.

В столовой было тепло и шумно. Воздух пах хлебом, пряностями и жареной рыбой. Люди толкались, не замечая ничего вокруг.

Вейра протащила между столов.

– Вот, – торжественно сказала она, указывая на почти свободное место у окна. – Смотри, как я заботливая.

Я уселась напротив, стараясь не потерять эту лёгкость, что всегда шла от неё. Вейра уже увлечённо рассказывала что-то про лекцию, а я слушала и ловила себя на мысли, что скучала по этим разговорам.

– Эли! – позвал кто-то за спиной.

Я обернулась. Теорн. Мой одногруппник. Постоянно в переделках, громкий, беспокойный, с сердцем нараспашку. Его волосы, как всегда, были растрёпаны, а рубашка выглядела так, будто он только что с кем-то подрался в канаве. Он подошёл ближе, склонившись чуть вперёд.

– Ты где пропала? Всё хорошо?

Я кивнула, чуть улыбнувшись.

– Да, просто… каникулы были немного насыщенными.

Он прищурился, будто хотел спросить что-то ещё, но передумал. Кивнул и отошёл, бросив напоследок:

– Рад тебя снова видеть.

Ещё бы он мне был не рад. Хоть мне и запрещено было лечить без присмотра преподавателя, Теорн приходил ко мне почти каждый раз, когда вляпывался в очередную драку. А делал он это часто. Моим «пациентом» он был едва ли не с первого курса. Щедро платил за помощь – иногда монетами, а иногда тем, что выручал меня на практике, закрывая магические сплетения, если у меня дрожали руки. У нас был негласный договор. И, надо признать, он его не нарушал ни разу. Но дальше этого наше общение не заходило.

Я проводила его взглядом, затем вернулась к тарелке и всё же начала есть. Запах еды уже не вызывал такого отторжения, как поначалу. Возвращение в привычный ритм было странным, труднее, чем я ожидала.

Практика всегда давалась мне тяжело.

Пыль тренировочного двора въедалась в ботинки, потом – в кожу. Камни под ногами казались гладкими лишь издали. На самом деле они были неровными, шершавыми, цепляли подошвы, сбивали шаг. Солнце быстро прогревало их, воздух становился тяжёлым и сухим. Дышать приходилось через силу.

По периметру двора стояли тренажёры – деревянные фигуры для тренировок плетений, несколько манекенов для спаррингов. Здесь пахло древесиной, горячим металлом оружия и чем-то ещё – то ли магией, то ли потом, въевшимся в ткань тренировочных рубах.

Здесь всегда было шумно. Стук сапог о камень, глухие удары по манекенам, команды инструкторов, иногда – резкий свист разрывающихся в воздухе плетений. Чуть в стороне раздавались всполохи магии – вспышки защиты или ударные волны, пробивающие воздух, будто его рвали на части.

Физическая подготовка – пытка, где сердце грохочет в груди не только от усталости, но и от неловкости. Я снова и снова казалась себе неуклюжей, чужой среди тех, кто двигался быстро, уверенно, точно.

Преподаватель, суровый маг с коротко остриженной сединой, хмурился чаще, чем улыбался. Он в сотый раз поправлял мою стойку, заставлял пробегать ещё один круг, напоминая голосом, в котором слышалась сталь:

– На поле боя выживут только те, кто умеет двигаться. Никакая магия не спасёт того, кто не может уклониться от удара.

Я знала это. Слушала его всегда. Но раньше… раньше я старалась не думать о поле боя. О том, что мне придётся когда-нибудь защищаться.

Теперь всё изменилось.

И я не понимала, когда именно.

Движения давались мне легче. Не потому, что я стала сильнее или выносливее, нет. Просто я перестала бояться. Перестала зажиматься. Бежать стало проще, как будто я больше не ждала, что земля уйдёт из-под ног.

Когда сплетала защитный контур – руки теперь не дрожали, а магия, всегда мягкая, податливая, вдруг откликалась быстрее. Не так, как у других, но всё же…

Как будто кто-то убрал мешавшую мне завесу – тонкую, но плотную, преграду между мной и моей собственной магией.

На самом деле, я знала, кто это сделал.

Каитиро.

Его руки, уверенно рисующие магические узоры, голос, которым он спокойно раз за разом объяснял то, что мне казалось неразрешимой головоломкой. Тогда я просто слушала. Просто повторяла.

И теперь мои руки двигались увереннее. Я понимала, что делаю, даже если тело ещё не привыкло к этим движениям.

Всё это начиналось с простой вещи: он заставил меня поверить, что я могу.

Я шагнула за ту черту, где моя магия была только исцелением. И я не знала, радоваться этому или бояться.

Но больше всего я ждала занятий по целительству.

Это был мой мир. Моя стихия.

Я знала каждую частичку тела, чувствовала течение жизни в других людях, умела различать слабые сигналы болезни ещё до того, как они становились видимыми.

Тут практические занятия проходили легко. Я запоминала рецепты зелий, тонкости наложения магических швов и восстановления тканей с такой скоростью, что иногда сама удивлялась.

Мне нравилось. Это было похоже на музыку – сложную, но понятную, с правильными нотами и чистыми вибрациями.

Но сегодня, как и на прошлых занятиях, я смотрела на профессора Мортани гораздо внимательнее, чем на лекции.

Её настроение. Вот что имело значение.

Мортани была чудесной женщиной. Высокая, с острыми скулами и сильными руками, она всегда ходила в длинных халатах тёмно-зелёного цвета, которые шуршали при каждом её шаге. Волосы убраны в тугую косу. Она была как сама жизнь: могучая, сильная, но в любую секунду могла разбушеваться.

Иногда она смеялась так заразительно, что хотелось смеяться вместе с ней. Она могла рассказывать истории о спасении жизней так, что ком становился в горле. Но иногда она вспыхивала, как пламя, и любой ученик, посмевший задать неправильный вопрос, рисковал быть выставленным из класса.

Я ждала.

Наблюдала за её глазами. За её шагами. За тем, как она поправляет рукава. Потому что у меня был вопрос. Острый вопрос.

О путях. О том, как их можно восстановить.

Я знала, что у неё может быть ответ или хотя бы намёк на него. Но чтобы спросить об этом, мне нужно было выбрать идеальный момент.

Когда она улыбнётся, не сжав губы. Когда в её голосе появится лёгкость. Когда сделает паузу и оглянется на класс с мягким взглядом, а не с тем колючим, который предвещает бурю.

Тогда я смогу подойти.

Но не сейчас.

Сегодня её шаги были резкими, а голос – твёрдым, будто натянутой струной.

Я записывала конспект, не пропуская ни слова, и терпеливо ждала следующего раза.

Каждый день, сразу после занятий, едва оказавшись в своей комнате, я смотрела новостную ленту и лихорадочно искала его имя.

Таль Каитиро.

Ни одного упоминания. Ни официальных заявлений, ни слухов, ни записей.

Он был жив. Должен быть.

Но внутри меня всё чаще зарождалось беспокойство, которое с каждым днём превращалось в бесформенный, вязкий страх. Он не должен был уходить один. Не должен был оставаться один на один с чужим миром.

Я не должна была открывать подробности о себе. Но сделала это ради него. Ради того, чтобы он жил.

Я напоминала себе об этом каждую ночь, глядя в потолок, но легче не становилось.

Вместо его имени я всё чаще натыкалась на другие новости.

Пропавшие люди.

Сначала я пролистывала такие записи, но их становилось всё больше.

Они исчезали по одному. Чаще – маги, но встречались и те, кто не владел магией вообще.

И никого не находили.

***

Дни текли один за другим. Учёба, занятия, библиотека, новости, в которых не было его имени. И снова учёба.

Всё казалось механичным. Будто я просто следовала за стрелкой времени, выполняя привычные действия на автомате. И только вечерами, когда Вейра затаскивала меня на прогулку или заставляла пообедать не в одиночестве, я вспоминала, что ещё жива.

– Ты слушаешь?

Её голос мягко, но уверенно выдернул меня из мыслей. Я моргнула, оглядываясь и пытаясь сосредоточиться. Мы шли по аллее, где всегда приятно пахло розами.

– Прости… что ты сказала? – я заставила себя встретиться с ней взглядом.

Вейра вздохнула, но не рассердилась. Наоборот, её глаза мягко блеснули серым.

– Я сказала, что мы встретимся с Лейном сегодня. В кафе.

– О… хорошо, – кивнула я, хотя внутри что-то невольно сжалось. В последнее время мне хотелось тишины. Просто исчезнуть в комнате, завалившись с книгами, новостями и кружкой чая.

Но Вейра всегда была рядом. И ей было важно. Она вытаскивала меня, даже когда я не просила об этом.

Я не могла отказать. Да и… наверное, не хотела.

Кафе на углу тихой улицы выглядело уютно даже снаружи: низкие окна, подсвеченные изнутри мягким золотым светом, тёмное дерево фасада, живые цветы в горшках на подоконниках. Здесь всегда пахло выпечкой, свежим кофе и каким-то странным спокойствием, которого мне не хватало в последние дни.

– Вот он, – Вейра чуть наклонилась ко мне, когда мы подошли ближе. На её лице была лёгкая улыбка, теплее обычного.

Лейн сидел за столиком у окна и заметил нас ещё до того, как мы вошли. Он встал, аккуратно отложив книгу, и направился к нам навстречу.

Высокий, стройный, с той самой аристократической выправкой, которую не спутать ни с чем. Он был одет просто, но со вкусом: светлая рубашка с аккуратно расстёгнутым воротом и тёмные брюки, подчёркивающие его высокий рост и стройную фигуру. На запястье – тонкий браслет из плетёной кожи. Всё выглядело безупречно, но не слишком формально, будто он легко совмещал изысканность аристократа с непринуждённостью обычного дня. Русые волосы аккуратно убраны назад, светлые глаза – чистые, как весеннее небо.

В одной руке он держал небольшой букет белых цветов. Второй рукой он аккуратно придерживал маленький горшочек с нежным ростком, выглядевшим особенно хрупко в его ладонях.

– Вейра, – он склонил голову, протягивая ей букет. Она тут же прижала цветы к груди, улыбнувшись так счастливо и открыто, что даже мне стало теплее.

Потом повернулся ко мне, всё с тем же уважительным наклоном головы, но не делая шага ближе.

– Эли, я рад знакомству. Вейра рассказывала, что ты любишь живые цветы. Я подумал, что это будет лучше букета, – и осторожно протянул горшочек с молодым побегом. Он выглядел очень хрупким, с тонкими, почти прозрачными листьями.

Я молча взяла его, почувствовав под пальцами тепло керамики и влажность свежей земли.

– Спасибо.

Мы прошли к столику, и Лейн первым пододвинул Вейре стул, затем – мне.

– Снова что-то пишешь? – Вейра кивнула на оставленную на столе книгу и листки, заполненные ровным почерком.

Лейн слегка улыбнулся, будто смущаясь.

– Это скорее заметки, чем полноценная статья. Думаю, отцу они снова не понравятся.

– Почему? – удивилась я, невольно проявив интерес.

– Он считает, что мне пора бросить науку и взяться за политику и дела дома, – Лейн пожал плечами. – Но я не могу просто закрыть глаза на то, что мне важно. Даже если это никому, кроме меня, не нужно.

Он говорил об этом спокойно, без горечи, будто уже привык к подобным разговорам. Вейра положила свою ладонь на его, переплетая пальцы, и он мягко сжал её руку в ответ, благодарно взглянув на неё.

Разговор тёк легко, непринуждённо. Вейра рассказывала смешные истории о том, как однажды убежала с бала, чтобы смотреть на звёзды, и её искали полвечера. А в другой раз, когда за ней уже строго следили, устроила соревнование между желающими заполучить её руку и сердце, отвлекла всем этим и, в итоге, всё равно сбежала. Лейн, в ответ, поведал историю о том, как в юности однажды попытался сбежать из родового поместья, чтобы попасть на лекцию одного знаменитого учёного.

– Мне тогда казалось, что это важнее всего на свете, – усмехнулся он. – Я даже составил план, написал точное расписание, в котором рассчитал, через сколько минут охрана сменит посты у ворот.

– Ты правда это сделал? – Вейра рассмеялась, покачав головой.

– Почти. Я добрался до станции, – он тоже тихо рассмеялся, – но отец послал за мной целый отряд. Меня вернули домой, и с тех пор следили особенно строго, боялись, что уйду и больше не вернусь.

– Жалеешь, что тебя поймали? – спросила я осторожно.

Он посмотрел на меня и покачал головой:

– Нет. Знаешь, иногда важно не только сбежать, но и иметь причину вернуться. Я понял это позже. Когда меня отпустили сюда учиться, я осознал, что свобода не в том, чтобы просто уйти от чего-то, а в возможности выбрать, к чему идти дальше.

Вейра фыркнула.

– И что же ты выбрал?

– Тебя, – ответил он просто, без тени смущения или игры. Вейра вспыхнула, а он легко улыбнулся, добавив уже для меня: – И, конечно, науку.

Я наблюдала за ними, будто со стороны, отмечая, насколько легко и естественно они были рядом. Лейн не отпускал её руки, и даже когда они молчали, между ними витало какое-то особое понимание.

Он на мгновение перевёл взгляд на меня.

– У меня самые серьёзные намерения, – сказал он, смотря на Вейру так, что даже я ощутила тепло этого взгляда. – И ты можешь не беспокоиться за неё, Эли. Я не из тех, кто играет в короткие игры.

Он сказал это без пафоса, спокойно, просто как факт.

Вейра опустила глаза, но улыбалась так, как я никогда прежде не видела. Легко, по-настоящему.

После ужина мы пошли по набережной. Город в этот час был удивительно светлым и тёплым. Летний ветер тянулся сквозь улицы, принося запах свежей воды и чего-то пряного – может быть, трав, а может, сладостей, которые продавались у ближайшего моста. Каменные плиты мостовой приятно нагрелись под солнцем, и шаги звучали мягко, как будто сами растворялись в вечерней тишине.

Лейн протянул руку Вейре, и она с радостью вложила свою ладонь в его. Он держал её бережно, будто она была чем-то хрупким и бесценным одновременно. Время от времени он задавал вопросы, слушая ответы с таким неподдельным интересом, что невозможно было сомневаться в искренности его чувств. Иногда он оборачивался ко мне, спрашивая мнение или делая вид, что спорит с Вейрой ради шутки, чтобы втянуть меня в разговор.

Но я старалась идти чуть поодаль, наслаждаясь спокойствием момента. Рядом лениво плескалась вода, отражая последние отблески солнца. В моих руках была небольшая глиняная плошка с живым цветком, подарок Лейна. Я не ожидала такого, но, глядя на маленькие нежные лепестки, чувствовала, как внутри что-то согревается. Этот цветок был как напоминание о чём-то живом, настоящем.

Когда я незаметно замедлила шаг, чтобы дать им немного пространства, Лейн почти сразу это увидел и тоже притормозил, оборачиваясь ко мне.

– Ты не устала? – спросил он, наклонившись чуть ближе, чтобы не пришлось переспрашивать. Голос у него был мелодичный и выразительный.

Я покачала головой.

– Всё хорошо.

– Если устанешь, скажи. Мы никуда не торопимся, – добавил он мягко.

Вейра обернулась к нам, улыбаясь с явной хитринкой:

– Лейн, не смотри на неё так пристально, она начинает смущаться.

Я почувствовала, как щёки предательски нагрелись, но Лейн только улыбнулся:

– А зря, – произнёс он. – У тебя редкий цвет глаз. Как свет солнца, отражённый в янтаре. Это очень красиво.

Его слова прозвучали искренне, без кокетства. Я молча кивнула, не зная, что ответить, но почему-то от этих слов стало легче. Немного. Я всегда думала о своих глазах как о чём-то чужом, выделяющем. Даже носила линзы в первый год учёбы, чтобы не привлекать внимание.

Мы остановились у перил набережной. Камень под ногами был тёплым от солнца, ветер лениво трепал волосы. Вейра рассказывала ему истории из своего детства, такие, что я слышала их уже несколько раз, но всё равно улыбалась.

Я стояла рядом и думала, что с ними как-то… спокойно. Никакого напряжения, неловкости или ощущения, что ты третий лишний.

Когда мы дошли до ворот общежития, он ещё раз склонил голову, прощаясь, и на этот раз посмотрел прямо в глаза.

– Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, Эли, ты можешь обратиться ко мне. Я друг Вейры, а значит, и твой тоже.

Он сказал это так просто. Без обязательств.

Вернувшись в комнату, я осторожно закрыла за собой дверь. Вейра уже успела сбросить обувь и теперь счастливо напевала какую-то мелодию, разбирая свои вещи.

Я поставила горшочек с цветком на подоконник, легко касаясь пальцами тонких листьев. В груди всё ещё сохранялось это странное спокойствие, лёгкое и непривычное, но приятное.

Может быть, оно не продлится долго, но сейчас я хотела насладиться этим простым чувством: что где-то рядом есть люди, которым небезразлично моё присутствие.

И этого было вполне достаточно.

Глава 7

8 месяц, 178 год после войны.

Я сидела на занятии, время от времени крутя в пальцах карандаш, который совершенно не собиралась опускать на страницу. Госпожа Мортани сегодня явно пребывала в хорошем настроении. Она двигалась по аудитории, как будто не шла, а плыла, с той спокойной грацией, которая казалась ей врождённой. На губах время от времени появлялась лёгкая улыбка, а голос звучал чуть мягче, чем обычно. Даже чёткий, всегда аккуратный почерк на доске казался более плавным.