скачать книгу бесплатно
Дед вытер глаза кулаком и пьяненько всхлипнул. Надя, наевшись до отвала, вылезла из-за стола и протянула руки к деду. Тот подхватил ее и посадил на колени. Девочка прижалась к старику, погладила его по небритой колючей щеке. Внимательно посмотрела в его слезящиеся глаза и приготовилась слушать.
– Че глазками зыркаешь на деда? Клавушка во время войны была председателем колхоза.
– Угу, – поддакнула Надька.
– Весь колхоз на себе и перла! Вот и надорвалась. Девчонки без матери остались. Зинка да Анька, младшенькая. Остальные-то детки все померли. И Павлик, и Галька с Нинкой. А Анька и Зинка того…
– Зинка – это мамка! – поддержала разговор внучка.
– А Симка… э-э-э, Симка – ведьма! Подвалила ко мне под бочок, вот Мишенька то и народился! Куда теперь от ребятенка-то от своего?
– Да… Куда… – поддерживала разговор внучка.
– Эта ведьма ни варить, ни стирать не умеет. Если бы не Зинка, мамка твоя, сидели бы в грязи да голодом, – опять прослезился дед.
Из кухни вышла раскрасневшаяся Полина Венедиктовна и, покачивая полными бедрами, подошла к деду Саше и, играючи, шмякнула дедку полотенцем.
– Ты что, старый хрыч, ребенку всякую чушь несешь? – грозно спросила она.
– А я не чушь! Это ж жисть! Где Зинка – то?
– Зинка? А танцует твоя Зинка! Все работают, а дочь твоя… Иди – ко, глянь!
Дед Саша поставил внучку на пол. Встал из-за стола, посадил Надьку пить чай с ватрушкой и припустил за родственницей. Пройдя через кухню, свекровь осторожно приоткрыла дверь банкетного зала. Зинаида в белом передничке официантки, на паркетном полу, натертом до блеска, выделывала сложные пируэты.
– Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! Раз, два, три! – считала в такт движениям не замечающая незваных зрителей Зинаида.
Полина Венедиктовна прикрыла дверь и повернулась к свату.
– Ну что, видел? Разучивает испанский танец.
– Видел… Могла бы артисткой стать… – гордо сказал отец девушки,
вздохнул, а затем напустил на себя строгий вид.
– А что ж ты не заругаешь ее? Не дело это – во время работы танцы устраивать. Вы ж не только ее свекровь, вы ж – главный повар! – решил польстить начальнице дед Саша.
– Да жалко мне девку. Сосватали мы ее с тобой за Генку. Но ведь хотели-то – как лучше…. А вон оно как обернулось. Ладно, пойдем.
Дед приосанился и, как бы ненароком, приобнял начальницу.
– Я ведь кто, Венедиктовна?! Я минер! А минер ошибается только один раз! А я – живой! Значит, ни разу не ошибся! И значится что??? Я – герой! А герой может себе позволить…. Ах-ха-ха-ха! Красивую даму потрогать!
Дед ущипнул женщину за попу. Хрясть! И получил полотенцем по макушке. А потом еще и еще!
– Э-э-э! Ты чего, Вини-дик-товна, дерешься? Я ж любя! – взвился дед, почесывая затылок.
– Ах ты, старый черт! Башка вся седая, а туда же!
– «Говорят, что старый я, только мне не верится. Ну какой же старый я – во мне все шевелится!» – вполголоса запел Александр Михалыч. – Да чего это я старый-то? Мне ведь еще только пятьдесят годочков стукнуло!
– Да что ты?! – не поверила Венедиктовна, оглядывая заросшее щетиной лицо и седую, давно не стриженую шевелюру родственник. -Ладно, обедать приходи! Любовничок! И Надьку приводи!
– Бабка, каши хочу! Манной! – громко заявила Надька, когда дед и бабушка Поля подошли к ней.
– Далась тебе эта каша! Обед скоро! Щи есть будем, – приструнила ее бабушка.
Полина Венедиктовна, похлопывая себя по бокам полотенцем, величаво удалилась на кухню, а дед, оглянувшись по сторонам, достал из кармана драной дохи заветную бутылку. Еще раз обвел глазами зал. Нет, никто не смотрит. Подмигнул внучке и приложился к горлышку бутылки.
– Выпьем за Родину, выпьем за Сталина, так на Руси повелось!
***
Весна! Долгожданная! А это значит, что пришёл конец снежным и холодным ветрам. По улицам, звеня, бегут весёлые ручьи, предвестники пробуждения природы. Очнулся ото сна лес, окружающий полукольцом деревянный барак. Расправили свои ветви деревья. Белое снежное покрывало, которым зима укрывала землю, исчезло под жаркими солнечными лучами, и уже кое-где, в теплых местечках проклюнулись маленькими солнышками цветки мать-и- мачехи.
Принаряженные, довольные собой и весенним теплым деньком Сенины всей семьей вышли из дома. Трезвый Геннадий и впрямь был красив, Зинаида всегда следила за его внешним видом, что постоянно подмечала ее свекровь. Радостная Надька крепко держала родителей за руки и постоянно заглядывала в их глаза: «Все ли в порядке? Хорошо ли и вам так, как мне?» Ну что еще для счастья надо? Около дома пятнадцатилетние сестры Пахолевы ковыряли мотыгами холодную землю на огороде Тани-Вани. Зинаида, завидев молоденьких соседок, ковыряющихся в земле, закричала:
– Бог в помощь! Что, девки, вы сегодня в рабстве?
– А ну и что, зато денег бабТаня даст. Морожено купим и на танцы пойдем! – доложили сестренки.
– Ну, ну! Дураков работа любит! – красуясь, ответила Зина.
– Зинк, а куда это вы? – не выдержав, спросила одна из сестер.
– А куда надо!
– А куда надо-то? – не унималась любопытная девица.
– А в кино идем! Всей семьей! В кино!
***
Посмотрев во дворце культуры «Железнодорожник» чудесный фильм «В джазе только девушки», Зинаида и Надюха были в восторге от прекрасной Мерилин Монро и всю дорогу обсуждали ее походку, улыбку, красиво подведенные глаза. Геннадий, терпеливо выслушивающий их впечатления, заявил:
– А по мне, так Софи Лорен – лучше! – и заулыбался, глядя, как просветлело и зарделось лицо жены. – И она на нашу мамку похожа! Правда, Надюха?
И Надька, соглашаясь с ним, радостно кивала. На подходе к дому они увидели своих соседей по бараку, столпившихся у дома и что-то горячо обсуждавших. Зинаида забеспокоилась:
– Надька, давай быстрей ногами шевели, что-то случилось!? Может, пожар, а Генк?
Тот пожал плечами, а навстречу им уже спешили соседи: Дед Ваня, сестры Пахолевы, Куликовы и Зябликовы. Дед Ваня махал руками, как ветряная мельница, и кричал:
– Зинушка, слыхала? Радость-то какая!
– Что, что случилось? – вконец переполошилась Зинаида.
А сестры уже кричали наперебой, перебивая друг друга:
– Наша ракета, в космос!
– Юрий Гагарин в космос полетел!
– Дура, его в космос запустили!
– Слава Юрию Гагарину-первому человеку в космосе! Ура, товарищи, ура!! – кричал дед Ваня, не переставая махать руками.
Лицо Зинаиды просветлело, ее охватило всеобщее ликование. И вот уже все обнимались, прыгали, поздравляли друг друга. От них не отставала и Надюха:
– Ура! Ура! Слава! Слава!
Вдруг Дед Ваня замолк и торжественно произнес:
– Запомните, девчонки, этот день! 12 апреля 1961года! Сегодня можете к нам все приходить, новости по телевизору смотреть будем!
***
Еле дождались вечера. Наконец все соседи собрались в маленькой комнате Тани-Вани. Важный дед долго крутил ручки настройки, чем почти вывел из себя зрителей. Но, слава Богу, на экране, на редкость, было хорошо все видно, и слышимость была хорошая. Стали смотреть новости. За стеной бушевал Геннадий. Еще что-то из бедных пожитков Зинаиды полетело в стену.
– Не выдержал, нализался-таки, ради праздничка, – заметила баба Таня.
– Да уж, этот день я запомню надолго! – вздохнула Зинаида.
– Тише, тише, Зинка, – зашикали сестренки Пахолевы.
Из репродуктора своим необыкновенным голосом – «голосом эпохи» – вещал Левитан: «Этот день навсегда вошел в историю человечества. Весенним утром мощная ракета-носитель вывела на орбиту первый в истории космический корабль „Восток“ с первым космонавтом Земли – гражданином Советского Союза Юрием Гагариным на борту!»
– На какие шиши теперь керосинку покупать? – озадаченно спросила Зинаида сама себя, услышав очередной стук в стену, и выместила злость на дочери:
– Да сядь ты, Надька, хватит дрыгать!
– Ничего с этой Зинкой не посмотришь… Тише, ну тише вы… – разъярились молодые соседки, – надоела уже!
1963год.
Надьке еще только пять лет, а вот Маринке, ее закадычной подруге, уже – семь! Поэтому она всегда задирает нос. Хочет быть главной. «А вот уж и нет, фигушки! А ростом она и вообще с меня! Ну разве чуть-чуть повыше», – думала Надька, гуляя с подругой на небольшой зеленой полянке, за верандой, в детском саду. Летнее июньское солнышко пригревало, но девчонки напялили на себя взрослые фуфайки, которые висели на гвозде, рядом с кухней. Благо за детьми почти никто не глядел. Гуляют дети и пусть гуляют… Детский сад находился в лесопарковой зоне, далеко от жилых домов и принадлежал ведомству «Шестой ГЭС». Был он маленьким, деревянным, всего на две группы. Добираться до него было не сподручно. Ни тебе автобусов, ни дороги асфальтированной. Но уж какой дали… «В городе детских учреждений мало, с местами туго, и нечего тут привередничать», – заявила ее мамке тетка из исполкома с крашеными, мелко завитыми кудряшками.
Надька подхватила Маринку под ручку, кренделем, и неожиданно звонко и сочно затянула песню:
– «Когда б имел златые горы
И реки, полные вина,
Все отдал бы за ласки, взоры,
Чтоб ты владела мной одна».
Надюха, явно подражая матери, вкладывала в песню всю душу. Маринка подхватила знакомую песню:
– «Не надо мне твоей уздечки,
Не надо мне твово коня,
Ты пропил горы золотые
И реки, полные вина».
Подруга вдруг остановилась и, строго взглянув на Надьку, выпалила:
– Надька, ты неправильно поешь! Правильно надо петь «зо-ло-тые горы» и «тво-его коня», а ты поешь, как пьяница.
– Сама ты, Маринка, пьяница!
– Я, Наденька, между прочим, не пьяница, – парировала Маринка, – и мать у меня не пьяница. А отец у тебя, между прочим – очень заносчивый. Так мой папка и говорит: «Этот Генка, – говорит, – очень заносчивый… Подумаешь, художник, картинки в «Химдыме» рисует». А еще твой папка – пропойца, все пропил из дома, и работать ни черта не хочет. Да еще и заносчивый!»
Высказав всю свою осведомленность про Надькиного отца, Маринка гордо задрала нос.
– У него ноги больные, вот его и заносит! – заступилась за отца Надюха, – и вообще, он бедный, весь свой талант растерял. И ты так про моего папку не говори! А то как врежу! И еще как поддам!
– Ну, дай! Дай! Я своей сестре скажу! А она тебе как даст! – взъерепенилась подруга. Хотя какая она теперь подруга?! Видали мы таких подруг…
– А я, Мариночка, своему старшему брату скажу! Он твоей сестре как врежет! – не осталась в долгу Надька.
– Ой-ой-ой! У тебя и брата-то никакого нет!
– Ну да, нет. Тогда я сама тебе как дам!
Подруги, как два молодых петушка, стали наскакивать друг на друга, пока не выбились из сил. Запутавшись в фуфайках, девчонки, тяжело дыша, упали в траву и еще немного повозюкались. Бросая друг на друга свирепые взгляды, они раскинули руки в стороны и молча стали смотреть в небо. Это было одно из их любимых занятий. Первой не выдержала Надька.
– Маринка, смотри, какой по небу конь летит… А рядом, как будто догоняет его, – Баба Яга. Ну вон, видишь, в ступе! Какая ж красота! Как в кино…
– Где? Ну где? Придумываешь ты все, нет там ничего! – занервничала Маринка.
– Да вот же, смотри, как следует, вот голова, ноги, хвост… – показывала Надька подруге на быстро растворяющееся в небе облако. Вот оно уже приобрело новое очертание. На что похоже? Надо подумать.
– Вижу, вижу…. Какашки козлячьи, как у твоих Тани-Вани.
– А мне, Маринка, нравятся козлячьи какашки. Они такие блестящие, такие гладенькие, как конфетки, которые мамка приносила.
– Ну и гляди тут на свои какашки, а я пойду с другими девочками играть.
Марина встала, сбросила фуфайку на траву и запела:
– «Не раз, Мария, твою руку
Просил я у отца, не раз.
Отец не понял моей муки,
