скачать книгу бесплатно
– Третий раз смотрю, и все время плачу! – наконец произнесла Зина.
– И я, и я, – поддакнула Надюха, пытаясь ухватиться за материну руку.
– Вот это любовь! Это ж надо! Дай платок!
– Да! Вот так бы полюбить… и помереть не страшно! – ответила Надька, вынимая из кармана мокрый носовой платок.
– Да много ты понимаешь… дай же платок!
Надюха сунула матери платок. Зинаида повертела его в руках и с раздражением бросила его в лицо дочери.
– Ты чего мне сопли свои суешь? Совсем чокнулась? Господи, вот не было бы тебя, так и жизнь бы у меня по-другому пошла!
Надька замедлила шаг и пошла позади матери, вытирая сопливым платком свои горькие тихие слезы.
***
В однокомнатной квартире, «заработанной потом и кровью», никакого ремонта Зинаида решила не делать, а подкопить денег и спокойно, с удовольствием поехать в Ленинград и поискать обои на свой вкус. Обстановка в квартире была скромная: круглый стол, который можно превратить в большой, овальный, когда приходят гости), разномастные стулья, металлическая кровать с «шишечками» и Надюхин диванчик. Да еще новый, трехстворчатый, с огромным зеркалом, желтой полировки шкаф. Как всегда, в квартире царила чистота.
Сегодня мать и дочь решили устроить вечерний спектакль. Обыграть сцену на перроне из фильма «Мое последнее танго». Счастливый трезвый Геннадий в роли зрителя, в предвкушении чего-то интересного устроился на кровати. Надюха, в белых трикотажных трусиках и тесноватой застиранной майке с вишенками, натянула на голову отцовскую кепку, села на стул и стала перекатывать во рту скрученную из газеты сигару. Зинаида играла роль Марты Андреу.
– Вот. Возьмите свой портсигар! – начала диалог Зинаида и подала Надюхе небольшую книжку, изображающую портсигар, – это ваша спутница его выкинула на перрон!
– Спасибо! Синьора, позвольте поблагодарить Вас еще раз, – грубым мужским голосом отвечала Надя за главного героя фильма.
– Фу, еще до сих пор диклофосом пахнет. Генка, чувствуешь? – отошла от текста Зинаида.
– Да есть маленько, – подтвердил счастливый Геннадий.
– Мама! Ну не отвлекайся… Сейчас будет сцена, где поезд уходит.
– Ладно, ладно, – извинилась мать и продолжала, – это Вы? Разве Вы не уехали?
– Если бы я уехал на этом поезде, я бы кое-кого убил! – насупив брови, пыталась говорить взрослым голосом Надюха. – Извините, я бы хотел узнать, как…
– Марта! Марта Андрэу! – вставила свою реплику Зинаида.
– Я, вообще-то, хотел узнать не Ваше имя, а название этой станции.
– А-ах! Нахал. Поднимите голову и прочитайте.
– Вы верите в любовь с первого раза?
– С первого взгляда! – поправила Зина дочь.
– Вы верите в любовь с первого взгляда? Это кто Вас там зовет? Вот эта толстая женщина? Кто она? – спросила Надя, показывая рукой на отца, да так правдоподобно, что Геннадий повертел головой, не стоит ли рядом с ним эта толстая женщина из фильма. Оценив юмор дочери, Геннадий радостно заулыбался и захлопал здоровой рукой по противоположному плечу.
– Это? Теща моего будущего мужа! – не сомневаясь, ответила Зина.
Надюха шепотом напомнила матери, что начинается следующая сцена:
– Теперь ты поешь.
Зинаида кивнула и, накинув на плечи шелковый платок, запела песню Сары Монтьель, добавляя в нее свои тарабарские слова:
«-Моники, моники!
Пам, парам па, пам па рам!
Моники, моники!
Пам, парам па, пам па рам!
Нелета, кокета, носи!
Моники, моники!
Пам, парам па, пам па рам!
Сольфриа, май фриа, драки»
Надюха, видя, что мать теперь не остановить и петь она будет долго, строго сказала:
– Ты в этом месте, на скамейке, ему скажи: «Да что вы? Спасибо вам за Вашу доброту!» И посмотри так на него, влюбленно! «Я Вас вовек не забуду!»
– Так не было там такого! – возразила ей мать.
– Было! Я это хорошо помню!
– Он просто на нее смотрел. Вот так! – настаивала на своем Зинаида.
– Ну, будешь ты мне говорить! Все, что касается любви, я помню все на зубок! – не отступала Надюха.
– Ну и играй тогда сама.
– Ну и буду!
– Ну и будь! – поставила точку мать.
– Ну и ладно. Ты всегда так! Лишь бы не играть… – обиделась Надя.
– Ну что ж вы, ну что ж вы ругаетесь? Ведь все так прекрасно было! Ведь настоящий же спектакль!
– А ты, Генка, вообще молчи! – рявкнула Зинаида.
– Да! Не понимаешь ничего в спектаклях, так и не лезь! – поддержала Надюха мать.
***
Городская гостиница была расположена почти в центре города в деревянном одноэтажном бараке. Добротная, сложенная из бревен, с длинным коридором и небольшими комнатками в ряд. Одна из комнат, куда была приглашена Зинаида, впрочем, как и все остальные гостиничные номера, была обставлена просто: стол, два стула, тумбочка и железная кровать. На кровати лежал мужчина по прозвищу Рябой. Это был тот самый мужчина, которого Зинаида встретила на кладбище во время похорон отца. Видимо, кличку свою он получил из-за ямок на лице, образовавшихся от заболевания кори в детстве. Он лежал, заложив руки за голову, в темно-синих сатиновых трусах и белоснежной мужской сорочке с позолоченными запонками. Примяв набриолиненные, гладко зачесанные назад, редкие волосы, которые прикрывали лысеющую макушку, довольный жизнью, Рябой по-хозяйски, чуть шутливо приказал Зинаиде:
– Ну, Софийка, раздевайся! Я буду восхищаться тобой!
Зинаида в этот день была чудо как хороша. Яркое цветастое платье подчеркивало ее тонкую талию. Полные губы подкрашены помадой бордо. Не той, красной, что в народе называли «кондукторской», а более темной, коричневатой. Она стала медленно раздеваться, подражая героиням своих любимых фильмов. Сняла платье и осталась в новой комбинации, которую подарила ей Фрума. Затем, не торопясь, изящно сняла чулки и игриво бросила их по очереди ему в лицо.
«Нет, эта женщина положительно плохо кончит. Хороша! Ой, хороша! А какие прелестные ножки, – восхищался Рябой, все еще не веря своему счастью, что такая женщина сейчас находится с ним, в его кровати. – А ведь ее место не здесь, а где-то там, среди богатых и вышестоящих людей. Ей бы актрисой быть или певицей», – подумал он.
Зинаида кокетливо опустила бретельку, другую. Сняла комбинацию и, как пантера, грациозно прилегла к нему в постель.
– Эх, Софийка… Софийка! Тебе часто говорят, как ты похожа на Софи Лорен?
– Коне-ечно! Все только и говорят: «Ах, как она похожа на Софи Лорен!» А меня, между прочим, вчера заведующей кафе назначили! Ну-у! Чего не поздравляешь?
– Обалдеть! Заведующей?! – удивился кавалер. – Да разве ж тебе такая жизнь предназначена? Такие женщины, как ты, должны жить в роскоши! Вот выгорит у меня одно дельце, увезу тебя к морю! Ты была на море?
– Нет, не была.
– Да… Море… Красота! Там песочек желтый, мягкий, как пух!
А в это время Надюха, сидя в коридоре на полу, ожидала мать и, как всегда, прислонившись к дверям, подслушивала взрослые разговоры. Из-за двери послышался голос Рябого:
– Пальмы кругом, а на них бананы! Ешь- не хочу! А на других пальмах-кокосы! И обезьяны кругом скачут!
– Так уж и обезьяны, – хохотала счастливая Зинаида.
***
А Надька, услышав заветное слово «море», предалась мечтаниям… И вот уже они с мамкой на юге – фантазирует девочка.
«Идем мы такие красивые по набережной. И дядя Гриша с золотым зубом с нами, – представляет она, – они меня держат за руки. У мамки платье белое, с вышивкой. И я вся такая… белая-пребелая и в рюшечках…. А прическа у мамки высокая, с начесом. У дяди Гриши во рту папироса толстая – сигара. И котелок на голове. Смешно – котелок! Еще бы кастрюлей назвали… Все на нас смотрят, любуются. Завидно им. А мы такие идем… и не смотрим ни на кого! На нас все оглядываются. Завидуют, знамо дело. А кругом пальмы растут, на них скачут обезьяны, бросают бананы в прохожих и смеются! Интересно, могут обезьяны смеяться? И тут к нам подъезжает красивая, расписная коляска с лошадьми. Из нее выходит извозчик. (Извозчик очень похож на дирижера из ранних Надиных мечтаний: такая же длинная, пышная борода, загнутые вверх усы, большой и высокий). Он важно и с почтением распахивает дверь коляски и басом приглашает их в свой экипаж:
– Садитесь, господа хорошие! Я Вас сейчас мигом к морю домчу!
Наш дядя Гриша подает мамке руку, подсаживает ее в коляску, словно драгоценность, сажает рядом с ней Надюху, поправляет им платья, чтобы не помялись и снисходительно кивает извозчику, разрешая трогаться:
– Поехали, уважаемый! Да осторожно, Ленина везете! С матерью ее…»
В реальность Надьку возвращает громкий скрип кровати за дверью. Надька вздыхает, встает и выходит на крыльцо.
***
Довольный, получивший свое Рябой обнимает Зинаиду, гладит ее атласную кожу и продолжает тему про море:
– Вообще-то, я там уже не один раз бывал с корешами. Вот помню, приехали мы как-то раз…
– Ну чего ты все красуешься? – обрывает его недовольная Зина. – Распустил перья… Чего петушишься?
– Зина, ты знаешь, я это слово не люблю!
– Море, море! У самого дырка в кармане да вошь на аркане… Море, море… какое мне море, у меня —Надька! – все больше распылялась Зинаида.
– Надьке тоже море нужно. Болеть меньше будет! А где она у тебя? – поинтересовался Рябой.
– Где, где? В Караганде! На крыльце сидит.
– А че ты таскаешься-то с ней?
– А куда я ее дену? За ней глаз да глаз нужен. А то таких дел натворит…. Соседи то и дело жалуются.
– Красивый ребенок у тебя, Софийка! Но на тебя она не похожа. Кого-то она мне напоминает…
– Ленина! – выпалила Зина.
– Какого Ленина? Ты серьезно? Иди ты! Чур, чур!
– Ну не самого Ленина, а маленького, Володю Ульянова! – пояснила Зина.
– Ой, аха-ха! Вот уморила! Это ее поэтому твой инвалидик так называет? Аха-ха! – скабрезно заржал Рябой.
– Хватит! – гаркнула Зина.
– Да ладно, шучу я! – миролюбиво закончил разговор Григорий, – гадом буду. Возьмем мы твоего Ленина на море!
***
Во дворе своего нового дома на отчаянно скрипучих качелях качалась Надя. Раскачивалась сильно, высоко.
– В небо! В небо! Выше, еще выше, – раскачиваясь, кричала она, и весь ее мир подлетал в небо вместе с качелями, и был таким чудесным, таким счастливым и радостным.
Рядом крутился вихрастый мальчишка лет восьми с симпатичной, чумазой, хитренькой мордашкой и белозубой обаятельной улыбкой. Замызганная некогда белая футболка и трикотажные спортивки с вытянутыми коленками завершали образ классического беспризорника. Наконец он решил подойти к незнакомой девочке, которая недавно въехала в двадцать седьмую квартиру.
– Че, качаешься? – спросил между прочим мальчик.
– Ну и че? – услышал он в ответ.
– Да ни че!
– А меня Надька зовут! Мы недавно переехали!
– А-а-а! А я – Вилька! Это ты Гультяю нос расквасила? – поинтересовался он.
– Ну… Я! А че?
– Молодец! Уважаю! С Гультяем у нас никто не связывается. Он здесь заводила, – восхищенно отметил Вилька, с интересом разглядывая девочку, которая подняла руку на самого Гультяя, толстого третьеклассника.
– Да-а?! А теперь я заводила! Меня слушать будете!
– Тебя? Еще чего!
