Падая со дна

– Не надо! И деньги отдавать за меня – тоже было не надо! Я бы договорилась!

– Да, конечно. Только перед этим, тебя бы уже на члены пара братков насадили, по дороге к Симину младшему.

Опять нагрубил. В лице изменилась. Глаза эти, не тронутые косметикой, смотрят и сжимают переливами сердце. В них отчётливо читался страх, который поглощает разум, съедая надежду.

– А что в первый раз разве? – ответила Саша через боль в горле.

– Саш… Бля… Сашка!– пошёл он вниз, за сбежавшей по лестнице.

***

Мука, яйца, вода, масло… Стоит только начать что-то готовить, как тревожность отступает.

– Что это будет? – вошёл в кухню Артюжев, пытаясь в очередной раз поработать над климатом.

– Пельмени. – уже вполне дружелюбно ответила Саша, замешивая на столе тесто.

– Так, а я же купил! Алёнка хотела, я слышал. Из мраморной говядины…

– Какой? – рассмеялась девушка, согревая мелодичностью своего голоса – Мраморной? Там и обычной-то говядины нет! Дим, ты только не обижайся… Мы не едим такое. И готовый фарш из магазина тоже. Неизвестно, что там в нём…

– Понятно!– скрестил он руки на груди, показательно играя мышцами, отчего стало ещё смешнее – Пойду убью мамонта, ошкуришь сама?

– Не надо мамонта! Того мяса, что привозил, вполне хватило. Ещё на борщ осталось. И кстати, когда лепишь сама, выгоднее получается.

– А время? Некогда будет лепить. Когда-нибудь всё это закончится, мы вернёмся к нормальной жизни…

– Скорей бы уже. Я скучаю по дому и по работе… По Викуле, Куликовым…И по тёте, тоже очень скучаю.

– Папа скоро нас заберёт! – крикнула из гостиной Алёнка, только вернувшаяся с прогулки во дворе. Дима вышел из кухни и старался сохранять спокойствие:

– Не заберёт! Впереди у вас длинная и счастливая жизнь… Нам с Сашей ещё тебя замуж надо отдать!

– Вот он и отдаст! – сидела девочка на полу, тянувшись рукой в щель между стеной и диваном. – Иди сюда!

– Лёлик, ты что там потеряла? – свернул Дима тему, видя, как вытиравшая мокрые руки о полотенце Саша, снова попадает в яму своих мрачных мыслей и тоски.

– Мне папа подарил, чтобы так скучно не было… —возмущалась Алёнка – А этот… Иди сюда!

– Что? – подошёл к дивану Дима, и дёрнув за спинку, отодвинул от стены.

– Масик!– крикнула девочка котёнку, собравшему на своей шерсти всё содержимое того укромного места. Пушистый прелестник нежно-персикового цвета, с коричневыми полосками и белыми лапками, был очень напуган новой средой. Котёнок сверкнул большими зелёными глазами, и зашипев, пробежал к креслу, где снова забился в угол.

– Алёна… Мы же в гостях! Нельзя притаскивать в чужой дом животных! – воскликнула Саша, но сложно было не заметить, сколько счастья было в этом возражении. Алёна и Дима переглянулись, когда девушка медленно подошла и взяла на руки перепуганного зверя, убирая застрявшую между ушей паутину. – Господи, какой хорошенький! Малыш…

Говорят, что можно бесконечно смотреть на огонь, воду, плывущие в небе облака… Дима смотрел на то, как светилась счастьем улыбка Саши, и видел в этом свою зависимость. Как наркоману, ему хотелось больше. Только бы улыбалась еще! Белая мужская рубашка с закатанными рукавами, все те же легинсы, волосы, собранные в небрежный пучок на карандаш… Почему всё это кажется таким прекрасным? Сюсюкается… Носик сморщила… Говорит что-то, не разобрать за восторженным писком…

– Дим…– постучала по плечу парня Алёнка, спуская обратно на землю – А ты когда улыбаешься, на дауна похож!

– Алёна! Ты что себе позволяешь! Ты как разговариваешь вообще?! – покраснела от неловкости Саша, прижав к груди испуганного Масика. – Прости, она… Дим…

– Да нормально всё! – рассмеялся Артюжев, но Саша всё равно злилась:

– Ты… Алёна, блин! Я накажу тебя! Это что такое?

– Это не я, папа так сказал! —пожала девочка плечами и подошла, забирая себе питомца.

– Алёна, не говори так, пожалуйста. А то мы поссоримся! И котёнка надо вернуть. Где ты его взяла? Как он к нам попал?

– Я уже сказала. Папа…

– Нет! Хватит! Хватит нести эту чушь! – раскричалась Александра, и Алёна что-то шепнула в ответ. – Что? – не расслышала Саша.

– Я маленькая, и просто хочу, чтобы меня любили!

Тишина. Анализ этой манипуляции ещё больше дестабилизировал старшую, но кричать она больше не могла:

– Я очень тебя люблю. И если это подарок от папы… То пусть будет. Но давай мы спросим у соседей в окру́ге, может, у кого-то сбежал… Вдруг переживают…

– Купят нового! – встал на сторону ребёнка Артюжев, аргументируя свою позицию – Мы не будем спрашивать! Это небезопасно!

– Ха! Вот так-то! —радостно закружилась Алёнка – А ты, если бы была поумнее, давно бы и свои подарки нашла… —дразнила младшая.

– Даун и тупица! Сань, да мы отличная пара! – ржал Артюжев, и закатив глаза, Саша скривила губы, демонстрируя своё несогласие.

***

– Точно? – звучал папин голос в духоте этих воспоминаний.

– Да, ты хотел? Я окончила! Всё! И видеть клавиши больше не могу! – радостно щебетала шестнадцатилетняя Саша, стоя в центре своей спальни – Убирай!

Отец притащил откуда-то из сарая свёрнутую воздушно-пузырьковую плёнку и, сложив синтезатор, упаковал его для того, чтобы положить на антресоль.

– Через месяц, другой – ты соскучишься! Вот увидишь…

– Нет. Надоели эти менуэты до тошнотиков… Ненавижу их! – вспоминала Саша, проходя мимо Димы и Алёны, расположившихся на диване в гостиной и залипших в какой-то глупой игре.

Скрип деревянной лестницы под её шагами, мрачный пыльный чердак… Этим поздним вечером здесь совсем было темно, и тот скромный свет, что падал в пыльное окно, давал возможность не споткнуться о ненужные вещи.

Сегодня её тянуло сюда словно магнитом. Из-за послания, которое так испугало? Или, возможно, от интереса, который подзуживал вернуться.

– Надо было взять телефон и посветить фонариком!– вздохнула Саша в попытках рассмотреть в темноте пыльный стол и найти свежую надпись. -Если ты здесь… Если ты слышишь, пожалуйста, помоги мне! Дай какой-нибудь знак… Мне страшно. Я боюсь выйти… И не понимаю, что дальше будет… И что мне делать… Как я без тебя? Алёнка сказала, что ты подарил ей котёнка. Пожалуйста, подари мне надежду… Надежду на то, что я её не потеряю, пап! Я же не делала ничего… Помоги мне!

Саша говорила тихо, но знала: тот, кто жил ради своих дочерей, обязательно услышит.

Тонкий лучик искусственного света, как от проезжавшей мимо машины, появился на грязном стекле, привлекая её внимание. От этого мистического знака по коже прошёлся мороз, и, подойдя к окну, Саша распахнула раму. Ничего! Фары плетущихся по узкой улице авто не попали бы так высоко… Значит, отец услышал!

– Господи… – отошла испуганная в центр, и луч снова мелькнул, заходя внутрь и падая на старое фортепиано. Она переплела свои пальцы, нервно выкручивая кисти, но заставила себя сесть за инструмент.

Открытая крышка. Клавиши, которых не видно.

– Пап, а как я… Уже ведь и забыла всё… – часто дышала Саша и в попытке успокоить это сумасшедшее сердцебиение, закрыла глаза, успевшие привыкнуть к темноте. Пальцы плавно скользили, убеждая в том, что хозяйка, возможно, забыла, а вот они ещё нет!

Двенадцать полутонов хроматической гаммы отражали напряжение и неопределённость, в которой сейчас жила несчастная гостья этого дома.

–Так… Это легко… А что ещё?– спросила Саша саму себя и, задержавшись на одной из клавиш, перешла в ненавистный ей менуэт Чайковского.

Музыка разливалась спонтанно, без умысла и мучительного вспоминания нот. Пальцы разыгрывали мелодию сами, даря тепло и радость. Красиво, даже несмотря на то, насколько сильно было расстроено фортепиано, которое было старше Саши в несколько раз.

Доиграла и начала сначала. Не открывала глаз, возвращая себя обратно, домой. Туда, где папа держит на руках лупоглазую, пятимесячную сестрёнку и одновременно снимает на телефон ту последнюю репетицию, перед очередным отчётным концертом.

– Какая же ты у меня красавица… И умница! Тьфу-тьфу и по дурной голове! Чтоб не сглазить! – снова слышала сердцем она голос отца за спиной, и слёзы потекли сквозь улыбку, что сопровождала её музыку.

– Как я скучаю! – шептала девушка, порой нажимая слишком резко…– Как сильно я скучаю по тебе…

– Ты… Всё хорошо? – прервал стоящий у двери Артюжев, отвернувший свет дисплея своего мобильного в сторону лестницы. Сколько он наблюдал за ней? Неизвестно! И от этого сейчас было очень неловко. – Хочешь побыть одна? Ты не говорила, что играешь… Прикольно!

– Ты не спрашивал…

– Плачешь, да? – прошёл парень, задев ногой что -то шуршащее и сел на скамью рядом.

– Нет… Я просто…

– Всё образуется. Не должно быть так… И всё, и сразу, и дерьмово!

–Дим, а дай, пожалуйста, свой телефон… А как здесь фонарик врубить? – крутила в руках эксклюзивную модель смартфона Саша и Артюжев включил сам.

Прошлась, посветила по стенам, хламу, что там валялся, снова подойдя к открытому окну:

–Кто-то ещё смахнул пыль, смотри!

– Так ты же открывала окно?

– А оно и не закрывается… Просто старая деревянная рама заходит плотно.

Дима подошёл к Саше, но сейчас мог думать только о темноте и слезах, с которыми уже пора бы им научиться справляться. Девушка развернулась, прошла к столу. Прежняя надпись была стёрта, зато чуть выше был нарисован маленький смайлик: две точки и дуга.

– Димка! Смотри скорее! – схватила за руку Артюжева Саша и тот подумал, что убежище им хорошо было бы поискать поближе к психбольнице.

– Ты молодец! И рисуешь! И играешь! И из теста…

– Дурак совсем? Это не я! Это вот сейчас появилось! Не было… Этого… – становилась всё тише Ярочкина, слыша, насколько это глупо звучит.

– Сань…

– Пойдём вниз… Там Алёнка одна.

– Да она уснула, пока мой раунд был. Я её в комнату отнёс.

– Она же в душ не ходила!

– Ну ты и зануда, утром сходит. – взял он за нежную руку и уводил с этого, ставшего таким особенным, места.

***

Раннее утро. И сегодня не удалось выспаться. В голову лезли разные мистические мысли, а как только уснула, снова приснился папа. Только в этот раз сон был постыдным. И даже сейчас, лёжа в кровати и вспоминая об этом, щёки и губы горели.

Кухня в родном доме. Стол, мука, старательный замес теста. Чьи-то сильные руки обнимали со спины, и Саша почувствовала нежные прикосновения губами, прокладывающими дорожку от её обнажённого плеча к шее.

– Нас увидят…

– Пусть… – отвечал ей этот глубокий, бархатный голос – Мы и не прячемся…

– Нельзя так!– возмутилась она, когда наглый стал ласкать тело уже под подолом платья.

Несколько громких хлопков в ладоши заставили её вздрогнуть и посмотреть в сторону дверного проёма. Отец. Широкие брови мужчины сошлись на переносице, но его голос звучал не строго:

– Александра, сила твоя где?

Саша опустила глаза на свой живот. Руки незнакомца крепко обхватили за талию и сильнее прижимали к груди спиной.

– Ты кто? —обратилась она к тому, кого чувствовала, но не могла увидеть.

– Над книжками столько пыхтеть, чтобы потом всю жизнь кухаркой… Я так тебя воспитывал?– подходил ближе отец, но сама Саша не могла и сдвинуться с места. Её кисти полностью погрузились в вязкое тесто, и она никак не могла освободиться. – Он не умеет с девочками! —сел за стол покойный и провёл рукой, смахивая на пол муку.

– Что ты делаешь, пап? Только полы помыла!

– Ему зубы показывай. Не мне. Избалует дочь, плакать будешь. Она не ты… Палец в рот не клади…

– Подъём! Какой смысл лежать просто так, без дела и мусолить?

Почти пять утра, а на улице уже солнечно и поют птицы. Вдохнув на крыльце свежесть этого утра, Саша посмотрела в свою кружку кофе.

– Может и отказаться совсем, чтобы нормально спать? Не сегодня…

Свежая мужская рубашка, легинсы, босые ноги и… Ведро воды! Да, поднимать его на мансарду по лестнице было не так уж легко, но не будить же из-за этого Артюжева?

Пара старых полотенец были порваны на тряпки, и первое, с чего начала чистюля – окно. Гнав все мысли о покойниках и тайных знаках, Саша просто решила убрать то, до чего у других долго не доходили руки. На письменном столе всё ещё сохранилось послание. Только сейчас это был подмигивающий смайлик. А, скорее всего, он и вчера был таким, просто под светом фонарика не разобрала. Рядом с улыбкой, на пыли, была нарисована маленькая стрелочка и не вдаваясь в глубокий анализ этих знаков Ярочкина просто вымыла стол. Вода моментально стала не просто грязной, а чёрной. По-хорошему надо было бы уже заменить.

– Так, ну вот для этого её ещё можно… Всё равно потом второй раз чистой проходить… – говорила сама с собой Саша и подойдя к большому сундуку, уже хотела стереть этот толстый слой пыли, но увидела следы. Кто-то открывал… Но не она!

Подняв крышку, любопытная нашла прозрачные пакеты, в которые были упакованы какие-то вещи. Женские вещи!

– Так! Это же настоящая сокровищница!

Светлый спортивный костюм, два платья, летний сарафан, длинный розовый махровый халат… Мягкие тапочки такого же цвета, с мохнатыми помпонами! Особенный восторг вызвала белая, шелковая, свободная сорочка с длинным расклёшенным рукавом. Всё одного размера, а значит, одной хозяйки.

Взъерошенный и частично одетый парень вышел из комнаты, потирая глаза. 8:20… А в доме уже какой-то движняк.

–Мам! – крикнула Алёнка, стоя в пижаме на самой нижней ступеньке лестницы – Мам, ты там? Я есть хочу!

Искренний, солнечный смех звучал слаще соловьиной песни, а мягкие шаги по скрипучей лестнице становились ближе.

– Не ревёт, уже хорошо! – подмигнул Дима Алёнке.

– Я тоже нашла свои подарки, надеюсь, прежняя хозяйка не вернётся и не вырвет мне волосы!

Простое, светлое платье из льна, на пуговицах по центру, было утянуто поясом в талии и объёмный подол спускался ниже колена. Милые рукава-фонарики чуть приспускались с плеч, а несколько верхних пуговиц, явно не сошедшихся на груди, оставались расстёгнутыми.

– Вот это ты приоделась! Крошка с дикого запада… Тебе бы ещё корсет сверху и ковбойскую шляпу!

– Красивое, да? Тесновато, но блин! Я так счастлива! И чего раньше в сундук не залезла?! Полно всего!

– А смысл раньше? Папа только вчера сложил. – смотрела младшая на Сашу, как на глупую. – Ты ныла, что тебе надеть нечего? Вот! Довольна?

– Очень! —язвительно отозвалась старшая – Пап, а можно мне ещё фартук кухонный? Здесь нет! – радостно выкрикнула и порхнула эта волшебная в сторону кухни.

Тяжёлый взгляд карих глаз пал на открытую до середины лопаток часть спины, делая сложное утреннее состояние Димы совсем болезненным. Идеальная осанка, волны убранных наверх волос.

– Рад… Очень рад! – возвращался он в свою комнату, держа руки в карманах трико.

– Идите, умывайтесь, завтракайте и пойдём убираться на чердаке! – гремела кастрюлями Ярочкина в кухне.

– Что-то у меня ещё пока болит…

– Дима! – пресекла его отмазки соблазнительница – Воду нам будешь носить!

***

Милый, беззаботный смех Алёнки сменило громкое:

– Эй! Масик блин!

Открыв глаза, Саша поняла, что задремала, сидя в кресле. Уставшая после уборки, приняв горячий душ, не нашла в себе сил дойти до кровати и присела отдохнуть в гостиной.

Да, сегодня она очень довольна собой. И даже то, что поначалу показалось старым, никому не нужным хламом, вымытое и отсортированное, теперь перешло в категорию полезной утвари.

–Возможно, кому-нибудь и когда-нибудь это пригодится! – перемывала Саша тяжёлые хрустальные вазы, отправленные в ссылку на чердак.

Раньше он был жилым. Девушка поняла это, когда мыла полы и нашла оставленные с четырёх сторон вмятины на крашеных деревянных досках – следы от стоявшей в прошлом на этом месте кровати.

– Негодяй рыжий! Не люблю тебя! —явно преувеличивала в своём трагизме сестрёнка, часто поступавшая так от скуки, когда хотелось привлечь к себе внимание – Мам, он меня укусил!

– Малыш ещё и не понимает, осторожнее, дай посмотрю…

Девочка подошла и, показав руку, ждала, когда же её будут жалеть.

– Даже следа нет, Алён, а вопишь…

– Мне было больно!

– Не драконь его. И он тоже будет ласков.

– Вот и ты Димку не драконь!

– Алёна! А не слишком ли длинный у тебя…

– Ты когда нам в телефоне запретила сидеть, мы в сказки играли. Любит тебя!

– Бред.

– Сказал, что ты его эта… Как её… Со дна упала!

– А давай ты не будешь лезть во взрослые дела? —пресекла Саша и, надев второй, упавший с ноги тапочек, поправила распахнувшийся внизу уютный халат. – Со дна нельзя упасть!

– Что вам можно, а что нельзя…

– Так, всё! Хватит! —разозлилась Саша и направилась в свою комнату, мимо открытой двери спальни Артюжева. – А где, кстати, Дима?

– В магаз мне за киндером пошёл.

– Ты не обнаглела ли, нет? —снова повысила тон старшая сестра, вспоминая отцовские предостережения во снах.

– Нет. А ты глупая, очень!

– Я тебя не узнаю. Откуда… Ты почему грубишь?!

– Я маленькая и просто хочу, чтобы меня любили! – смотрела Алёнка, наивно хлопая опахалами своих тёмно-коричневых ресниц.

– Почему так говоришь? —вернулась и села рядом на ковёр Саша, взяв на руки пушистого мурлыку. – Сейчас нам непросто, но всё изменится. Я очень, очень люблю тебя… Возможно, иногда…

– Папа сказал, что если ты вздумаешь орать, эти волшебные слова мне помогут. А если нет, то он сам тебя выпорет. Потому что на детей нельзя кричать!

– А мне папа сказал, что я ещё наплачусь! С такой-то характерной дочкой…

– Он приходил? Правда? Красивый, да? Замок мне купит!

Шорох пакетов прервал их, и счастливая Алёнка подскочила разбирать то, что принёс их добытчик.

Дима не знал меры. Конечно, это снова была палетка киндеров, мармеладки, мороженое разных видов и лимонады, которые Саша вообще не разрешала пить ребёнку.

– Нет-нет-нет! Дим, ну есть же всё! Ты балуешь её!

– Почему её? Твой шоколад вон там, с фундуком больше не было, последние три забрал, взял ещё с солёной карамелью, пойдёт?

– Ты шутишь? ЭТА любую сожрёт! – снова ляпнула Алёнка и Саша поджала губы от злости. Что происходит с сестрой – неизвестно, но с этим явно нужно было что-то делать.

– Знаете что?! Вот! – достала Саша из упаковки одно шоколадное яйцо – Это норма в день, понятно? Нельзя в таких количествах…

– Кто бы говорил… – рассмеялся Артюжев, и гневный взгляд был уже устремлён на него. – Я молчу… Всё! Я комнатная пыль, меня не видно!

– Дим, а можно совсем обнаглею? – зашла издалека Саша и в ожидании продолжения реплики, не отвечая на вопрос, Дима молча смотрел на девушку. Нежно-розовый, длинный халат, блестящие кудри легли, как захотели. Глаза. Сейчас эта голубизна отдавала хитринкой, и парень попытался предположить, что же на этот раз придумает не умеющая сидеть без дела:

– Саша, мы не пойдём перебирать сарай! Я и на чердак-то не хотел…

– Да нет! —рассмеялась Ярочкина, – Достала тебя своей уборкой, да?

– Да!

– Можешь дать телефон? Или раздать интернет на Алёнкин. Свой я…

– Не вздумай вообще! Забудь про свой. И симки не вставляй. Держи! – разблокировал мобильный Артюжев, открыв чистую страницу браузера.

Саша прошла обратно в гостиную и, присев на диван, зашла на свой почтовый ящик. Почему раньше ей в голову не пришла идея написать Вике и Куликовым? Она жива, здорова, а те, наверняка сильно волнуются.

Среди двух десятков непрочитанных писем мелькнул электронный адрес, владелец которого с нетерпением ждал ответа.

Серов. В груди что-то ёкнуло, и Саша кликнула, чтобы открыть:

«Сашенька, пишу это, надеясь, что ты найдёшь способ заглянуть в почту. Прошу тебя, прости за ту ересь, которую нёс тогда. Я люблю тебя и всегда любил. С того момента, как ты, совсем малышка, смущённо прятала стрелку на капроновых колготках… »

– Что там? —заглянул в экран, севший рядом на диван Артюжев и вырвал устройство из рук. – Ты чего творишь вообще?! Какая почта?! Пизданулась! – разорался парень, сам дочитывая открытое послание.

– Дай сюда! Дим, ты не будешь это читать! Это моё… Мне прислали! – пыталась забрать телефон Саша, прыгая вокруг и пытаясь дотянуться.

– Вот ведь член конопатый!

– Ты вообще сейчас себя некрасиво ведёшь!

– Ты охуенно себя ведёшь! Приедет патрулька нам руки ломать!

– Да это только почта…

– Мы попадёмся, Саша!

– Не буду больше! Это письмо уже открыла! Может, там что-то важное?

Важное! Промелькнуло в голове у того, кто создал информационный вакуум и сейчас сильно нервничал. Что она успела прочитать?

– Дай сюда! – уже взвизгнула Саша и, чувствуя, что сейчас станет причиной новой порции слёз, Дима отдал телефон.

– А где? Зачем ты удалил?

– Я? Ничего я не удалял! Сама видела…

– А где письмо-то… – расстроенно хлопала ресницами девушка и сейчас выглядела такой же наивной как Алёнка – Что там было…

– Не дочитала?

– Артюжев! Вот как… Вот ты… -ловила она воздух, задыхаясь от обиды. Из двадцати двух непрочитанных писем осталось только одно! И то, рекламная рассылка. Как такое может быть?! Ведь там были новые письма и от Вики…

– Да мудила! – в очередной раз грубостью ответил Дмитрий, карие глаза которого стали совсем тёмными.

– Ещё какой!

– Этот хороший? – сменил Артюжев тон на спокойный и продолжил жестить сарказмом – Набрать любимого?! Пусть приедет со своими? Может и срок подсократит на пару лет! А Алёнка пока в детском доме посидит! Да?

– Я услышала тебя. —опустила Ярочкина руки в объёмные карманы халата и, пройдя в комнату к сестре, державшейся от этой истерии подальше, закрыла за собой дверь.

***

01:35.

Шорох. Дима шёл на свет, что горел в кухне.

После их ссоры так и не удалось уснуть, и несколько часов он серфил в интернете по бесполезным контентам, иногда отвлекаясь на лирические переписки с Симиным.

Тот подобрался слишком близко. Наёмные поисковики сообщили, что Саша находится в Лесном, но далее работать отказались. Все, кто лез в это дело, задерживались и изменили криминальную среду своего обитания, на казённые стены следственного изолятора.

Нельзя отпускать Ярочкину из дома. Нельзя оставлять на ночь…

– Кошмары? – спросил Дима, снова ходивший по дому только в трико.

Самолюбование – болезнь, скорее всего, неизлечимая. Походка, осанка, мимика наглеца – всё имело запах чванства, а именно это так ненавидит в людях Саша.

– Нет, просто не спится. – ответила девушка и продолжала вырезать из тонко раскатанного теста ровные кругляшки стаканом.

– С тобой не пропадёшь. —пытался он сгладить шуткой ту повисшую в воздухе напряжённость – Производство откроем, будем пельменями торговать!

– Тихо ты! – потеплела Саша, щека которой была припудрена белоснежной мукой.

Волосы заплетены в косы. Лёгкий ситцевый сарафан доходил до колен, но сейчас, когда она сидела на табурете, был гораздо выше. Тонкая бретель ложилась на острую, ярко выраженную ключицу, и кокетливая выемка жестоко играла с мужской фантазией. И почему так заводит именно эта часть её тела?

– Это не пельмени, —поспешила пояснить Саша, не поднимая своих глаз от теста – а вареники!

Дима сел рядом за стол, и заметив, как нервно трясётся острое колено, прижал, положив на него руку:

– Вареники, конечно! Это всё меняет! Может, есть какой-нибудь другой способ успокоить нервы? Не можешь же ты каждую ночь…

Не закончил мысль. Не успел. Неправильно услышала и это его прикосновение было ошибкой. Понял это, когда её ладонь с размаха обожгла небритую щеку. А опомнился, уже смотрев в спину той, что направлялась через гостиную в сторону комнаты сестры.

– Да я не это имел в виду! – схватил он девушку и при её повторной попытке ударить, удержал за кисти. – Да ты дура совсем? Хватит!

– Ещё пару фоток в коллекцию?!– прокричала Саша и понимая, что так она хотела разбудить Алёнку, остановил, сжимая до боли.

– Зачем мне это? Сама подумай?! – пытался он справиться с той, что брыкалась в тщетных попытках освободиться.

– Потому что ты такой же! Только играешь в доблестного…

Поцеловал. Жадные губы остановили поток этих громких высказываний. Удерживая, он прижал её собой к стене, исключая возможность нового удара.

А потом, ощутил как её гнев расплылся, хотя взаимности и теплоты в ней было очень мало. Больше обречённости.

– Не кричи, ладно? Ты разбудишь Алёнку. – потёрся он своим носом о её.

Полёт. Это кажется? Нет! Помотав по сторонам головой, Саша увидела, как обхватив за бедра, её нагло уносят в свою спальню. Дверь. Поворот замка.

– Дим…

– Скажешь мне «нет»? – посадил он девушку на кровать, а сам встал на колени перед ней, держа за руки. – Расскажи мне! И как мента этого убогого любишь без памяти уже лет пять… И как ко мне ничего не чувствуешь! Чего ты молчишь?