Восстанавливая равновесие

Следствие переместилось в Лозанну. Хайнс Штольц пока ещё находился под наблюдением врачей, дом стоял запертым и безжизненным, Бриттен Гедлер временно проживала в семье своей подруги, отец которой весьма удачно являлся начальником полицейского управления округа. Хельмут Гедлер добровольно прошёл детальное психиатрическое обследование, давшее на выходе благоприятный вердикт. Поскольку судья, год назад приговоривший его к принудительному лечению, уже третий месяц состоял под следствием за получение взятки, новое судебное решение вынесли в сжатые сроки. Обвинение в покушении на жизнь сестры с Хельмута сняли сразу после признания его живым, дееспособным и юридически самостоятельным. Восстановленный в правах опекунства, Хельмут Гедлер ван Нек с сестрой и невестой сразу же отбыл в путешествие. И очень правильно сделал, поскольку обеспечил себе алиби на вечер весьма печального события, произошедшего в Лозанне четырнадцатого июля. Более ста человек видели его и невесту на приёме у посла Великобритании в Париже, где пили за обручение молодых.

Хайнс Штольц в этот вечер оборвал свою ставшую бессмысленной и бездоходной жизнь, повесившись на люстре в старом особняке. Выпущенный врачами дней за десять до этого, он поселился в доме Гедлеров – ему некуда было идти – и рьяно принялся за уничтожение винных запасов. Слуг в доме уже не было, и некому было рассказать, что побудило Штольца расставить последние знаки препинания в кривоватой линии своей судьбы. Полиция тоже не усердствовала в расследовании, уж точно не связав это событие и последовавший четыре дня спустя отъезд из Лозанны двух туристов – Кассии Алессандрос и Айка Сентуриа, американского гражданина. Отвечая на дежурный любезный вопрос швейцарского таможенника на границе с Францией, молодые люди искренне заверили государственного служащего, что им очень понравилась его страна и все ожидания, что они возлагали на эту поездку, сбылись.

Бриттен Гедлер выразила пожелание заканчивать своё образование во Франции. По настоянию брата она поселилась в Провансе, в семье дипломата, связанного дружбой с Черил по линии работы в ООН, и там же, в Провансе, Хельмут и Черил поженились. Сестре Хел сообщил, что каждые каникулы, оставшиеся до поступления в университет, она будет проводить на Кипре. Бриттен изобразила смирение.

Родители Черил названивали ей каждый день, требуя вернуться на остров и повторно вступить в брак теперь уже по традиции киприотов. Не то – угрожал Никос – он будет считать их детей незаконнорожденными. Так и получилось, что довольно скоро все сёстры с возлюбленными вновь собрались у бассейна в поместье «Олимпион». Ах нет, не все. Надин улетела в Англию, благосклонно принимая ухаживания весьма статусного аристократа, с которым она познакомилась в последний день пребывания в Лозанне.

Черил сидела на краю плетёного кресла, держа обе руки на весу и позволяя сёстрам убедиться, что на помолвочное и обручальное кольца муж не поскупился. Не та, конечно, аудитория, не та… Кассия по складу характера и в силу профессии равнодушна к драгоценностям, старшая сестра чуточку иронично улыбается. Зато вчера мама ахала и охала за них двоих. Мамочка умница, не подвела. И Юлия, вполне удовлетворённая своей работой массажистки, завистливо вздохнула разок.

– Это что же получается, если мы должны пожениться на Кипре ещё раз, мне и третье кольцо полагается? Такими темпами пальцев скоро не хватит.

Сёстры смеются.

– Опередила нас всех с замужеством – теперь расплачивайся, – беззлобно поддразнивает Кассия. – В семье Алессандрос невесты не было уже более тридцати лет…

– Вот мама и говорит, что мы обязаны пригласить чуть ли не половину Кипра, сшить платья у лучшего модельера, заказать оркестры и цветы – и на подготовку ей понадобится семь месяцев!

– Ты рискуешь разродиться прямо у алтаря.

Обманчиво мягкие слова Нумы упали железобетонной плитой. Черил вздрогнула, схватилась за свой живот, взглядом пронзила старшую сестру.

– Откуда ты знаешь?!

– Ну, милая моя, – повела плечом Нума, – я же не зря столько лет работала ясновидящей. И для тебя это не новость.

– Ну… да. Мы с Хелом знаем, – солнечно улыбнувшись, Черил обернулась к молодому мужу за поддержкой. А тот и так, сияя гордостью отцовства, не выпускал жену из рук. – Нам уже скоро два месяца. О поле ребёнка, конечно, говорить рано…

– У тебя будет девочка, – Нума огладила и измерила взглядом талию сестры, что-то прикинула в уме. – Две девочки. Одновременно.

Черил судорожно втянула воздух, забыла выдохнуть, закашлялась и покачнулась.

– Как?

Нума пожала плечами.

– Слышно два сердца.

Сам перепуганный, Хел помог молодой жене сползти на шезлонг. Кассия выдохнула за сестру, заворожённо наблюдая за сеансом нетрадиционного УЗИ.

– А вот у Кассии примерно в это же время родится мальчик, – Нума повернулась в её сторону с полузакрытыми глазами, совсем впадая в прорицательский транс.

Никто не посмел усомниться в её словах, только Айк за спиной Кассии хрипло перевёл дыхание.

– Господь милосердный, женщина, мы ведь с тобой не предохранялись! Ты думала…

– Я знала, – яростно поправила его Кассия, – я знаю, что я проклята! Я не могу иметь ребёнка до тех пор, пока Нума…

– И у меня будет мальчик, – Королева Кипра как-то грустно погладила себя по животу.

При этом известии обе сестры враз забыли о своих переживаниях. Они просто смотрели на опорный столб семьи. Слов не было.

За спиной Нумы довольно цивилизованно выругался Эрик Берндт.

– Завтра же едем в муниципалитет для заключения брака! Как это у вас здесь делается?

– Не знаю я правил, наверное, специальная лицензия нужна?! – взорвался и Айк Сентуриа. На их требовательные взгляды Хел Гедлер только пожал плечами – всей подготовкой к свадьбе занималась мать жены.

– Где госпожа Алессандрос?!

Сёстры, не сговариваясь, обернулись на паникующих будущих отцов, потом наклонились вперёд и соединили руки, образуя равносторонний треугольник. Их звонкий весёлый смех разнесла по двору вода бассейна.

– Ну что, девочки, тройная свадьба в один день?

Нума внезапно нахмурилась, убрала руки.

– Ой, мне пока нельзя планировать счастье. На мне долг…

Глава 48

На поиски Дитриха фон Груеца, бывшего мужа Нумы, был отправлен сверхкомпетентный секретарь Игнасиус, и он же нашёл его в маленьком отеле в Барселоне, в одиночестве просматривающего бокс с комментариями на испанском языке. При том уровне шнапса, что булькал у Груеца в крови, испанский язык казался ему почти родным.

Немецкий аристократ немедленно протрезвел, узнав, что он требуется пред светлые очи Нумы Алессандрос. Игнасиус помог со своей стороны вернуться в сознание парой литров кофе, ледяной водой на голову – и уже утром они вылетели на Кипр, отправив капитану яхты фон Груеца телеграмму с приказом так же двигаться морем в сторону Кипра.

Выяснилось по прилёту, что их поспешность была излишней, и Дитрих Груец ещё три дня прожил в отеле в Протарасе, ожидая, пока Королева Нума будет готова к церемонии.

На этот раз всё происходило при свете дня, и не в Дворце Правосудия, а на залитой солнечным светом поляне перед ним. Ничьё присутствие не ограничивалось, пришли и отец, и мать, и сёстры Нумы со своими наречёнными, однако благоразумно держались в толпе жителей острова – те никогда не упускали возможности впечатлиться своей Королевой.

Нума была одета торжественно – в красное платье, как невеста, с традиционным передником и головным убором бордового цвета, вышитыми золотой нитью. Дитрих фон Груец стоял перед ней в холщовой рубахе грубого кроя и чёрных штанах-vrakes, принятых у киприотов, коротких, не закрывающих лодыжки. Он был босиком, однако держал лицо, наступая на мелкие камешки, даже не морщился. Жители острова знали, что когда-то именно этот человек увёз с Кипра их Королеву, но не могли найти в поведении Дитриха повода презирать его. Тем более, что сама Королева сегодня отпускала его.

Под мерный речитатив местных девушек, очень тихо поющих какую-то песнь, Нума подозвала к себе Дитриха. Рука распорядителя потянула его на колени, однако немец в последнее мгновение преклонил лишь одно. Поза почтения вполне удовлетворила Нуму. Она кивнула – распорядитель отошёл на десять шагов назад. Говорила женщина очень тихо, её слова сейчас не предназначались ушам окружающих.

– Восемь месяцев, муж мой, мы прожили в счастье. Восемь лет мы прожили в горе. Ныне время печали нашей заканчивается. Я ухожу в новую жизнь, – её взгляд рассеянно скользнул по взволнованному лицу Эрика. – Я отпускаю в новую жизнь тебя.

Груец вздохнул, дёрнулся, порываясь что-то сказать. Слова застыли на его языке, остановленные жестом Нумы.

– Дитя, растущее в моём чреве, усилило мой дар. Ты станешь отцом, не пройдёт и года. Но не ищи мать для своего сына – она найдёт тебя сама. Найдёт совсем скоро. Ты вырастишь своего сына, не умрёшь после его рождения. Увидишь и внуков. Это станет наградой тебе за храбрость, ведь ты уже готов был и умереть, только бы принести новую жизнь миру.

Губы Дитриха дёрнулись в некрасивой нервной улыбке. Нума торжественно кивнула:

– Да, будет и «но». Я дарю тебе символ твоей новой жизни, горький и сладкий, – она щёлкнула пальцами, девушка в низком поклоне поднесла на белой тарелке большой красно-оранжевый грейпфрут. Рядом стоял стаканчик сока такого же цвета. Дитрих догадался, что от него требуется выпить сок. Он подчинился. Сок был специфическим.

– Ты расплатишься за свою свободу и счастье тем, что будешь любить свою жену, дышать ею до конца своих дней. Другая женщина не вызовет в тебе интереса. Жена будет верна тебе. Но ты не переживёшь её смерти.

Как просто, оказывается, жить почти вечно! В пятьдесят без малого лет женись на семнадцатилетней – и живи в согласии до её старости… Нума Алессандрос усмехнулась, и Дитрих понял, что она видит его мысли насквозь. Колдунья на миг коснулась его щеки.

– Прощай, глупыш. Будь счастлив. Скоро эта женщина упадёт с неба на тебя.

Церемония была закончена, Королева Нума удалилась в свой храм. Разошлись и зрители. Дитрих фон Груец понял, что задержаться на острове ему никто не предлагает. Благо и яхта – он знал из телеграммы капитана в отель – уже стоит в порту. Пора выдвигаться в очередное одинокое плавание. Может, в Гренландию?

А грейпфрут, лежащий на тарелочке на траве, он, уходя, всё-таки захватил с собой.

Дорога к порту вела вниз, крутая и каменистая, однако Груец ни о чём не жалел. Впервые за добрый десяток лет он чувствовал себя мальчишкой, лёгкость в душе и рвущуюся наружу песню. Дурак он был, что посчитал себя в силе и в праве укротить небожительницу, вот и поплатился за то. Теперь рад, что Нума его не на всю жизнь покарала одиночеством. Разве же можно удержать молнию в спичечном коробке?

– Стойте! Подождите! Bombenelement, mein Herr, да стойте же!!!

Шестым чувством определив, что вот-вот неизвестный транспорт, летящий сверху с жутким грохотом по камням, собьёт его, Дитрих Груец отскочил в сторону и обернулся. Ещё в десяти шагах от него, но абсолютно неудержимо, двигалась женщина. Высокие тонкие каблуки скользили по камням, не давали ей остановиться, одна лямка увесистого рюкзака слетела с плеча, и рюкзак болтался на локте, придавая дополнительного ускорения центростремительной силе. Груец не успел принять осознанного решения, принимать на себя роль остановочного столба или нет, решение приняла за него женщина. Врезавшись в застывшего посреди дороги немца, она шлёпнулась на мостовую. Уже тише продолжила ругаться на дорогом его сердцу немецком языке. Немка – на Кипре?

– Mein Arsch, barmherziger Gott! – причитала она. Как истинный джентльмен Дитрих готов был исследовать состояние означенной части тела. Но не хотелось получить при этом по морде.

Продолжая ощупывать попу и проклинать камни мостовой, женщина кое-как поднялась. Груец тем временем изучал упавшую на него, согласно пророчеству. Не молодая, нет, лет тридцати пяти, однако лицо приятное, густые волосы, связанные в «хвост». Неплоха и фигура – крепкое сильное тело, с мышцами и мускулами, толстой женщина не была. Скрывая растерянность, Груец нагнулся, поднял её рюкзак.

– Зачем вы кричали мне, госпожа?

– Чтобы остановить, понятно же! У вас ноги, как у гессенского великана, за один шаг – полгорода, а мне поговорить надо.

Дитрих с интересом уставился на любительницу сказок братьев Гримм. Вот так, с красными от гнева щеками и кончиком носа, она очень даже миленькая. Женщина присела, чтобы собрать рассыпавшиеся по мостовой вещи, но даже за этим занятием не переставала говорить:

– «Давай, перебирайся на Кипр, Юлия, здесь работа, здесь зарплата, здесь столько свободных мужчин…» Ха! Нет, работа и зарплата – я не спорю, всё в порядке, всё равно в Швейцарию мне путь закрыт. Но эти сексуально озабоченные жеребцы-киприоты! Толпа! И каждому – только секс! А я семью хочу… детей хочу… а для детей у них свои девушки. Ненавижу греческий язык! – женщина с яростью пружины распрямилась.

Дитрих старался не улыбаться слишком откровенно.

– Я тоже ненавижу, – согласился он. – Язык можно сломать об него. И чем я могу вам помочь, süßes Mädchen?

– В отеле сказали, что у вас есть корабль и вы собираетесь отплывать, – женщина с надеждой воззрилась на него. – Увезите меня куда-нибудь с этого острова. Даже можно в Африку, лечить людоедов легче, чем отбиваться от этих, озабоченных. Денег у меня не так много, но я отработаю. Я медсестра, могу лечить, ухаживать за больными, могу готовить…

Дитрих Груец посмотрел в небеса, вздохнул:

– Danke schöne, Нума, – и смирился с выделенной ему судьбой. Повесил себе за спину рюкзак женщины, взял невольную попутчицу за руку. – Пойдёмте, госпожа. Я слышал, ваше имя – Юлия? Дитрих Груец, приятно познакомиться. Вот что я расскажу вам – летом очень приятно побывать в Гренландии…

Сидя в своём саду, Нума подняла взгляд от книги и улыбнулась. Сбылось. Надо сказать матери, что у них снова вакантно место медсестры.

Примечания

1

*      Спасибо (греч.)

2

*      Прощай, Дит (нем.)

3

*      Айк – народное прозвище президента США Дуайта Эйзенхауэра, управлявшего страной в 1953-1961 г.г.

4

*      Тормози.

5

*      Кассия намекает на роман английской писательницы Агаты Кристи, в котором все пассажиры экспресса были участниками убийства.