Восстанавливая равновесие

Он лично прилетел в Прей Вэнг и объявил награду в полмиллиона долларов тому, кто спасёт его дочь из лагеря красных кхмеров. Однако не каждый дурак туда сунется. Но только не Айк Сентуриа! Он почему-то полагал, что у него есть неоплаченный долг перед Кассией Алессандрос. Всё равно не собираясь увеличивать своё состояние на пятьсот тысяч, он бросил другой выгодный заказ и ринулся в джунгли сияющим рыцарем Галахадом. А как она повела себя? Избила его, потом бегала почти нагишом, а сейчас ведёт себя, словно обиженная принцесса! И это последнее не давало Айку покоя. А через него – и Кассии.

– Почему ты сказала, что девственница? – уже в третий раз попытался выяснить он.

– Не твоё дело, – Кассия только сверкнула глазами.

– Ну да, – настаивал Айк, – ты была очень зажатой, тугой, но девственной плевы…

– Тебе, что, больше нечем заняться?! – завопила Кассия.

– Ты сопротивлялась…

– А как бы ты вёл себя, если бы тебя изнасиловали?!

– У тебя есть ещё шанс это проделать, – проговорил Айк рассеянно, озираясь по сторонам. Потом с удовлетворённым возгласом сошёл с тропинки прямо в лианы и исчез.

– Эй! – закричала Кассия. – Ты решил меня здесь покинуть? Так я не погибну, и не надейся!

Айк сдержанно улыбался, слушая её вопли. Дверца армейского джипа открывалась неважно, за три дня накрепко схваченная молодой лианой. Но несколько ударов ножа решили эту проблему. Двигатель завёлся сразу, и это было хорошо.

На дорожке Кассия замерла, гадая, не почудилось ли ей это. Совсем близкий шум мотора раздался вновь.

– Эй, эй, помогите! – запрыгала она.

– Что ты орёшь? – Айк стоял сзади, готовый добродушно обнять её. Но под ледяным взглядом Кассии сразу отдёрнул руки.

– А то, – холодно отозвалась женщина. – Ты, может быть, не слышал, что едет машина…

– А если это наши преследователи? – улыбнулся одними губами Айк. – Или сам мистер Пол Пот?

Кассия попятилась.

– Я не подумала…

– Это в тебе мне и нравится, – Айк кивнул на стоящий в прогалине джип. – Садись в машину. И сними мокрые ботинки, а то простудишься. Нам ещё долго ехать.

– Куда? – залезая на жёсткое сидение, поинтересовалась Кассия.

– В Прей Вэнг.

– А ты не боишься…

– Чего?

– Преследователей.

– У них нет транспорта. Я вывел из строя их джипы. К тому же у них сейчас другие проблемы.

Взглянув на жёсткое лицо Айка, Кассия охотно поверила. И больше не задавала вопросов до самого полудня, когда он протянул ей бумажный пакет с едой.

– Бутерброды чёрствые, – сообщил он, то ли извиняясь, то ли просто констатируя факт.

Кассия криво усмехнулась.

– Дружок, я не привередливее тебя. Я привыкла питаться нерегулярно, пищей, не слишком-то полезной для здоровья. Это одна из неприятных сторон миссионерства.

– А приятные вообще есть? – впервые за много часов Айк посмотрел на неё не враждебно, а с интересом.

– Их сотни, тысячи, – Кассия счастливо улыбалась. – Столько, сколько людей ты спас. Ты знаешь, что без тебя они бы, возможно, погибли. Радость, что ты оказался в необходимом месте в нужный момент, невозможно описать словами. А также горе – когда на твоих руках умирает человек, которого ты мог бы спасти, будь у тебя необходимые инструменты. Дети, рождающиеся прямо на голой земле и выживающие, несмотря на отсутствие какого-либо комфорта. Старики, с торжественным видом производящие тебя в почётные жители деревни. Животные… – Кассия рассмеялась. – Однажды мне пришлось лечить расстройство желудка у ягнёнка. Он наелся какой-то вредной травы… и знаешь, выяснилось, что они почти ничем не отличаются от людей.

– Зачем тебе это надо? – Айк, не отрываясь, смотрел на неё, пытаясь отыскать истину сквозь слова. Вопреки словам.

Кассия пожала плечами.

– Кто, если не я? – просто спросила она. Створки, за которыми была скрыта истина, снова сомкнулись.

– Я не хочу говорить об этом. Только обо мне да обо мне. Почему ты избрал такую профессию?

– Ага, – Айк сдержанно улыбнулся, – ты считаешь, что эта тема будет приятнее. Тебе виднее. Я – стопроцентное порождение Америки. Вырос в Нью-Йорке, в Бруклине, после того, как заботливая, нежная матушка – или отец – оставили меня трёх дней отроду на ступеньках приюта. Хорошо, хоть не в мусорном контейнере на свалке. И такое бывало, – уверил он задрожавшую Кассию. – Эти дети, как правило, не выживают под грузом мусора. А я – как видишь. Меня подобрали в день второго избрания Эйзенхауэра, поэтому и окрестили, не задумываясь, Айк3*. Поначалу-то я, как и положено, был Смитом, а фамилию себе выбрал уже в зрелом возрасте, когда бредил центурионами. К тому времени уже стало ясно, что хулиганистого и озлобленного мальчишку, заводилу всех местных драк, никто не пожелает усыновить. Да и слава Богу. Возможно, это спасло меня от жизни худшей, чем та, что я прожил. Я ни о чём не жалею. Я послужил на американскую армию, потом – в Иностранном легионе два года, прежде чем понял, что мне не нравится выполнять чужие идиотские приказы. А также то, что я стал такой же прекрасной машиной для убийства, как те римские центурионы. И начал делать на этом бизнес. Всё, – Айк развёл руками и очаровательно улыбнулся.

– У меня-то особого выбора не было. Но я не понимаю, почему девочка из такой благополучной семьи решила заняться опасным делом. Могла бы сидеть дома, обслуживать мужа и вышивать…

– Это мечта моей сестры. А я – антипод.

– Антипод?

– Её полная противоположность. Мою сестру всегда называли «милая девочка», и уже в нежном возрасте я поняла, что хорошее поведение не заставит маму сильнее любить меня. Две «милые девочки» в её сердце просто не помещались. И я стала «отвратительным ребёнком». Когда Надин надевали хорошенькое новое платьице, я толкала её в грязь, когда надо было вести себя прилично, я щипала её… В результате в тринадцать лет меня отослали на воспитание в швейцарский пансион и избегали забирать на каникулы. Да я и не стремилась. Мне повезло с наставницей. Эта чудесная женщина сумела направить мою бунтарскую энергию по правильной стезе. В восемнадцать лет я окончила медицинскую академию, за пять лет одолев курс средней школы, колледжа и аспирантуры. Отец с матерью надеялись, что я изменилась настолько, что приеду домой в платье с оборочками, стану читать Китса и Байрона у окна, выйду замуж за сына одного из старых знакомых и буду рожать детей. Ха, размечтались! Я заявилась на Кипр в кожаном комбинезоне, высоких сапогах, с пером в волосах и с четырьмя страшнейшими псами.

– Маму, наверное, хватил удар, – спокойно предположил Айк, прокладывая путь через заброшенное поле. Джип то и дело подскакивал на кочках.

– Было близко к тому, – зубы Кассии лязгнули. – Всё как обычно: она плакала, а отец кричал. А потом привыкли. Я даже оставила им собак, хотя пищу они принимают только из рук моей сестры Нумы.

– А в платьице с оборочками была Надин? – уточнил Айк.

– Да. Нума старшая. Правда, не самая старшая. У меня большая семья. Но я с ними редко бываю – в основном, чтобы Норт, Саут, Ист и Вест меня не забывали.

– Ну конечно, как ты ещё могла назвать собак…

Кассия приняла упрёк в отсутствии воображения очень серьёзно.

– По-разному могла. Хотя бы Лука, Марк, Матфей и Иоанн. Но всё, что я хотела тогда делать в жизни – это идти одновременно на все четыре стороны света. Мои малыши это и символизируют. Долго ещё до Прей Вэнга? – спросила она.

Айк подчинился её желанию сменить тему.

– Если всё будет идти так же хорошо, минут через тридцать пересечём Кампонг и к закату будем на месте. Бензин подходит к концу, – Сентуриа бросил короткий взгляд на показания приборов. – Но я позаимствовал у наших добрых друзей немного запасов. Остановимся и зальём.

– Мне помочь? – сморщив нос, Кассия понюхала воздух вокруг себя. – Всё равно хуже пахнуть уже не сможет.

– В Прей Вэнге отмоешься, – равнодушно бросил мужчина за рулём. – Там тебе, правда, не «Хилтон» и не «Амбассадор»…

– Дурак ты, Сентуриа, – не чувствуя особой злости, отозвалась Кассия. – Не хочешь помощи – и не надо. Тогда весь оставшийся путь я буду вести себя, как настоящая леди.

Кассия сдержала своё слово. Она сидела на жёстком сидении открытого джипа, словно принцесса из знаменитой сказки о горошине как способе выявления знатного происхождения. Держалась за перекладину двумя пальчиками, жеманничала и жаловалась на каждый запах. Айк поначалу отвечал только хмыканьем на её обиду, но по мере того, как терпение его истощалось, гнал машину всё быстрей. Даже черти из ада не смогли бы догнать джип, когда он почти летел по относительно неплохому шоссе к Прей Вэнгу. В город они въехали с опережением графика.

Айк остановил джип перед ничем особо не примечательным зданием в два этажа с бумажным объявлением «Гостиница» в окне нижнего. Сентуриа выпрыгнул из машины, обошёл джип кругом и открыл дверцу со стороны Кассии. Но не сдвинулся с места, чтобы она могла вылезти. А вместо этого взял в ладони обе её руки и поднёс к своему лицу.

– Вот и конец приключению, Кассия. Счастливый конец. Не ввязывайся больше в такие истории – меня может не оказаться рядом, чтобы тебя спасти.

– Ты уходишь? – пальцы Кассии Алессандрос бессознательно гладили его лицо.

– Да, – повернув голову, Айк поцеловал её ладонь.

– Я… буду скучать по тебе…

Айк молча кивнул и отвернулся, спеша уйти. Кассия задержала его, заглядывая в лицо.

– Ты… ничего не хочешь сказать мне… спросить…

– Конечно, – Айк подал ей руку, помогая слезть с высокой подножки. – Почему ты сказала, что девственница?

Кассия не поверила своим ушам. А потом звонкая, мощная ярость окатила её взрывной волной. Женщина подняла руку и изо всех сил хлестнула по лицу Айка. Тот даже не дрогнул, глядя в упор на неё.

– Кассия, детка! Господи Боже мой, это и вправду ты? Я боялся уже надеяться…

– Отец? – женщина удивлённо обернулась, чтобы тут же попасть в крепкие объятия Никоса. – Откуда ты здесь? И откуда ты знал…

– Малышка моя, – успокаивающе рокотал отцовский голос, – да в этом городке развёрнут целый штаб по твоему спасению. Каждый день приходили так называемые «спасители», но все они выглядели такими довольными собой, что я и не ждал результата. Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя.

– Ох, папочка, – Кассия, не стесняясь, плакала, – я и не думала, что подниму столько шума своим исчезновением. Но, видишь, теперь я здесь и всё хорошо.

– Моя отважная девочка, – Никос всё крепче сжимал объятия, явно не собираясь отпускать дочь, – неужели ты сама убежала от этих извергов, прошла через джунгли и приехала сюда? Ты у меня сильная…

– Мне помогли, – неохотно проговорила Кассия, вспомнив о том, как доставал её своей наглостью Айк.

Никос немного отодвинулся, чтобы оглядеть собравшуюся вокруг них толпу. Ещё бы, не каждый день отыскивается заложница партизан стоимостью в полмиллиона долларов!

– Где же он, этот смельчак? Чек давно готов, осталось только вписать его имя.

– Чек? – Кассия слегка удивилась.

– Малышка, – Никос смотрел на неё с нежностью, – не мог же я доверить дело твоего спасения благородству местных жителей. Без денежного поощрения они и не выругаются.

– Ты обещал деньги за моё спасение? – именно в этот момент Кассия окончательно поняла, что ненавидит Айка Сентуриа. Все разговоры о его долге перед ней, о его геройстве были обычной, хорошо оплаченной словесной шелухой. Никос Алессандрос и не подозревает, что ещё и приплатит за удовольствие, которое «принц на белом коне» получил, переспав с его дочерью.

– И много денег?

– Пятьсот тысяч, – Никос смотрел удивлённо, не понимая, что происходит с его малышкой.

Полмиллиона долларов. Большая сумма для Айка Сентуриа, родившегося, как он утверждал, в сточной канаве. Кассия повернулась, собираясь высказать ему всё своё негодование и разочарование в нём.

Но Айка рядом с ней уже не было. Набрав воздуха в лёгкие, Кассия закричала:

– Сентуриа! Иди сюда, сукин сын, и дай мне убить тебя!

Вперёд робко выступил темнокожий юноша и протянул Кассии белый лист, зажатый в его руке.

– Что это? – довольно резко спросила Кассия.

Камбоджиец помялся, рассматривая свои сандалии.

– Э-э… – он быстро испуганно глянул на Кассию, – мужчина, который был с вами… он сказал отдать вам письмо, когда вы начнёте кричать… Он сказал, что вы обязательно начнёте…

– Умник какой! – не поблагодарив, Кассия вырвала лист из рук юноши. А тот был только рад побыстрее укрыться в толпе от её взгляда.

Молодая женщина развернула сложенное втрое письмо, и снова перед ней встало, будто бы наяву, насмешливое лицо Айка. «Ну как, узнала все тайны вселенной, Кассия Алессандрос? Я опять обманул тебя – у наёмника не может быть ни чести, ни совести. Но иногда и мы бываем сентиментальными. Я не возьму денег мистера Алессандроса, не за тем я ходил в джунгли. Отныне мой долг тебе оплачен и закрыт. Я сожалею о многом. Прощай».

Белые мелкие клочки письма разлетались по площади, а когда последний из них унёс ветер, Кассия решительно взяла отца под руку.

– Пойдём, папочка. Я хотела бы выспаться, а потом можно и уезжать. Кстати, порви свой чек – за ним никто не появится.

Глава 29

Утро в этих краях наступало неприлично рано, солнце просто выскакивало из-за горы Троглав – и начинался день с его жарой и пылью. Медики поднимались на давно уже онемевшие от усталости ноги и принимались за своё неблагодарное дело – лечили людей, которые, едва почувствовав себя лучше, сползали с коек и отправлялись обратно, в свои кварталы, восстанавливать свои разрушенные дома, которые взрывали на следующий же день. И эти люди вновь попадали на операционный стол, и хирург снова брался за скальпель и инструменты, готовый резать, сшивать и стягивать живую плоть по двенадцать-пятнадцать часов в сутки. Но никто не жаловался, не приходила такая мысль в голову и Кассии. Только когда становилось совсем уж тяжко, она выходила в горы и кричала, кричала в небо, теряя голос. А потом возвращалась с разорванным пополам сердцем и молча становилась за операционный стол.

Обход выздоравливающих пациентов был самой приятной частью их работы. И самой горькой – следовало отделить тех, кто достаточно хорошо себя чувствует, чтобы уступить место следующей жертве проклятой войны.

Кассия знала всех пациентов в лицо, разговаривала с ними, используя тот небогатый запас слов их языка, которые знала. Ей, строго говоря, не было нужды учить наречие сербов – Энна всегда держалась рядом с дежурным врачом, помогая снимать показания, делать перевязки и говорить. Однажды в порыве откровенности она призналась Кассии, что никогда уже не забудет английского языка, но мирным языком он для неё не станет – взрывы, выстрелы и британская речь слились для неё воедино. Кассия тогда только пожала плечами – она знала семь или восемь языков и наречий тех мест, где работала более двух месяцев; но даже если она забыла бы их, это не помогло бы ей вернуть невинность и неискушённость практикантки из швейцарского госпиталя.

Кассия Алессандрос склонилась над одним из самых любимых своих пациентов.

– Привет, Брик. Как ты сегодня?

Пятилетний мальчик улыбнулся ей щербатой улыбкой, не дослушав перевода Энны. Кассия так часто говорила ему эти слова, что он их уже запомнил.

– Хорошо, Ангел.

Только эти два слова он знал по-английски, и ответ его никогда не менялся. Кассия не могла припомнить, чтобы Брик – так она называла мальчика за его выдержку – когда-нибудь жаловался. А у него были проблемы. При взрыве его собственного дома ударной волной Брика скинуло с крыши, где он прятался от братьев во время игры. Ребёнок сломал ногу, два ребра и сильно ушибся головой. Врачи полагали, что амнезия наступила у него именно вследствие этого удара и является временной; но прошло уже тридцать дней, а Брик так ничего о себе и не вспомнил. Возможно, потому, что был доволен сложившимся положением. Ещё бы, ведь о нём заботился настоящий Ангел… Кассия умоляла не называть её так, но Брик был непреклонен. Более того, он уговорил Энну сказать, как будет звучать по-английски это слово, и говорил его Кассии каждые пять минут.

Кассия Алессандрос отдала маленькому, изувеченному войной ребёнку всё своё сердце, жаждущее любить. Она приносила ему свою еду, когда ей казалось, что Брик голоден – то есть три-четыре раза в сутки, тратила на него драгоценный запас лекарств в ущерб другим раненым и даже пошла на прямое нарушение правил, почти преступление. По законам военного госпиталя, пациент любого возраста должен освободить койку для следующего, если сумеет дважды самостоятельно дойти до сортира и обратно, не потеряв сознания. С ноги Брика уже несколько дней как сняли гипс, а Кассия всё тянула с подписанием необходимой бумаги, хотя именно из-за переполненности госпиталя вчера ночью ей пришлось уложить Айка Сентуриа на свою собственную кровать.

Брик доверчиво взял её за руку, и Кассия закрыла глаза, чтобы не дать пролиться скопившимся в них слезам.

– Я люблю тебя, Ангел, – проговорил ребёнок на чётком английском.

Кассия Алессандрос ошеломлённо взглянула сначала на самого Брика, потом на Энну. Девушка разглядывала потолок так, словно в его трещинах заключалась тайна мирозданья. Так вот, значит, почему Энна так настойчиво вела её к постели Брика! Они приготовили ей сюрприз… Губы Кассии задрожали.

Брик посмотрел на своего Ангела, и глаза мальчика, словно по волшебству, заполнила ответная влага. Он что-то испуганно спросил у Энны. Та ответила длинной фразой и повернулась к Кассии.

– Брик убеждён, что вы рассердились на него, доктор.

– Какая чушь! Почему?

– Вы такая… неприступная.

– О, Боже… я люблю его, Энна. Скажи, что я люблю его… Нет, я сама. Иди, Энна, иди!..

Проводив взглядом помощницу, Кассия Алессандрос раскрыла объятия, и маленький боснийский мальчик бросился в них. Они оба нуждались в любви и понимании, и находили это друг у друга.

– Я люблю тебя, сынок, – пробормотала Кассия в светлый затылок малыша. Сынок… Но нет, она пока не скажет Брику, что он уедет отсюда вместе с нею. Не имеет права, ведь ничего ещё не решено. Она только что подала документы на усыновление, и будет не просто доказать, что незамужняя женщина, которая постоянно в разъездах, в самых опасных точках Земли, станет хорошей матерью пятилетнему мальчику. Но она обязательно поборется за Брика с органами социального обеспечения! В конце концов, увезёт мальчика незаконно, но не отдаст его чужим людям, в приют…

– Что с этим ребёнком? – раздался позади отвратительно знакомый голос. – На вид он выглядит совершенно здоровым.

Кассия прижала Брика к своей груди ещё плотнее, словно боясь, что Сентуриа отнимет его. А потом медленно повернула голову, чтобы скрестить взгляд отчаявшейся волчицы с блестящими холодным любопытством глазами Айка.

– Уходи отсюда, – голос её звучал глухо. – Не лезь не в своё дело.

Айк стоял, широко расставив ноги, и явно не собирался следовать её совету.

– И всё же? – несколько мягче переспросил он.

Кассия упрямо вздёрнула подбородок.

– Это мой сын. Ясно тебе?

Айк слегка смутился, и по глазам его женщина поняла, что на две-три секунды он поверил ей. А потом заработала логика.

– Кесс, милая, но ведь он совсем не похож на тебя. Типичный югослав…

– Как и его отец, – подбородок поднялся ещё на дюйм.

– Да? – с сомнением проговорил Айк. – Неужели ты провела здесь достаточно времени, чтобы родить и вырастить сына? Познала, так сказать, прелести домашнего очага… И это женщина, которая не больше года назад уверяла меня, что является девственницей! Да ты прямо святая, Кесс!

– Пошёл в задницу, – Кассия резко поднялась, поправила одеяло на встревоженном мальчике. – Поспи, Брик. Я вернусь позже.

Демонстративно не обращая внимания на Айка, она пересекла бывший школьный двор. Сентуриа неотступно следовал за нею.

– Кем тебе на самом деле приходится этот ребёнок?

Молчание в ответ.

– Кассия, скажи мне. Ты знаешь, что я способен спрашивать об одном и том же достаточно долго, пока не получу ответ.

Презрительное хмыканье.

– Кассия, кем тебе приходится этот ребёнок?

Женщина резко развернулась, едва не уткнувшись в грудь своего преследователя. Но не отодвинулась – инстинкт самосохранения долгое время кричал в ней так громко, что, наконец, охрип и заткнулся.

– Какого чёрта ты встал, Сентуриа? Твоя рана ещё не начала заживать. Если тебя увидят, подумают, что я покровительствую симулянтам.

Айк недобро прищурился.

– Так ты за меня беспокоишься или за свою репутацию?

Кассия избежала прямого ответа.

– Или иди ляг в постель, или уходи отсюда. Через две недели придёшь снять швы. А можешь и вовсе не появляться, мне всё равно.

Она отвернулась, собираясь уйти. Айк поймал её за руку.

– Кассия.

– Да, Брик мне не сын! – закричала женщина прямо в лицо ему. – Но он всё равно ничего не помнит о своей прежней жизни, а я люблю его. Чего плохого в том, что я заберу его с собой, подальше ото всех тех лишений…

Слова запутались в её горле, превращаясь в хриплые звуки давно сдерживаемого рыдания. Сама не зная как, она оказалась в руках Сентуриа, в его душе, в его запахе, в его объятиях. Он молча укачивал её, утешая одним своим присутствием; а когда стихли рыдания, Кассия поняла, что он очень тихо, но изощрённо ругается.

– Что… – она совсем по-детски икнула, – случилось?

Айк посмотрел на белую прядь в её волосах. Его словно высеченное из камня лицо выражало презрение к самому себе.

– Вот, – он удивлённо развёл руками, – я снова здесь. Какого чёрта мне надо, почему я лезу в самый огонь?

Кассия была убеждена, что говорит он не о войне.

– Ты имеешь в виду меня? – женщина мрачно улыбнулась. – Аэродинамическая труба?

Айк удивился, как хорошо она запомнила его слова.

– Да. Ведь не одна Босния сейчас в огне – а я всё равно оказываюсь здесь, с тобой рядом.

– За кем ты сейчас охотишься?

Сентуриа поколебался.

– Тебе лучше не знать этого, Кассия.

– И всё же?

– За тобой.

Кассия не нашлась сразу с достаточно остроумным ответом.

– Зачем? Может быть, помня о прежних заслугах, отец снова нанял тебя – на этот раз доставить меня домой? Ну так не беспокойся, я и сама вернусь на Кипр… после этого, – она широко обвела всю территорию рукой. – Если война когда-нибудь кончится.

– А если погибнешь ты, Кассия? – излишне резко, напугав её, проговорил киллер – её ангел-хранитель.

Женщина коротко хохотнула.

– Да, это неприятно, – кивнула она, соглашаясь. – И кто-то даже расстроится. Но Земля не перестанет вращаться от того, что парой ног на ней станет меньше. Бога волнуют лишь глобальные политические явления.

– Слушай, ты, полоумный политолог, – неожиданно разозлившись, Айк сжал её руку так, словно хотел сломать её. – Даю тебе три недели, чтобы закончить с делами. Потом мы покинем этот проклятый мир. Ты можешь сделать это своими ногами или связанная, без сознания и в пластиковом мешке.

Кассия посмотрела на него безо всякого выражения.

– Только попробуй.

И ушла, оставив Айка стоять одного посреди двора. Он был растерян, смущён, не понимал многих вещей, но больше всего того, за каким чёртом ему всё это надо…

Глава 30

– Ты спишь? – голос Кассии звучал враждебно. Отвернувшись к окну, она стянула насквозь пропитанную потом блузу.

Наблюдая за её движениями, уверенными даже в темноте, Айк помедлил.

– Нет, – наконец отозвался он. – Что ты делаешь?

– Собираюсь лечь спать, – Кассия пожала плечами. – Я не спала почти трое суток и не гожусь сейчас даже на роль ассистента. А как ты себя чувствуешь? – наклонившись, женщина потянула вниз брюки и по очереди вынула ноги из штанин. Рассеянный лунный свет обрисовал её груди, что обеспокоило Айка.

– Ты… м-м… не собираешься спать совсем голой?

Кассия пропустила его вопрос мимо ушей.

– Ну, если ты этим интересуешься, значит, почти здоров. Когда ты собираешься нас покинуть?

– А это необходимо?

Кассия натянула длинную майку, закрывшую её до середины бёдер.

– Это место требуется людям, страдающим больше тебя. А кроме того, мне хотелось бы, наконец, поспать в своей постели, – развернув гамак, она закрепила его за крюки в стене.

Айк машинально потёр больное плечо и поморщился.

– Твои жертвы не обязательны, Кесс. Я могу спать где угодно – в кустах, на дереве, на полу. Более того, я делал это. Я лягу в гамаке.

– Нет, – Кассия подтянула под себя край сетки, примериваясь, как лечь. – Я тоже привычна к любым условиям, и можно ещё поспорить, кто из нас наиболее закалён.

– Брось, Кассия! – Сентуриа негромко рассмеялся. – Мужчина вынослив, как мул, а женщина…

– Мне всегда казалось, что мул и осёл – это одно и то же, – Кассия задумчиво посмотрела на него. Её глаза в темноте блестели. – Я – сильная женщина, но у меня нет никакого желания сравнивать себя с ослицей…