скачать книгу бесплатно
– Ирия? – переспросила я.
Имя звучало знакомо, но я не сложила одно с другим, пока она не подняла голову, и я не увидела татуировку на ее лице. От нижней губы до подбородка была набита зазубренная опускная решетка.
– Скитальская татуировка. – Осознание ударило в голову мгновением позже. – Епт, да ты же Ирия Клеть.
Она торжествующе усмехнулась – ну, насколько это возможно с пальцем в носу. Надо отдать ей должное, в следующую секунду она его уже вытащила, смахнула что бы там ни было и лишь потом напыжилась.
– Слышал, говнючило узкоротое? – Ирия пихнула братца; тот скорчил гримасу, чуть не черкнув не ту линию. – Сэл, мать ее, Какофония обо мне в курсе.
– А этим точно стоит гордиться? – поинтересовался ее брат, Урда. – Что, если она увидела, что твое имя написано в переулке над кучей мусора и фе… – Он издал блевоподобный звук. – Фекалий?
– Я слышала, что ты вытворила, – произнесла я. – Ты открыла портал в дом барона Высокой Тверди и вытащила через него всю гостиную.
– Вместе с его женой. – Ирия неприятно гоготнула. – Вообще-то я собиралась спереть его расфуфыренные предметы искусства и все. Надо было видеть ее рожу, тупую, с отвисшей челюстью, когда жирная жопа в удобном креслице раз – и очутилась посреди, мать его, Шрама. Явилась за жалкими грошами, ушла с выкупом. – Странно, что под весом ухмылки Ирии шея не переломилась. – Тогда-то меня и прозвали Клетью. Самый талантливый дверник в Шраме к твоим услугам.
Ирия насмешливо изобразила слабое подобие имперского приветствия, и тут я обратила внимание на ее пальцы.
Мастера дверей, видишь ли, как и всякий маг, платят за свои силы – Меной для Госпожи Негоциант. Вот только их способность прыгать через порталы требует платы их же подвижностью. Чем чаще они пользуются этой властью, тем больше нервов отмирает, тем сильнее их тело парализует.
Не заметишь, если ты не скиталец, но в то время как указательный и средний ее пальцы были здоровы, другие два Ирия держала неподвижно сжатыми. Она сделала то, отчего они навсегда омертвели. Однако если Ирия зашла так далеко и потеряла всего-то два пальца, значит, она и в самом деле очень талантливый дверник.
Не самый, разумеется.
Самый был в моем в списке.
– Не к ее услугам, формально говоря, – пробормотал Урда, не поднимая взгляда. – Не она, в конце концов, же нам платит.
– Это образное выражение, тупожоп, – прошипела его сестра. – Мы договорились, что за переговоры отвечаю я, так?
– Ты ошиблась, – отозвался Урда, продолжая выцарапывать. – Я тебя поправил.
– И вот поэтому у нас нет друзей. Из-за вот этого говнючилы. – Ирия рассеянно почесала где-то в определенно неприличном месте абсолютно неприличным образом. – Если б не ты, они б уже ползали по мне как мухи по дерьму.
– Очаровательно, – Джеро вежливо отвел взгляд и указал мне на мужчину в капюшоне напротив близнецов. – А этого таинственного чудилу кличут Тутенг.
Вот это имя уже не показалось знакомым. Честно говоря, я никогда подобного не слышала – ни среди имперцев, ни революционеров, ни кого еще. Но как только он глянул в мою сторону, я поняла почему.
Капюшон скрывал почти все черты – я едва различила однотонные зеленые глаза, жесткие, острые углы не совсем человеческого лица, – но торчащую изо лба пару рогов было ничем не скрыть.
Я знала, что у Двух-Одиноких-Стариков есть деньги. Я знала, что у него есть власть. Однако как, черт возьми, он убедил встать на свою сторону одного из кланов Руккокри – это впечатляюще даже по его меркам.
Нынче они нечасто встречались в Шраме, в основном, по собственному выбору. Изначальное вторжение Империума лишило их многих земель; об остальных позаботилось восстание Революции. Высокие, худощавые, рогатые, они в основном держались особняком, во времена первых имперских поселенцев, и единственным их взаимодействием с людьми была редкая торговля и редкие набеги. Они были первыми и, возможно, последними существами на этой новой земле, которые – изначально – не выражали открытого желания убивать, давить и сжирать всякого доступного человека.
Взамен Империум уничтожила их.
Само собой, в основном их отношение к новым обитателям Шрама разнилось от закономерного недоверия до крайне закономерной агрессии. Судя по тому, что я разглядела под плащом, Тутенг не выглядел особо дружелюбным. Однако какие бы чувства к людям он ни испытывал, он держал их столь же скрытыми, сколь остального себя, и подчеркнуто уставился в стол снова.
– Интересная тут у вас компания, – пробормотала я. – Руккокри, женщина-громила, скиталец, Урда, кем бы он ни был, и…
– Лихой красавец-бестия с талантом отыскивать неотыскиваемое?
– Я собиралась сказать про себя, но ага, ты тоже, думаю, особенный. – Я почесала засвербевший шрам. – Что, черт возьми, Два-Одиноких-Старика задумывает, если ему нужны такие?
– Рад, что ты спросила.
Я уловила его хриплый голос за мгновение до того, как ощутила его самого – и этот его пустой, сосущий голод – позади себя. Развернувшись, я увидела, что Два-Одиноких-Старика, еще более тонкий и потрепанный на свету, стоит в дверях. Он указал на пустой стул.
– Если ты не возражаешь, то присядь, – добавил он, – и мы перейдем к части с объяснениями.
– Точно, – подала голос Ирия, откидываясь на спинку стула. – Уничтожение Империума и Революции. – Она закатила глаза. – Хочу услышать план, жду, мать его, не дождусь.
– Ну же, дорогая, – пожурила Агне, сверкнув усмешкой. – И не говори мне, что не взволнована хоть немножечко. Как часто у тебя получается собрать в одном месте столько магических личностей?
– Лишь один раз, насколько припоминаю, – ответила Ирия. – И тогда они тоже пытались свергнуть Империум. – Она глянула на меня с ухмылкой – такой, что я ей однажды в глотку затолкаю. – Ну и чем все обернулось, Какофония?
Она, разумеется, имела в виду Заговор против Короны – тайный сговор между тридцатью четырьмя верными магами прервать род Императрицы Атуры и ее сына, лишенного магии от рождения, и усадить на трон надлежащего мага. И обернулось все катастрофой, которую я знала очень хорошо.
Там я заработала свои шрамы.
Там я потеряла свою магию.
Там я написала свой список.
Ирия это, несомненно, понимала, если судить по ее говноедскому тону. Чего она не знала, однако, что я совершенно не прочь добавить в свой список людей, которых мне нужно убить, новые имена, да и Какофония жаром у бедра настойчиво предлагал так и поступить.
Однако Два-Одиноких-Старика и без того потратил массу усилий, чтобы меня выследить. Было бы ужасно грубо с моей стороны заляпать его замечательный стол мозгами его же приспешницы.
– А может оставим эту сраную болтовню на потом, как закончим строить заговоры? – со вздохом поинтересовался Джеро. Он выдвинул для меня стул, улыбнулся. – Мэм.
– Сэр, – отозвалась я против воли, усаживаясь.
Сам он выбрал себе стул рядом со мной, как будто это самая обычная вещь в мире. Как будто мы не кучка убийц, собравшихся ради безумного замысла. Было приятно. И так я поняла, что продлится это недолго.
– Независимо от веры в возможность предприятия, – начал Два-Одиноких-Старика, – вы все согласились явиться сюда по причине. Можете говорить, что из-за денег или того, что я способен вам предложить, но в действительности вас убедило явиться следующее: вы видели то, что сотворили Империум, Революция и их война. Видели трупы, что они оставляют после себя, и чудовищ, что они порождают. Видели Шрам, пусть жестокий сам по себе, вы видели жизнь, которой вас лишила эта война. Неважно, считаете вы, что ее можно остановить или нет, вы знаете, ее НУЖНО прекратить.
Я с удивлением заметила, что за столом воцарилась внимательная тишина. И с едва ли не меньшим удивлением поняла, что тоже ее разделяю. Я вообще-то собиралась свалить прежде, чем Два-Одиноких-Старика закончит первое предложение. Однако он звучал не просто вменяемо – он звучал уверенно. И когда он говорил, опираясь на край стола, в нем было меньше пустоты, меньше голода.
Больше жизни.
– Не стану оскорблять ваш интеллект, подчеркивая, что сие можно исполнить быстро или легко, – продолжил вольнотворец. – Подобные державы разрослись словно деревья, политые кровью и удобренные мертвецами, высокие и сильные. Миру – любому стоящему того миру – тоже понадобится время, чтобы укорениться. Я не прошу помочь его взрастить. Лишь дать мне необходимое семя.
Два-Одиноких-Старика глянул на другой конец стола и наклонил голову.
– Мастер Урда, будьте добры.
Урда не встретился с ним взглядом. Вместо этого он посмотрел на сестру. Лишь когда та кивнула, он потянулся к поясу и вытащил маленькую склянку зеленоватого порошка. Урда вытряхнул пару щепоток на ладонь, а потом рассыпал их по своим художествам.
По дереву мгновенно пронеслось слабое зеленое свечение, загудело, оживая, заполняя цепочку сигил, скрупулезно вырезанных на столешнице – зубчатых, загнутых, временами столь изящных, что я даже не могла представить, как он вывел их ножом. Но я знала эти сигилы. Я знала эту магию.
Мелкий засранец был чарографом.
– Недавно революционные раскопки на краю Долины кое-что обнаружили, – произнес Два-Одиноких-Старика, обходя стол. – Нескольких удалось убедить…
– Подкупить, – вставил Джеро.
– …осознать величие нашего дела…
– Подвергнуть пыткам…
– …достаточно, чтобы они рассказали нам о находке.
Два-Одиноких-Старика протянул руку и коснулся сигилы. Магия в ответ загудела громче, словно живая, и над ней вспыхнуло призрачное изображение.
Чего именно, впрочем – тут осталось место дискуссии.
Это была фигура. Со слабо светящимися линиями, щербатыми и одновременно невозможно упорядоченными, вытравленными на поверхности. Но что за фигура – зависит от того, как на нее посмотреть. Прямо – пирамида. Наклони голову влево – куб. Направо – сфера. А может, сразу все. Или ничего. Я понятия не имела.
Ну, это не совсем правда.
Одно понятие таки имела.
– Епт, – Ирия отвернулась. – Рожа болит даже просто смотреть.
– Что… это? – спросила Агне, скривившись.
– Реликвия, – ответила я.
– Маловероятно, – пробормотал Урда. – Реликвии так не выглядят.
– Это и в самом деле Реликвия, – подтвердил Два-Одиноких-Старика. – Однако вы, мастер Урда, правы, на оную она не похожа. Изображение слишком уж мало.
Он прижал к сигиле еще один палец. Призрачная картина стала огромной, заняла половину комнаты. Тебе бы показалось странным – видеть, как у всех расширились глаза, слышать, как все задержали вдох.
Но, с другой стороны, ты наверняка знаешь о Реликвиях не слишком уж много.
Давным-давно, когда они впервые скинули ярмо Империума, пред Революцией возникла пугающая проблема: их жалкое оружие не шло ни в какое сравнение с бесчисленными легионами магов на службе Императрицы. Революции было необходимо нечто, дабы уравнять шансы. И Великий Генерал его нашел.
Никто, кроме него, не знал, откуда они взялись или как они работают, но Реликвии стали двигателями в машинах Революции. Их танки, живая броня, пушки и все, что еще выдумывали их инженеры для убийства людей, работало лишь благодаря Реликвиям.
Самая крупная из тех, что я видела, была размером лишь с человеческую голову.
И ее мощи хватило, чтобы сровнять с землей два города.
Реликвия такого масштаба, как показал нам Два-Одиноких-Старика… ну, у меня чуть мозг не сломался, пока я пыталась прикинуть, сколько она может разрушить.
– Невозможно, – прошептала Агне. – Они не могут… то есть они не бывают такими большими. – Она глянула на Джеро. – Дорогой, ты уверен, что не купился на весьма причудливую ложь? Как выглядел твой источник? Она красивая?
– Источник достоверный и надежный, заверяю вас, – произнес Два-Одиноких-Старика.
– Откуда уверенность? – поинтересовалась я.
– Я допросил не меньше дюжины революционных командующих, – ответил Джеро. – Разные ставки, разные формирования, и все говорили одно и то же. Их сведения исходят из одной инстанции.
– Все они могли лгать, – заметила я.
– Я чую, когда человек лжет, – Джеро отвел взгляд, избегая моего, и понизил голос. – Явно не после того, как я у него на глазах срезал двум его лучшим друзьям лица.
– Ой иди нахер, нельзя срезать человеку лицо, – Ирия глянула на брата. – Нельзя же?
– Это возможно, – ответил Урда, морщась. – И… грязно.
– Всякие сомнения, которые я испытывал по поводу сведений, развеялись, когда мои шпионы донесли о перемещениях революционных войск у края Долины, – продолжил Два-Одиноких-Старика. – Внезапный переброс неслыханных сил.
– Это каких? – спросила Агне.
Два-Одиноких-Старика поднял руку – и прижал к столешнице ладонь.
– Железный Флот.
Если до этого присутствующие распахивали глаза и задерживали вздох, то из-за нового изображения над столом все чуть не попадали замертво.
В воздухе зависли десять круглых фигурок – бледных, призрачных. Каждая – всего лишь крошечный кораблик с крошечными пропеллерчиками. Если не знать, что они такое, назовешь их очаровательными. И все же никто в той комнате не смотрел на них без мороза в сердце.
Потому что там не было того, кто не знал Флот.
– Мама говорила, что видела их однажды, – пробормотал Урда, единственный, кто обрел дар речи. – Мол, сперва услышала шум, как будто саранча в ушах стрекочет, пока она не утратила способность думать, видеть, как над ней нависает тень, как падают бомбы и…
Его лицо сморщилось, глаза зажмурились, он зажал уши ладонями, словно слышал все это в голове. Урда испустил тихий вой; Ирия метнула на него взгляд и снова повернулась к вольнотворцу.
– Флот редко видят вдали от Уэйлесса, – Два-Одиноких-Старика обошел стол по кругу. – Лишь их присутствие сдерживает налет имперских птиц, которые иначе обратили бы революционную столицу в пепел. Даже в самых тяжелых условиях они никогда не отсылали более двух кораблей. За этой новой Реликвией…
Лицо вольнотворца дрогнуло. Голос вырвался сухим, хриплым.
– Они отправили все десять.
Я особенно гордилась своей способностью никогда не лишаться дара речи – вряд ли меня называли бы Сэл Какофония, если бы я постоянно не могла подобрать слова. Но тут…
Я никогда не видела аэробль Революции. Черт, я даже была наполовину убеждена, что они существуют-то разве что в болтовне пьяниц и воплях потерявших разум. О них ходила молва, как и обо всех прочих чудовищах.
Среди любителей драмы их прозвали Десять Стрел, величайшими орудиями в колчане Революции. Потому, что они летели, куда им приказывал Великий Генерал, и там, где они вонзались… рождались легенды.
Легенды об огненных полях, кострищах, что горели шесть недель кряду. О почерневших кладбищах, что корабли оставляли после себя, искореженных деревьях и разбомбленных домах, отныне служащих надгробиями пелене трупов. Песни о ревущих двигателях, рвущихся небесах, железных крыльях…
Я не знала, что оставят после себя все десять кораблей.
Я не знала, есть ли вообще слова, способные такое описать.
– И возглавляет их…
