скачать книгу бесплатно
– Да я и не думаю! -А-а-а! Ой! Я ведь самое главное не успела рассказать, – сменила тему разговора Зина, – я ведь в Кремль написала! Генеральному секретарю! И меня вчера в горисполком вызывали, – воодушевленно стала рассказывать Зинаида.
– Ох ты, батюшки! В Кремль!? Написала!? Зинушка, и не побоялась?! – заохала бабка и уважительно посмотрела на молодую соседку.
– А чего бояться – то? Они там жируют, кровушку нашу пьют, а у меня муж – инвалид второй группы, ему нужны покой и тишина! И дочка у меня больная! Ютимся на девяти метрах. Правда – на моей стороне! -хорохорилась Зинаида. Щеки ее разрумянились, глаза заблестели.
– Ох, хороша девка! – загляделся на нее дед, за что тут же получил тычок в бок от своей благоверной. – Так что теперь будет-то, Зина? Ведь за смелость такую могут и посадить!
– А поживем – увидим. Им уже сверху отписали – «разобраться»! Вот и пусть разбираются! Ладно, утих Генка-то. Надька, давай собираться!
– Ну мам! Давай еще песни послушаем… – заканючила девочка.
– А ты давай молчи! – приструнила ее мать.
– А я и молчу! – пробурчала Надька.
– Вот и молчи! – поставила точку в разговоре Зинаида.
***
Надюха все же заболела. Она родилась слабым ребенком, сказались большие физические нагрузки Зинаиды во время беременности, плохое питание и постоянный страх – «А что будет завтра?»
Девочка спала, когда в дверь постучали. Зинаида поджидала детского врача и побежала открывать дверь. Но на пороге стояла не докторша, а ее бабушка Степанида. Впрочем, Зина даже не знала, прабабушка она ей или прапрабабушка…
Жила Степанида на окраине деревни Вольково, в небольшом крепком домике. Соседи обходили его стороной и посещали Степаниду в крайних случаях: если кто-то заболеет, если надо снять или наложить порчу, отыскать пропажу, принять роды – хоть у людей, хоть у животных… Да много чего могла она – ведьма Степанида. Жители деревни боялись и остерегались ее, кто-то завидовал, а кто-то и уважал. А вот, сколько ей было лет, никто не знал.
Зинаида с интересом рассматривала ее. Степанида была одета совсем не по-зимнему. Высокая и статная. Глаза – для ее возраста не выцветшие, а яркие, темно-зеленые. И смотрела она на людей цепко и пронзительно. Черные с сединой волосы, словно соль с перцем, крепко завязаны в узел и убраны под темный платок. Длинная темно-синяя юбка и шерстяная, большого размера, болтающаяся на ней кофта с широкими рукавами придавали Степаниде вид черного ворона.
Бабка потопала, стряхнула с валенок снег, но раздевать их не стала. Отодвинула рукой очумевшую внучку и вошла в комнату. Там огляделась по сторонам и недовольно покачала головой.
– Бабушка!? Какими судьбами? Что случилось? – удивленно спросила Зина и усадила гостью на единственный в комнате стул.
– Время пришло. Помру я через три дня. Попрощаться пришла. Одни вы с Аннушкой у меня остались. Две внучки. Но ты же знаешь, что не смогу я умереть, пока не передам свой дар.
– Так ты мне его передать хочешь?
– Нет, не тебе! В тебе, Зина, стержня нет. Слабая ты. Да и до денег ты охоча. А деньги в нашем деле брать нельзя. Надьке передам.
– Надьке??? Даааа, Надька у нас странная… Ты знаешь, она с рождения почему-то никогда не плачет. Даже когда болеет. Только глядит на тебя так, как будто читает твои мысли …. Врачи намекают, что не жилец она на этом свете. Уж очень часто болеет….
– Ничего, дуплистое дерево скрипит, да стоит… Она борец – выживет. А сейчас оставь нас, – не терпящим возражений тоном приказала бабка, и Зинаида тотчас же ретировалась.
Степанида взяла ребенка за руку и, поглаживая ее, стала что-то нашептывать. Надька проснулась и поглядела на бабку таким долгим, таким взрослым и понимающим взглядом, словно проникла ей прямо в душу и увидела все, что Степанида хотела бы скрыть. Она не испугалась постороннего человека, не вырвала руку, но серьезно спросила:
– А ты кто?
– Степанида я, прабабушка твоя, а если правильнее, то прапрапрабабушка, – стала загибать старуха костлявые длинные пальцы, пораженные артрозом, – впрочем, вспоминай меня, как бабушку Степаниду. Я, детка, бабушка непростая, сегодня я передам тебе мой дар. С ним ты сможешь уметь то, что не могут остальные люди. Я не могу сказать, что это будет, но ты, что бы с тобой ни происходило необычного, волшебного, не пугайся, никто тебе плохого ничего не сделает. Очень жаль, что нет у меня времени тебя научить. Не рассчитала силы свои… Справляйся, внучка, сама…
Степанида поцеловала внучку и ласково попросила:
– А сейчас – спи! – девочка уснула в тот же миг.
Бабка взяла ее руки в свои и, прикрыв глаза, зашептала что-то быстро и непонятно, а из носа ребенка тоненькой струйкой побежала кровь.
В это время на кухне Зинаида поставила чайник на керосинку и стала искать в тумбочке, что подать к чаю. Несмотря на топившуюся печь, почему-то повеяло холодом. Ее волосы взметнулись, как от сильного ветра, и она автоматически взглянула в окно. А за окном – темнота…
– Почему так темно, как ночью… – одними губами прошептала испуганная Зинаида. – А ведь только что было светло! Ну да, еще и пяти нет, – посмотрела она на ходики, висящие на стене, – и Генка еще с работы не пришел… Черт, что же случилось?
И вдруг ее осенило:
– Бабка!!! А что она там делает? – заинтересовалась Зинаида и прижалась ухом к двери.
Степанида перестала шептать, нежно уложила руки правнучки на постели, достала из недр широкой юбки белую тряпицу и вытерла ребенку кровь на лице. Затем вынула из оранжевой сетки бумажный пакет, размером с пухлую книгу, сунула туда окровавленный платок, встала на колени и запихала сверток глубоко под оттоманку.
– Зина! – крикнула она. – Помоги мне встать!
Зинаида вбежала в комнату и, подняв бабушку с колен, поинтересовалась:
– Ты что, упала?
– Подслушивала!? – поняла старуха и покачала головой. – Под оттоманку не залезай и не смотри туда. Когда время придет, вытащи все оттуда и закопай у забора.
– Так у нас и забора нет.
– Есть!
– А как же я узнаю, когда время придет? – допытывалась внучка.
– Узнаешь.
Бабка опять полезла в сетку:
– На-ко вот, возьми! – сунула Степанида Зине в руки небольшой стеклянный флакончик. – Как проснется ребенок, дай ей выпить вместе с чаем. А вот это, – достала она газетный сверток, – вам! Там две равноценные части. Одна тебе, другая Аннушке. Мужу не показывай, пропьет! Брать отсюда будешь, только когда сильно припрет. А лучше всего трать на нужды девочки. Ей, Зина, свобода нужна. Не дави на нее, а Дар ее от чужого глаза прячь. Страшные времена, страшные… Хоронить меня не приезжай. Похоронят меня за кладбищем. Я уже договорилась с Иваном Мельниковым. Он и крышу мне разберет.
– А крышу зачем?
– Чтоб душа могла уйти с миром, – пафосно сказала она и, высоко подняв голову, вышла из дома.
Зина быстро натянула на себя валенки и полушубок, подхватила пуховый платок и догнала Степаниду. Зинаида взглянула на небо – светло и чисто. Даже солнце вышло. Чу-де-са!
– Баб, тебе не холодно? Может, я тебе фуфайку дам? Ведь замерзнешь!
– Не смеши меня, Зина…
Навстречу им, возвращаясь с работы, медленно ковылял усталый Геннадий. Степанида пристально оглядела внучкиного мужа, состроила брезгливую гримасу, снисходительно кивнула ему и, подняв гордо голову, прошла мимо.
Зина проводила бабушку до дороги к автобусной остановке. Они обнялись, бабка неловко прижала к себе внучку и поцеловала ее в лоб.
– Зря ты вышла за него, не твоего поля ягода, – отозвалась она о Зинином муже, – не твой это человек, не твой… Эх, Зинка, вся бы стать тебе дар мой передать, но слабая ты… духом слабая… Позаботься об Аннушке. И никогда не пренебрегай словами, которые тебе будет говорить Надька. Особенно, если у нее из носа побежит кровь. Когда – то она спасет Анне жизнь. Береги ее.
– Это кто? – испуганно и с тревогой спросил Геннадий, когда Зинаида возвратилась домой.
– Прабабушка моя или прапрабабушка, из деревни.
– Зачем она приходила?
– Попрощаться.
– Уезжает куда?
– Умрет она в пятницу.
– Что-то на умирающую она не похожа… Так взглянула на меня, что я как к земле прирос, не могу и шагу ступить, мороз по коже… Прям ведьма какая-то…
– Так она и есть ведьма!
– Ну, ни хрена себе!
***
Время пришло через три дня, в пятницу. С утра в комнате невероятно завоняло гнилью.
– Боже, что за вонь? – сморщился Геннадий и сел на кровати.
– Может, мышь какая сдохла? – предположила Зина и стала принюхиваться.
– Неа, крыса, – решил Геннадий и стал одеваться.
Зинаида вдруг вспомнила, как Степанида что-то засунула под оттоманку дочери. Она быстро накормила и выпроводила мужа на работу. Пока дочка спала, она достала жутко вонючий сверток, оделась и вынесла его на улицу.
– Куда ж мне его, – подумала Зина, вертя головой и осматривая местность вокруг барака, – здесь и забора-то нет! И вдруг она увидела рядом с поленницей бабы Тани несколько покосившихся штакетин, оставшихся от старого, давно сгнившего забора. Кое-как она выдолбила в мороженой земле ямку, брезгливо кинула туда сверток и закидала его землей и снегом. Чтобы не растащили собаки, она забросала тайное место поленьями. Дело было сделано.
***
Зинаида никогда не боялась работы. Бралась за все, чтобы заработать лишнюю копейку. И вот, месяц назад – такая удача. Сам начальник ОРСа, Арон Моисеевич, предложил ей, официантке столовой, приходить прибираться в его квартире. Сначала девушка заволновалась, посчитав, что он решил к ней так подобраться, но увидев в квартире его жену, со странным именем Фрума, передвигающуюся по комнатам на костылях, Зинаида успокоилась. Девушка сразу пришлась хозяйке по душе, и, не имеющая своих детей, Фрума прикипела к маленькой Надюшке. Она могла ей часами плести косички, читать детские книжки, которые по ее поручению доставал по своим связям муж. А Зинаида делала уборку, мыла, скребла, чистила. И только удивлялась, как это хозяйке интересно заниматься с чужим ребенком?
Богато обставленная трехкомнатная квартира сталинской застройки захватывала воображение Зинаиды. Мебель массивная, из темного полированного дерева. На стенах – вышивки в золоченых рамках, везде белые накрахмаленные салфетки, хозяйка – рукодельница. Вот и сегодня, делая генеральную уборку, Зина боялась выронить из мокрых рук хрустальную рюмку или немецкую статуэтку. Фрума подсела к столу и, не торопясь, стала протирать насухо вымытую посуду из серванта. Надюшка же сидела на диване и играла со своей единственной куклой Буратино. Часто с интересом девочка посматривала в простенок между шкафом и стеной и что-то беззвучно нашептывала.
– Ну, вот и все, Фрума Натановна! Порядок в танковых частях, как говорит мой муж, – звонко отрапортовала Зина.
– Все блестит, сверкает! Ну какая же вы, Зиночка, чистоплотная! У вас дома, наверное, такая чистота… – похвалила девушку хозяйка, наблюдая за ребенком.
– Да что Вы, Фрума Натановна! Мы живем в девятиметровой комнате плюс махонькая кухонька – втроем. Да и мебели у нас – кровать, комод да Надькина оттоманка. А удобства все на улице. В баню по субботам ходим, в городскую, – застеснялась девушка.
– Зиночка, я так люблю, когда Вы приходите. Вы как солнечный лучик! Как хорошо, что Арон Моисеевич привел вас в наш дом. Вы кем у него работаете? – спросила Фрума.
– Официанткой в первой столовой, – ответила Зинаида, поправляя выбившиеся из-под платочка каштановые локоны.
– Молоде-ец! Мой Арон людей насквозь видит! Да и как же иначе? Все-таки, директор ОРСа! Да, Зиночка, для меня ваш приход всегда праздник! Я ведь давно уже из дома не выхожу. Полиартрит. Руки не гнутся, ноги не слушаются… Ну, слава Богу, в такой чистоте можно и Хануку отмечать!
– А что это – Ханука? Новый год? – заинтересовалась Зина.
– Ханука, Зиночка, еврейский праздник. И у нас он длится восемь дней, с 25 декабря. Правда, у Хануки другое значение. Но ладно, не бери в голову. Новый год и Новый год. Фрума встала и, держась за мебель, подошла к серванту. Вынула из шкафчика красивую лаковую шкатулку, достала из нее несколько рублей и подала Зинаиде. Девушка взяла новенькие хрустящие бумажки и пересчитала их.
– Так много же, – удивилась Зина.
– Бери, девочка, бери, ты их с лихвой отработала. А теперь садитесь с дочкой чай пить, – пригласила их к столу хозяйка и подала приготовленный чай – с добавлением веточек мяты, смородины и малины.
Зинаида сняла косынку и причесала копну каштановых волос. И Фрума невольно залюбовалась девушкой.
– Зиночка, а вам никто не говорил, что вы очень похожи на итальянскую актрису?
– Да, часто говорят. На Софи Лорен! – смущенно откашлялась Зина.
– Во, во! На Софи Лорен! И фигурка, и талия, а лицо…
– Да ерунда это все! На маму свою я похожа! – закончила разговор Зинаида.
Она помогла Фруме накрыть на стол и разостлала на столе небольшие вышитые салфеточки под чашки. Принесла вазочки с вареньем, батон, печенье. Наконец-то подсели к столу и стали чинно пить чай. Фрума залюбовалась, как Надька серьезно и деловито прихлебывает из блюдца и подбирает со скатерти крошечки.
– Ну что за ребенок… Чудо какое! Ведь сколько просидела на диванчике и никаких с ней хлопот. Давай-ка, бери конфетки, солнышко.
Девочка макала в чай печенье, а Фрума заметила, что ребенок постоянно поглядывает в угол у шкафа. Хозяйка внимательно посмотрела туда сама, но ничего не увидела. Вдруг Надька отодвинула чашку, вылезла из-за стола и подошла к месту, куда смотрела. Остановилась, присела и зашептала одними губами.
– Что там, детка? Что это она, Зина? – забеспокоилась Фрума Натановна.
– Так увидела видать кого-то… – невозмутимо ответила Зинаида.
– Кого? Там нет никого, – удивилась хозяйка, встала и на костылях доковыляла до ребенка.
– Надька, кого увидела – то? – спросила у Надьки мать, прихлебывая чай.
– Суседко, – прошептала девочка.
– Соседку? – допытывалась Фрума.
– Поди домового… – пояснила Зина, отпивая глоток чая и кусая булку с малиновым вареньем.
– Д-до-мово-го? – со страхом спросила Фрума и отодвинулась от шкафа.
– Ну да.
Надька вернулась к столу, взяла свой кусочек печенья, понесла его в угол и сказала почти беззвучно:
– Кушай, угощайся, маленький, – затем положила угощение на пол и вернулась за стол. Пододвинула к себе чашку, аккуратно налила чай в блюдечко и взяла себе новое печенье из вазочки.
За столом воцарилось молчание. Через некоторое время Фрума пришла в себя и, улыбаясь, спросила:
– Шутка, что ли? Разыграть хотели меня? – вспыхнула румянцем Фрума Натановна и вернулась за стол.
