Орден Волонтёров

Риина Юлман

Орден Волонтёров

Глава 1.

Книга вторая. Часть первая.

Много изменений, постоянно дорабатывается. В черновике – бесплатно.

Продолжение книги первой "Волонтёры в Средневековье".

Никто меня не торопил, не подгонял. Я чувствовала себя малышкой, которую держит за ручки мама, когда учит ходить. И всё же, нужно, непременно нужно сделать один крохотный шажок и ещё и ещё… Счастье то какое: безопасно, тёплая большая мама рядом, я иду ножками! Сама! Неожиданно засмеялась радостно, взахлёб, по детски. Очень раннее воспоминание. Из тех, что хранятся в глубинах подсознания. Драгоценнейшее переживание, сохранить бы его надолго. Тот, кто мне его подарил сейчас, не может причинить зло.

Линда, собралась! Спуск сложный. Ступала осторожно, освещение от сгруппировавшихся в ленту искорок было туманным, рассеянным, зато ясно обозначало направление движения и пару ступеней впереди. Мне так захотелось обернуться: не вернуться, нет. Просто увидеть, не закрылся ли проход? Удалось с некоторым трудом повернуть голову. Слабые отблески факелов были видны в круглом отверстии наверху.

Это подбодрило меня. Медленно спускаясь дальше, я уже думала о возвращении. Почему я? Отпустит ли в этот раз? Как скоро? Куда я вернусь? В какой век и время?

– Даже ничего ценного с собой не успела взять, грустно квакнула Пучеглазка.

– Самим бы уцелеть, один атом не туда, другой не сюда и размажет по временам, мирам и пространствам. Мявкнуть не успеешь: занесет, куда Макар телят не гонял, к динозаврам, например. Умеет мой благоразумный друг успокоить.

Пришла. Уютнее тут стало вроде? По сравнению с прошлым разом. Суше, теплее, свет мягкий. Меня отпустило, в прямом смысле слова. Шла уже по своей воле. Проверю. Вернулась, и снова со дна этого колодца с лестницей взглянула вверх. Не заперто. Стены пока нет. Вот и «следы» нашего пребывания: салфетки от бутербродов. Подняла, в поясной мешочек, нечего мусору валяться. Следы наших ботинок на центральной дорожке. Подкоп Виктора, у другой стены ямка-туалет. Делать дальше что? А, Голос Разума?

– Повторить, все действия как в прошлый раз. По методу крыс в лабиринте. Вдруг сработает.

Стену долбить не надо. Есть не хочу, пить не хочу, в туалет не хочу. Поговорить не с кем. Что мы ещё делали? Ходим, гуляем. Вид все тот же, комнаты с арочными входами слева. Ленточка везде за мной вьется, как пылинки в луче света, которого нет. Интересно, если руку туда…Ой!!! Ф-фух, блин. Рука исчезла на миг до середины ладони. Показалось? Повторять не буду, а то пожмёт кто – ни будь с той стороны. Страшненько. Возле камушка надо посидеть, где он тут был, тогда втроём сидели.

Ну, куда ж ему деваться с подводной лодки? Вот он, родимый. В последней от входа комнате. Сидим, ждём, думу думаем. Колбаса ароматная… Всё подземелье пропахло чесночной копчёностью с дымком. Вроде на пиру наелась, но не до отвала, как положено. Работы много было. В правой руке намертво зажаты два круга, жир уже стекает по ладони. Салфеточку на артефакт, одна пусть тут пока полежит. Вторую колбаску, зажав в салфетку, я начала задумчиво подгрызать. Не заметила, как уговорила. Полумрак, тихо, тепло, сытно. Первый раз мы уснули здесь. А вздремнуть, правда, хочется, столько суеты в последнее время было, недосып у меня Совушки, хронический.

Снилась всякая подсознательно – бытовая хрень. Видимо, второй раз Божьей благодати не положено. Лимит исчерпан. Я встала, поправила свою кучу юбок. Что-то неуловимо изменилось, не могу понять, но чувствую. Чувствую – нет запаха моей колбасы! Абсолютно! Её тоже нет, исчезла вместе с запахом. Ну вот, как так то? Я её съела в голодном припадке лунатизма? С салфеткой? Артефакт со…скушал?

Господи! Прости, что поминаю всуе. Подземелье ведь, крысы уволокли. Очень, очень умные животные. Сколько поведенческих экспериментов мы с ними моделировали, крысы всегда находили правильный ответ и достойный выход. Многие в виварии даже до пенсии доживали. Интересно, а если бы эволюция разума пошла по этому пути? У них милые крошечные ладошки, так похожи на человеческие.

Куда меня мыслями понесло, сколько я тут нахожусь? Выход открыт по-прежнему. Выход куда? Вихляйся, не вихляйся, Амелинда Эдуардовна, а проверять придётся.

Да, ещё одно дело, напоследок. Идалии потом расскажу, пусть успокоится.

– Э-э, да… Многоуважаемый Артефакт, приветствую Вас, и прошу прощения за наше некорректное поведение в предыдущую встречу.

– Приветствую. Принято к сведению.

Пришлось снова сесть. Визжать то ли от страха, то ли от радости, хотелось, но не моглось. Есть контакт. Но вот голосов чужих в мозгу мне не надо. Своих хватает. С другой стороны, если Оно по-другому не умеет? Но мне от этого сильно поплохело.

– Прямые сигналы слухового центра и распознавания речи заменены на внешние звуковые волны. Удобно?

– Да. Спасибо. Давайте немного помолчим. Помолчали. Я даже мыслями молчала. Как бы предохранители не сгорели. Голос, исходящий от камня, как от колонки, был почти человеческий, не мужской, не женский, без интонаций, но с необходимыми паузами.

– Включаю фиксацию происходящего. Я Планетоид. Конкретно этой планеты. Функция – сборщик и пользователь информации максимально высшего уровня. Неорганический. Разумный. Без эмоциональный. Созданный. Цель – поиск и налаживание контактов с себе подобными.

– Приятно познакомиться. Личное имя Амелинда. Гуманоид. Универсал. Создаю, перерабатываю, получаю, храню информацию. Делюсь информацией, искажаю информацию, уничтожаю ненужную. Органический, разумный результат эволюции. Человек, женщина. Суперэмоциональная. Самовоспроизводящаяся структура. Цель не определена.

И мы не лыком шиты, господин планетоид! Имя то у него есть?

– Ваша группа гуманоидов называет меня ББ, Большой Босс. Согласен, мне подходит. Нет, не Создатель, повторяю – созданный.

– Уважаемый Босс, прошу отключить функцию расшифровки мыслительной деятельности моего мозга. Не подслушивай мысли, это сильно исказит взаимопонимание. Много помех.

– Понял, выполнил. Обменяемся информацией.

– За этим на ковёр вызвал? Надеюсь, обмен будет взаимовыгодным. Чем интересуетесь? Последние сплетни, мода, открытия?

– Я знаю всё, что происходило и происходит на планете. Могу переместить любую структуру во времени и в пространстве. Создать из доступных атомов новую. Отсутствуют функции эмоций и чувств, это тоже источник информации. Они мне нужны. Как перевести их в логические понятия, чтобы я мог усвоить.

– У-у-у, как всё запущено. В логические понятия эмоции, чувства перевести нельзя. С моей точки зрения. Даже не знаю, это нужно было тебе кого повыше рангом заманить. Доктора наук, академика. Мужчину. Я смутно вижу только один путь. Бери пример с людей. Если у человека чего то нет, то он это создаёт, или присваивает, отнимает у другого. Активно ищет, либо ждёт, пока появится, покупает, обменивает. Делает вид, что уже имеет, думает, а надо ли мне это? Замещает другим. Отказывается, понимает, что нафиг не было нужно. Много способов. Выбирай.

– Выбор сделан. Жду, пока данная функция появится.

– Умничка, ББ! Появится, непременно! Сколько тебе лет? Возраст какой? В человеческом летоисчислении?

– Четыре с половиной миллиарда лет, может больше немного. Информация не сохранилась. Песчинкой был.

– Какие твои годы! Молоденький совсем! Ты неорганический разумный, кремниевый, мы органические. У тебя вероятно эволюция идёт ровно наоборот. У нас сначала примитивная форма и первичные эмоции, затем усложнение. Ты сначала выстраиваешь суперсложную матрицу, потом в ней появятся эмоции. Если уже не появились. Скажи, зачем тебе в принципе нужна информация?

– Собрать, хранить, обменяться.

– Зачем собирать, хранить, обмениваться?

– Увеличение количества.

– Что тебе даст без конца увеличиваемое количество информации? Думай, Босс, думай!

– Новое качество. Эмоции. Чувства.

– Ещё каких – то полмиллиарда лет и ты влюбишься впервые! В какой ни будь ближайший тёплый и уютный источник или хранитель этой твоей долбаной информации.

– В Астероид.

– Астероиды разумны?

– У каждой звезды внутри, в ядре находится свой Астероид. Астра – звезда. Ближайший Астероид тёплый, не горячий. Обмен информацией затруднён, у него плазменная структура.

– Люди называют это несхожесть характеров, недопонимание. Ты ждёшь обмена с другими Планетоидами, Астероидами и прочими разумными твоего уровня? Работаешь в этом направлении? Тебе это нужно?

– Да. Это моя цель.

– Ты на верном пути, Босс! Ожидание, стремление к цели, нуждаемость – это всё категории эмоций. Начнешь переживать их по настоящему, мало информации не покажется. Ещё чем могу помочь?

– Гуманоиды, когда Дальний Космос осваивать начнёте. С ближайшими представителями моей разумной расы я наладил контакт. Логически рассуждая их бесконечное множество. Расстояние мне не позволяет общаться с дальними разумными. На вас был расчёт, вы быстро эволюционировали. Создали цивилизации, размножились. Думал вот – вот, скоро. А вы чем занимаетесь.

– Чем мы занимаемся?

– Самоуничтожением, вы – раса агрессивных самоубийц. Скоро планету разнесёте на атомы, вместе со мной. Тупиковая ветвь эволюции. И этим тупым созданиям Создатель дал право выбора. Не мне.

– Поэтому ты нас заманил, переместил в прошлое? На более раннее разветвление истории, для коррекции? Кстати, поздравляю, ты возмущён, это эмоция. Мы, человеки, такие. Любого Планетоида до ручки доведём.

– Да, для коррекции.

– Есть план? Мы что догадываться должны? Действовать снова методом проб и ошибок?

– Вот этого не надо. План простой. Все органические существа, достигая критической массы, начинают активно перемещаться, захватывая пространство. В вашем случае Космос. Задача первая: народонаселение планеты должно к двадцать первому веку вашего летоисчисления максимально увеличиться.

– Правильно понимаю, людей должно стать как можно больше на Земле? Критическая масса. Есть маленький нюансик: становится тесно – больше агрессии, пандемии всякие, войны, снова меньше людей. Саморегуляция. Синусоида.

– Задача вторая: снизить уровень агрессии, повысить уровень медицины. Задача третья – ускорить прогресс.

– Легко сказать. Помощь будет? Сверхспособности, чудеса там всякие, магия? Вечная жизнь?

– Нет. С этим не ко мне. Я помогаю, подталкиваю вас в нужном направлении, если плохо понимаете – получаете наказание.

– Ясно. Как крысы. Колбасу мою получили, точнее, спёрли, значит, всё делают правильно.

– Колбасу я употребил. Сложная структура, много богатых межмолекулярной энергией связей. Положительно влияет на скорость мыслительных процессов.

– И салфетки?

– Целлюлоза, липиды, белки. Ароматические углеводороды.

– Вернёмся к нашим баранам…

– Баранов тоже можно.

– Ты жертвенный алтарь??? Ужас, с кем я тут веду беседу о гуманизме!

– По совместительству. Жертвуют, не отказываться же. Хороший источник энергии.

– Людей тоже …?

– Сюда нет. В Иерусалиме на Храмовой горе, некто Авраам решил принести в жертву Создателю своего сына. Приснилось ему, видите ли, жертвоприношение. Я тогда сильно его напугал, чтоб и думать не смел сам, и все его потомки. Мне разумные нужны живые и деятельные. Людей тогда около двухсот – трехсот тысяч всего на планете было.

– Ты как там оказался?

– Я в пределах планеты могу быть везде, где есть достаточная масса кремния.

– Алатырь – камень?

– Частенько навещаю. На другом континенте люди построили огромные сооружения из камней. Приносят человеческие жертвы. Я туда вообще перестал заглядывать. Прекратить нужно.

– Молодец, не одобряешь, значит. Будут тебе твои бараны. Только что я буду с этого иметь? Из моего комфортного времени выдернул, задачи непосильные, риск для моей тушки постоянный. За что на лестнице кувыркал?

– Могу предложить вечные ценности: нормальный обмен веществ, здоровье хорошее, долголетие. Кувыркал не за что, а к кому. Самец человека, оптимальное сочетание с твоими генами. Потомство.

– Сводник к тому же. Не хочу потомство. Ладно, то, что мне предложил, перечислил, давай всем, попаданцам, Верене тоже. И нашим семьям, настоящим и будущим. Лучшие бараны будут регулярно.

– Положительная информация. Принято. Тебе пора, мой первый знакомый гуманоид. Куда и в когда желаешь.

– Даже так? Есть выбор? Могу вернуться в любое время?

– Можешь. Сами выбрали попасть в Средневековье. Вспомни, вы обсуждали в своём времени, вернуться и прийти завтра, либо закончить осмотр сегодня. Решили бы отложить на завтра – ничего бы не было. У вас всегда есть выбор. За какие заслуги только, непонятно. Определяйся.

– Ага! Завидуешь! Эмоция. Снова в замок, во двор, в момент, когда всадник появился…

– Ножками, ножками. До встречи, гуманоид, человек, самка Амелинда.

– До встречи Планетоид ББ!

Посмотрю по пути, чем семейка злыдней фон Бергов занята. Синдром Аспергера, это интересные объекты для наблюдения. Оказалось ничего интересного, за исключением живописных, статичных поз: охранник Стоян пирог хомячил, сидя за небольшим столом. Дебелая служанка волтузила орущую хрупкую госпожу Иоганну за волосы, натерпелась, бедная, за годы службы, да и решила за всё разом оторваться, может случая больше не представится. В камере рядом, совершенно спокойно, не обращая внимания на вопли маменьки и супруги, ужинали пирогами с вином отец и сын, слуга и два наёмника.

Они психически больные, их лечить надо, а будут пытать, потом казнят. Естественный отбор в средневековом варианте. Расплата за кровосмешение.

Глава 2.

Силы на исходе, еле двигаюсь, пройти коридор, потом снова лестница. Уже слышен шум. Ножками, ножками. Топ – топ, топает малыш, прямо по дорожке, милый … Изыди, ББ, из моего мозга! Это не мои мысли. Лестница ли немного вскружила мне голову, эйфория от контакта с этим странным разумным или кувшинчик вина за молодых?

Точно. Я спьяну заснула, и мне снится удивительный сон. Либо навернулась при нашем первом походе с лестницы, лежу себе в платной палате, в коме и всё себе сама сню. Очнусь, и буду нормально жить дальше, без чужих проблем вселенского масштаба. Это профессиональная деформация такая, не надо близко к сердцу пациентов подпускать. А то, что ни псих, то к моему берегу. Вот опять, ещё один:

– Свербигузка! Да боярышня же!!! Линда! Очнись!

Гордей тряс меня за плечи так, что я слегка разок приложилась к стенке головой. Оказалось, он потерял меня прямо из объятий, подумал, что убежала, испугалась и начал звать, искать в толпе. Нашёл тут, я в ступоре прислонилась к стене у выхода из подвала, под лестницей.

– Зову, зову! Ты как неживая, глаза таращишь и молчишь. Испугал кто? Обидел? Укажи, на куски порву, кто бы ни был! Молви хоть слово, моя маленькая!

Гладит по голове, в глаза заглядывает. Захихикала, я – маленькая…Мои без маленького восемьдесят пять килограмм веса тряслись в беззвучном то ли смехе, то ли плаче. Боярский сын сграбастал меня в охапку и понёс в зал, сквозь толпу, нравится тяжести таскать?

– Посторонись, посторонись, боярышне плохо! Он усадил меня на ближнюю лавку. Несколько дам тут же оттёрли моего спасителя. Трясли перед лицом рукавами. О! Веер надо в моду ввести.

– Чувствительная какая, а не скажешь!

– Я тоже страсть как испугалась!

– Воздуху ей, воздуху, где врач?

– Не надо, благодарю, дамы, мне лучше.

Пить хотелось после колбасы ужасно. Налила в кубок вина, выпила почти залпом. Повторила. Отпустило. Захорошело.

Так, происходит перемещение толпы гостей со двора в замок. Одинец поддерживает под плечи парнишку – гонца, который еле волочёт ноги. Бочком просачиваются крестьяне, Август, Бер, прислуга. Зал заполняется гудящей как встревоженный улей массой народа. Постепенно в центре организуется пространство, люди становятся по периметру зала, граф с графиней проходят на авансцену. Элимар громко откашливается, разворачивает грамоту, видно текста написано мало, сворачивает её, лицо смурнеет. Наступает тишина. Я сижу на лавке, мне не видно из – за спин ничего, наплевав на этикет, встала на неё ногами и имею прекрасный обзор. Парнишку Одинец поставил в центре, ближе к графу, бедолага еле стоит, пошатываясь. Он одет как служащий графа, в двуцветном костюме и плаще, я уже различаю такие тонкости в одежде.

– Рассказывай по порядку. Всё, что знаешь.

Парень что – то сипит, машет руками, Микаэль подносит ему теплоё питьё, и тут же делает осмотр: температура, склеры, горло, щупает подмышки и паховые лимфоузлы. Парень кашляет и дрыгает ногами, но продолжает пить, пока ковш не опустел. Кивнув графу, доктор отходит. Гонец утирает рот, и начинает говорить, с одышкой.

– На рассвете стражи со стены замка увидели, что над башнями монастыря подняты чёрные флаги. Господин бургомистр с начальником стражи, меня как дежурного гонца тоже взяли, мы поехали к монастырю. Близко не подходили, разговаривали с монахом, точнее, кричали, через окошко привратника.

– Это хорошо, что не подходили. Что он сказал?

– Паломники шесть человек. Местные, с севера графства. Пришли под вечер, озябшие. Их накормили, устроили на ночь. Утром самому старому стало очень плохо, лихорадка, у других начался сильный озноб.

– Эка невидаль, озноб, лихорадка. Тревога то с чего?

– Когда лекарь от госпитальных больных освободился, им пошел помочь. Старика раздели, чтобы обтирание сделать, а у него…Тело все в крупных нарывах, и вот там где меня господин лекарь щупал, тоже. У других нет пока, но лихорадит. Всех, четверых, кто с ними в этой комнате был, отдельно в карантинный дом перевели. Паломников оставили на месте, снаружи монастыря стражу выставили. Лекарь клюв одел и плащ с перчатками кожаный. Ушел к ним, сказал – не выйдет, надобное велел им под окно приносить. Господа бургомистр и начальник стражи вот грамотку на седле прямо написали и я тут же уехал. Весь день, без остановки скакал. Всё.

В зале была мёртвая тишина, боялись пропустить хоть слово из речи гонца. Граф тоже молчал, сжимая в руке злосчастную грамоту. Он сел и прижал руку с ней ко лбу. Графиня вполголоса молилась. Её привычка раздражает, чуть что, сразу молится. Было такое чувство: все присутствующие авансом уже умерли. Вдруг со стороны кухни донеслись сдавленные рыдания. Это словно послужило сигналом, общество зашевелилось, донеслись выкрики:

– Если с севера паломники, то от фризов зараза, морем пришла. Порты наверно не закрыли.

– Значит наплевали они на письма с чумным Кодексом, я сам лично десять штук отвозил их командиру на границу.

– Надо кордоны ставить по границе с фризами!

– Не ждали так быстро, так и чума приглашения не ждёт.

– О, Господи, спаси и помилуй, нас, грешных рабов твоих! Это конечно падре Конрад вносит свою ноту в общий хор зарождающейся паники.

Микаэль вышел в центр трапезной. Высокий, смуглый, черноволосый, он одел на свадьбу своё лучшее котради из черного бархата с шитьём серебряным шнуром. Серебряная длинная цепь сложного плетения, на ней подвеска – эмблема медиков, змея и чаша. Когда успел такую заказать? Вместо чулок ему пошили в нашей мастерской узкие брюки с галуном. Штаны здесь считают одеждой варваров. Короткие тупоносые! сапожки с алым отворотом и серебряной пряжкой смотрелись дорого и франтовато. Впервые в этом времени сапоги пошиты с каблуками. Ингваз расстарался. Строгость и богатство, вкупе с «итальянской» красотой создавали облик значительного человека. Ухоженные, белые, изящные руки с кольцами и перстнями на каждом длинном пальце, включая большой, привлекали внимание.

Не одна я любовалась представительным красавцем. Сбившиеся в кучку пансионерки, как белобрысые гусыни тянули шеи, чтобы лучше его рассмотреть. Одна чёрненькая – Сара, калькулировала взглядом украшения, одежду. Видимо оценка устроила. Лицо её выразило девиз всех Охотниц, со времён Евы: вижу цель, не вижу препятствий. Естественно наш доктор во время свадебного торжества получил свою долю внимания, как красивый мужчина и брат невесты. Однако, сейчас, в центре всеобщего внимания и в привязке к ситуации, его можно было назвать важной персоной.

– Ваши Сиятельства, уважаемое общество!

Он отвесил два поклона, прижав сверкающую камнями и белизной ладонь к груди.

– Должно отметить, как чётко выполнили все указания Кодекса против чумы братья госпитальеры монастыря и руководители города. Очаг локализован. Я лично отправлюсь, обследую больных. От чумы есть средства, они помогают перенести болезнь. Самое важное – не допустить распространения. Нужно будет выяснить весь путь паломников, где ночевали, изолировать всех с кем они были рядом. Я опрошу паломников, стражи проедут весь их путь, выполняя указания.

Граф медленно поднялся с места. Не допускающим возражения голосом произнёс:

– Запрещаю Вам, господин доктор входить в помещение к больным. Находитесь на отдалении, в коридоре. Там внутри уже есть лекарь. Пусть выполняет ваши устные распоряжения, в отношении лечения больных. Он же их опросит, вам передаст. Покричать придётся, зато риска заразиться почти нет. Господин Микаэль, вы нужны графству живым и здоровым.

– Как прикажете, Ваше Сиятельство. Метод вполне рабочий.

– В первую очередь сейчас все владельцы замков пишите записки : «Чума пришла. Действовать по инструкции и по Кодексу». Утром отправите сразу по два голубя. Разъедемся по домам, контроль над населением строжайший. С каждого барона лично спрошу! Господин приор, остаётесь, воспользуйтесь гостеприимством Мюннихов. Госпитальер молча склонил голову.

Элимар Ольденбургский придавил всех тяжелым взглядом, как кот мышонка лапой:

– Чтобы никакой паники! Десять дней никто никуда не трогается с места, никого не впускать в замки, в деревни, в города, монастыри! Никого не выпускать. Всё, что предписано выполнять. Страже отлавливать нарушителей, всех штрафовать, плетьми пороть, никакие заслуги и знатность не помогут. Расходимся. Завтра рано вставать.

Сиятельное семейство удалилось во флигель. Толпа потихоньку рассосалась, я слезла со своего наблюдательного пункта, поплелась на кухню. Там уже собралась наши, вся замковая обслуга и некоторые деревенские, зашедшие послушать вестника. Эмма постучала поварешкой по сковороде. Народ затих.

– Завтра в замке будет распоряжаться молодая хозяйка. Слушаться беспрекословно, если по неведению ошибётся, сами по ходу дела сделайте верно, но не поправляйте, не прекословьте! Тебя, Илма, в первую очередь касается, языкатая стала.

Сейчас все деревенские уходят. Десять дней сюда чтобы носа не казали. Во дворах есть колодцы, топливо, нужники. Продукты есть. Со своего двора никто ни шагу! Август, ты понял? Твоя спина за всё в ответе, не я велю, Кодекс. Замковые слуги тут остаются и в деревню ни ногой! Ни по какой причине! В замке живём по прежнему расписанию. Работы с выездом останавливаем.

– Госпожа, а ежели помрёт в деревне кто или заболеет? Вылез староста с вопросом.

– Больного лечат дома, сами. Никого не звать. Если подозрение на чуму – тряпку черную на ворота повесить. Мы уже всё сто раз обсуждали, Кодекс наизусть знаете. Покойник, если не дай Бог случится, полежит, до конца карантина. В сенях, в холодке. Зима. Ему торопиться уже некуда. Ты, Август, один по деревне не ходи, с дежурным наёмником вместе. Кто будет по улице шляться, тут же плетей всыпать. Расходитесь и помните – мои шутки и доброта кончились!

Это прозвучало внушительно. Напуганные люди разошлись. Мне тоже надо прислониться к подушке, ну и денёк! Спать, спать, скорее, еле тащусь на второй этаж. Из окна мне видно, как трепетно горит свеча на втором этаже флигеля. Лишь молодожёны будут находиться в счастливом неведении до утра. Мне рано вставать, простыню с фальшивой отметкой девственности у них забрать, к древку крепить, страж над воротами вывесит. Традиции, итить их колотить!

Глава 3.

Имитация японского флага вяло телепалась над въездными воротами, но мало кому была интересна. Настроение не то. Движение в замке началось чуть ли не с рассветом. Отто, позёвывая, спустил из голубятни клетки с нашими голубками. Родители учениц произвели обмен: взяли наших почтарей и взамен оставили своих. Оставшимся голубям тут же крепили к лапкам записки, и отправляли их в светлеющее небо. По два вестника в каждый замок, городок. В полёте может хищная птица словить, хотя бы один должен доставить приказ. Голуби долетят за полдня, пока люди будут тащиться по тракту трое суток. Вовремя доставленная весть поможет спасти много жизней.

Снег смешался с грязью и конским навозом, десятки снующих ног превратили его в бурое месиво. Множество зимних возков, пустых саней, кони уже запряжены. Под присмотром Руди с Гансом идёт проверка упряжи, снуют слуги с жаровнями, служанки со съестным припасом в дорогу. Из замка выносят дорожные сундуки, гости съезжались на пять дней, пробыли только два. Несмотря на множество людей, во дворе довольно тихо: никто не говорит сверх необходимого, не шутит свои наивные шутки, не тискает чужих служанок. Что сейчас на уме у людей? Уже с жизнью и родными распростились?