Восстанавливая равновесие

– Развлекаешься, детка? – Айк улыбался. – Мне нравится твоё чувство юмора. Ты не была весёлой ни в Ольстере, ни в Камбодже.

– Тогда я думала, что жизнь – это серьёзно, – женщина пожала плечами, рывком вскинула обе ноги… и перевернулась вместе с гамаком. Сначала на пол упала сама Кассия, сверху её накрыло одеялом и подушкой.

– Больно, чёрт побери, – поднимаясь, Кассия потёрла ушибленный зад.

Айк молча откинул край одеяла. Остановившись в раздумье, женщина смотрела на освободившуюся часть постели, потом выругалась сквозь зубы и решительно села на кровать. Её раздражение выразилось лишь в том, как резко она рванула на себя одеяло. Айк уступил, надеясь, что, добившись своего, Кассия успокоится. Меньше всего на свете он желал бы снова обидеть эту женщину. Она ему нравилась.

Но дыхание Кассии так и не стало ровным. Она переворачивалась то на живот, то на спину, разглядывала пол и потолок, стараясь при каждом движении не соприкоснуться случайно с Айком. А правой рукой и ногой Сентуриа словно управлял шаловливый бес: притворяясь спящим, он прижимался бедром к ноге Кассии, закидывал на её талию руку, игнорируя шёпот вроде «Если б ты был здоров, я бы тебя удавила».

К исходу второго часа Кассия Алессандрос не выдержала: с возмущённым возгласом она оттолкнула назойливую руку, улегшуюся на её бедре, и рывком повернулась к её хозяину.

– Айк, чёрт тебя побери!..

– Чёрт меня побери, Кассия, – согласно отозвался тот и прижался губами к её рту.

Их страсть полыхнула мгновенно, словно порох. Откинув волосы, мешающие целовать Кассию, Айк обследовал губами её всю, ощущая ответные огненные поцелуи там, куда попадала вслепую женщина. Она ласкала его так, словно завтра их ожидал день Страшного суда, и там обязательно ей припомнят, с каким человеком она связалась. И не хотела, а устоять не смогла. Тело Айка Сентуриа было сосудом, из которого она черпала необходимые ей жизненные силы, руки его – телефонными проводами, по которым с ней разговаривал сам Бог…

Утомившись, Кассия задремала; и тогда он произнёс удивительные слова самым обычным тоном:

– Я хочу снова услышать, что ты любишь меня, Кесс.

– Снова? – Кассия на секунду приоткрыла один глаз.

Айк молча торжественно кивнул.

– А когда ты слышал это впервые? – поинтересовалась женщина.

– Ты говорила.

– Нет.

– Говорила.

– Этого просто не может быть, Айк.

– Раньше, – её любовник поморщился. – До шумихи с моей профессией, твоей якобы девственностью…

Лицо Кассии замкнулось, она притворилась спящей. Айк в раздражении потряс её:

– Кесс, мне надо знать, как ты не понимаешь? Мне нет покоя с той ночи в Камбодже. Кто глупец: ты или я? Кто ты: моя невинная жертва или лгунья?

– Тебе знакомо слово «деликатность», Сентуриа? – устало проговорила Кассия.

– Кесс, пожалуйста… мне нужно точно знать, что стоит между нами. Я хочу попытаться загладить свою вину…

– Считай, что я тебя простила.

– Просто так?

– Ты был нежен со мною сегодня. О Господи! – Кассия судорожно зевнула. – И кто придумал, что именно женщины мечтают поговорить после секса?

– Спи, – в который раз Айк отступился. Кассия хранила свою тайну надёжнее, чем Форт-Нокс.

Она затихла, а он стал смотреть в не занавешенное окно, прикрытое на случай бомбёжки куском картона. Небо там, снаружи, было тёмно-тёмно-синим, расцвеченным мелкими искорками звёзд.

– Я не только женщина, Айк, но и врач, – очень тихо заговорила Кассия рядом. – Моя профессия прочно вошла в мою жизнь. Когда я могу облегчить чьи-то страдания, я делаю это. А в тот раз речь шла обо мне самой.

– Какой «тот раз»?

– Я говорю о моменте, когда я осознала свою собственную сексуальность. Лет в шестнадцать-семнадцать я была весьма заинтересована в получении так называемого «первого опыта».

– Проще говоря, ты хотела…

– Не надо проще. Это слово вульгарно.

– Ты даже не знаешь, о чём я…

– Знаю. Замолчи и лежи смирно, иначе замолчу я. Так вот… м-м, забыла… да, это был эксперимент.

– Ты получила свой первый опыт?

– Не терпится, да? Чёрт побери, Сентуриа, я получила его с тобой! – она провела рукой по лицу мужчины, как бы стирая написанное на нём недоверие. Голос её смягчился.

– Да, малыш, это действительно так. Права я, и прав ты: то был мой первый сексуальный контакт, но, наверное, девственницей я не была.

– Кассия?

– Я много слышала об ужасной боли и море крови у девственниц и не хотела этого для себя. И я позволила подругам-студенткам помочь мне. Могу сказать, что это значительно лучший способ избавиться от девственности: в стерильной обстановке, с обезболиванием, под наркозом…

С громким стоном Айк Сентуриа уткнулся лицом ей в грудь.

– Господи Боже мой, это просто невыносимо! Академическое образование куда как усилило твою оригинальность, Кесс.

– А что такое? – Кассия мгновенно ощетинилась.

Плечи Айка затряслись, но Кассия не могла понять – плачет он или смеётся.

– Девочка моя, – голос его звучал сдавленно, – надо полагать, что, когда ты захочешь завести ребёнка, ты тоже не будешь прибегать к традиционным методам? Неужели лучше искусственное осеменение, – он передразнил её тон, – в стерильной обстановке? Или пойдём ещё дальше – ребёнок из пробирки?

– Так поступила моя сестра, – очень тихо, задумчиво проговорила Кассия. – Нума безумно хотела ребёнка, а её муж, Дитрих, напротив, не хотел. И она сделала искусственное осеменение. Всё это закончилось ужасной трагедией, в которой я сыграла самую отвратительную роль. Поэтому у меня никаких искусственных беременностей не будет. Только по воле Бога. Если я забеременею, значит, Бог простил мне убийство ребёнка Нумы. Нет, так нет.

– Убийство? – тон Айка изменился.

– Да, – Кассия перевернулась на живот. – Давай спать, Сентуриа. Завтра тяжёлый день.

– Ты мне не доверяешь…

Женщина усмехнулась в подушку.

– Я ещё не сошла с ума. Да и что для тебя означает убийство всего одного, даже не родившегося ребёнка…

– Кассия, я не монстр.

– А я – да. И покончим на этом.

Айк помолчал, испытывая странную боль от её отстранённости.

– Хорошо. Пусть будет по-твоему. Я оставлю тебя в покое. Но не навсегда, Кесс.

Он скоро заснул, а она смотрела в окно до рассвета и всё гадала: что же означали его последние слова?

Глава 31

– Милый мой мальчик, – Кассия гладила его по голове, – я люблю тебя, Брик. Я люблю… – она качала ребёнка в своих объятиях, хотя он был уже слишком большим для этого. Но невозможно стать слишком взрослым для любви.

– Ангел, – мальчик сонно взмахнул ресницами и улыбнулся ей, прежде чем снова заснуть.

Кассия Алессандрос задумчиво перебирала его светлые волосы. Письмо, пришедшее вчера вечером в ответ на её запрос, ничем не порадовало. Её приглашали через десять дней в Бугойно, на заседание комиссии по усыновлению, где и определится дальнейшая судьба боснийского подданного Алексы Вушковича. До назначенного срока, как сообщалось в письме, её посетит специальный агент по делам опеки и попечительства, в чьи обязанности входит не только побеседовать с потенциальной родительницей, но и попытаться разыскать родственников вышеупомянутого ребёнка. Сам Брик был опознан соседями-сербами, не выразившими никакого желания взять его к себе, но на имя, которое они назвали, он по-прежнему не откликался. «Я – Брик, – отвечал он на вопрос о его имени. – Так сказала Ангел».

– Вижу, у вас с ним действительно тёплые отношения, – принесшая холод тень закрыла от солнца плечо Кассии и поменяла золотой цвет песка на серый. – И что же ты собираешься с этим делать?

Свободной левой рукой Кассия прикрыла лицо.

– Господи, как же ты надоел мне, Сентуриа! Что у тебя за страсть влезать не в своё дело?

– А у меня много разных страстей, Кесс, – он многозначительно засмеялся.

Женщина почувствовала раздражение.

– Как хорошо, что ты хотя бы самому себе кажешься смешным!

– Кассия, – жёсткие пальцы предостерегающе сжали её плечо. – Не переходи границы.

– Я не стала твоей собственностью оттого, что сплю с тобой, – запальчиво возразила Кассия Алессандрос. – Ты не можешь указывать мне…

– Могу. И буду. А тебе лучше говорить потише, если не хочешь испугать ребёнка.

– Да, – Кассия встревоженно обхватила Брика за плечи, заглянула ему в лицо. – Нет, он, кажется, спит.

– Пусть спит, – застывшая линия губ Айка изломалась в подобии улыбки. – Ему силы ещё понадобятся. Особенно когда ты уедешь.

– Я не уеду одна, – Кассия упрямо помотала головой. – Теперь это мой ребёнок.

– Военный трофей? – глаза Айка тоже немного потеплели.

Женщина пожала плечами.

– Просто ребёнок. Одинокий, не нужный никому… Со стороны комиссии будет варварством, если они предпочтут детский дом в Боснии счастливой, благополучной жизни на Кипре.

– Ага, – Айк задумался, – значит, ты подала документы на усыновление. Но ты понимаешь, что тебе ребёнка не отдадут?

– Да, – Кассия не стала спорить. – Но я не знаю, как убедить их в своих лучших намерениях. Я вовсе не собираюсь таскать с собой Брика по передовым. С войной покончено. Но документов, способных доказать мои намерения, не существует.

– Тебе нужен муж.

– Вот ещё! – Кассия от неожиданности взвизгнула.

– …и отец для ребёнка, – настойчиво договорил Айк. – Человек, который подтвердит твои намерения жить мирной жизнью, в покое растить Брика и своих собственных детей.

– Нет у меня знакомых, способных сыграть такую роль, – мрачно пробормотала, сдаваясь, Кассия.

Айк только загадочно улыбался.

– Нет, – Кассия с ужасом посмотрела на него. – Я ещё не настолько сошла с ума.

Лёгкое пожатие плеч было ей ответом. Женщина заскрипела зубами.

– Ты – настоящий ублюдок, Сентуриа, – сверкая глазами, сообщила она. – И я имею в виду совсем не обстоятельства твоего рождения.

– Мы не выбираем обстоятельства, поэтому нужно уметь их использовать.

Кассия Алессандрос переложила голову спящего Брика на подушку, укрыла мальчика одеялом, прежде чем ответить. Мучитель не торопил её, давая время подумать.

– Зачем я тебе? – искренне удивилась Кассия, поворачиваясь к нему лицом. – Денег отца ты всё равно через меня не получишь, а своих у меня нет. По крайней мере, больших.

– Ты мне нравишься.

– А Брик? – вскинулась Кассия.

Айк даже не повернул головы в сторону ребёнка.

– Нет. Детей я не люблю. Но и не обижаю. Просто жду, когда они вырастут и покинут дом.

– Нет, – Кассия попятилась. – Ты мне не подходишь.

– Не подхожу для чего? – нетерпеливо переспросил Айк. – Чтобы сыграть роль твоего мужа?

– Ах, да, – Кассия расцвела неожиданной улыбкой. – Я и забыла, что это будет только роль.

Айк Сентуриа заскрипел зубами.

– Не будет и роли, если я придушу тебя сейчас.

– За что же? – гречанка невинно улыбнулась. Потом смех исчез из её глаз. – Но, Айк… нам потребуются документы. Никто не поверит на слово, что я была так глупа, что связала судьбу с тобой.

– Будут тебе документы. Самые лучшие. И ты мне за них заплатишь – обычным способом. Да, куколка? – Айк преувеличенно похотливо улыбнулся.

Глядя на краснеющее лицо Кассии, он уже предвкушал, как она в ярости нападёт на него и сколь сладостным будет укрощение… когда Кассия расхохоталась.

– Счёт один-один, мой дорогой будущий супруг. Я даже боюсь не справиться с твоим темпераментом, когда мы «будем женаты». А теперь отправляйся за документами, и побыстрее. Бегом!

Глава 32

В Гламоче появились чужие. Слух об этом дошёл до Кассии на четвёртый день, и обратила она внимание на это событие только потому, что очень уж оно было странным. Постоянное население старалось уехать подальше от опустошённых бомбёжками мест, новые поселенцы, естественно, не приезжали. Люди стремятся создать дом в мирных местах, ищут свой рай, а какой уж рай на войне?

Наверное, кто-то из прежних беженцев вернулся за брошенными вещами, предположила Кассия в разговоре с Энной. Но боснийка утверждала, что худенькую женщину в поношенной одежде никто не знает, она здесь не жила, да и ведёт себя странно – с утра до вечера пристаёт ко всем с разговорами: кто в домах жил, куда уехал, не осталось ли писем. Из всей массы жителей Гламоча, младенцев и стариков, её больше всего интересовала семья Вушкович.

В этом месте рассказа Кассия Алессандрос впервые испытала беспокойство. К этой семье, когда ещё была семья, принадлежал её Брик. Зачем кто-то разыскивает пятилетнего Алексу Вушковича? Может быть, у него обнаружились родственники? Кассия собиралась найти эту женщину и поговорить с ней.

Но ещё оставалась её работа. Хирургу просто некогда играть в детектива. Да и зачем, если в её распоряжении – настоящий убийца?

Айк Сентуриа выслушал просьбу Кассии, не задав ни единого глупого вопроса – «а как?», «зачем?», «почему?». На самом деле этот мужчина с каждым днём нравился Кассии всё больше, но скорее в подлунном мире прекратятся все войны, чем она признается Сентуриа в каких-то чувствах! Кассия, как её старшая сестра, предпочитала доминировать над мужчинами, а не подчиняться им.

Айк отсутствовал два дня, два драгоценных дня из шести, остававшихся у неё в запасе. Вернулся он перед рассветом, когда Кассия ещё спала, прошёл незамеченным мимо сонной охраны, проник в здание и забрался в постель Кассии, словно супруг, задержавшийся на работе.

Женщина зашевелилась, обняла ледяными руками тёплое тело, лежащее рядом с ней.

– Хорошо, что ты пришёл, – в полусне пробормотала она. – Я так замерзла… я всегда мерзну, когда сплю одна…

– Бедняжка, – Айк нежно поцеловал её, – не так много тёплых ночей тебе, похоже, выпадало. Но отныне с этим покончено, обещаю тебе.

Его клятва не произвела никакого впечатления на спящую женщину; а четыре часа спустя ласковая возлюбленная вновь превратилась в доктора Алессандрос.

– Послушай, Сентуриа, – недовольно морщась, Кассия отпила кофе из помятой металлической кружки, – мне не нравится, что ты взял себе в привычку спать в моей постели. В палатах освободилась пара коек, может, переберёшься туда?

– Нет, – Айк тоже налил себе кофе из огромного кофейника, отставленного на угол допотопной плиты.

– Что значит «нет»? – вскипела Кассия. – Кто из нас здесь главный – я или ты?

Любовник с улыбкой посмотрел на неё – лохматую после сна и уже раздражённую.

– Зависит от того, что ты подразумеваешь под словом «здесь». В госпитале из нас двоих главнее, разумеется, ты…

Кассия начала смягчаться, на её губах даже появилась улыбка.

– Что касается личных отношений, принцесса, тут против истины не попрёшь…

Кроссовок Кассии равномерно постукивал по полу. Айк замолчал, ехидно улыбаясь, положил себе на тарелку макароны и венгерский гуляш, приготовленные приходящей кухаркой для сотрудников госпиталя и пациентов.

– Ну? – судя по выражению лица Кассии, она готовилась нанизать любовника на двузубую вилку для жарки мяса.

Айк сделал вид, что её вопрос относится к качеству пищи.

– Неплохо, совсем неплохо. Ваша кухарка может смело открывать кафе, когда городок начнут отстраивать заново.

Кассия проигнорировала его увёртку.

– Так кто из нас главнее в наших отношениях?

– Пять минут назад ты утверждала, что никаких отношений нет, – с набитым ртом поддел любовницу Айк.

– Сентуриа! – казалось, женщина вот-вот задымится.

Отставив тарелку, Айк тяжело вздохнул.

– Теперь я понимаю, принцесса, почему у тебя не получается манипулировать людьми. Ты всегда ссоришься с теми, от кого хочешь что-то получить?

– Нет, конечно, я… – запальчиво начала Кассия, потом помолчала, проглотив обидные слова, и предпочла свернуть на безопасную дорожку. – Ты разговаривал с этой женщиной, да?

– Так точно, kyria, – наёмник кивнул, вновь наполняя кружку кофе.

Кассия затаила дыхание.

– Она – агент по усыновлению, приехала из Бугойно и разыскивает родственников Брика, если кто-то остался в живых.

Кассия Алессандрос сравнялась цветом лица с бледно-зелёной стеной, возле которой она стояла.

– Этого следовало ожидать, – продолжил Айк, пожимая плечами. – Ни в одной стране нельзя усыновить ребёнка без ряда формальностей, даже если известно, что он – круглый сирота…

– Ты добыл документы? – перебила его Кассия. – Свидетельство о браке и всё такое…

– И даже всё такое, – миролюбиво подтвердил Айк. – Потом покажу, бумажки припрятаны в твоей комнате. Я привёз кольца.

– Кольца? – женщина вытаращилась на него. – Зачем?

– Сразу видно, что ты никогда не была замужем. Любой человек, знакомясь с существом противоположного пола, первым делом смотрит на его или её руку, чтобы понять статус. На комиссию ты должна произвести впечатление женщины, которая уже более трёх лет живёт в браке. Поэтому потренируйся носить кольцо, чтобы не выглядеть так, будто оно тебе в новинку.

Кассия молча повернулась, собираясь покинуть кухню.

– Кстати, нам необходимо знать о привычках друг друга, о месте, где мы «живём» и так далее. Мне нравятся фиолетовые носки! – крикнул ей вслед крайне довольный собою Айк.

Глава 33

Брика за два дня до заседания комиссии увезли представители опекунского совета в Бугойно. Они называли его Алексой и говорили по-сербски, не смущаясь тем, что потенциальные приёмные родители не владеют этим языком. По словам членов комиссии, главным для них было благополучие ребёнка. Брик плакал, боясь расставаться со своим Ангелом хоть на минуту, но в конце концов уехал, поверив, что они встретятся через два дня.

После их отъезда у Кассии всё начало валиться из рук, и коллеги благоразумно отстранили её от проведения операций.

В день заседания она разбудила Айка в четыре часа утра, хотя до Бугойно по сносной дороге было не более восьмидесяти километров, а заседание начиналось в одиннадцать. Под нажимом Кассии они оказались во дворе перед одноэтажным белёным домиком, похожим на церковь, за полтора часа до назначенного времени.

Хотя комиссия ещё не приехала, двор не пустовал. Играли на огороженной площадке дети – Брика среди них не было, переминались с ноги на ногу и обменивались историями мужчины и женщины разных возрастов. Кроме сербской, звучала английская, немецкая, румынская и даже родная для Кассии греческая речь. Пытаясь снять напряжение, Кассия вступила в общий разговор. Она как раз обсуждала проблемы продснабжения в воюющей Югославии с девушкой лет двадцати, приехавшей из Америки за братом, когда во двор въехал джип цвета хаки. Машина остановилась у здания, из неё выбрались двое взрослых мужчин и четыре мальчика.

– Брик! – не сдержав себя, крикнула Кассия.

Её любимый малыш повернулся и помахал рукой, а потом побежал к ней.

– Привет, Ангел! Привет, Бета! – он улыбнулся молодой девушке.

– Алекса! – вскрикнула та.

Кассия Алессандрос безумными глазами уставилась на американку.

– Это мой брат, – почувствовав неловкость, объяснила та.

– Вы сказали, что родились в Калифорнии! – воскликнула Кассия.

Девушка заулыбалась.

– Нет, вы перепутали. Я – боснийка, Бета Вушкович, а когда я вышла замуж за Дэвида – вон там, видите, Дэвид Кронеберг, мой муж, то изменила своё имя на Бетти Кронеберг. Почему вас это удивляет?

Шестое чувство подсказало Айку повернуться и отыскать взглядом Кассию, когда та, истерически рыдая, упала на колени в пыль перед миссис Кронеберг.

– Зачем вам Брик? Отдайте его мне! Хотите денег? Я дам сколько вы попросите! Вы – молодая, у вас будут свои дети, отдайте мне Брика, умоляю вас!

Девушка попятилась, продолжая удерживать за руку брата. Её американский муж метался между супругой и истеричной незнакомкой, Брик с пронзительными воплями рвался к своему Ангелу, только усиливая бедлам. Вся толпа, собравшаяся во дворе, жадно смотрела на представление.

Энергично работая кулаками, Айк пробрался к главной движущей силе шоу – своей «жене». Его пальцы сцепились в замок на талии Кассии, пытаясь поднять её; но это было не легче, чем ловить ложкой дрожащее, ускользающее желе.

– Кассия, достаточно! – рявкнул Айк. Никакого впечатления на бьющуюся в истерике женщину его тон не произвёл.

– Вылейте ей на голову воды! – посоветовал какой-то доброхот из толпы.

– Ангел, Ангел! – вопил Брик.

– Что я сделала? – бессвязно бормотала Бета Кронеберг. – Я же ничем не хотела её обидеть…

Кто-то из зрителей сунул Айку нашатырь, тот поднёс бутылочку к носу Кассии. Сидя в песке, женщина начала отчаянно чихать, но глаза её понемножку приобретали осмысленное выражение.

Айк с извиняющей улыбкой посмотрел на совсем юную девушку с лёгкими пушистыми волосами.

– Я должен попросить прощения за Кассию. Её истерика – ни в коем случае не ваша вина. Как я понял, вы – сестра этого мальчика?

– Алексы? – Бета крепче прижала к себе брата. – Да. Но…

– Моя жена просто сошла с ума от мальчика. Она выходила его после того, как бомба попала в дом, и очень полюбила, почти как сына. У нас, к сожалению, детей нет, и Кассия вбила себе в голову мысль усыновить Брика. Теперь я понимаю, что это невозможно – при наличии живых родственников.

– Я заберу Алексу в Сакраменто, – тихо, но очень твёрдо отозвалась девушка. – У него есть только я, а у меня – он.

– У Брика есть я! – закричала Кассия, и впервые на её памяти Айк Сентуриа нагрубил ей.

– Заткнись.

– Но Брик не помнит её!

– Посмотри, как он держится за руку сестры. Разве это похоже на амнезию?

– Мне говорили, что у Алексы была кратковременная потеря памяти, – так же тихо проговорила блондинка Бета. – Но, когда мы встретились, он вспомнил меня.

Хотя исход заседания заранее был ясен, Кассия Алессандрос, мучая себя, высидела до конца. Все её чувства словно оледенели, и было похоже, что её состояние отражается на лице – недаром Айк то и дело с тревогой поглядывал на неё. Да и Бета Вушкович, казалось, чувствовала себя виноватой; но при этом она была полна решимости забрать маленького брата в свою семью и дать ему всё, что не успела дать остальным детям, погибшим при бомбёжке.

Кассия слушала, смотрела, как члены комиссии расспрашивают Бету о её финансовом положении, работе, наличии жилья. К несчастью несостоявшейся приёмной матери, у Беты Вушкович после отъезда из Боснии жизнь сложилась более чем благополучно. Она уже два года состояла в браке, отношения с мужем имела очень хорошие – Дэвид Кронеберг обожал жену и охотно соглашался воспитывать её брата. В пригороде Сакраменто у него был большой дом, где Алекса сможет вволю играть и резвиться.

О заявлении Кассии Алессандрос на заседании комиссии даже не было упомянуто. Даже Брик казался больше увлечённым перспективами будущей жизни в Калифорнии, чем Ангелом со сломанными крыльями.

Кассия не стала прощаться с мальчиком, опасаясь, что ей не хватит для этого сил. Забравшись в джип, она сидела на переднем сидении, вся съёжившись, зажав ладони между коленями. Айк укутал Кассию пледом, но, казалось, женщина этого не заметила. Айку не нравилось, как она выглядела – будто автомобильная шина, из которой выпустили весь воздух.

– Дорогая моя, – повернувшись к Кассии, Айк нежно отвёл с лица безжизненно повисшие пряди волос, такие же мёртвые, как и глаза Кассии, – милая, любимая! Такое случается, и ничего не поделаешь. Это жизнь. Она совсем не похожа на сказку.

– Бог наказал меня, – пробормотала Кассия. – Я пыталась обмануть Его, хотела получить ребёнка, не искупив свою вину. Я – убийца, я недостойна.

– Не хочу этого слышать! – Айк гневно встряхнул её. – Не смей так говорить. Миссис Кронеберг – вовсе не орудие Божьего гнева. Мальчику будет хорошо с сестрой. А ты – подумай сама! – ты готова была осесть дома, стать примерной домохозяйкой и матерью? Тебе пришлось бы навсегда распрощаться со своим призванием. Ты была готова?

– Какая теперь разница? – вяло отмахнулась от него Кассия. – Ничего больше не имеет значения. Я потеряла Брика. Я пыталась перехитрить саму Судьбу и получила по заслугам. Давай возвращаться в Гламоч.

Айк послушно завёл мотор машины. Может, время немножко подлечит её, определённо съехавшую с катушек на теме Господнего гнева? Любопытно, все ли сёстры Кассия такие же тронутые? Может быть. Только навряд ли они столь же красивы, как его Кассия, так отважны, так ранимы и так бесценны…

Целых два дня после окончания судьбоносной поездки в Бугойно Кассия Алессандрос была тиха и задумчива. Айк никогда не видел её такой молчаливой; если раньше Кассия с готовностью ввязывалась в любой спор, по любому поводу, то теперь женщина и мысленно, и физически ускользала. Любовник не мог понять, что творится у неё в голове. И насчёт своего статуса он тоже не был уже уверен. Кассия позволяла ему держать её в объятиях, утешая; но Айк иррациональным образом понимал, что для неё это не имеет никакого значения. Он разжимал руки, и Кассия уходила – без гнева, без облегчения. Горе её было слишком велико, чтобы им делиться. Вопрос о сексе даже не поднимался. В первую ночь, когда Айк по привычке разделся и забрался в постель Кассии, женщина не последовала его примеру. Она долго стояла у окна, обняв себя руками, а потом заявила, что у неё ночное дежурство. Пусть это была только тень намёка – Айк понял. Следующим вечером он развернул гамак, закрепил петли на крюках, торчащих из стены; но Кассия не пришла спать и тогда. А к вечеру спустя сутки Айк обнаружил, что из комнаты исчезли все её вещи. Ночь он провёл, терзаясь страхами, что же могло произойти с гречанкой; а в восемь утра Айк уже допрашивал старшего администратора команды медперсонала.