Наследник

В окружении всей этой живописной среды поместье семьи Мекангов выглядело довольно внушительно. Вокруг дома был построен каменный забор, а у входа располагались большие ворота, обрамлённые с двух сторон старыми колоннами. Семья Мекангов проживала в этом доме уже несколько поколений. На сегодняшний день во главе рода стоял уже известный нам Каган Меканг. Только такой сильный человек, как он, мог справиться со всеми искушениями и сложностями, сопутствующими причастности к этому роду.

Единственной же сложностью его жизни, как оказалось, было воспитание трёх его сыновей. Старший сын, Грегори, был рождён от его первой жены, с которой Каган расторг узы брака, узнав о том, что она скрыла от него правду о происхождении своей бабушки, которая была ведьмой. Каган Меканг превыше всего ценил чистоту крови своего рода и относился с большой неприязнью к ведьмакам. Грегори, к его счастью, не унаследовал способностей своих предков по материнской линии, однако вероятность их появления у его потомства была более чем реальной. Каган твёрдо решил для себя, что ни Грегори, ни его сыновья не получат во владение наследия Мекангов, так как не мог позволить, чтобы его род даже упоминался в связи с ведьмаками. Поэтому он женился во второй раз на девушке из благородной семьи, подарившей ему двух сыновей, а также неоценимую возможность передать родовое богатство, власть и оружие в чистокровные руки. Эйр, его средний сын, был очень сильно похож на отца своей принципиальностью, силой духа и твёрдостью, а единственное, что его отличало, так это то, что он был мягче жёсткого отца, к которому с детства был очень сильно привязан, уважал, очень сильно любил его и боялся. Как и Каган, он всегда ставил приоритетом только семью. Младшим же был Амур, всеми любимый и до нельзя избалованный. В отличие от Эйра, он был больше привязан к матери, которая окутала его любовью и покрывала перед отцом все проступки своего обожаемого чада. Но надо сказать, что если и жил когда в поместье человек с истинно добрым сердцем, то это как раз был Амур. В его десять лет это сердце постигло горе: мать, София, вторая жена Кагана Меканга, умерла от тяжёлой болезни, от которой не было никакого спасения. После смерти жены Каган ожесточился сильнее. Эйр в подростковом возрасте уже помогал ему с делами, а Амур был предоставлен самому себе, формально находясь на попечении няни и из года в год попадая в переделки, покрываемый братом, который любил его больше, чем самого себя. Эйр и вправду очень сильно любил его, единственного человека, ради которого он мог снять маски и быть собой.

Став взрослыми, они ничуть не изменились, а проблемы, которые они решали или создавали, выросли вместе с ними…

Каган Меканг вошёл в ворота своего поместья в окружении охраны и, направившись к дверям, взмахом руки освободил охранников от обязательства следовать за ним. Вид у него был крайне уставший. Возле порога его встретил дворецкий Дункан, широкоплечий высокий мужчина в возрасте с грубыми чертами лица. Каган, отдав в протянутые руки пальто, вошёл в ярко освещённую прихожую, куда по лестнице уже спускался парень в чёрном костюме. Внешне он был очень похож на отца, только лет на 25 моложе – темноволосый, аккуратно подстриженный, нос с горбинкой и глубокий взгляд из-под опущенных век. Всё ближе подходя к отцу с выражением лёгкого благоговения, которое явственно читалось на его лице, юноша пожал протянутую ему руку и чуть склонил голову в знак уважения. Каган сердечно сжал ему плечо, после чего они вместе прошли в гостиную и опустились в объёмные кресла друг напротив друга.

– Церемония казни прошла без происшествий? – спросил Эйр у отца.

– Да, – глубоко вздохнув, ответил Каган, – к тому же были соблюдены все меры безопасности, которые я мог предоставить королеве.

– В каком она состоянии?

– Предательство оставляет тяжёлый след, мой сын, тем более когда оно исходит от близких… Ей, безусловно, нелегко, однако она справится, а мы будем рядом.

Кивнув в знак согласия, Эйр перешёл к более важной теме.

– Он был человеком Ариана. Ему удалось одурачить нас всех…

– Не меня… – перебил его Каган. – Королева поддалась слабости. Я пытался открыть ей глаза на некие подозрительные выпады с его стороны, однако куда мне спорить, когда дело касается пресловутой любви… – он вдруг ушёл далеко в свои мысли.

Эйр понимал, почему отец вдруг посуровел, и не стал вмешиваться в его горестные раздумья и, дав ему немного времени, продолжил:

– Отец, Ариан на свободе, и если он смог внедрить человека в самое сердце королевства…

– О, в сердце – это ты правильно подметил, – с горечью усмехнулся Каган, но Эйр не стал отвлекаться на его выпады.

– Он умертвил королевскую семью, находясь так далеко отсюда. Нам определённо следует направить свои силы на его поиски…

– Он в Гарсиании, Эйр. У нас нет возможности проникнуть туда, – снова перебил его отец.

– Так то, что он в Гарсиании, – это и есть самое страшное. Мы и не заметим, как Миникус направит свою армию на Каритаум, ведь всю необходимую информацию от Ариана он, скорее всего, уже получил.

– И что ты предлагаешь? Идти войной на Гарсианию? Повод?

– Убийство королевской семьи разве не повод?

– Признания не было. Со слов бывшего мужа королевы, он действовал исключительно в собственных интересах.

– Но мы-то знаем! – горячо воскликнул Эйр, не собираясь сдаваться.

– Мы предполагаем, а войны не объявляют, руководствуясь предположениями. Для армии необходимы факты, дабы иметь возможность оправдать потери, которые она понесёт.

– Когда Миникус ворвётся в наши земли…

– Мы будем защищаться и победим, – твёрдо завершил спор Каган, прервав сына окончательно.

Эйр, которого обуревало желание возразить, с трудом это желание подавил, видя сердитый взгляд отца. Вжавшись глубоко в спинку кресла, он посмотрел в окно, за которым тучи сгущались перед дождём, а потом искоса взглянул на Кагана, также глядевшего в сторону окна, и снова обратился к нему:

– Королева Изабелла переедет к нам на время?

– Да, я пригласил её. Здесь ей будет легче отойти от всего, что произошло с ней, и роды уже скоро. Лучше, если она будет под нашей защитой до появления на свет принца или принцессы, а после мы обеспечим ей защиту во дворце.

В гостиную вошёл дворецкий Дункан и, подойдя к Кагану, протянул ему письмо в конверте и глухо отчитался:

– Письмо от вашего младшего сына, господин.

Кагана будто облили холодной водой после этих слов. Не проронив ни слова, он кивнул в сторону Эйра, чтобы письмо отдали ему, а тот, в свою очередь, бережно взял конверт в руки и с нежностью взглянул на выписанные почерком его любимого брата корявые буковки.

– Он всё ещё пишет письма… – тепло улыбнувшись, прошептал он и, осторожно взглянув на отца, спросил: – Я могу прочесть?..

Кивнув в сторону двери, Каган приказал Дункану выйти, а потом обратился к сыну:

– Вслух…

Эйр, не веря своему счастью, аккуратно вскрыл конверт и, раскрыв пергамент, стал читать:

«Дорогой отец, я знаю, ты до сих пор злишься на меня, однако в тот день три года назад я не мог поступить по-другому. Я очень сильно полюбил и не мог оставить её по причине, которую ты озвучил: наши семьи разные по статусу. Однако та любовь, которая нас связывала, выше всякого величия и могущества. Отец, ты отказался от меня, когда я встал за её спиной, но в самых глубинах твоей души я всё же по-прежнему есть, и ты не забыл меня, как и я не забыл тебя. Сегодня моя тоска стала ещё сильнее, причиной этому послужило то, что через пару дней я тоже стану отцом, и мне бы хотелось разделить эту радость с тобой».

Твой любящий сын Амур.

На глаза Эйра навернулись слёзы, но он смахнул их, дабы отец не заметил. Однако, когда он поднял взгляд на Кагана, ему показалось, будто тот сделал то же самое, и сердце Эйра наполнилось надеждой. Три года назад его младший брат влюбился в девушку из бедной семьи, однако Каган был категорически против этого союза, что сподвигло Амура уйти из дома, и с тех пор отец отказывался слышать и говорить о нём. Эйр знал самое главное желание отца, то, ради чего он бы положил даже свою жизнь: Каган страстно желал получить наследника рода, которого не мог подарить ему ни Грегори, имевший порочную кровь ведьмаков, ни сам Эйр по причине приключившегося с ним в подростковом возрасте несчастного случая, из-за которого он не мог иметь детей. То, что перечеркнуло надежды Эйра в будущем принести отцу столь долгожданного наследника, произошло в шахте, куда он пришёл вместе с отцом. Сейчас, прочтя это письмо, Эйр был более чем уверен, что его любимый брат вернётся домой и будет прощён. Его мысли внезапно прервал вошедший в гостиную Грегори, старший сын Кагана, который, заметив странное выражение лиц отца и брата, спросил:

– Что-то не так?

На одну долю секунды Эйр почувствовал сильное нежелание сообщать Грегори, в чём причина такого их состояния, но это чувство испарилось так же быстро, как и появилось. Эйр забыл о нём, будто его и не было. Но его опередил отец, в обуреваемом волнении вскочив с кресла:

– Меканги продолжают свой род, сын мой! – гордо произнёс он, схватив Грегори за плечо. – Амур подарит нашей семье наследника!

Грегори осекся. На его и без того не самом приятном лице быстро, как в калейдоскопе, сменилось несколько выражений – сомнение, отвращение и даже лёгкий ужас. И хотя он тщетно пытался придать лицу благообразное выражение, дабы не выдать своей реакции, слова всё же вырвались у него раньше, чем он успел подумать:

– Разве Николь не может принять наследие Мекангов?

Каган разжал руки, уже обнявшие плечи старшего сына, и, приподняв брови, обратился к Эйру, которого слова брата искренне удивили:

– Эйр, просвети меня: бывало ли в истории рода Мекангов такое, чтобы колдун принимал родовое наследие? – затем он снова развернулся к Грегори и сказал: – Я люблю своего внука Николя, однако это не значит, что я могу доверить твоим потомкам, и уже его потомкам, наследие, Грегори.

– Но… Николь не колдун…

– Грегори, ты не о том думаешь и не того желаешь. Не позволяй жадности и амбициям затмить твой разум. Самое важное – сохранить наследие, не отдать его в руки ведьмакам. И ты, мой первенец, должен этого желать не меньше, чем я… А теперь навестим Амура.

Глава 3. Когда день превратится в ночь.

В Королевстве Каритаум была небольшая деревушка, где жили исключительно ведьмаки. После смутных времен, когда люди охотились на них, прошло немало лет, и было принято решение отойти от таких жестоких мер, так как со временем становилось понятно, что ведьмы и колдуны отличаются от всех прочих лишь своими сверхъестественными способностями, и среди них были как добрые, так и злые. На этом основании более века назад король издал закон о ненападении, который запрещал использовать магию против людей, а любое нарушение каралось смертной казнью через сожжение – единственное, что могло отнять жизнь у ведьмака. Людское преимущество перед магами заключалось лишь в численности. Конечно, они спокойно жили и среди людей, но все же большинство из них предпочитали селиться в поселениях среди себе подобных.

В деревушке Мортес жила старая ведьма Агнесс. Она обладала невероятным могуществом и была представительницей известного рода Кроузов. Ведьмы из этой семьи имели власть над всеми остальными колдунами. Агнесса, как и все ведьмаки, обладала исключительным даром и ее даром было – прорицание. Никто ранее и после неё такой способностью не обладал. Она могла заглянуть в прошлое мира и предвидеть будущее. И именно к ней в эту дождливую ночь прибыл издалека странный незнакомец, скрывавший своё лицо под капюшоном темной мантии.

Подойдя к дому ведьмы, он быстро постучал в дверь три раза. Она почти сразу открылась, и на пороге его встречала невероятно красивая женщина с длинными черными, как смоль, волосами и дерзким лисьим взглядом зелёных глаз. Её грудь довольно вульгарно выпирала из-под выреза темного платья. Обрадовавшись гостю и не дожидаясь, пока он войдет в дом, она потянулась, своими губами к нему, однако мужчина остановил её, слегка грубо схватив руками за белоснежный подбородок и, притянув к себе, одарил лишь поцелуем в лоб.

– Не сейчас… – с лёгким раздражением сказал он огорчившейся девушке.

Войдя в маленькую прихожую, он скинул мантию и кинул её в руки хозяйке. Теперь перед ней стоял худой высокий мужчина с короткой стрижкой и серыми глазами. Что-то было в нём необъяснимо пугающее, из тех людей, про которых говорят: "Он способен на всякую невозможность". Это был как раз такой исключительный сумасшедший. Немного наклонив голову набок, он, улыбаясь змеиной улыбкой, поглядел на девушку и спросил:

– Ты проводишь меня к матери, Самиуэлла?

– А как же иначе, – ответила она, глядя на него с благоговением, и, махнув в сторону маленькой комнаты, пригласила войти внутрь, а сама удалилась.

Ведьма-предсказательница Агнес сидела за круглым столом, зажигая тёмные восковые свечи. Её седые кучерявые волосы прикрывали часть лица.

Мужчина сел напротив без приглашения и стал нагло вглядываться в лицо старухи. Та не отвела взгляда.

– Беда… беда постучалась в мои двери… сирота Василей пришёл не один, с бедой пришёл, – как бы самой себе произнесла она тихим скрипучим голосом.

– Я принёс беду? – приподняв брови, спросил мужчина.

– Твари нет страшней тебя, и нет ничего черней твоих помыслов…

– Каковы же мои помыслы? – усмехнулся он, демонстративно откинувшись на спинку стула. Нога у него нервно подрагивала.

– Дитя… ты ищешь дитя… – сказала Агнес, обнажив в страшной улыбке свои желтые зубы.

В глазах Василея загорелся огонь. Он тут же наклонился над столом.

– Прекрасно, значит, мне не стоит тратить время на объяснение причины моего визита…

– Никто не верил, а ты поверил, и нашёл тот изумрудный сосуд на дне океана Сиид, и испить захотел, но проверил на прислужнике своём, и умер он жестокой смертью, и понял ты тогда, что испить дано лишь избранному, – нараспев, словно сумасшедшая, перебила его Агнесса, оглядывая комнату.

Василей сузил глаза и, став ещё больше похожим на сумасшедшего, наклонился ещё ближе к ведьме и требовательно произнёс:

– Мне нужен ребёнок. Скажи, кто он, чей будет сын, и я заберу его, волью сосуд и сделаю себе рабом, вся его сила будет принадлежать мне, а я буду управлять им… Он ведь скоро родится, близится великое затмение, а в предании говорилось, что избранник родится, когда день впервые превратится в ночь после порабощения гарсианцев…

– Ты верно истолковал предание… и всеми остатками своей тёмной души поверил в другую его часть… в той, где говорится, что тот, кто вольет этот сосуд, сумеет управлять силой избранного, – не выдавая никаких эмоций, глядя куда-то вдаль и будто обращаясь к кому-то чужому, произнесла ведьма… – И в этом, к сожалению, есть истина…

– С младенчества я воспитаю его рабом для себя, извращу саму его суть. Мне лишь надо знать… кто он? – твёрдо произнёс Василей и кинул на стол мешок золотых монет, на который ведьма посмотрела с презрением.

– Не ради золота, – усмехнулась Агнесс, – во имя того, что предопределено, я открою тайну его рождения…Оставшийся сиротой из-за корысти и алчности, избранный еще до начала существования… Ему предстоит тяжёлая жизнь… однако достать его младенцем тебе не удастся…

– Но я… – хотел было возразить Василей, жадно вслушивающийся в каждое слово колдуньи.

– Не сумеешь, – перебила она. Было видно, что она испытывает к нему отвращение. – Ты коварен, жесток, изощрён, но тебе не справиться с той защитой, которую даст этому ребёнку могущественный Каган Меканг… однако и эта защита предопределена свыше…

– Так значит… – воскликнул Василей, упиваясь озарением, – Внук Кагана Меканга!

– После того, как погибнут родители этого мальчика, а сам он останется жив, ибо огонь почувствует своего властителя и не посмеет его уничтожить… Каган, которому совершенно неизвестно, что за создание окажется у него на руках, не позволит врагам оказаться рядом с ним. Его будут защищать, как никого никогда не защищали, но только лишь по той причине, что будет он единственным наследником этой семьи… Ты сможешь приблизиться к нему лишь однажды, спустя 17 лет… Ничего не остается, только ждать… Однако, чтобы сотворить то, что ты задумал, Василей… необходимо продать душу дьяволу… – глядя ему прямо в глаза и затаив дыхание, говорила Агнес, – и ты, конечно же, уже пошёл на столь чудовищную расплату…

– По мне, так ничтожна столь малая цена за власть над миром…

Глава 4. Чарли Меканг

Утренние лучи солнца пробивались сквозь арочные окна на третьем этаже поместья Мекангов в комнате, где спал шестнадцатилетний подросток. Казалось бы, ничто не могло помешать столь сладостному сну, в который он был всецело погружён, однако в дверь уже минуты две стучалась его няня, пухленькая, невероятно добродушная и очень ранимая старушка Таоль. Таоль была няней в семье Мекангов и воспитывала ранее Эйра и Амура, а сейчас всё её время, забота и любовь были направлены на одного парнишку, совершенно не собиравшегося просыпаться и отвечать на её зов. Таоль, стоя за глухой дверью, упёрла руки в бока, а затем, глубоко вздохнув и засучив рукава, вытащила из-за пояса связку ключей. Весело напевая что-то себе под нос, стала искать среди них нужный, а когда нашла, довольно щёлкнула им.

Войдя внутрь, она попала в круглую красивую комнату, стены которой были обшиты деревянными панелями, каменный пол украшал бархатный серый ковёр, а с потолка свисала большая люстра изогнутой формы. Таоль присела на край кровати, располагавшейся под плотным бордовым пологом, ближе к подушке и с любовью взглянула в необычайно красивое мальчишеское лицо. На самом деле, красивым это лицо считала не только Таоль. Все, кто его видел, были удивлены и восхищены, и, на самом деле, если бы и вы его увидели, то вряд ли могли найти человека красивее, чем он. Слегка курносый нос правильной формы, выраженные скулы, волевой подбородок, широкий лоб, светлые кучерявые волосы, и при всём при этом в этом лице, столь молодом, уже отчётливо читалась мужественность.

Таоль, вдоволь налюбовавшись своим воспитанником, склонилась поближе к нему и негромко произнесла:

– Просыпайся, иначе ты пропустишь завтрак…

Парень сильнее зажмурился от голоса, проникшего в его сон, и, нахмурившись, пробормотал, продолжая лежать с закрытыми глазами:

– Таоль, я страшно устал…

– Если бы ты не ушёл ночью из дома, а лёг спать вовремя…

– Всё, всё, – перебил её он, открыв свои голубые глаза и стал тереть их, надеясь, что так быстрее проснётся, зевая и привстав с кровати.

– Родной мой, – с любовью сказала ему Таоль.

Парень устало улыбнулся и крепко обнял старушку, целуя её в лоб.

– Я бы поспорил, кто кому роднее, – говорил он, стискивая её ещё крепче, всё ещё будучи сонным.

– Давай, готовься, скоро завтрак, а потом тебя отвезут в школу.

– Ну конечно, куда я в школу без дюжины машин с охраной… – буркнул он.

– Дедушка волнуется за тебя…

– Мой двоюродный брат Николь не передвигается с охраной. Даже у Элизабет её меньше, чем у меня, а Элизабет, как-никак, дочь королевы…

– Не спорь, – возразила ему няня, – и тем более не выражай недовольство дедушке, в последний раз это закончилось плохо… А если он ещё узнает, что ты совершенно один сбегаешь из дому по ночам… Меня по справедливости бы выгнали… – она приложила ладонь к губам и покачала головой.

– Вынужденная мера! – приподняв недовольно брови, сказал ей парнишка. – Они меня сами на это толкают. Если бы я был свободен в своём выборе, то мне не пришлось бы сбегать. Однажды, может быть, я просто умру от угрызений совести…

Таоль взглянула на него, и в её глазах читалось понимание, однако выразить его вслух она не решилась, ибо в семье Мекангов попытки спорить с решениями Кагана жестко пресекались.

– Я пойду, родной, переодевайся, – только и бросила она и вышла из комнаты.

Он спустился в гостиную минут через тридцать после душа, одетый в белую льняную рубашку, которая ему очень шла, и такие же брюки. Небрежным шагом, засунув руки в карманы, он направился к столу, уже накрытому к завтраку.

За столом сидел повзрослевший Эйр, который при виде парня тепло и приветливо улыбнулся, кивнув на стул напротив.

– Как дела, Чарли? – спросил он.

– Неплохо, но, Эйр, я хотел с тобой поговорить… Ну, по поводу охраны… – осторожно начал он, усаживаясь рядом.

– Чарли, эта тема, считай, закрыта… – строго ответил ему дядя.

– Но это не совсем нормально… Ты должен меня понять… Когда-то же этому должен прийти конец! – отчаянно сказал Чарли.

Эйр, тяжело вздохнув, повернулся к нему.

– Конец придёт тогда, когда ты достигнешь зрелого возраста…

– Зрелый возраст… – нахмурившись, хотел было вступить парень в спор.

– Нет определённого возраста, Чарли. Когда дедушка посчитает тебя зрелым, тогда ты и будешь свободен в своём выборе.

– Дядя, но Николь…

– Перестань, – строго отрезал Эйр.

Чарли не успокоился, но понимал, что спорить с ним дальше бесполезно. Эйр беспрекословно соглашался с дедушкой. Состроив гримасу, он принялся за горячие блинчики, хорошенько макнув их в сметану, словно пытаясь унять нахлынувшую обиду, и тихо буркнул в тарелку:

– Не наследие, а кандалы какие-то…

Эйр постарался снисходительно пропустить последние его слова мимо ушей и резко встал, дабы встретить вошедшего Кагана Меканга. Постаревший, однако совсем не утративший своей мужественности и величия образа, он прошёл к столу, ответив кивком головы на знак уважения к нему.

Когда он сел во главе стола, сели и младшие Меканги. Каган постелил белую салфетку себе на колени и приступил к завтраку, изредка поглядывая на поникшего Чарли, словно пронизывая его взглядом. К нему Каган испытывал особые чувства и любил его больше всего, что у него было в жизни. Шестнадцать лет назад, во время пожара, случившегося сразу после рождения Чарли, погибли Амур Меканг и его жена. И Каган так и не смог больше ни разу встретиться с сыном после его побега из дому, хотя и собирался приехать к нему в честь рождения внука. Несчастный случай унёс жизнь Амура и его жены. Они сгорели заживо в собственном доме, объятом пожаром, и одно лишь бледное маленькое тельце младенца было найдено Каганом среди углей и золы. И это был его внук Чарли. Объяснения тому, почему огонь не унёс и его жизнь, Каган так и не нашёл. Перестав после долгих попыток наконец искать причины столь чудесного спасения, сославшись на волю Господа, он забрал мальчика и воспитывал его с самого рождения. Как он изначально и планировал, Чарли был единственным наследником. Он берёг его, как не берёг ничего из того, чем когда-либо владел.

– Чарли, всё ли хорошо? – обратился к нему Каган.

– Да, дедушка, – сдержанно ответил Чарли.

Высказывать своё недовольство дяде, который с пониманием относился к его эмоциям и пытался общаться с ним на равных, было одно, а оспаривать решение Кагана, который всегда был прежде всего вторым лицом Каритаума, а потом уже дедушкой, – совсем другое. И это Чарли всегда помнил. Недавняя жалкая попытка высказать своё мнение закончилась для него серьёзной взбучкой, и он больше не решался повторять свою ошибку.

– Как поживает Элизабет? – облокотившись на стул, спросил его Каган.

– Эль всегда чем-то серьёзным занята, у неё дни расписаны на месяц вперёд, – усмехнулся Чарли.

– Гены дают о себе знать. Как-никак будущее Каритаума лежит на хрупких плечах принцессы.

– Не такие уж они и хрупкие, – насмешливо ответил ему Чарли, – она вполне успешно может за себя постоять.

– Будущей королеве стоит уметь постоять и за себя, и за свой народ, Чарли, – сердечно и с гордостью произнёс Каган.

Одним из самых сокровенных его желаний было в будущем женить своего внука на дочери королевы Изабеллы, которая по-прежнему была его близким другом. Чарли и Элизабет практически выросли вместе, а их опекуны много раз говорили о союзе между этими детьми как о деле вполне решённом, хотя с ними это ещё никто всерьёз не обсуждал. Сейчас они вместе обучались в самой элитной школе Каритаума для детей из наиболее богатых и влиятельных семей государства. Школа носила имя «Люмберг» в честь своего основателя.

После завтрака Каган и Эйр уехали на одну из баз Мекангов, а Чарли, дождавшись начальника своей охраны Милли Уотерса, до ужаса преданного его дедушке, уехал в школу на чёрном бронированном автомобиле в сопровождении двух машин с охраной.

Школа «Люмберг» представляла собой здание античной архитектуры с мощными мраморными опорными колоннами.

Чарли лежал во дворе школы на чистом зелёном газоне возле белой статуи основателя, окружённой небольшими фонтанами. Рядом, подогнув под себя ноги, в позе лотоса сидел его лучший друг Артур. Он был сыном заместителя Кагана, Густаво, и к тому же его самым близким товарищем. Чарли окружали и другие приятели, однако Артур был для него ближе всех остальных, и если прочие его друзья разделяли с ним его ночные вылазки и бунтарство, то Артур был сторонником более строгих правил. Кроме того, он был всецело поглощён учебой, что, однако, не мешало ему участвовать во всех общих увеселениях. Не то чтобы серьёзного Артура сильно интересовали эти самые увеселения, просто он считал необходимым всегда быть рядом с Чарли – так его учил отец.