скачать книгу бесплатно
Два-Одиноких-Старика повел рукой. Смутные изображения дрогнули, исчезли, сменились другим.
Человек, который уставился на нас в ответ, был всего лишь миражом, я знала, но вот так глянешь – и поверишь, что перед тобой призрак. Он был морщинистой, усохшей оболочкой человека; казалось, нахмурься он сильнее, и в получившийся залом засосет все лицо. Ввалившиеся глаза, кривой нос, впалые щеки. Не подумаешь даже, что он живой, что уж там говорить про командование, и все же…
– Калвен Приверженный.
– Приверженный? – Имя сорвалось с губ само собой. – Он, мать его, Приверженный?!
– Это… плохо? – робко спросил Урда.
– Ты знаешь это имя.
Голос Джеро был холоден, как и его устремившийся на меня взгляд. Но не холоднее ощущения, что поселилось у меня на загривке при упоминании этого имени.
– Каждый революционер получает имя от самого Великого Генерала, – сказала я. – Гордые, Суровые, Беспощадные, Исполнительные…
– Изначальные, – пробормотал Джеро.
– В глазах Революции нет имени выше, чем «Приверженный». Они получают уважение Великого Генерала, его восхищение и доверие, – продолжила я. – Видимо, поэтому параноидальный мудак за все время выдал его только шести людям.
– Скорее даже, – заметил Два-Одиноких-Старика, – Великий Генерал доверяет Приверженным все тайны, которые знает сам, и таким образом – все тайны Революции обо всех машинах. Следовательно, Приверженные никогда не отходят от него далеко. – Вольнотворец задумчиво уставился на призрачное лицо Калвена. – До настоящего момента.
Железный Флот.
Десять Стрел.
И один из личных советников Великого Генерала на борту.
Неслыханное дело. Как и новая Реликвия, если подумать.
И, соответственно, план вольнотворца, каким бы он ни был, тоже…
– А это означает, что они дорожат этой новой Реликвией настолько, что оставляют город беззащитным, – заключила я, почесывая шрам. – То есть они считают, что она, чем бы она ни была, качнет весы власти в Шраме в их пользу.
Я пожевала губу, размышляя. А потом, словно эфес кованой стали в челюсть, прилетело осознание. Я в ледяном ужасе уставилась на призрачное изображение.
– И потому вы хотите ее украсть.
– Украсть? – На изможденном лице прорезалась кривая усмешка. – Слишком уж примитивное слово для того, что я вознамерился совершить. Я использую Реликвию, дабы обеспечить мир бесчисленным поколениям. Мадам Какофония, с вашей помощью, я отрублю голову этой войне и орошу Шрам ее кровью.
– Лады, но… – Я поскребла затылок. – Вы ж понимаете, что это тоже звучит капец как жестоко, да?
– Надо бы разъяснить, дорогой, – кивнула Агне.
– Задумайтесь, – прошипел Два-Одиноких-Старика, наклоняясь над столом. – Еще никто не видел Реликвию подобной величины. В руках Революции она станет очередной осадной машиной, очередной пушкой, очередным оружием. Но в руках вольнотворца… в моих руках?
С помощью севериума и алхимии я возвел Последнесвет. С Реликвией я сумею создать бессмертный город: огни, что никогда не потускнеют, вода, что никогда не иссякнет, запасы еды, что никогда не истощатся. С Реликвией подобной мощи я сумею возродить Последнесвет из мертвых и растянуть его на весь Шрам. Никому не нужно будет голодать, никому не нужно будет страшиться разбойника или зверья, никому не нужно будет ни о чем тревожиться, если я сумею это сделать.
– Реликвия и в самом деле на такое способна? – удивил меня Джеро своим вопросом. До этого момента он казался самым осведомленным, за исключением самого вольнотворца. – Я всегда думал, что они, ну, знаете, заставляют все взрываться.
– В руках этих приматов из Революции – да, – Два-Одиноких-Старика насмешливо махнул рукой. – Их воображение удушено еще в колыбели, а их разум задерживается в развитии из-за пропаганды. Во всех архивах Уэйлесса не найти книги, что не будет военным трактатом или нацарапанным на бумаге лозунгом. Их ви?дение в слиянии с этой Реликвией даст лишь более мощный взрыв.
– Они и так могут устроить взрыв и не один, дорогой, – заметила Агне. – Что помешает им отобрать ее у тебя после?
Два-Одиноких-Старика улыбнулся.
– С такой властью, сосредоточенной в руках вольнотворца, кто осмелится сделать ход?
В его словах, стоило признать, был смысл. Несмотря на преобладающее в Империуме и Революции отношение к вольнотворцам – которое разнилось от клеймления опасными безумцами до откровенной охоты, – ты не найдешь ни солдата, ни дворянина, ни политика, который не признавал бы их интеллект и одаренность.
Предоставленный сам себе вольнотворец опасен. Вольнотворец, обладающий Реликвией – это ждущая своего часа трагедия. Гениальнейший вольнотворец Шрама, в чьих руках Реликвия невообразимой силы…
– Епт. – Я вскинула брови. – Да этого может хватить, чтобы даже Империум задумался, а делать ли ход. Любой ход.
– Именно. – Усмешка Двух-Одиноких-Стариков стала шире, огонь в его глазах вспыхнул ярче. – Подумайте. Самой угрозы Реликвии в моих руках достаточно, чтобы усмирить агрессию обеих держав. Они уже опасались моего гнева в прошлом. С Реликвией я сумею склонить Империум, Революцию и всех жаждущих проливать кровь вояк в их рядах к миролюбию.
– Процветание, которое я обещаю, будет идти рука об руку с миром. Детям не придется хоронить родителей. Никто не обратит города в кладбища. Больше никаких солдат, жестокости, сирот, никаких… – Два-Одиноких-Старика помедлил, опустил взгляд на свои руки. – Никаких руин.
– Так, все эти дела «после» звучат, безусловно, вполне мило, – произнесла Агне, почесывая подбородок. – А все эти… безумные штуки «до» – вот, что я никак не уразумею. Где бы эта Реликвия не находилась, она наверняка под усиленной охраной. До невозможности.
– До невозможности – это мягко говоря, – произнес Джеро.
– Учитывая, что «невозможность» – это абсолют, не понимаю, где тут мягко…
– В данный момент Реликвия под охраной, – продолжил Джеро, перебивая, – в крепости, кишащей солдатами, пушками и всеми прочими механическими ужасами, какие только могут высосать из пальца искореженные революционные умишки. И это ДО появления Десяти Стрел. Стоит только добавить в уравнение корабли, и достать Реликвию оттуда становится невозможно.
– Так в чем тогда заключается план? – поинтересовалась Агне.
Два-Одиноких-Старика улыбнулся – так, как улыбаются, когда понимают, что вот-вот скажут нечто безумное.
– Мы украдем ее с кораблей.
Вот понимаешь?
– Прошу прощения?.. – Агне прочистила горло. – Сдается, мне что-то невероятно глупое в ухо влетело.
– Великий Генерал хочет, чтобы Реликвию доставили для изучения в Уэйлесс. Я к тому, что он жаждет ее настолько, что отправил все десять кораблей. Выкрасть ее из цитадели – невозможно. Выкрасть ее из Уэйлесса – немыслимо. Однако путь из одной точки в другую дает нам недельное окно. Если мы сможем пробраться и выбраться…
– Выбраться, – повторила Агне. – С гигантской Реликвией. И как вы предлагаете такое провернуть?
Я глянула через стол на близнецов.
– Полагаю, для этого вы и привели дверника.
– Дерьмо с-под птицы.
Ирия вскочила со стула, хлопнула по столешнице ладонями.
– Я, блядь, знала, что дело безумное, но епт, да у меня мозги буквально ушами вытекают, когда я просто слушаю. – Она бешено замахала руками на призрачное изображение. – Железный Флот? Да ты, мать твою, себя-то слышишь? Ты хочешь, чтобы МЫ, блядь, попытались стянуть Реликвию размером с очко твоего папаши после того, как я с ним закончу, у флота аэроблей – а это корабли, которые летают по, мать его, воздуху, если ты вдруг тупее, чем кажешься, – кишащих пушками, солдатами и… и… бля, я даже не знаю, что у них там еще может быть.
Ирия помотала головой, смазала призрачное изображение ладонью, превращая его в мутную кашу, а потом затопала к двери.
– Я знала, что дело будет конченое, но думала, что по крайней мере выгодно конченое. На хер твой план, на хер твою Реликвию, и на хер тебя, старик. – Она резко изобразила неприличный жест – обеими руками, что довольно внушительно – прямо на ходу. – Давай, Урда. Мы уходим.
Она ушла, гордая, больше не возмущаясь, не оскорбляя. Помедлив в дверях, она вдруг поняла, что ушла без брата.
Ирия развернулась. Близнец сидел за столом. И впервые с тех пор, как я прибыла, он поднял глаза – и не сводил их с изображения флота.
– Урда? – позвала Ирия.
Он повернулся. И я впервые увидела его лицо. Он казался слишком юным. Слишком юным для такого места, для таких людей вокруг – слишком бесхитростным слишком наивным, со слишком большими глазами и подрагивающими губами. Он посмотрел на сестру в ответ и прошептал дрожащим голосом:
– Больше никаких сирот, Ирия.
Лицо его сестры не столько скривилось, сколько схлопнулось. Челюсть на мгновение отвисла, но затем Ирия скрипнула зубами, сощурилась, стиснула руки в трясущиеся кулаки, напряглась так, будто вот-вот сиганет через стол и выбьет эти слишком большие глаза брату из черепушки. Я видела, как ее губы дернулись, и с них полилась сотня ругательств – некоторые заставили покраснеть даже меня, по крайней мере, в последний раз, когда я их слышала, – а потом зажмурилась и фыркнула.
Вся злость, весь яд как будто схлынули, вытекли из нее долгим, усталым вздохом. Низко опустив голову, ссутулившись, Ирия понуро протопала обратно к своему месту.
– Сраный плакса со скорбными глазками, – буркнула она, – вечно, блядь, берет и льет слезки как сраный кусок г…
Голос Ирии стих до неразборчивого потока заковыристых ругательств, однако попыток уйти она больше не предпринимала. Довольно скоро голос померк окончательно – вместе с его обладательницей, которая вперила в вольнотворца пристальный взгляд.
– Если не будет иных возражений?..
Вопрос Двух-Одиноких-Стариков повис в неподвижном воздухе, без ответа. Неуютненько.
Не то чтобы меня привлекала идея вызывать новую волну ругани – какой бы изобретательной Ирия ни была, – но мне казалось, что замысел, включающий в себя кражу оружия неизвестной и вполне вероятно безмерной силы у одной из самых могущественных армий Шрама, стоило встретить с по крайней мере чуть большей долей скепсиса.
И все же, когда мой взгляд скользнул по столу, за ним последовало и любопытство. Я перевела его с Ирии и Урды – раздосадованной и отрешенного соответственно – на Агне, внимательную, увлеченную, а потом на Тутенга, который сидел так неподвижно и беззвучно, что я едва не забыла, что он вообще там. Перед лицом этого безумия каждый молчал. Я не могла не задаться вопросом, что же предложил им всем Два-Одиноких-Старика, что они захотели остаться.
Думаю, я могла бы спросить как обычный человек.
Разумеется, тогда был шанс, что они спросят уже меня, и мне придется раскрыть собственную причину и объяснить, почему я хотела прикончить кучку людей столь сильно, что предалась этому безумию, и тогда все это будет… ну…
Пока что я решила, что пусть лучше все оставят свои мотивы при себе. Правда, для стороннего наблюдателя такое может прозвучать малость неразумно – в конце концов, возможно, ты заметишь, честность – штука более психически здоровая и, с практической точки зрения, знание, какие у кого приоритеты, означает, что сюрпризов будет меньше. На что я отвечу, что замечание справедливое.
Но подумай вот о чем.
Завали рот.
Честность тебе понадобится только в армии или во время оргии, но даже тогда она будет невероятно неловкой. А в таких ситуациях, как наша, чем меньше знают друг о друге, тем меньше вероятность, что кто-нибудь ослабит бдительность. Не сомневаюсь, остальные думали то же самое. А если нет – не сомневаюсь, что они довольно скоро помрут.
В любом случае, не проблема.
– Отлично, значит. – Два-Одиноких-Старика вновь указал на стол. – Мастер Джеро. Карту, будьте добры.
Джеро с кряхтением поднялся и достал свернутый в трубочку пергамент.
– Оу, – вырвалась у меня разочарованная нотка.
– Что? – оглянулся он на меня.
– Ничего. Просто это… это обычная карта, – заметила я.
– А чем еще она должна быть?
– Не знаю. У вас тут все эти жуткие светящиеся штуки… – Я обвела рукой сигилы на столешнице. – Я как-то ожидала, что и карта в том же духе.
– А она права, – согласилась Агне. – Нельзя же ждать, что нас впечатлит карта, которая не светится.
– О, я могу сделать, чтобы светилась, – предложил Урда, завозившись с пером и чернильницей. – Дайте минутку.
– Он может, ага, – проворчала Ирия. – Дайте ему десять, и вся карта засияет, как жирдяй в…
– Мастер Джеро, – подчеркнуто перебил Два-Одиноких-Старика. – Будьте так любезны.
Джеро на мгновение замер, силясь решить, на кого из нас обратить хмурый взор, но затем бросил это дело и развернул карту на столе. На пергаменте раскинулась Долина.
Забавно, подумалось мне, я никогда не осознавала, сколько же в ней деревушек.
– Маршрут Флота на данный момент следующий, – Джеро прочертил пальцем от внушительного вида крепости на юге на север и запад к Уэйлессу. – Открытое пространство, хорошо для неожиданных маневров.
– И плохо для нас, – отметила я. – Предположу, во всяком случае.
– И ты не ошибешься. Чем больше у них пространства, тем больше возможностей удрать. Нам нужно, чтобы они выбрали маршрут… поклаустрофобней. – Джеро ткнул пальцем в цепочку гор, уходящих на восток. – А вот эти горы дают кораблям пройти по одному, но исключают возможность… осложнений.
– Таких как НЕ попадание в засаду из кучки злонамеренных оболтусов?
Джеро сверкнул усмешкой.
– Злонамеренных оболтусов и их крайне привлекательного друга.
– А это что тут? – указала Агне на скопление чернильных домиков у подножья гор. – Кажется, вы проложили путь прямо над ними.
– Деревни. Города. Фригольды попадаются. Горы усыпаны шахтами, и люди пасутся там ради работы и металла.
– У этого места есть имя.
Мое сердце пропустило удар. Голос – такой тихий, едва слышный – как будто исходил изнутри черепа.
«Только не тут, – подумала я. – Да чтоб меня еб, только не тут, из всех-то мест. Мне сейчас никак нельзя слышать то, чего нет».
Но мое дыхание замедлилось, когда я увидела, что у остальных точно такой же охреневший вид, как будто мы все услышали призрак. И через мгновение он заговорил вновь.
– Его называют Благодатью. Люди, по крайней мере. – Голос Тутенга доносился из-под капюшона, невозможно тихий. Глаза мягко блестели, словно драгоценные камни, отражающие угасающий свет. – Мы назвали его несколько иначе. Оно было прекрасно… когда-то.
Голос умолк так же незаметно, как и зазвучал. Блеск глаз снова скрылся в тенях капюшона, оставляя Тутенга безликим, пустым. Наверное, он все-таки не призрак.
Хотя стремный мелкий ублюдина вполне может им быть.