Наследник

– Вновь какая-нибудь книга тебя покорила, Ари…? – подложив руки под голову и глядя в небо, спросил Чарли у друга.

– Готовлюсь к занятию по астрономии, – буркнул ему в ответ Артур, худенький черноволосый подросток, приподняв пальцем очки.

– Я за всю свою жизнь очень устал от занятий, – фыркнул Чарли, а потом, усмехнувшись, подытожил: – В любом случае получишь ты свои пять баллов.

– Из-за нашей очередной вылазки я совсем не подготовился и сомневаюсь, что в предстоящем семестре получу ту оценку, на которую рассчитывал, – не пытаясь скрыть недовольство, пробурчал Артур.

Чарли не ответил. Он не собирался мучиться угрызениями совести из-за оценки друга, но где-то в душе всё-таки что-то кольнуло, что-то, от чего он быстро отмахнулся. Лёгкий ветерок развевал льняную белую рубашку на стройном теле подростка, и это выглядело очень эффектно в глазах девчонок, сидящих по ту сторону фонтана и не отрывающих от него призывных взглядов, которые Чарли пытался не замечать, устав от повышенного к нему внимания от противоположного пола.

Во дворе школы внезапно наступила тишина, когда из здания школы вышла единственная дочь королевы Каритаума, принцесса Элизабет, в окружении двух близких подруг. Она в голубом шёлковом платье ниже колен и туфельках на невысоком каблучке шла, расправив хрупкие плечи и слегка вздёрнув подбородок. Её золотистые, кудрявые волосы, достающие до тонкой талии, красиво ниспадали на прямую спину. Проходя мимо девушек, которые ещё минуту назад сверлили жадными взглядами Чарли, она одарила их взглядом, полным жалости и лёгкого презрения; те же, в свою очередь, деланно изобразили почтение. Школьный двор, наполненный щебетом голосов и смехом, был местом, где юные аристократы оттачивали свои манеры и заводили полезные связи.

Когда Элизабет вместе с подругами присела рядом с Чарли, школьный двор снова зажил обычной жизнью.

Сев у изголовья, она посмотрела на него сверху вниз, и её взгляд отличался от взглядов других девушек – он был полон нежности, любви и заботы. – Беатрис Кампуш подметила, что ты невероятно силён в основах мироздания, а мне ты говорил, что совсем не готовился, – с ноткой гордости в голосе сказала она ему.

– Я тебя не обманул, – взглянув наконец на неё, он увидел её зелёные глаза, из-под длинных ресниц смотрящие на него с любовью.

Элизабет и Чарли выросли вместе, но, несмотря на желание деда женить его в будущем на ней, Чарли для себя решил, что сейчас они с Эль просто друзья. Он, конечно, очень трепетно к ней относился, но всё ещё не знал, любит ли он её и хочет ли жениться. В глубине души он чувствовал тепло к Элизабет, признавал её красоту и доброту, но боялся, что брак по расчету лишит его возможности узнать, что такое настоящая, свободная любовь, и растворит его личность в строгих рамках дворцового этикета. Неизбежный брак с принцессой Элизабет тяготил его так же, как все правила, которыми связывал его дед, но, возможно, в иных условиях он бы смотрел на свою подругу детства совершенно другими глазами. Так уж устроен человек – тянется к запретному и бежит от навязываемого. Конечно, существование без запретов невозможно, ибо вседозволенность разрушительна, однако каждый должен иметь свободу, равную обязательствам, дабы не склоняться ко злу; свобода необходима для выбора между добром и злом.

Элизабет же, напротив, мечтала о браке с Чарли и никого другого не представляла своим мужем. Он был её первой и единственной любовью, и для неё брак с ним был чем-то абсолютно естественным и закономерным, частью её жизни, её самой сутью.

– Не в стиле Чарли Меканга готовиться к урокам? – усмехнулась одна из подруг принцессы, Мэри. Он отмахнулся от неё, не ответив. Чарли был не менее образован, чем принцесса, ведь Каган готовил своего преемника с самого детства, а возможно, даже и более образован. Иногда ответы на вопросы приходили к нему сами собой. Он понял это еще на первом году обучения, но не осмеливался поделиться этим ни с дедушкой, ни с дядей, так как с ним часто происходили необычные вещи. Один из таких странных случаев оставил в его душе глубокий след, и не только из-за своей необъяснимости.

В детстве его возили на озеро, в котором Чарли, конечно же, запретили купаться, как и многое другое. Но однажды им овладело сильное желание погрузиться в воду. Улучив момент, когда охрана отвлеклась, он подбежал к берегу, но земля оказалась мягкой, склон осыпался, и Чарли упал в воду. Он стал барахтаться, захлёбываясь от страха, но вскоре вдруг понял, что способен дышать под водой. Вода обволакивала его, словно родная стихия, будто ждала всю жизнь, пока он придёт и станет с ней одним целым. Не успел он в полной мере осознать свои новые ощущения, как кто-то вытащил его из воды. В тот день вся охрана была уволена, а Чарли получил серьезный выговор от деда, после которого не выходил из своей комнаты целый месяц. Он так и не поделился ни с кем чудом, которое с ним произошло. Привычка скрывать происходящее в его жизни из-за страха перед дедушкой преследовала его с детства. И Эйр, хоть и был мягок с ним, никогда бы не пошёл против воли Кагана, как бы ни любил Чарли.

– Он на самом деле не готовился, – подтвердил Артур, не отрываясь от книги, единственный человек, который ему верил. Элизабет покачала головой, а Чарли свою способность находить ответы объяснял умением вспоминать то, что, возможно, когда-то узнал от многочисленных преподавателей, преследовавших его всю сознательную жизнь… Жаль только, что он не мог вспомнить, когда именно…

Взрослая школа в какой-то степени стала для него отдушиной. До поступления он все свое время проводил дома, изучая языки всех королевств мира, основы мироздания, грамматику, литературу, науку… Постоянный контроль давил на него, и ночные побеги стали своего рода скрытым бунтом. Однако истинной причиной такого отторжения всего этого был страх не оправдать надежд, которые на него возлагал Каган, к которому, несмотря на всю свою строгость, Чарли был привязан глубокой любовью.

Глава 5. Предвестники войны.

Каган и Эйр прибыли на одну из военных баз, дабы оценить ход работ и общее положение дел. Огромные ангары возвышались над ними, словно каменные великаны, а вдали виднелись ряды готовых к взлету глайдеров, зловеще поблескивающих в лучах солнца. Воздух был пропитан запахом машинного масла и металла – запахом войны. Генерал, руководство объекта и начальники отделов встречали их в совещательном зале, где по очереди предоставили отчёт. – Густав, – обратился Каган к высокому широкоплечему мужчине в возрасте – Что по поводу ситуации на севере? – Господин Меканг посол, направленный в земли Гарсиании, так и не вернулся, и у меня есть основания полагать, что он убит. Посол был единственным, кто мог связать нас с Миникусом так как на их территории нет ни телефонной, ни радиосвязи.

– Ему нравится держать нас в неведении…не объявляя войну прямо он должно быть думает, что ведёт правильную стратегию.

– Война была объявлена после убийства королевской семьи ещё 17 лет назад, – сложив руки, словно в молитве, и прикрыв глаза, сказал Эйр.

– Мы не можем утверждать, было ли это делом рук Ариана, тем более с подачи Короля Миникуса – сказал Густав.

– Ариан не провернул бы это без сильной поддержки, и мы знаем, что сбежал он в земли Гарсиании, так кто же, как не Миникус, жаждущий земель Каритаума, дал ему эту силу?

Слухи о жадности Миникуса к чужим землям ходили давно. Говорили, что он не остановится ни перед чем, чтобы расширить свои владения, а Каритаум с его богатыми залежами весьма необычной руды, используемой в изготовлении самых немыслимых оружий и стратегическим положением был лакомым куском для амбициозного правителя. Сидящие вокруг круглого деревянного стола одобрительно закивали. Каган вытянул руку и вздохнул. – Миникус никогда не получит Каритаум, пока я за спиной королевы, сын мой, – тихо произнёс он.

– В этом я не сомневаюсь, – почтительно ответил Эйр, но нетерпеливо добавил – однако Миникус продолжает выстраивать укрепления у границ нашего королевства, а посол, направленный для выяснения обстоятельств, как уже было сказано ранее, до сих пор не вернулся.

Внутри Эйра боролись два чувства: уважение к отцу, его мудрости и опыту, и страх за будущее Каритаума. Он понимал, что Каган руководствуется многолетним опытом и осторожностью, но считал, что промедление может стоить королевству слишком дорого. Ему хотелось настоять на своём, но он не мог переступить через многолетнее почтение к отцу.

– Эйр, мы не можем объявить войну… – начал было Густав.

– Будем ждать нападения? В таком случае мы можем оказаться в скором будущем в положении порабощенных Гарсианцев – не унимался Эйр, но произнеся эти слова встретился с суровым взглядом отца и пожалел. –

Мы никогда не окажемся в таком положении, любое нападение извне нами было отражено до сегодняшних дней и дальше будет также, – жестко сказал Каган глядя на сына, но затем смягчив тон добавил – К тому же решение об объявлении войны за королевой.. всё-же нам надо предпринимать серьёзные меры в плане обороны границ королевства…

Эйр после собрания совета приехал со своим водителем Роулом в Витаро – маленький и далекий от Королевства район. Люди здесь жили небогато, и район этот сложно было назвать спокойным и благополучным. Старые дома местами теряли черепицу, зато мелкие ларьки и уличные столовые работали всю ночь, распространяя запахи жареного мяса и пряностей, смешивавшиеся с терпким ароматом дешевых благовоний. Машина Эйра подъехала к одному из домов, возле которого кружились девушки в откровенных, дешевых нарядах. Завидев дорогую машину, они бросились ей наперерез, привлекая внимание и едва не кидаясь под колеса. Эйр, не говоря ни слова, вышел и, попросив Роула приехать через три часа, молча прошел мимо девушек к лестничной площадке. Он остановился на втором этаже возле черной деревянной двери и, поправив черный кожаный плащ, постучал два раза.

Дверь открыла красивая женщина – белокурая и светлокожая, с живыми огоньками в глазах. На ней была черная шелковая ночная сорочка. Увидев Эйра, она счастливо обвила его руками и втянула внутрь маленькой квартиры, захлопнув за ним дверь. Она аккуратно сняла с него плащ и повесила на крючок. Эйр, все это время находившийся в напряжении, переступив порог и увидев ее, словно освободился от всех дум. Разум и тело его успокоились и расслабились. Он прошел в маленькую, но уютную гостиную. Журнальный столик возле мягкого зеленого дивана, на который он опустился, был сервирован вином и фруктами. В последние месяцы он все чаще искал здесь убежище, словно глоток свежего воздуха.

– Неужели наконец покой, – прошептал он, прикрыв глаза ладонью.

Девушка присела у его ног и, положив руки на его колени, спросила:

– Ты голоден? Я запекла форель с картофелем.

– Не откажусь, – довольно ответил Эйр.

Она, счастливая, вышла на кухню. После того как Эйр наелся, и грязная посуда была убрана, он умиротворенно развалился в кресле, положив голову ей на колени. Девушка нежно перебирала его волосы.

– Как дела дома? – небрежно поинтересовалась она.

– Отец очень напряжен из-за ситуации на границах, поэтому и дома атмосфера тяжелая. Он всеми силами пытается избежать войны, но, как по мне, война – это лишь вопрос времени. Полагаясь на то, что у Миникуса не хватит смелости напасть первым, он рискует потерять преимущество…

– Ты считаешь, что Каритаум должен напасть первым? – ахнула девушка.

– Нападать стоило еще тогда, когда Миникус порабощал гарсианцев… У меня плохое предчувствие, Цирцерония…

– Но пока Каритаум защищает твоя семья, мы не можем проиграть… О силе Меконгов ведь слагают легенды…

– Никто не обладает силой, которую нельзя сломить, – слабо улыбнувшись, ответил ей Эйр. – Нельзя недооценивать врага…

Наступило молчание. Цирцерония присела на корточки возле дивана и взяла руку Эйра в свою ладонь.

– Мне грустно, когда тебя нет… – осторожно произнесла она.

– Я не могу приходить каждый вечер и оставаться на ночь, ты ведь знаешь, – ответил Эйр, стараясь не смотреть ей в глаза.

– Боишься, что Каган начнет допрос и в итоге узнает, что у тебя отношения с проституткой? – горько усмехнулась она. – Ты всегда можешь успокоить его тем, что это временно…

Эйр все-таки посмотрел ей в глаза. В них читалось недовольство.

– Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь…

– Как? – спросила она, вглядываясь в него испытующим взглядом, в котором смешались надежда и горечь, словно она боялась услышать правду, но еще больше боялась ее не услышать. Эйр не ответил и отвернулся. Он был скуп на выражение чувств, к тому же в данном случае предпочел молчание пустым словам…

– Как дела у Чарли? – спросила Цирцерония, смиренно решив, что стоит перевести тему, прекрасно понимая, что Эйр любил говорить о племяннике.

– О, он в вечной борьбе за свободу, – весело фыркнул он, с теплотой вспомнив о нем.

– Скоро его объявят наследником…

– Объявят? Разве он не был им и так?

– В нашей семье по достижении наследником 17 лет принято проводить церемонию, на которой официально присваивается статус. Отец выбрал для этого день его рождения. Мне бы не хотелось обременять его всем этим, но у главы семьи другие взгляды на этот счет, а мы не вправе противиться, – нахмурился Эйр.

– Как же сильно ты его любишь… Мне бы хотелось с ним познакомиться…

– Чарли? Он моё всё, Цирцерония. Я готов посвятить жизнь этому ребенку, только чтобы он был счастлив… – немного уйдя в собственные мысли, ответил Эйр.

– А как насчет того, чтобы посвятить эту ночь мне? – прошептала она, вырывая его из дум, и в следующий миг оказалась в его крепких объятиях…

В комнате принцессы Элизабет, убранной в пастельных тонах и украшенной изящной мебелью, царил идеальный порядок, а её ко сну готовили несколько фрейлин. Во время расчёсывания волос в комнату вошла королева, и все присутствующие, отложив свои дела, склонились в глубоком поклоне.

– Оставьте меня наедине с дочерью, – приказала Изабелла.

Годы брали своё, но она по-прежнему была красива и величественна, и даже мелкие морщинки на её лице говорили о благородной старости.

Все послушно удалились, после чего королева села напротив дочери на мягкую софу.

– Как прошёл твой день, милая? – Совсем неплохо, моя королева, – ответила дочь, поправляя идеально расчёсанные волосы. Обращаться к матери как к королеве было правилом, усвоенным ею ещё в детстве.

Изабелла довольно улыбнулась. Счастье Элизабет было и её счастьем, и королева знала: то, что она сейчас скажет, обрадует Элизабет еще сильнее.

– Каган пригласил нас на ужин завтра вечером. Приезжает Грегори с женой и сыном, и, дабы вся его семья была в сборе, он позвал и нас.

Принцесса не смогла сдержать радость и развернулась к матери, уронив из рук расчёску.

– Моя королева, если и есть место, где я безоговорочно счастлива, то это в доме дяди Кагана. – Наверняка лишь потому, что ты практически выросла в этом доме, – усмехнулась мать. – Других причин нет? Хотя, признаться, и мне он кажется очаровательным юношей.

Красивое лицо Элизабет залилось краской, и, чтобы скрыть смущение, она нагнулась в поисках упавшей расчёски, но от зоркого взгляда Изабеллы ничто не могло укрыться.

– Я так соскучилась по Чарли, ведь он мне как сын. Ты же видишь его каждый день в школе… Кстати, как проходят ваши дни? – Да… обычно… – нервно ответила дочь.

Королева поднялась с софы и подошла к ней. Взяв из её рук расчёску, она стала нежно и осторожно водить ею по волосам Элизабет. Элизабет очень любила этот ритуал с самого детства, ведь, расчесывая её волосы, мать почему-то была откровенна с ней, и она чувствовала всю её любовь.

– Я знаю, что у тебя на сердце, моя прекрасная дочь, – успокаивающим голосом сказала королева. – Тебе нечего стесняться меня, ведь мы обе мечтаем об одном. Нет ничего, чего я хочу сильнее, чем твоего счастья, а брак с сыном моего близкого по сердцу друга, который является моей главной опорой в королевстве, брак с его наследником точно принесёт тебе счастье, потому что эта семья будет твоей защитой в будущем, когда меня не станет…

Элизабет схватила мать за руку.

– Так уж всё устроено в этом мире, моя дорогая. Смерть приходит и к королю, и к просящему милостыню в тот самый час, который ему предписан, и нет той цены, которую он примет за твою жизнь. Единственное, что мы можем, – это проживать её достойно. Я знаю, ты любишь его, иногда мне даже кажется, что ты любишь его не совсем так, как любят девушки твоего возраста, ты испытываешь что-то очень сильное… Что-то, что затмевает все остальные мысли, что-то, что заставляет сердце биться чаще при одном его имени. – Моя королева, – надломленным голосом произнесла Элизабет, на её глаза навернулись слёзы, и, опустив голову, она тихо сказала: – Я боюсь, что он не испытывает ко мне того же…

Изабелла не ответила, продолжая проводить расчёской по волосам дочери. Она долго не могла нарушить молчание, но потом, вернув расчёску на туалетный столик и мягко сжав плечо дочери, прошептала: – Нельзя не полюбить человека, столь искренне любящего тебя… Если не сегодня, то обязательно завтра… Я верю в это, как верю в восход солнца.

Глава 6. Кэролайн Кроуз

После игры в мяч в спортивном зале школы «Люмберг» Чарли и его друзья Артур, Рикк и Кэр прилегли у стены, вспоминая их вчерашнюю ночную вылазку.

– На самом деле Гидеон не на шутку зол на тебя, Чарли, – улыбаясь, сказал Рикк, самый безбашенный в их компании и самый крупный. Черты его лица были тяжелы, а нос выглядел так, словно его не раз ломали в драке, которых на его счету было немало. – Говорит, ты слишком много на себя берешь, прикрываясь фамилией своей семьи… – Его девушка, проявляя ко мне внимание, была другого мнения на этот счёт, – не выдавая никаких эмоций, как бы невзначай ответил Чарли. – Ну, если по факту, ему надо было разбираться с ней, она же сама к тебе полезла… – подметил Кэр. – Не моя вина, что они на меня вешаются, – пробурчал Чарли. – Ой, да заткнись, пожалуйста, – закатывая глаза, сказал Рикк. – Зависть – очень плохое чувство, друг мой, – ухмыляясь, сказал Кэр, а потом добавил, будто бы подначивая его: – Гидеон назначает тебе встречу, Чарли… – Ему так хочется быть побитым? – Охрана не допустит, чтобы ты дрался. Не забывай об этом, Чарли, – только сейчас решив вступить в разговор, подметил Артур. – Если они вмешаются, я буду выглядеть трусом, – недовольно сказал он, закатив глаза. – Ты прав, – нахмурившись, согласился Рикк.

Чарли промолчал, злость медленно поднималась в нём. В том, что охрана дедушки вмешается в драку, сомнений не было, но он не должен был этого допустить.

Урок истории начинался шумно. Ученики, громко общаясь между собой, рассаживались по своим местам. Элизабет, всегда садившаяся за первую парту, радостно помахала Чарли, который вразвалку, неохотно зашёл в кабинет. Он ответил, слабо улыбнувшись, но тут его взгляд сразу упал на Гидеона, который, сидя чуть поодаль от всех, ухмылялся с туповатым выражением лица и демонстрировал Чарли довольно увесистый кулак.

– Гидеон, что с тобой? – громко спросил Кэр. – Чего такой грустный? Может, с девушкой расстался?

От этих слов, а особенно от издевательского тона, каким они были произнесены, Гидеон быстро подорвался со своего места, словно хотел накинуться на Кэра, но в кабинет вошёл профессор Вартуччи.

– Гидеон, – деланно усталым голосом произнёс историк, – ты опять чуть не разнёс стол, за которым сидишь. Умерь свой пыл и подготовься к уроку.

Кэр дерзко подмигнул своему противнику и сел вместе с Рикком перед партой, за которой сидели Чарли и Артур.

Элизабет, наблюдавшая за этой сценой, погрустнела. Ей не понравились ни слова Кэра, ни реакция Гидеона на Чарли.

– Добрым будет день, надеюсь, – тепло обратился к ученикам Вартуччи. Он был очень неординарным преподавателем и относился к ученикам так, словно они были его семьёй, да и уроки его всегда были очень интересны, поэтому принцесса Элизабет его очень любила, что было абсолютно взаимно, так как профессор Вартуччи тоже всегда её выделял.

– Оставим все ваши разногласия за пределами этого кабинета… И, как по мне, там у вас разногласий также быть не должно, но вы юны, в вас течёт горячая кровь, и, конечно, ни одно слово взрослого, думающего о вашем благополучии, не будет для вас весить тяжелее, чем собственное эго… Однако требовать не тешить его на моих уроках я в полном праве.

Чарли откинулся на спинку кресла и стал думать о своём. На самом деле воевать с Гидеоном ему было более чем лень. Он ни разу не сомневался, что способен победить в драке (защищать себя он также учился у лучших тренеров с самого детства) и что в принципе превосходит этого туповатого одноклассника. Вражда между ними длилась давно и началась когда-то именно с подачи Гидеона – зависть, как говорится, всегда берёт своё. К тому же последний повод для драки был для Чарли совсем уж смехотворным. У любой войны, по его, Чарли, глубокому убеждению, должно быть весомое основание, а девушка, пристававшая к нему, не принимая в расчёт чувства своего парня, точно не могла этим основанием быть. Да и вообще Чарли даже не ответил ей взаимностью, хотя мысль сделать это назло Гидеону, который вместе со своими друзьями уже который год чинил ему неприятности в школе, была более чем соблазнительна. Однако ответить на брошенный ему вызов было делом его гордости.

Из-за своих мыслей он прослушал начальную речь Вартуччи, и до его ушей дошли лишь последние его слова:

– …в школьной программе сей темы нет, однако я сам в последнее время углубился в её изучение, а директором при принятии меня на работу было позволено следовать собственному плану при обучении истории, и это как раз один из таких случаев. Я более чем уверен, что урок будет захватывающим и заинтересует каждого. Итак, что вам известно о древнем сказании "Наследии Стихий"?

Обычно хотя бы один из учеников мог ответить Касперу, когда тот что-то спрашивал по теме, однако после такого вопроса в классе воцарилось недоумённое молчание.

– Ничего… – совсем не расстроился он, напротив, выглядел весьма воодушевлённым. – Я не сомневался, что вы хотя бы что-то слышали об этом… Сказание о Наследии Стихий перестало передаваться из уст в уста больше века назад, но я ознакомился с ним при изучении древних книг по истории сотворения мира. Людской голос, конечно, может перестать говорить, но книги, книги! Голос книг живёт вечно, да, Артур? – Каспер обратился именно к нему, зная, как тот любит читать. – Что же я прочёл в этих книгах о Наследии Стихий? Так вот, ещё до сотворения мира в некий сосуд была заключена могущественная сила, которой не может противостоять ничто, созданное человеком. Дабы эта сила держала мир в равновесии до его конца, она должна быть влита в Избранного, который будет ею управлять, человека, рождённого, когда дневной свет поглотит ночная темень, и не будет у этого могущества соперников на мирской земле…

– Похоже на сказку, – раскачиваясь на стуле, лениво произнёс Чарли, и многие одобрительно кивнули – Однако это в вашем репертуаре, профессор Вартуччи, – усмехнувшись добавил он.

– И в твоём, Чарли, – совсем не обидевшись на его слова, сказал Каспер, улыбаясь. – Ты ведь в свой разум ничего, кроме объяснимого, не впускаешь? Но будь наш мир абсолютно рационален, откуда бы в нём появились ведьмы и колдуны?

– Оттуда же, откуда и другие народы. Потому, знаете ли, они, как и мы, люди, а здесь говорится о каком-то существе, не схожем ни с кем другим, и о том, что силе его нет сопротивления, а мой рациональный разум подсказывает мне, что на любое могущество всегда находится равноценная сила, – всё так же улыбаясь, уверенно ответил Чарли. – Хорошо, но если на минуту представить, что сказание – правда, кто мог бы оказать отпор такому могуществу?

– Сила Божья, – с места ответила за Чарли Элизабет. Каспер довольно улыбнулся ей.

– Верно подмечено, принцесса. Я всерьёз заинтересовался этой темой, так как о ней пишут многие сильные историки прошедших времён, и мне бы хотелось, чтобы и вы тоже её изучили. В конце урока я раздам вам литературу, в которой можно почерпнуть информацию, ибо я хочу, чтобы каждый из вас подготовил эссе на основе прочитанного к следующему уроку…

Речь Вартуччи прервало появление на уроке директора школы Визарио Люмберг, правнучки основателя. Руководство школой традиционно передавалось по наследству в семье Люмбергов. Визарио была высокой, широкоплечей женщиной с вытянутым лицом и собранными в пучок волосами. От неё, всегда одетой в тёмный костюм, веяло строгостью, и весь её вид внушал ученикам уважение и даже иногда страх. Рядом с ней невысокий, суетливый Каспер выглядел немного комично.

– Профессор Вартуччи, я отниму от вашего урока несколько минут, с вашего позволения, так как хочу представить классу новую ученицу нашей школы, Кэролайн Кроуз, – только сейчас все заметили, что за широкой спиной Визарио стояла девушка, которая при этих словах робко шагнула вперёд.