скачать книгу бесплатно
Не знаю, что я ищу,
But I’m looking for something, for something,
Но я ищу что-то,
For something…
Что-то…[17 - Звучит песня Something New (с англ. «Что-то новое») группы Tokio Hotel.]
Открываю глаза и щурюсь – в них ударяет яркий дневной свет. Зажмуриваюсь, под веками все краснеет. Зеваю, потягиваюсь и иду в ванную, которую мы с Энн делим на двоих. Да, порой личная уборная – непозволительная роскошь.
Пытаюсь прикинуть, что мне делать дальше. Найду ли я работу за неделю? И если да, то какую? Снова мыть посуду, витрины, полы или машины? Так я никогда ничего не добьюсь – лучше схожу на пару кастингов.
Упираюсь в стену, провожу по ней в поисках дверной ручки, но та странным образом исчезла. Открываю глаза и обнаруживаю себя у пустой белоснежной стены. Слева от меня висит картина, похожая на… на нечто такое, что я нарисовала бы, если бы сидела на колесах.
Оглядываюсь и вижу комнату, словно сошедшую со страниц «Архитектурного дайджеста»[18 - «Архитектурный дайджест» (англ. Architectural Digest) – американский ежемесячный журнал о дизайне интерьера. В рубрике «Открытая дверь» рассказывает о домах знаменитостей.]: кровать с шелковым постельным бельем, вазы с пионами на стеклянных столиках, абстрактные картины, кресла, обитые бархатом, высокие потолки и окна в пол. Даже в самых смелых снах я не представляла таких спален. Человек, который около двадцати лет закрывает дверь в свою комнату, хорошенько растянувшись на кровати, со временем находит плюсы в тесноте.
На нетвердых ногах подплываю к окнам. За стеклами без единого развода огромный бассейн с водой цвета летнего неба и песчаные холмы с редкой зеленью, на которых по-хозяйски раскинулись особняки кофейно-молочного цвета с коричневато-красными и серыми крышами. Отсюда они выглядят как игрушки, шоколадные домики, которые вот-вот растают под солнцем.
Пальцы тянутся к вискам, надавливают, глаза закрываются, чтобы найти спасительную красноту, в которую превращается яркий солнечный свет. С силой щиплю себя за запястье и распахиваю глаза – пейзаж не меняется, он напоминает вступительные кадры шоу про семейку Кардашьян.
Что за черт? Что за хрень? Что за…? Твою мать! Мысли в голове резко сменяют друг друга, как будто в старом телевизоре кто-то нетерпеливо щелкает каналами. Меряю комнату шагами: из одной стороны в другую. Нужно двигаться, чтобы окончательно не спятить, не погрузиться в медленно застывающий цемент.
Останавливаюсь, резко открываю первую попавшуюся дверь и оказываюсь в большой и светлой гардеробной, стены которой окрашены в молочно-розовый – цвет одежды для маленькой девочки или рабочего места на фото из пинтереста.
Безумие какое-то! И оно не укладывается в голове, как ни пихай, хотя я и пытаюсь сложить происходящее воедино, крутя его то так, то этак, как кубик Рубика…
Понятно: это сон. Я ничего не ела весь вчерашний день, не учитывая пережевывания хлопьев, и теперь меня кидает в обволакивающе гулкий бред. Еще пару дней без еды – и я заговорю на парселтанге[19 - Парселтанг – магический язык змей, использующийся в книгах о Гарри Поттере Дж. К. Роулинг.], смогу левитировать и исцелять – обычное дело, когда мозг испытывает потребность в углеводах.
В комнате слабо пахнет чем-то искусственным – пряно-цветочным. Точно не от букета цветов на туалетном столике – они искусственные.
Как в магазине, на лакированных полках, куча туфель всех возможных цветов: красные, белые, черные, желтые, синие, фиолетовые, оранжевые, салатовые. Салатовые? Цвет ярким пятном выделяется среди других.
– Кому вообще нужны салатовые туфли? – бурчу я, крутя одну из них в руках.
Туфля тяжелая. Седьмой размер. Мой! Но какая разница, если всего этого не существует?
Возвращаю ее на место и двигаюсь к рейлу с брендовой одеждой. Я не вижу бирок и ярлыков, но понимаю, что она дорогая. Боковое зрение выхватывает отражение в зеркале.
Это ты? Внутренний голос шипит так, будто я за ночь и правда освоила парселтанг. С ревом в ушах возвращаюсь к зеркалу.
– Да ну на хер?
Обычно я так не выражаюсь (только если Кевин выводит меня из себя), ведь мама учила меня хорошим манерам, но тут ругательства, которые зачастую остаются в голове, вырываются наружу, как газировка из бутылки.
Из зазеркалья смотрит красотка с миловидным личиком, таким же игрушечным, как и дома за окном, и длинными светлыми волосами, струящимися по острым плечам. Я с силой бью себя по щекам и зажмуриваюсь. Шлепок эхом отдается в голове. Не знаю, кто это, но точно не я. Хотя нет – это неправда. Присмотревшись, я осознаю, что это вполне я – улучшенная, прокачанная, постройневшая футов на тридцать[20 - Около 13,5 кг.] я. В бледно-розовой шелковой сорочке с тонкими бретелями, которая еле прикрывает попу, я выгляжу как модель Victoria’s Secret[21 - Всемирно известный бренд женского нижнего белья и купальников. Славился ежегодными показами мод, в которых принимали участие самые востребованные модели.].
– Слишком хорошо, чтобы быть правдой, – лепечу я и подхожу ближе к зеркалу. – Кто ты? – задает тот же вопрос отражение, в точности повторяя мои движения. – Если это какой-то розыгрыш, то тебе лучше перестать! – Я грожу ей пальцем, тычу им в зеркало. Она предсказуемо делает то же самое. – Не смей!
Как бы глупо, странно и невообразимо это ни звучало, но, похоже, отражение вправду принадлежит мне. Осознав это, я смягчаюсь и меняю воинственный тон на растерянный.
– Ты устала, Пеони, просто устала… – Запускаю пальцы в волосы, сжимая черепушку.
Выдохнув, подплываю к одежде, педантично развешанной по цветам. Каждая вещь на отдельной вешалке – это за гранью! Синее платье – четвертый размер[22 - 42-й российский размер.], белый костюм – четвертый размер, блузки и брюки – четвертый размер. Раньше я сказала бы, что это одежда для куклы, но теперь я гораздо стройнее, а значит, это мой размер.
– Это мое. – Вопрос становится утверждением, хотя я до конца не верю в это.
На несколько секунд зависаю, в голове пустота – синий экран смерти.
Спешу из гардеробной, а затем и из спальни. Кто-то должен объяснить, что происходит! Либо я просто проснусь. Проснусь и ничего из этого не вспомню.
Песня слышится отчетливее. Странно, что она не закончилась. Со временем до меня доходит – она играет на репите. В коридоре, как и в спальне, слишком светло, зелень и синева за окнами режут глаза. Босыми ногами я ощущаю холод стеклянной лестницы, он заставляет вздрогнуть. Спускаюсь по твердой прохладе, морщась при виде картин на стенах. От них внутри все скручивается узлом.
Вот жижа горчично-зеленого цвета, напоминающая нечто, только что покинувшее желудок.
Вот мутно-белые капли, стекающие по стеклу.
Вот черные линии, сворачивающиеся в круг.
А вот… Я понятия не имею, что это.
Проблеваться на холст и выдать за шедевр? Не знаю, кто это придумал, но у него явный талант к монетизации ничегонеумения. Несмотря на то что картины имеют мало общего с искусством, держу пари, что, продав их, можно заплатить за колледж, а на оставшееся – колонизировать Марс.
С кухни доносится шум кофемашины, перемалывающей зерна, песня и негромкое фальшивое пение. Голос мужской и, кажется, знакомый. Хотя нет – быть не может! Самый богатый человек, которого я знаю, – это мама, и то потому, что она управляет финансами всей семьи, включая папину зарплату, а тот, кто живет в этом доме, явно не в курсе, как жить целый месяц на одних консервах из Costco[23 - Costco (с англ. «Костко») – крупнейшая в мире сеть магазинов самообслуживания.].
Судорожно представляю, как буду защищаться. Замечаю причудливую – под стать картинам – вазу на столике у стены и хватаю ее, прикидывая, смогу ли обороняться с ее помощью. От роскоши и гула в ушах у меня скукоживается мозг. Иначе зачем я об этом думаю? Во-первых, это сон. А во-вторых, это шикарный дом, под завязку набитый дорогими предметами искусства и шмотками. Если тут нужно от кого-то обороняться, то только от меня.
Оглянувшись по сторонам, возвращаю вазу на место и подкрадываюсь к проему, ведущему на кухню. У кофемашины стоит парень, нетерпеливо подергивая ногой. Он больше не поет. Блуждаю по нему глазами: от каштанового затылка к мускулистым рукам, а от них к подтянутому заду…
Прохожу вперед. Насыщенный запах кофе окутывает комнату. Последние полгода я работаю в месте, где подобным образом пахнет всегда, – проваливаюсь в воспоминания. Среди них есть приятные – Крег готовит фирменный капучино с соленой карамелью – и не очень – он же отчитывает меня за серфинг в интернете. Отгоняю нахлынувшие мысли о прошлом. Сосредоточься на поисках путей отхода! Взгляд превращается в беспокойную птицу и мечется по кухне.
Вылезти в окно?
Спрятаться за кухонным островком и выжидать, пока он уйдет?
Вернуться в спальню и запереться?
Выбежать на улицу и закричать?
Сердце скачет галопом, во рту сухо, руки дрожат – примерно так я чувствую себя каждый раз, когда хочу рассказать родителям о колледже. Только если насчет реакции родителей у меня есть мысли, то сейчас я понятия не имею, чего ожидать.
Тостер со звоном выдает порцию тостов – я вздрагиваю, а парень оборачивается. Голубые глаза лениво пробегают по мне. Я отступаю, как будто он собирается достать пушку и разрядить в меня весь магазин.
– Кофе почти готов, – объявляет он, – хотя я выпил бы чего-нибудь покрепче.
Меня будто пронзает стрелой. Руки обессиленно повисают, способность дышать покидает тело – передо мной звезда экрана Итан Хоуп.
2
Код «Красный»! Код «Красный»!
Земля разверзается под ногами, мозг раскалывается надвое. Первая половина срывается с привычного места и пускается в пляс, больно ударяя по черепушке. «Итан Хоуп! Итан Хоуп! Итан Хоуп!» – скандирует она, как болельщица, машет помпонами и делает сальто. Вторая остается на месте, выплевывая из себя вопросы, как вулкан лаву, уничтожая все вокруг.
Тело немеет на две минуты, на пять или десять – я не знаю точно. Все силы уходят на мыслительный процесс и генерирование бесконечных идей, которые хоть как-то объяснили бы случившееся: я умерла и оказалась в раю? Я жива, но просто сплю? Может, я попала в аварию, и теперь подсознание рисует эту картину? Меня похитили инопланетяне и показывают то, что я хочу видеть, чтобы усыпить мою бдительность? В общем, мысли одна безумнее другой.
Я уверена лишь в том, что это голливудский актер Итан Хоуп и он знает меня.
– Ты в порядке? – спрашивает он и ставит чашки с кофе на кухонный островок из белого мрамора, испещренного серыми прожилками, прямо как мои бедра растяжками.
Ко мне постепенно возвращаются отключившиеся чувства: обоняние и слух, но язык по-прежнему приклеен к нёбу. Я не в силах ничего ответить, да и не знаю, что можно сказать.
Я твоя самая большая и преданная фанатка!
Ты… ты… Я даже не верила, что ты существуешь вне экранов и журналов, но вот ты здесь и ведешь себя так, будто знаешь меня.
– Пенни, что случилось?
Ноги уносят меня прочь, вихрем возвращая в спальню. Захлопываю дверь и, прислонившись спиной, бессильно скатываюсь на пол. Бью себя по щекам в попытке привести в чувство.
– Соберись, черт возьми! Тряпка!
Принимаюсь искать телефон, мечусь из одного угла комнаты в другой. Новенький айфон находится на комоде. Разблокировка с помощью распознавания лица – естественно, с таким-то лицом. На рабочем столе первым делом замечаю знакомую рыже-розовую иконку, которая как гипнотический круг притягивает внимание. Нажимаю на нее. Пятьдесят миллионов подписчиков! Лента яркая, светящаяся, наполненная событиями (не то что раньше) – одна фотография крышесноснее другой: вот я на обложке Vogue в кроваво-красном платье, вот на красной дорожке в обнимку с Итаном, вот в рекламной кампании Chanel, а тут мы с Итаном на селфи с Ди Каприо. Пролистываю страницу с отвисшей челюстью, после чего пальцы сами набирают номер Мелани, за столько лет я выучила его наизусть.
– Извините, набранный вами номер не существует. Пожалуйста, проверьте правильность набора номера и перезвоните, – произносит неживой женский голос в трубке.
Набираю снова и снова, но женщина-робот повторяет то же самое.
– С тобой точно все в порядке? – интересуется Итан, заглядывая в комнату с чашкой в руке.
В порядке ли я? Не знаю… То ли я схожу с ума, то ли мир вокруг меня. Понадобится время, чтобы во всем разобраться. Стоит признать, что жизнь для меня и без того чертовски запутанная штука, а теперь вовсе не объяснимая.
– Я советую поторопиться, а не то Элайза взбесится.
– Мы куда-то едем?
Итан недоуменно смотрит, брови сдвигаются к переносице, но почти сразу лицо становится непроницаемым.
– Одевайся быстрее, – просит он и покидает комнату.
Я набираю домашний номер. Гудки: один, второй, третий. Ловлю себя на мысли, что моргаю им в такт.
– Алло, – слышится женский голос.
– Мама… – начинаю я и тут же осекаюсь. – Здравствуйте, мне нужно поговорить с миссис Прайс.
– Вы ошиблись. Это дом семьи Мэллоу, – отвечает она. По уставшему и скучающему тону я понимаю, что она собирается положить трубку.
– Нет, постойте!
– Вы неправильно набрали номер.
– Это дом 3186 на Барри-авеню, Мар-Виста?
– Да.
– Вы там давно живете?
Небольшая заминка.
– Всю жизнь.
– Спасибо. Извините.
Наступает тишина. Мысли мечутся по кругу.
Авария?
Инопланетяне?
Отправление?
Инсульт?
Смерть?
Монетка, смытая в унитаз?
Мысли, как дротики, пронзают череп, оставляя колотые ранки, однако ни одного разумного объяснения происходящему не находится. Вобрав в себя больше воздуха, прохожу в ванную и умываюсь холодной водой. Еложу щеткой по зубам и деснам до крови.
Со стеклянных полок по левую сторону от зеркала подмигивает белыми ярлыками впечатляющая своей многочисленностью армия флакончиков, пузырьков и бутылочек. Белые, желтые, прозрачные, стеклянные и пластмассовые с названиями, которые похожи на древние заклинания или латинскую грамоту, что в принципе одно и то же.
Что я там думала про колеса?
Выплевываю пасту, окрасившуюся в розовый цвет, прополаскиваю рот и вытираю его тыльной стороной ладони. Выключаю воду и вжимаюсь щекой в мягкие ворсинки полотенца, пахнущего свежестью и чистотой. Медлю, превращаясь в Флэша из «Зверополиса»[24 - Флэш – персонаж мультфильма «Зверополис», самый быстрый ленивец среди всех невероятно медленно работающих ленивцев из департамента транспорта в Зверополисе.]. Меня бросает то в жар, то в холод оттого, что нужно снова заговорить с Итаном. Одно дело – мечтать о недосягаемом принце и обожать его издалека, совсем другое – находиться рядом и быть ему под стать.
Итан Хоуп говорил со мной… Держите меня семеро!
В гардеробной я тщательно выбираю одежду, чтобы предстать перед ним во всей красе. В прошлой жизни я не надела бы ничего подобного, но мода и желание понравиться требуют жертв. Натягиваю кожаные брюки Burberry, розовый топ Dolce & Gabbana и те самые салатовые сатиновые туфли на шпильках от Prada. К счастью, с новой фигурой я в чем угодно выгляжу как Хейли Бибер[25 - Хейли Бибер – американская модель, которой многие модные журналы и популярные интернет-издания присваивают звание иконы уличного стиля.].
Хватаю с комода безымянную сумочку, которую Пенни, судя по мелким трещинкам на ремне, часто берет с собой. В ней нахожу приятные мелочи: нюдовую помаду Guerlain в зеркальном футляре, влажные салфетки, крошечный флакончик духов и кредитку.
– Нет, мы не опоздаем, – говорит Итан, оправдываясь перед кем-то на другом конце провода, когда я спускаюсь.
Он смеривает меня взглядом, и тост, который он откусил за секунду до этого, встает у него поперек горла.
– Нет, мы не выехали, – произносит он, прочистив горло, – но выходим…
Подплываю к столу. Туфли натирают большой палец, но я строю из себя топ-модель по-американски.
Только не упади лицом в пол. А если и упадешь, то не у него на глазах.
Беру тост и в порыве смущения и неловкости принимаюсь усердно клевать его, отпивая кофе мелкими глотками.
