Восстанавливая равновесие

Вот только она не представляла себе, как приступить к этому самому делу спасения. В отличие от Сентуриа, у неё не было хороших друзей среди функционеров или боевиков ИРА. А те, как правило, не интересовались судьбой провалившихся агентов и не стали бы тратить силы на их спасение. Зато школы, госпиталя и прочие объекты для мирных жителей считались ими самыми удачными целями для своих вылазок.

Атака на госпиталь началась шесть дней спустя рано утром, когда Кассия, по счастливой случайности, находилась у постели раненого. Охранники у дверей были убиты первым же взрывом гранаты, а тот, кто дежурил внутри, заметался, наскоро замотал руки пленника куском лейкопластыря, посоветовал Кассии не беспокоиться и бросился в бой, на бегу проклиная Ирландию, Ольстер, Ирландскую Республиканскую Армию, своё начальство и всех-всех-всех. Кассия не колебалась ни минуты, взмахом скальпеля она рассекла импровизированные наручники, взвалила на себя раненого – он практически ещё не мог ходить – и поволокла его к служебному выходу мимо падающих балок, рушащихся стен, стонущих и умирающих людей, жертв взрывов и огнестрельного оружия. Женщина-врач ненавидела оружие, будучи в некоторой степени пацифисткой, но принципы – это одно, а жизнь – совсем другое. И потому рука её не дрогнула, когда перед Кассией вырос огромный ирландец, радующийся количеству земляков, погубленных им, и встреченной хорошенькой женщине, с которой можно было потешить свою плоть. Кассия сбросила на пол свой груз – Айк потом жаловался, что именно в тот момент она доломала ещё остававшиеся целыми у него кости – и без колебаний убила своего врага. Она подошла вплотную к ирландцу, показывая, что готова на всё, обняла его и перерезала горло тем скальпелем, что ещё сжимала в правой руке. Кровь залила её одежду, фонтаном изверглась на пол. Боевик умер почти мгновенно, а Кассия словно ни в чём не бывало продолжила путь со стонущим Айком на спине. Впоследствии она не могла точно припомнить всех событий, ни даже понять, откуда взялись силы. Айк был крупным, тяжёлым мужчиной, а смерть их подстерегала за каждым углом. Но она сделала это: добралась до всегда готового к вылету вертолёта «Врачей без границ» и погрузила в него Сентуриа, попросив позаботиться о нём. Айк рвался наружу, когда догадался, что сама она не летит. Но его удержали.

Айк был переправлен в лионский госпиталь, а Кассия оставалась в Ольстере до тех пор, пока мирные переговоры представителей ИРА и британского правительства не сократили поток жертв войны до минимума, а в городе даже начали снова строить дома.

Кассии удалось провести несколько дней во Франции, на Лазурном берегу, прежде чем её отыскала телеграмма с новым вызовом. Вечерним рейсом она летела в Уттар-Прадеш, в Индию, где назревали массовые беспорядки. После были Заир и Мозамбик, поездки по Африке, организация передвижных больниц в Конго. О времени, когда в её жизни были Айк и цветы, Кассия решительно велела себе забыть.

Она встретила свой двадцать второй день рождения на одном из островов Средиземного моря, спасая жертв особенно громко всхрапнувшего вулкана, а в Рождество уже училась рубить широким мачете жадную и обильную растительность джунглей Камбоджи. Голод, пыль, жажда, дети, умирающие от рахита – она делила с жителями этой земли всё. Строила маленькую больницу вместе с ними, в священные ночи ходила в джунгли вместе с шаманом, перенимая секреты его магии, и плясала по вечерам у костра, искренне радуясь огоньку надежды на лицах своих чернокожих друзей.

Всё кончилось однажды в полдень, когда самое жаркое солнце заставляло отказаться от работы и отдыхать в тени хижин из веток и глины. Люди начали суетиться в попытках спрятаться от трескучих автоматных очередей и одиночных выстрелов, от гранат и острых ножей грязных, вонючих, оборванных захватчиков с кишащей насекомыми растительностью на лицах. Шамана казнили одним из первых и подорвали больницу, уничтожая и без того скудный запас лекарств. Бандитам требовался «белый доктор», о чём они сообщили на ломаном английском языке, пригрозив ежеминутно убивать по одному ребёнку или женщине, пока «белый доктор» не отправится с ними в лагерь. Их собственный лекарь, как поняла Кассия, погиб в перестрелке. Она не заставила ждать «красных кхмеров» и ушла с людьми Пол Пота в джунгли. Но с первого же дня в лагере повстанцев Кассия настояла на своём. Через одного из кхмеров, сносно говорившего по-английски, «белый доктор» – так её звали все, не потрудившись даже спросить настоящего имени – выторговала себе палатку для врачевания и отдельную, стоящую у кромки лагеря – для жилья, хотя командир отряда Че Дун и предложил ей широким жестом выбрать в мужья любого из своих бойцов, чтобы жить с ним вместе. Кассия постаралась не высказать отвращения при виде грязных, горящих похотью и лоснящихся потом лиц; она вежливо отказалась. Жить в лагере оказалось вполне возможным после того, как Че Дун поклялся расстрелять любого, кто без особого разрешения войдёт в палатку «белого доктора». Несколько недель Кассия жила рядом с ними, лечила полученные в боях раны и инфекционные заболевания, ела пищу, приготовленную женщинами неопределённого возраста в платках, словно тени, мелькающими по всему лагерю, быстро привыкнув к тому, что из тарелки можно извлечь червя или съедобную жирную личинку. О побеге Кассия думала, но как-то абстрактно. Её привезли в лагерь на джипе, с завязанными глазами, а бежать в джунгли наугад – это означало либо быть сразу схваченной, либо погибнуть от голода и самой стать обедом для диких зверей. Её плен мог стать бесконечным, но однажды в лагере появился новый боевик. Судя по тому, как переполошились кхмеры, он пришёл пешком и незаметно миновал ловушки полпотовцев. Однако он не был героем на белом коне и даже Рэмбо, явившимся за пленной принцессой. С искренней радостью кхмеры хлопали его по плечу, когда суматоха улеглась, и немного завистливо разглядывали вооружение. Боевик называл их по именам, сожалел о погибших… а ночью, наплевав на запрет Че Дуна, пришёл в палатку Кассии.

Женщина проснулась от ощущения прижатой к её рту ладони – сухой и на редкость чистой. Не раздумывая, она ударила кулаком в смутный, бледный овал лица. Услышав стон, бросилась к выходу, намереваясь позвать на помощь.

– Кассия, идиотка… – сдавленно прохрипела тень.

У пленницы кхмеров разом отнялись и руки, и ноги, мягким желе она сползла на пол.

– Кто ты? – прошептала чуть слышно и подползла поближе, стараясь наощупь определить, жив ли ещё нападавший. Стальная рука обвила её талию.

– Я говорил, что верну долг тебе, – на чистейшем английском отозвался агрессор.

Кассия подумала, что могла бы лежать так, размазавшись по его груди, вечно.

– Айк Сентуриа, каким тебя сюда принесло ветром?

– Лучше бы знать, какой ветер может нас обоих отсюда унести, – целуя её висок, задумчиво философствовал наёмник.

– Ты сошёл с ума! – сердито проговорила Кассия. – Зачем ты рискуешь собой…

– А ты? – тут же вопросом отбил подачу Айк.

Голос Кассии звучал грустно:

– Но ты же можешь погибнуть. Впрочем, – в её тоне появились неприятные жёсткие нотки, – мистер Великий Убийца не должен этого опасаться, не так ли? Он способен пройти через моря, горы и джунгли, чтобы из-за угла, незаметно пристрелить ничего не подозревающего человека…

– Кассия, детка, не надо этого, – мужские пальцы легли на её рот. – Каждый сам выбирает свою тропу в жизни, и далеко не всегда она бывает прямой. Да, я наёмник, убийца, но именно такой человек может тебя сейчас вытащить из этого ада. Таков мой долг перед тобой.

Кассия отвернулась, пытаясь справиться со своим учащённым дыханием. Голос её прозвучал значительно суше:

– Да, это твой долг. Выполни его и исчезни.

– Хорошо, – с поразительным равнодушием Айк осмотрел её и встал. – Ну, до завтра.

– Завтра – праздник Рождающейся Луны, – напомнила Кассия.

– Да, – Айк кивнул. – По этому поводу все напьются, и даже часовые. Прекрасная будет ночь для побега.

Больше нечего было ждать, и он ушёл.

Глава 27

В темноте замигали жёлтые цифры часов, когда противно пискнул будильник, настроенный – и очень решительно – на подъём какого-нибудь заспавшегося хирурга. Кассия поскорее хлопнула по нему, про себя проклиная свою забывчивость. Первое полевое правило: если уж размещаешь раненого пациента там, где обычно спишь сам, убери, по крайней мере, все могущие его потревожить вещи. Но мерцающие в темноте глаза Айка Сентуриа вовсе не выглядели раздражёнными.

– Привет, – тихо проговорил он.

– И тебе тоже, – понимая, что Айк это чувствует, Кассия всё же не выпускала из ладоней его руки.

– Сейчас день или…?

– Ночь. Глубокая ночь.

– Тогда почему ты теряешь со мной здесь драгоценное время, когда могла бы поспать?

– Угадай, – Кассия искренне улыбалась. – Может быть, потому, что мою постель уже занял кто-то другой?

– Я? – Айк удивился, а после довольное выражение изменило его глаза. – Ну, я не жадный, могу поделиться, – он сделал попытку подвинуться.

– Нет, – Кассия не могла оторвать от его лица глаз. – Я всё ещё на дежурстве. Энна знает, где найти меня, если будут проблемы.

– Ты вспоминала, да? – догадался Сентуриа. – Нас сталкивает сама судьба, Кассия Алессандрос. Много уже, много раз.

– И каждый раз ты поступаешь всё гаже, чтобы переломить эту напасть.

– Есть немножко, – лениво улыбнулся ей Айк. – Я устал чувствовать себя словно в трубе… этой, для испытания самолётов…

– Аэродинамической.

– Вот-вот. Меня словно бы подхватило ветром и несёт к центру. А в центре – всегда ты. Такая красивая, чистая, гордая, презирающая моё ремесло.

– Да, – Кассия и не спорила. – Я его презираю. Хотя ты можешь быть непревзойдённым мастером, убийство остаётся убийством.

– А убийство таракана или ядовитой змеи?

Кассия не дала себя озадачить.

– Не все твои жертвы плохие.

– Поначалу всё именно так и было. Даже больше хороших и правильных, чем плохих. Но теперь, с моей репутацией, я могу быть разборчивым. И… я уверен, Кассия, что, если кто-то украдёт твоего ребёнка, ты первым делом за помощью кинешься ко мне.

– А…

– Да, случалось и такое. Когда закон не мог покарать подонка, я становился мстителем. И даже не брал в этих случаях денег. Хотя это серьёзно подрывает мою репутацию киллера.

– Ты смеёшься надо мной! – обиженно отвернулась Кассия.

Большой палец Айка медленно гладил её ладонь, рисуя замысловатые фигуры.

– Ты слишком сурова к другим, моя дорогая. К жизни и к себе. В окружающем нас мире чертовски много оттенков чёрного и белого. Тебе как человеку военному следовало бы это знать… Ты по-прежнему веришь в любовь, Кассия?

– Это была ошибка! – женщина выдернула ладонь, но сильные пальцы сразу же завладели её запястьем.

Глаза Айка светились грустью.

– Я понимаю, что обидел тебя.

– Ты мной воспользовался!

– Ну, мы можем поспорить, кто кем. Всё-таки до цивилизации довёз тебя я.

– Лучше бы ты и не появлялся… – Кассия опустила лицо, пытаясь скрыть нежданные слёзы. – Ты дал свободу моему телу, но увёз сердце. Почти три года уже оно в плену – с тех чёртовых дней в Ольстере… – женщина встала. – Я не могу так, Айк, не могу! Понимаешь, – она подошла к окну и, вцепившись пальцами в подоконник, смотрела на предрассветные очертания гор, – я не люблю тебя, Айк, и в этом твёрдо уверена. Но и не люблю быть обманутой. Мне двадцать четыре. Недавно я ощутила желание, о котором мне лет с семнадцати твердит мать: хочу любить и быть любимой. Хочу родить собственного ребёнка. Хочу, чтобы меня в моём собственном доме встречал мой собственный муж. Я думаю, что Босния станет для меня последней точкой. Уехав отсюда, я займусь собой. Буду искать своё счастье.

– Ты очень быстро бегаешь, Кассия. Может быть, ты его уже встречала?

– И упустила? – Кассия в ужасе посмотрела на него. – Нет! Нет, – тише повторила она. – Этого быть не может. Ну, достаточно…

Ловким движением Кассия вложила в раскрывшийся рот две таблетки обезболивающего и поднесла стакан. И голос её принадлежал не женщине, а профессиональной сиделке:

– Пожалуйста, Айк, не сопротивляйся. Лекарства необходимы – хотя бы первые несколько дней. Я знаю, как тебе должно быть больно, – она помолчала. – Ты скоро заснёшь. Да и я тоже устала. Пойду в комнату отдыха. Если что-то тебя встревожит, с помощью этой кнопки ты можешь позвать Энну…

– Кассия! – голос его был низким и хриплым, полным мучительной боли. Из последних сил Айк боролся со сном, вырываясь из окутывающей мозг пелены.

Женщина оглянулась. Глаза Айка блестели.

– Не… поступай со мной… как в Ирландии… не отсылай… прочь…

Кассия вернулась к постели, сжала руку раненого.

– Ни за что, – твёрдо проговорила она. – Я не сделаю этого, пока ты будешь спать и не сможешь бороться. С тобой всё будет хорошо, Айк. Отдохни.

Она с облегчением ощутила, как расслабляются под её рукой натянувшиеся на горле жилы и постепенно замедляется биение пульса. Вздохнув, Айк Сентуриа всё же закрыл глаза. Большего обещания он не мог ждать от Кассии… после того, как поступил с нею. Лагерь кхмеров вновь встал перед ним, как живой.

…Праздник начался с наступлением сумерек, хотя женщины готовились к нему весь день. Посередине выжженной лужайки разложили огромный костёр и на нём жарили целые туши быков, уведённых из соседней деревни под угрозой оружия. На закуску тут же пеклась кое-какая мелкая дичь, кукуруза, лепёшки. В кожаных мешках бродила местная водка – настоянный на травах спирт. Один её запах убивал неосторожных насекомых наповал.

Ближе к полуночи защитники свободной Камбоджи насытились и к столу подпустили женщин. Кассия, которой в силу её статуса перепали неплохие кусочки, лишь ужасалась, глядя, как эти голодные, замызганные создания сражаются за полуобглоданную кость. А вот Айк Сентуриа вёл себя, как и положено мужчине, самцу. Он много пил, пару раз нюхнул кокаин, похлопывал по костлявым задам женщин и, громко отрыгивая, обсуждал их недостатки. Хвалился пьяным голосом, что в Ирландии, где он только что побывал, тёлки на него так и вешались, разве что не платили, чтобы с ним переспать. В общем, вёл себя так, как все окружающие, и встречал среди них однозначное уважение и почёт.

А потом женщинам приказали танцевать. Кассия уже была свидетелем этого обряда. Женщин в лагере было мало, а мужчин – больше примерно в шесть раз, однако женщины могли выбирать после танца, в чью палатку они пойдут спать. А с наступлением рассвета мужчина вступал в свои права. Он мог оставить женщину, а мог подарить её своему другу или проиграть в карты, продать. Кассия и не пыталась читать им лекций о способах передачи венерических заболеваний, благо её в это действо не вовлекали.

Однако в этот раз к ней подошёл сам Че Дун и громким шёпотом принялся уговаривать её танцевать. Оказалось, что его гость, очень уважаемый человек, только раз увидел среди них белую женщину и потерял аппетит и сон. Поскольку именно в этот момент Кассия разглядывала Айка, непристойно гогочущего над какой-то шуткой в перерывах между обгладыванием гигантской кости, она лишь презрительно искривила рот. Нет, нет – настаивал Че Дун, всё, о чём он просит – чтобы белая женщина потанцевала. А в обмен они привезут ей из города те лекарства, о которых она говорила, и позволят ходить в полнолуние в лес. Но совсем не умелый подкуп заставил Кассию сдаться. Она увидела лицо Айка Сентуриа и его глаза, когда остальные взоры обратились на начавших танцевать женщин. Он был абсолютно трезв. Короткая передышка добавила силы – и вот уже рядом с кхмерами пьяный белый подонок с грязными руками и такими же манерами.

Айк собирался быть рядом с Кассией в тот момент, когда обстоятельства сложатся наиболее удачно для побега. А лучшим способом оказаться вдвоём, так, чтобы никто не помешал и не подслушал, было проделать всё явно. Никто из его «друзей» не усомнился, что белого человека, хотя и ублюдка, изгоя цивилизованного общества, тянет к белой женщине больше, чем к темнокожей. Наоборот, им больше достанется. Не выкинула бы только какое коленце сама Кассия… но нет.

Женщины лагеря собрались в кружок, а когда они расступились, в центре медленно поднялась с колен Кассия. Судя по тишине вокруг, не один Айк лишился речи. Привыкшие видеть «белого доктора» в бесформенной одежде, они не могли поверить, что она столь изящна и молода. Крохотная юбочка из листьев бамбука едва прикрывала её бёдра, а ещё два изогнутых листика – грудь. Никакого нижнего белья не было и в помине. Когда Кассия извивалась перед ними на фоне костра, Айк отчётливо видел её выступающие соски и чёрные волосы между бёдер. Возбуждение вылилось в дикую ярость: да что она себе позволяет, не могла нарядиться поскромнее? – так что, когда Кассия сделала к нему маленький, завершающий танец шажок, Айк буквально взлетел со своего места. Схватил женщину за руку и поволок её в направлении своей палатки. Вслед им неслись, судя по смеху, сальные шутки, и Кассия только радовалась, что не понимает их языка. Она шла спокойно, уверенная, что Айк её не обидит. Однако свирепое выражение мужского лица немного обеспокоило её после того, как они отошли далеко от костра и необходимости играть роль больше не было.

Упершись ладонью в его огромное запястье, Кассия попыталась высвободить руку.

– Мне больно, Айк…

Тот только смерил в ответ её взглядом, которым можно было парализовать противника. Набычился, а потом быстрым ловким движением перекинул женщину через плечо. Взрыв смеха у костра показал, что они ещё в поле зрения «воинов свободной Камбоджи». Или что те не скучают и без них.

– Айк, – уже несколько раздражённо вновь начала Кассия, – что ты делаешь? Нет никакой необходимости…

От удара спиной о жёсткую постель у неё прервалось дыхание. Айк нависал над ней. Широко расставив ноги, с глазами, горящими, словно у демона, он срывал с себя одежду. Кассия как можно незаметнее начала отодвигаться – всё это уже не напоминало игру.

– Ты пьян, – слегка дрогнувшим голосом проговорила она.

Айк не затруднил себя ответом. Вместо этого он отвернулся, присел над своей сумкой и, пошарив в ней, выбросил на утоптанный земляной пол горстку блестящих фольгой пакетиков. Кассия уставилась на них в сильнейшем шоке, открыв рот. Лишь почувствовав, что ей не хватает воздуха, она поняла, что на две-три минуты забыла, как дышать. Оцепенение сменилось активной вспышкой.

– Я передумала, передумала! – вскакивая на ноги, завопила она. – Я никуда с тобой не по…

Совсем не нежным ударом Айк снова сбросил её на постель, сдавил горло рукой. Зашуршал разрываемый пакетик, а потом мужское тело оказалось на ней. Кассия отбивалась вслепую, чувствуя вкус собственных слёз, затекающих ей в рот.

– Айк, не надо!.. не надо, Айк… Айк, я… невинна…

Мощным движением твёрдая плоть ворвалась в неё, не встретив на своём пути никакого препятствия, задавала используемому телу свой собственный ритм. До ослеплённого яростью собственника Айка не сразу дошло, что Кассия поначалу стонала, а после обмякла и словно мёртвая лежит под ним. Голова её безжизненно болталась, глаза были закрыты. Некрофилией Айк никогда не увлекался и, хотя желанная разрядка была близка, сжав зубы, вышел из женского тела. Немного семени пролилось на бедро Кассии, но та даже не шевельнулась. Раскрыв глаза, женщина мутным взором посмотрела на него, поднялась на четвереньки, а потом вдруг прижала ладонь ко рту и выбежала наружу.

Айк долго стоял в тени палатки и смотрел, как её рвало, и понимал только то, что он ничего не понимает. Какого чёрта, она ведь не была девственницей!..

Кассия поднялась с колен и вяло побрела к небольшому болотцу, подпитываемому ручейком. Вода в нём хотя и была мечтой любого бактериолога, но всё же могла освежить её бедное тело. А принадлежит ли оно ей ещё? И главный вопрос – нужно ли ей такое тело? Осквернённое… несмотря на некоторую мелодраматичность выражения, Кассия не могла подобрать другого слова. Словно мешок, полный цемента, она с облегчением плюхнулась в заводь.

– Кассия, я не понимаю…

Раздавшийся совсем близко голос Сентуриа заставил её подпрыгнуть. Этот подонок наблюдал за её слабостью? Кассия отвернулась.

– Забудь, – голос её звучал тускло. – Это была ошибка… моя ошибка…

– Да нет, – задумчиво проговорил Айк, – похоже, что моя. Но объясни мне одно: зачем ты сказала, что невинна? Могла бы просто попросить быть нежнее…

– Уходи, – Кассия хотела снова заплакать, но обнаружила, что у неё совершенно нет сил. – Оставь меня. Убирайся.

– Кассия! – всерьёз обеспокоенный, Айк вошёл в воду. Руки его отыскали инертное, словно лишённое костей и мышц тело. Подхватив на ладонь почти уже скрывшуюся под водой голову Кассии, другой рукой Айк мягко, но настойчиво массировал, растирал спину, плечи, живот.

– Уходи, – вяло сопротивляясь, словно в забытьи шептала Кассия.

– Только вместе с тобой, – сжав зубы, каждый раз отзывался Айк. Когда ему показалось достаточно, он взял женщину на руки и отнёс в палатку, отжав по пути длинные волосы. Завернул её в тёплое армейское одеяло и лёг рядом, согревая руками и всем своим телом. События дня основательно его вымотали, но если они не уедут этой же ночью, могут остаться здесь навсегда. До полного затишья в лагере оставалось два-три часа. Поставив стрелки воображаемого в голове будильника, Айк закрыл глаза. Он был уверен, что организм поднимет его как раз вовремя…

Глава 28

Ночь вступила в самую тёмную свою фазу, когда никому не слышный звонок будильника застрекотал в голове Айка Сентуриа. Пробуждение было лёгким, осознание места, времени и обстоятельств – мгновенным: кому, как не наёмному убийце, знать, что минута промедления может стать причиной смерти? Айк всегда точно знал, где он находится и с какой целью. В засаде, в ловушке или в безопасности – но никогда среди друзей, потому что друзей у такого, как он, нет.

Айк выполз из-под одеяла и встал, стараясь не потревожить женщину, уснувшую на его руке. Навёл порядок в палатке и, поколебавшись, сгрёб нетронутые блестящие пакетики обратно в сумку. Кто знает, может, ему ещё суждено достичь взаимопонимания с Кассией? А не с ней, так с любой другой, хотя бы и темнокожей, женщиной в этом чёртовом государстве! В конце концов, мир не сошёлся клином на полоумной гречанке.

Кассия громко всхлипнула, потом издала протяжный стонущий звук. Айк поспешил присесть рядом, молясь, чтобы она не начала кричать. Оставалось совсем немного до часа Х, и будить лагерь было ни к чему. Словно тень, Айк выскользнул из палатки проделать последние приготовления.

Чтобы порезать шины двух джипов, имевшихся в лагере кхмеров, ему хватило и десяти минут, благо машины, как он и предсказывал, никто не охранял. Лишь под одним из джипов, точно под бензобаком, спал феерически пьяный охранник, но тихий звук выходящего воздуха, конечно, не мог разбудить его. Кое-где в джунглях Айк прикопал небольшие, не очень разрушительные взрывные устройства, установив таймер на шесть часов с пятиминутными интервалами. Взрывы должны были отвлечь партизан от планов преследования, если бы у них появились такие, и подумать об обороне лагеря. Маленькие сюрпризы вроде сигнальных ракет там и сям – например, в очаге, который зажгут, когда будут готовить завтрак, должны были ещё больше поднять настроение армии Пола Пота. А если повезёт – и привлечь внимание разыскивающих их федеральных войск.

Покончив с антитеррористической операцией, Айк вернулся в палатку. И ещё долгие пять минут стоял возле спящей женщины, разглядывая её подрагивающее лицо и странную белую прядь, разрезавшую прямо посередине чёрные волосы. Он заметил эту особенность Кассии ещё в Ольстере, но так и не решился спросить, какой кошмар она пережила, поседев так странно.

– Милая! – тихо позвал он. – Пора.

Кассия вздрогнула и мгновенно проснулась, но не пришла до конца в себя.

– Что? Что?

– Детка, – настаивал Айк, – уходим. У нас мало времени. Я бы понёс тебя, но путь неблизкий. Так что просыпайся.

Поднимаясь, Кассия оперлась на плечо Айка. А потом охнула, как от боли, и, словно обжегшись, руку убрала.

Айк стиснул покрепче зубы.

– Я не заразный, Кассия.

– Я всё равно опоздала уже с осторожностью, – с горечью отозвалась она. Сорвала увядшие листья и натянула прямо на голое тело предложенный Айком женский маскировочный комбинезон; а когда Айк протянул руку за её сумкой, лишь развела руками, показывая, что путешествует без вещей, налегке, как Франциск Ассизский.

Тот только кивнул в ответ.

– Пойдём. И без разговоров.

– Пока что среди нас разговариваешь только ты, – не замедлила с отмщением Кассия.

Айк не стал вступать в спор.

– А теперь никто не будет.

– Хорошо, – безразлично отозвалась Кассия.

Она шла по джунглям даже лучше, чем он – сказалась многодневная практика, когда шорох листа под твоей ногой легко мог оказаться причиной смерти. Но Айк был выносливее, и к концу второго часа ходьбы Кассия начала задаваться вопросом, а не пришёл ли сюда Сентуриа из самого Пномпеня пешком? Айк изредка поглядывал на неё с выражением на лице скрытого садизма. Женщина оказалась сильнее, чем он предполагал, но силы её уже были на исходе. Она шла всё шумнее, то и дело спотыкалась, намочила ботинки, поскользнувшись в ручей. Помощи Айк ей не предлагал, всё ещё злясь на высокомерие Кассии Алессандрос. Знала бы она, какой шум поднял её отец, когда очередной посыл гуманитарной помощи не обнаружил любимой доченьки в камбоджийской деревне!