Орден Волонтёров

Двадцать пятого августа в один час, с приездом за мной отца, я одевала на долгих девять месяцев вторую личину тихой, примерной дочери. Не из – за страха наказания, а из желания порадовать любимого папу. Мама приняла бы меня любой, но и её тоже радовала спокойная, благовоспитанная старшая дочь.

При таком положении дел, как говорится, что выросло, то выросло. Амелинда вычислила меня своими тестами на раз – два. Мы только начали с корректировкой работать, как ей пришлось уехать. Жду теперь с нетерпением родную золовушку. Уже скоро. Завтра.

Глава 37.

Такое на моей памяти впервые, чтоб целый день потерять. Даже во

время дружеских пирушек в юности я всегда знал счёт дням. С моей

разлюбезной жёнушкой и голову потерять недолго. Расчётливость,

экономия, бережливость – мои фамильные качества испарились в

мгновение ока. Амелинда получила в подарок немалый титул с

маленьким виконтством, загородную резиденцию, драгоценности.

Сегодня подарю ей большой сундук дорогих, модных тканей. Уже по

ольденбургским лавкам леди Доротею послал. Развеяться ей нужно,

что то поскучнела моя родственница – хохотушка. Грустит, сватовство

массовое в Леувардене, женитьба моя, все вокруг семьями, а она

одна и одна. Лет ей наверно под тридцать, бесприданница, из

опальной семьи. Кому такое счастье сдалось. Погуляет в городе,

тряпками потрясет, женщины от этого веселеют.

Пусть жена платьев нашьёт, а то ведь дошло до того, что у графини

взаймы одежду брала. От её горничной Летти узнал. Испанский стыд!!!

Герцогиня с чужого плеча платье одевает! Проблем с гардеробом у

моей супруги быть не должно. Её невестка Идалия великолепная

модистка, она мне о жене брата, о несравненной её иноземной

красоте, талантах и неслыханно богатом приданом все уши

прожужжала. Видимо фрайхерру Мюнних, как и мне, несказанно

повезло. Самое достойное украшение мужчины – достойная женщина

рядом.

Со мной сбылось несбыточное. Чтобы правитель женился на

возлюбленной Даме сердца, таких историй в современности, да и в

прошлые века по пальцам одной руки можно пересчитать. Если бы не

критическая ситуация, то кто бы мне позволил такой мезальянс? Да

вся родня бы на дыбы встала! Как в весёлой песенке, что спела мне

жена: « но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ниодин король!» Возражения государственного Совета мне и так

известны: без политического расчёта, без земель в приданое, из

захудалого рода фрайхерров, вдобавок старая дева!

Вовсе не старая, и вовсе не дева, как оказалось. Признаюсь, не

ожидал. Все – таки благородная ни разу не замужняя леди. Но

очевидные преимущества для меня были, знаю точно – на двух

скромнейших девственницах был женат. Пока эти запуганные

воспитанием брёвна расшевелишь, семь потов сойдёт. Уже и не

хочется ничего. В безвыходном положении сам ей в мужья навязался,

Линда ни за кого не собиралась замуж. Какие могут быть с моей

стороны претензии? Утренний дар это моя благодарность за её

согласие и помощь. Ведь я действительно умирал, единственная

мысль была о детях. На кого оставлю? А они за короткий срок

привязались к леди Амелинде, особенно дочь. Оценив её

недюжинный ум, естественную как дыхание доброту, понимание моей

ситуации , решил – она будет лучшей мачехой и регентом. Словно в

награду за правильное решение Господь своей волей неожиданно

продлил мои дни. Чувствую себя вполне здоровым. Настолько, что

любовные утехи с желанной женщиной отняли у меня не силы, а

чувство времени.

Интересно будет познакомиться с её семьёй, особенно с матерью. Что

за женщина воспитала столь разностороннюю особу? Однако мы не

спешили в Мюнн напрямик, сначала решено было заехать в

Ольденбург. Граф решил показать мне город, столицу графства.

Заодно приценюсь к продуктам на рынке. Мне ещё закупки после

возвращения из Мюнна делать. Не буду ничего у Элимара

хитрозадого со складов его покупать. Заломит он цены несусветные, а

вот хрен ему! Город интересно посмотреть. Мог ведь и моим стать, в

отместку за сданный отцом Дельменхорт. Ну да чего уж теперь, как

говорит Линда: после драки кулаками не машут. Она, кстати,

устроилась с полным комфортом в предоставленном графиней

дорожном домике на полозьях вместе с дочкой. Скоро с постоялого

двора заберём Дороти, вместе с покупками и охраной.

Мы с графом в рыцарских неполных доспехах, холодно и неудобно в

них зимой, душно летом, но положение обязывает. Мёрзнем и

паримся. Под будущим сватом наш, фризский жеребец. Великолепный

образчик, особенно стать, неужто трофейный? Вроде узнаю Нордамоего незадачливого кузена, которого я был вынужден выкупать из

плена за астрономическую сумму. До сих пор как вспомню, так

вздрогну. Обе тётки чуть насмерть меня не заклевали, когда я

предложил: пусть погостит там годик, потом начнём торговаться. « Не

можно торг вести, когда речь о жизни драгоценного сыночка и

племянника, неуместно и урон чести всего рода!» Вот и пришлось

заплатить цену чуть ли небольшого города. К слову сказать,

родственнички, родители этого балбеса, которого похитили ночью

спящим перед решающей битвой в палатке с девкой, ни талера мне

до сих пор не вернули.

На рыночной площади Ольденбурга похоже тоже торговались. Ещё

не свернув с боковой улицы мы услышали шум, громкие крики.

Странно, какой то подозрительный фон, на торг не похоже. Я

переглянулся с Элимаром, он дал сигнал рукой возничему дормеза

остановиться. Я махнул своим гвардейцам держаться ближе. Выехали.

Оп – па! Торговую площадь использовали сейчас как поле битвы

несколько ожесточённо дерущихся больших групп горожан. Как стая

вспугнутых наседок разбегались женщины, жались к окружающим

зданиям покупатели; торговцы испуганно и торопливо прятали товары

под прилавки. Элимару сильно, с глухим звоном прилетело в грудь

камнем. Он низко рыкнул: не убивать! И на ходу влетел в самый

большой клубок сцепившихся тел, раздавая плашмя удары направо

налево и вперёд. Боевой обученный фриз не получил приказа

сражаться, никого не топтал, не забивал копытами и не грыз зубами.

– Охранять карету! Крикнул я на скаку своим гвардейцам и тоже

врезался в гущу драки, действуя так же как граф. Ему виднее. Он тут

хозяин. Не убивать, так не убивать. Долго вразумлять вооружённых

рабочими инструментами, булыжниками и палками простолюдинов не

пришлось. Поняв, кто перед ними, они трусливо разбегались в разные

стороны, но каждая улица от рынка уже была перекрыта подоспевшей

городской стражей и моими гвардейцами. Они выпустили только

метавшихся тёток с корзинками и ощетинились пиками навстречу

обезумевшей от ярости толпе.

Крепкие седые мужи, молодец с молотом, хлипкие юнцы, молодые

парни, солидные дядьки – все в разорванных одеждах ремесленников,

многие окровавлены, чего они не поделили? Внутренняя распря это

тревожный сигнал для любого правителя, она ослабляет государство.Всех тяжело дышащих людей согнали как стадо в центр площади,

оцепили. Но они продолжали огрызаться, лупить кулаками друг друга.

Вжикнула над головами молнией моя плеть, раз – другой. Поняли.

Замерли.

Из за спин городских стражников угодливо втянув голову на

несуществующей для взора шее, как то кособоко выкатился

низкорослый, разодетый неуместно нарядно толстяк.

– Ваше Сиятельство! Только доложили…Еле успел

распорядиться…Бунтует чернь, Вашество!

– Против кого бунтует?

– Стало быть против власти. Опять видно недовольны, всё им мало.

– Почему тогда они не твою толстую морду бьют, а, господин

бургомистр? Почему не с властью, но друг с другом бьются до крови?

Может даже калечные есть. Иди, поговори с народом, расспроси. Иди,

иди!

Элимар, спешился, грубо подтолкнул толстяка в сторону толпы.

Заплывшие жиром глазки бургомистра в ужасе широко открылись, он

уцепился за повод коня.

– Ваше сиятельство, мне доложили: зачинщики новая гильдия

подёнщиков!

– Вот как? Так и будем через лошадиную морду разговаривать?

– Прошу, прошу, пройдёмте в ратушу.

Однако в ратушу мы не попали. Как ни надрывался бургомистр,

массивная двухстворчатая дверь не распахнулась. Ратуша была

захвачена той самой гильдией подёнщиков. Впервые слышу о такой.

Работники, которых нанимают разово на любые, самые грязные,

тяжёлые, низкооплачиваемые работы ни в одном государстве своих

объединений не имеют. Их труд нельзя назвать ремеслом. Они не

пользуются почётом и уважением. Грузчики, прачки, золотари,

землекопы, дровоколы, мусорщики – разве этому нужно учиться

годами, быть сначала учеником, затем подмастерьем и если сильно

повезёт мастером? Пришёл, сделал свою работу, получил тут жеплату от нанимателя, ищи следующего. Они не производят никаких

товаров. С чего бы им образовать свою гильдию, да ещё и бунтовать?

Элимар аж побагровел от злости, либо стыда, что я вижу бардак,

неподчинение в его городе. К тому же такие красивые резные двери

из морёного дуба разбивать было жаль, городское имущество всё же.

Поэтому он рявкнул что есть силы: «Немедленно откройте своему

правителю! Приказываю!» На втором этаже в круглое окно под самой

крышей высунулась чья то лохматая, бородатая и усатая физиономия.

Из зарослей виднелся бугристый нос с заросшими ноздрями и глазки

буравчики. Спустя время послышался звук отпираемого засова. Этот

же человек распахнул двери вовнутрь и склонился в поклоне. Одет он

был не то что бы рубище, но в многослойное рваньё, живописно

облегающее низкорослую, сгорбленную коренастую фигуру с руками

до колен. В центре большого зала сгрудилась кучка людей, человек

двадцать, с ними были даже две женщины. Они тоже выразили

почтение своему графу.Значит разговор состоится без принуждения.

Пройдя немного вглубь зала я занял место на лавке и с

отсутствующим видом оглядывал помещение ратуши, естественно

прислушиваясь к происходящему.

– Старший кто? Отрывисто, резко и быстро задал вопрос Элимар,

словно колуном хекнул по пню.

Вперёд протиснулся всё тот же волосатый тип, но взгляды всех были

обращены на женщин, что стояли отдельно от группы.

– Причина бунта?

– Господин, никто из нашей гильдии не бунтовал вначале. Мы просто

отказались работать за прежнюю плату.

– Прямо так сразу все взяли и отказались?

– Сначала прачки перестали стирать.

Старшина гильдии вытолкал женщину постарше и поставил перед

графом. Седые патлы торчали из под чепца, обрамляя хмурое,

красное лицо, серая застиранная, залатанная одежда. Прачка тихо

опустилась на колени, протянула к своему правителю руки.

Руки…распухшие, словно ошпаренные кипятком, вздутая кожа

потрескалась и по этим трещинам гноилась. На пальцах – сосисках не

было видно ногтей.

Граф слегка попятился.

– Встань, не надо, не требуется. Ты больна?Прачка с трудом поднялась, спрятала руки под фартук.

– Если Вы про руки, господин, то это от стирки щёлоком. Сейчас уже

лучше. Неделю не стираю, лечу. У дочки моей такие же. Но мы бы

нанимались и работали как прежде. Только господин бургомистр

поднял налог за жильё.

Граф повернулся к толстяку, молча поднял бровь.

– Ваше сиятельство, – залебезил тот, – всего на пять медяков с

дома.Казна городская пуста, Вы изволили щедро наградить

спасителей от чумы за счёт города.

– У вас всегда казна пуста. Воруете не в меру.

Бургомистр скромно опустил глазки. Элимар вернулся к допросу

горожанки.

– Поэтому когда я принесла чистое бельё жене каменщика, то

попросила на монетку больше. Но она отказалась столько платить. Я

отчаялась. Вывалила всё из корзины на дорогу и ушла. И в доме

плотника не дали на монету больше, я снова поступила так же! В мой

день никто из горожан не получил чистое, им всем пришлось

обратиться к другим прачкам. Но мы теперь гильдия! Мы все

договорились и запросили единую цену, ещё выше. Чтобы на дрова

хватало и на молоко детям, на мазь, руки лечить.

– И что же, стали вам платить?

– Другие ремесленники оскорбились, что мы ведём себя как

полноценная гильдия, с общими требованиями. Отказались от услуг

прачек. Свалили на жён, дочерей, снох, служанок. Можете

представить сколько было возмущений от них. Нам служанки

рассказывали. У них и без того работы хватает.

– Ты глава гильдии подёнщиков, докладывай, что делал?

Грузчик успел перетянуть буйную растительность ремешком, стало

видно выражение лица. Оно было…Оно было дерзким!

– Господин граф, я запретил работать всем членам нашей гильдии за

прежнюю плату. Теперь цену за наш труд мы устанавливаем на

Совете. Решено поднять её на треть. Иначе нельзя. Мы впадаем в

нищету, да что говорить, нищие на паперти больше имеют, ничего не

делая. А тут ещё налог за дома подняли. Но главы цехов упёрлись,

дескать ещё чего, цены они устанавливают, жрать станет нечего -

придут…

– Давай дальше, мне подгонять тебя?– Дальше Ваше сиятельство нашу работу мастера свалили на

бесправных учеников и подмастерьев. А те и так прислуживают,

вместо того чтобы ремеслу учиться. По десять двенадцать лет за

бесплатно в семье мастера работают. Только экзамен сдать не могут,

дорого стоит. Давно возмущение зрело. А вдобавок выгребные ямы

чистить, грузы таскать, сор вывозить, дрова колоть… В общем по

нашему примеру отказались от работы. Были биты. Объединились, их

то гораздо больше, да помоложе и стали бить мастеров с сыновьями и

зятьями. Так разошлись, что весь город на уши подняли.

Граф взглядом обратился к прачке:

– На что живёте? Накоплений у вас нет, в карантин чуть всей улицей

не вымерли.

– Слава Богу, мир не без добрых людей. Нам Орден волонтёров помог

дровами и женсовет городской – мукой да крупой. Пока не бедствуем.

Отдыхаем. Впервые за всю жизнь. Завсегда грешила, работала даже в

святые праздники.

Низко поклонившись прачка отошла к группе людей, напряжённо

прислушивающихся к допросу. Довольно глубоко задумавшись, граф

наконец изрёк:

– Господин бургомистр, ко мне глав всех гильдий, сей же час и по

одному подмастерью от каждой гильдии.

Пока шла беготня и суета с выполнением приказа, я внимательно

присмотрелся к подёнщикам. Они выглядели гораздо хуже, чем любой

ремесленник. Видно было недоедание, измождённость на их лицах.

Одежда, если можно так назвать, изношена до крайности, видно

выходя на холод напяливали всё что было. Каким бы

неквалифицированным ни был их труд, он нужен городу. Будет

справедливо назначить за него соразмерную плату. Тяжело

трудящийся человек не должен голодать. Посмотрю, какое решение

примет правитель и сделаю выводы. Подтянулись требуемые лица и

стали полукругом. Граф поднялся на возвышение, сел на кресло.

Взглянул на своих подданных так, что даже мне захотелось

пригнуться, что уж говорить о простолюдинах.

– Довольно терпеть произвол мастеров! Запрещаю дополнительную

работу за бесплатно. Только по уговору за деньги. Подмастерья и

ученики, кому давно пришёл срок, будут сдавать экзамен через три

дня, в моём присутствии. Бесплатно. Прислуживая, они отработали

плату за него. Либо мастера заплатят им за работу слуги за все годы

службы. За учёбу ведь они вам заплатили! Всем всё понятно?Разойтись! И чтобы больше никакого мордобоя. Кто нарушит приказ -

десять ударов плетями!

Ремесленники быстро и молча покинули ратушу. Остались подёнщики.

– А нам то что делать, господин граф? Вопросил сжимая в руках

подобие колпака заросший как дикарь грузчик.

– Вам? Продолжайте отдыхать. Посмотрим. А тебе – постричься. И

одежду смени. Ты – глава гильдии! Бери.

Он протянул из кошеля серебряный талер.

В моём понимании экзамен на правителя Элимар сегодня сдал.